– Никогда бы не подумала, что Эдик такой кровожадный, – сказала Наташа. – Может, это его работа сделала таким мизантропом?
     – Никогда не суди о человеке по тому, о чем он говорит в теплой компании, – усмехнулся Беркович. – Если подходить с таких позиций, то самая кроткая среди твоих родственников – это тетя Ася. Как она говорит о себе: "Я такая душевная. Я всем хочу только добра!" И при этом терроризирует всю семью.
     Был двенадцатый час ночи, супруги возвращались из гостей, где почти весь вечер блистал приехавший три месяца назад дальний Наташин родственник. Эдик, мужчина лет тридцати пяти, не умолкал ни на секунду, вспоминая о том, как он замечательно жил в Запорожье, где работал главным химиком на большой фабрике. При этом он не забывал через каждое предложение поминать недобрым словом Сохнут, зазвавший его на историческую родину, министерство абсорбции, которому плевать на новых репатриантов, и Израиль в целом, эту левантийскую страну, по недоразумению названную еврейским государством.
     Кто-то сумел вставить слово (кажется, это была тетя Мэри) и пожаловаться на падение нравов и на то, что преступность в Израиле растет катастрофическими темпами. Все взгляды при этом обратились на Берковича, будто он лично был виновен в создавшемся положении. Старший сержант отмолчался, и паузой немедленно воспользовался Эдик, заявив с апломбом:
     – Ваши убийцы – дураки и невежды. Убивать ножом и размахивать им перед полицией! Нет, если убить захочет умный человек, он сначала выучит современную химию. Да знаете ли вы, что знающему человеку ничего не стоит так отравить жертву, что ни одна экспертиза не догадается? Все будут уверены, что человек умер от инфаркта или инсульта!
     – Да, – нехотя согласился Беркович, – такие способы есть. И слава Богу, что преступники не знают современную химию.
     – Но я-то ее знаю в совершенстве, – мрачно улыбаясь, заявил Эдик, оглядывая присутствовавших. – Так что если мне придет в голову расправиться со своим врагом, умрет он от естественной причины. Якобы от естественной!
     На мгновение за столом повисло напряженное молчание. Похоже, что каждый думал: "А не меня ли Эдик имеет в виду?"
     По дороге домой Наташа хмурилась, она понимала, что муж скорее всего прав, и слова Эдика не нужно принимать всерьез, но все-таки ей было не по себе. Утром Беркович проснулся с тяжелой головой и потом весь день не мог сбросить с себя эту тяжесть. Похоже, что и инспектор Хутиэли был не в своей тарелке – шеф морщился и был недоволен сотрудниками.
     Под вечер, когда Беркович уже собирался домой, позвонила Наташа. Голос жены звенел как струна.
     – Боря! Ты должен приехать сам! Это ужасно!
     – Что ужасно, Наташа? – спросил Беркович. – Я уже еду домой...
     – Не домой! – воскликнула Наташа. – К тете Мэри!
     – У меня болит голова, – взмолился Беркович. – Я хочу отдохнуть, мне сегодня не до гостей...
     – Боря, ты не понял, что я сказала? Тетя Мэри умерла! Ее убил Эдик!
     – Что? – Беркович мгновенно пришел в себя. – Немедленно выезжаю!
     Перед выездом он, однако, посмотрел оперативную сводку. Действительно, в одиннадцать часов семнадцать минут патруль был вызван в дом на улице Барзилай, где сержант Бен-Галь обнаружил тело Остерман Марии, 62 лет, лежавшее на полу в салоне без признаков жизни. Прибывшая одновременно бригада "скорой" констатировала смерть женщины, но не смогла определить причину. Никаких следов насилия обнаружено не было, равно как и ран на теле: рубленых, колотых или огнестрельных. Женщина не жаловалась на здоровье (разве что на плохое настроение), и потому внезапная смерть выглядела подозрительно, тем более, что госпожа Остерман, во-первых, жила одна, а во-вторых, не далее как вчера она повздорила с родственником по имени Кацман Эдуард, и последний заявил (это слышали все гости), что у него есть способ убрать с дороги своих противников.
