– Доброе утро! – радостно встретил сержанта Берковича инспектор Хутиэли. – Я сегодня всем задаю один и тот же вопрос, один ты остался.
     – Какой вопрос, инспектор? – спросил Беркович.
     – Очень простой: "Боитесь ли вы привидений?" Что скажешь?
     – По-моему, – ответил Беркович, старательно подумав, – вопрос неправильно сформулирован. Нужно сначала спросить: "Верите ли вы в привидения?" Тогда, в зависимости от ответа, и задавать следующий вопрос.
     – Логично, – согласился Хутиэли. – Но неправильно. Я знаю людей, которые в привидения не верят, но боятся.
     – Это, конечно, женщины? – усмехнулся Беркович.
     – В основном, женщины, но и мужчины тоже встречаются. Если быть точным, то я могу назвать одного такого мужчину. Он утверждает, во-первых, что призраков в природе не существует, поскольку это противоречит еврейской традиции. И во-вторых, он утверждает, что каждую ночь некий призрак является к нему и не дает спать. "Что, – спрашивает он, – может сделать полиция в таком случае?"
     – А действительно, – заинтересовался Беркович, – что сможет сделать полиция, если некто обратится с просьбой спасти его от настырного привидения? Я понимаю, что первым делом нужно послать заявителя к психиатру. Если психиатр скажет, что заявитель здоров, то нужно выяснить, не морочит ли он голову. Но если и на этот вопрос ответ будет отрицательным – что тогда?
     – Вот ты и ответишь, – заявил Хутиэли. – Поезжай на улицу Бограшов, дом шесть, третий этаж. Там живет некий Исаак Морс. На прошлой неделе он подал в полицию заявление о том, что из-за призраков жизнь его превратилась в кошмар. На вопрос, неужели он верит в то, что призраки реально существуют, Морс решительно ответил: "Нет!" У Морса побывал сержант Горелик, с ним ездил наш психиатр Гофман. Гофман утверждает, что Морс нормален – во всяком случае, на первый взгляд. Короче, поезжай, развейся. Дело наверняка пустое, но все-таки...
     Час спустя Беркович нажимал на кнопку звонка квартиры Исаака Морса. Хозяин открыл дверь не сразу, долго разглядывал гостя в глазок, и Беркович слышал сдавленное дыхание. Наконец дверь распахнулась, перед сержантом стоял щуплый старичок лет семидесяти пяти, в огромных очках и с клинообразной козлиной бородкой. На лысой голове Морса каким-то чудом держалась вязаная цветная кипа.
     – Если вы собираетесь морочить мне голову, – неожиданно густым басом заявил Морс, – то лучше отправляйтесь обратно.
     – Можно войти? – вежливо спросил Беркович.
     – Входите, – буркнул Морс, – и садитесь. Сейчас я сделаю чай и будем говорить.
     В ожидании чая и хозяина Беркович огляделся. Квартира была довольно запущенной, как и все в этом старой, еще английской постройки, пятиэтажке. Из большого окна, выходившего на шумную улицу, был виден стоявший напротив дом – тоже старый и обшарпанный. Дом загораживал солнце, и в квартире Морса было сумрачно.
     Вошел хозяин с подносом, поставил перед сержантом огромную чашку, налил в нее из заварного чайника совершенно черной заварки и предложил:
     – Воду и сахар – по вкусу.
     – Я живу здесь почти сорок лет, – рассказывал Исаак Морс несколько минут спустя. – Это я сейчас такой... э... хилый, а в молодости был ого-го! Был бойцом ЭЦЕЛя, воевал в синайскую кампанию, потом в шестьдесят седьмом тоже... В общем, видел всякое, но никогда не приходило в голову, что могу испугаться того, чего не существует... В этой квартире мы жили с Орит, но жена умерла пять лет назад, дети разъехались, сын у меня в Америке, дочь живет с мужем в Хайфе... А я один. Справляюсь, не жалуюсь. Но вот месяца полтора назад просыпаюсь ночью от того, что кто-то ходит по гостиной. Ходит и бормочет. Я подумал, что забрался грабитель. Пистолета у меня давно нет, я взял тяжелый подсвечник и выглянул из спальни. Никого! Но слышу – бормочет. Причем прямо над ухом. Сначала невнятно, а потом совершенно отчетливо: "И будешь ты проклят... И дети твои, и внуки твои..." И шаги... Я включил свет – никого. И сразу тихо стало – этот перестал бормотать, будто света испугался. Я постоял минуту, было тихо, и я решил – померещилось. Выключил свет... И слышу опять: "Будешь проклят..." Так и не спал до утра, ходил и слушал. А тот тоже ходил, шаги были тяжелые, и бормотал...
     – На иврите?
     – А на каком еще? Других языков я не знаю!
     – А утром?
     – Как начало светать, шаги прекратились, и голос замолчал. Я на пенсии, на работу мне ходить не нужно, я и спал почти весь день, отсыпался. А потом... Шаги раздались ровно в полночь, я лежал в спальне и посмотрел на часы. В гостиную выйти не то чтобы побоялся, но было как-то неприятно... Лежал, слушал, а он ходил и бормотал. До рассвета. И началось с тех пор... Каждую ночь, как по расписанию: в полночь является, бормочет, ходит, на рассвете исчезает. И все время посылает на меня и на мою семью проклятия.
     – Почему не обратились в полицию сразу? – спросил Беркович.
     – А вы бы сами обратились? – вскинулся Морс. – Этот ваш сержант, как его, приходил на прошлой неделе, так он с собой врача привел, тот на меня смотрел, как на идиота, я что, не вижу? Собственно, – сник Морс, – я от полиции ничего и не жду. Заявил, думал, вы что-нибудь посоветуете... Жить здесь я больше не могу, сил нет. Придется менять квартиру. Пусть новые жильцы с этим голосом разбираются. Может, их он проклинать не будет. Я бы, скажу честно, терпел и дальше, но месяц назад внук в Хайфе дорогу переходил, его машина сбила, он до сих пор лежит в больнице "Рамбам". А голос сказал в ту же ночь: "Ну что, сбывается проклятие?" На следующее утро я дал объявление о продаже квартиры...
     – Покупателям вы о голосе не рассказываете? – спросил Беркович.
     – Нет, конечно. Приходили одни, мы уже почти сговорились. Может, в воскресенье будем заключать договор.
     – Зачем же вы тогда обратились в полицию? Все равно съезжать...
     – Так ведь не хочется! Я тут сорок лет прожил! Думал: вдруг вы что-то посоветуете? Но когда увидел вашего сержанта с врачом...
     – Сегодня ночью этот... м-м... призрак тоже появлялся?
     – Да, как обычно. Я в гостиную уже не выхожу, мне и из спальни слышно, как он ходит. Бум-бум... И проклинает.
     Беркович допил чай и поднялся. Мебель в гостиной Морса была старой – не антикварной, а просто старой рухлядью. Только три вещи здесь были новыми – телевизор "Сони" на древнем столике, видеомагнитофон JVC, стоявший рядом с телевизором, и кондиционер под широким окном. Кондиционер тихо жужжал, в салоне было прохладно, и Беркович представил себе, какая здесь была духота в прежние, дотехнические времена.
     – Телевизор я смотрю до полуночи, – сказал Морс, проследив за взглядом Берковича. – Однажды засиделся, так ровно в полночь этот мне прямо над ухом завопил свои проклятия.
     – Только голос? – спросил Беркович. – Призрак ведь имеет какое-то тело, пусть прозрачное, но все же... Он ведь ходит, вы говорите...
     – Ходит, да. Слышны шаги, голос – и все.
     – Вы можете сказать, когда это началось?
     – В начале июня, то ли третьего, то ли четвертого. Послушайте, сержант, если вы мне не верите... Почему бы вам не переночевать у меня?
     – Собственно, – сказал Беркович, – я и сам хотел вам предложить...
     В десять вечера, поужинав с Наташей и предупредив ее о ночном приключении, Беркович пришел к Морсу. Старик постелил сержанту в гостиной на диване и сказал:
     – Если станет холодно, нажмите на эту красную кнопку. Обычно я ставлю на максимум, потому что иначе в спальне жарко... Спокойной ночи.
     Старик долго возился за стеной, потом затих, но Беркович был убежден в том, что Исаак не спит, а прислушивается. Сержант погасил свет, сел в кресло, спать ему не хотелось, да и не должен он был спать – не для того пришел.