     Беркович прибыл на улицу Барзилай, когда тело тети Мэри уже увезли, и в салоне находились только сержант Хузман и Наташа, заявившая, что хочет дождаться мужа, старшего сержанта Бориса Берковича.
     – Ты тоже думаешь, что в этом замешан Эдик Кацман? – спросил Беркович у Хузмана.
     – Я поставил около его дома наблюдение, – уклончиво отозвался Хузман. – Задерживать Кацмана пока нет оснований. Ведь против него – только его собственные слова, сказанные в состоянии возбуждения.
     – Мы с женой, – сказал Беркович, – слышали его бахвальство сами. Но Кацман не угрожал конкретно тете Мэри!
     – Это было после нашего ухода, – вмешалась Наташа. – Они поссорились. Оказывается, там давняя семейная распря.
     – Именно, – подтвердил Хузман. – Родители Кацмана лет десять назад сильно конфликтовали с госпожой Остерман. Госпожа Остерман, как утверждает господин Кацман, довела его мать до инфаркта, и она умерла. Господин Кацман не мог этого простить госпоже Остерман и вчера вечером при гостях напомнил ей эту историю. А если учесть его похвальбу, которую ты и сам слышал...
     – Так отчего все-таки умерла тетя Ася? – спросил Беркович.
     – Рон обещал позвонить, как только закончит работу, – сказал Хузман, и Наташа закрыла лицо ладонями, не сдержав слезы.
     – Ты бы поехала домой, – посоветовал жене Беркович. – Нечего тебе тут делать.
     Наташа покачала головой.
     – Нет, – глухо сказала она. – Без тебя не поеду.
     На поясе Хузмана зазвонил сотовый телефон, и полицейский поднес аппарат к уху. Выслушав собеседника, он коротко сказал "Понятно, спасибо тебе" и отключил линию.
     – Это Рон, – пояснил Хузман. – Хочешь знать результат? Госпожу Остерман отравили. Довольно редкий яд из группы синтетических, Рон сказал название, но оно такое длинное – я не запомнил.
     – Когда она его приняла? – удивился Беркович.
     – Смерть наступает в течение одного-двух часов, сначала жертва теряет возможность двигаться...
     – О Господи, – всхипнула Наташа.
     – Но ведь сегодня к тете Мэри не заходил никто из вчерашних гостей! – воскликнул Беркович. – И тем более – Эдик.
     – Убийце достаточно было отравить любой из продуктов на кухне, – сухо сказал Хузман.
     – Да, – согласился Беркович, – это возможно. Ты возьмешь продукты на экспертизу?
     – Рон сейчас сам приедет и займется этим, – сообщил Хузман. – Ты все еще считаешь, что у меня нет оснований просить задержания Кацмана?
     – Отравление тети Мэри очевидно, – напомнил Беркович, – а Кацман бахвалился, что никто не сможет определить, что произошло именно убийство.
     – Убийцы всегда бахвалятся, – буркнул Хузман. – А потом или ошибаются, или переоценивают свои возможности, или пользуются теми ядами, что оказываются под рукой...
     – Ты полагаешь, что этот яд тоже можно найти на кухне у тети Аси?
     – Это не исключено, верно? Рон сказал, что будет искать.
     – Пожалуй, я тоже поищу, если ты не возражаешь, – задумчиво сказал Беркович. – Наташа, – обратился он к жене, – поедем домой, на тебе лица нет.
     – Господи, – сказала Наташа, когда они ехали в такси, – почему люди такие жестокие?
     – Ты о ком? – рассеянно спросил Беркович, думавший о своем. – О тете Мэри, которая довела мать Эдика до инфаркта? Или об Эдике? Или...
     Он замолчал, потому что Наташа закрыла глаза и откинулась на спинку сидения.