     Ровно в полночь чьи-то грузные шаги разорвали тишину, и мрачный голос произнес:
     – И будешь ты проклят, Исаак, и дети твои будут прокляты, и внуки...
     Беркович всмотрелся в темноту – ничего, никаких светлых пятен или прозрачных тел... Только голос и шаги. Шаги показались Берковичу странными, будто невидимка топал не по полу, а по воздуху, где-то на уровне груди. Беркович встал и вышел на середину гостиной. Шаги, как ему показалось, доносились теперь со стороны окна. Он подошел ближе – шаги удалились к дивану. Привидений Беркович не боялся, но ощущение было очень неприятным, томление какое-то, предощущение ужаса... Можно было представить, что чувствовал бедный старик.
     Берковичу стало душно, хотя кондиционер работал на полную мощность и ощущение духоты было, конечно, субъективным. Он подошел к окну и сдвинул раму – хотелось глотнуть жаркого уличного воздуха и прийти в себя.
     Он действительно пришел в себя – исчезли и голос, и шаги.
     "Наверное, на улице слишком шумно", – подумал Беркович и отошел вглубь гостиной. Здесь уличный шум не был слышен, но не было и шагов, а голос больше не изрыгал проклятий. Странная мысль забрезжила в мозгу сержанта. Постояв минуту в тишине, он закрыл раму и...
     – ...Детей твоих и внуков твоих, – немедленно сказал голос.
     – Тьфу, – в сердцах сплюнул сержант, улегся на диван и заснул, хотя призрак продолжал бормотать проклятия.
     Встал Беркович рано и попрощался с Морсом, сказав:
     – Сегодня он не придет. А квартиру не продавайте ни в коем случае.
     До полудня Берковичу не удалось присесть ни на минуту. Сначала пришлось доказывать прокурору, что ордер на обыск совершенно необходим. Потом с оперативной группой Беркович прибыл на место и обнаружил именно то, что ожидал. Допрос задержанных не отнял много времени – улики были налицо, врать не имено смысла. В кабинет инспектора Беркович вошел, когда на часах было уже четыре.
     – Хорошая работа, – встретил сержанта Хутиэли, – мне уже доложили. Расскажи, как догадался.
     – Случайно, – вздохнул Беркович. – Если бы не открыл окно...
     – Но ведь открыл, – хмыкнул Хутиэли. – Почему?
     – Да так, пришло в голову. Звук, по моим ощущениям, шел откуда угодно, только не снизу, не от пола. Шаги на уровне груди... Когда я открыл окно, звук исчез, а когда закрыл, появился опять. Тогда я и подумал о генераторах ультразвука. Ну, вы знаете: если направить звук на стекло, то ультразвук преобразуется в обычный, и с противоположной стороны можно услышать все, что угодно оператору... Дальше – просто. В доме напротив были открыты окна в квартире на третьем этаже, свет там не горел, но я разглядел какое-то движение. Аппарат мы обнаружили без труда, они ведь не ждали, что нагрянет полиция, думали, старик уже готов, на воскресенье ведь назначено подписание договора о покупке квартиры.
     – Они – это кто? – спросил Хутиэли.
     – Братья Абу-Амаль. В сорок восьмом их семья бежала из Тель-Авива. Думали – ненадолго, и в одной из стен устроили тайник, где спрятали семейные реликвии и ценности. Не хотели все это тащить с собой, боялись... Но вернуться не удалось, шли годы, в квартире поселился Морс с женой. Морс, ясное дело, ни о каком тайнике не знал. А в прошлом году сыновья Абу-Амаля приехали в Израиль и сняли квартиру на Бограшов – напротив квартиры Морса. Цель была – либо выжить старика, либо заставить продать квартиру. Когда окна в салоне были открыты, аппарат не действовал, и Морс жил спокойно. А потом началась жара, он включал на ночь кондиционер и закрывал рамы... Вот тогда и появился голос-призрак. Собственно, старик был уже готов на все...
     – Если бы не догадливый сержант, – подхватил Хутиэли. – Тайник нашли?
     – Конечно, – кивнул Беркович. – Послушайте, инспектор, как вы думаете, мне положены проценты с найденной суммы? Мне бы они не помешали...
     – О Господи! – воскликнул инспектор. – Эта молодежь только о деньгах и думает!
     – О деньгах, о доблести и о славе, – подтвердил сержант.
    
     Следующая глава