     Беркович не стал задерживаться дома, сказал, что постарается вернуться побыстрее, и отправился в управление, где сержант Хузман вел предварительный допрос Кацмана, задержанного на двадцать четыре часа по подозрению в убийстве. Никакого интереса к допросу Беркович не проявил. Он посидел за своим столом, вспоминая всех, кого видел на вечеринке у тети Аси, записал на отдельном листе имена (не забыв упомянуть и себя с Наташей), а потом позвонил в отдел регистраций, чтобы узнать адреса тех из гостей, кто был ему не знаком до вчерашнего вечера.
     Десять имен – себя и Наташу старший сержант на этот раз исключил из списка. Шестерых Беркович знал давно – дядю Моню с женой, Аделаиду Минаевну с немного дефективным сыном и Беню с Максимом – двух закоренелых холостяков, снимавших вместе квартиру и знавших тетю Асю с детства. Остались четверо, включая и уже задержанного Эдика Кацмана. Были среди гостей еще Рома Остерман, 24 лет, племянник тети Мэри, Йосик Мендель, 26 лет, и Инна Крупник, пришедшая в гости с Йосиком. Йосик был дальним Наташиным родственником, предприимчивый парень и, что очень важно, наблюдательный. С него Беркович и решил начать.
     Через час Беркович вышел из квартиры Менделя и задумчиво постоял у киоска Лото, собираясь с мыслями. Пожалуй, теперь он знал, что и почему произошло, но недоставало того единственного доказательства, без которого бессмысленно предъявлять обвинение. Вернувшись в управление, Беркович спустился в цокольный этаж, где размещались лаборатории. Эксперт Рон Хан сидел за своим столом и пил "колу" из огромной чашки.
     – Ну что? – спросил Беркович. – Что ты нашел на кухне тети Мэри... то есть, госпожи Остерман?
     – Все что угодно, – пробормотал Хан, – в том числе и баночку с ядом. Она стояла на полке с химикатами, которыми покойная травила тараканов.
     – Отпечатки пальцев?
     – На посуде – сколько угодно. Отметились все гости и хозяйка. Ты с Наташей, кстати, тоже. А на баночке с ядом отпечатков нет вообще.
     – В чем оказался яд?
     – В банке с кофе. Но не в том кофе, который госпожа Остерман подавала на стол, а в другом – этот сорт она, видимо, пила по утрам.
     – Значит, убийца должен был знать об этой привычке, – пробормотал Беркович и, неожиданно попрощавшись с экспертом, чуть ли не бегом покинул лабораторию.
     Вернулся он домой поздно вечером и удивил Наташу, введя в квартиру Эдика Кацмана, все еще бледного и плохо соображавшего.
     – Выпейте коньяку и успокойтесь, – предложил Беркович и, отвечая на немой вопрос Наташи, сказал: – Не убивал Эдик тетю Мэри, и в мыслях не имел!
     – Ты знаешь, Наташа, – продолжал Беркович, – что тетя Мэри была богатой женщиной? У нее оставалась квартира в Москве, она ее недавно продала, получила сто тридцать тысяч долларов и положила в банк. Теперь вопрос: кому должны достаться эти деньги в случае смерти тети Мэри?
     – По крайней мере не мне, – пробормотал Эдик, опрокидывая рюмку и поспешно засовывая в рот кусок лимона.
     – Роме, – уверенно сказала Наташа. – Роме Остерману. Это сын ее сестры, самый близкий тетин родственник.
     – Совершенно верно! Скромный такой молодой человек, сидевший в углу и внимательно слушавший речи Эдика. Он прекрасно знал, где его тетя хранит яды, и ему очень нужны были деньги. В иных обстоятельствах он и не подумал бы об убийстве, но тут будто сама судьба послала ему человека, на которого, как ему показалось, можно свалить преступление.
     – Рома? – поразилась Наташа. – Никогда бы не... Его уже арестовали?
     – Сержант Хузман поехал за ним, – кивнул Беркович и сказал, обращаясь к Эдику:
     – Возможно, вы хороший химик, но не нужно слишком хвалить себя, это, знаете ли, чревато...
     Эдик Кацман молча налил себе вторую рюмку и выпил, не закусывая.
    
     Следующая глава