– Я думала, что такое возможно только в Америке, – сказала Наташа, когда Борис выключил телевизор. – Пока его не поймают, на улицу опасно выходить! Вдруг он где-то поблизости?
     – Не думаю, – пробормотал Беркович.
     Сюжет, показанный в программе новостей, действительно потрясал. В половине шестого, когда в одном из почтовых отделений Нетании было полно людей, в помещение вошел мужчина среднего роста в мотоциклетных очках, закрывавших половину лица. Он вытащил пистолет и открыл беспорядочный огонь. Выпустив обойму, спокойно повернулся и вышел. Когда люди в офисе пришли в себя, преступника и след простыл, а на полу остались лежать два трупа и четверо раненых, взывавших о помощи. Трупы, как это установил наряд полиции, прибывшей на место через несколько минут, принадлежали Аврааму Генкину, сорока лет, программисту, и Бецалелю Гаону, сорока семи лет, биржевому брокеру.
     Случайные прохожие видели, как после выстрелов из помещения почты выбежал мужчина, сел в белый "пежо" и умчался. Кто-то даже запомнил номер, и полиции не составило труда установить, что машина принадлежала Реувену Сингеру, владевшему двумя небольшими фабриками по производству золотых украшений. Сингер жил один на вилле в северной части Нетании и, по словам соседей, уже второй день не показывался дома.
     Дорожная полиция была поднята по тревоге, и телевизионный комментатор выразил уверенность, что до наступления утра преступник будет задержан.
     Наташу Беркович успокоил, но сам волновался – человек в том состоянии, в каком находился Сингер, мог устроить стрельбу и в другом месте, а куда его занесет не мог сказать никто... Важно, конечно, знать мотив...
     Пока Беркович раздумывал, зазвонил телефон. Подняв трубку, старший сержант услышал голос Хутиэли.
     – Не везет тебе с отдыхом, – сказал инспектор. – Как только ты получаешь свободный день, непременно что-то происходит. Ты смотрел новости?
     – Да. Но Нетания ведь не наша зона.
     – Труп Сингера обнаружен у парка Яркон, а это наш участок.
     – Труп?
     – Да. Приезжай немедленно, машина за тобой вышла.
     – Это не опасно? – обеспокоенно спросила Наташа. – Он может опять открыть стрельбу...
     – Трупы не стреляют, – пробормотал Беркович и, в двух словах объяснив жене ситуацию, умчался в управление. Впрочем, здесь он задержался лишь на минуту, в машину сел инспектор Хутиэли, и они помчались к парку Яркон, где у ограды с северной стороны стоял пресловутый белый "пежо".
     Реувен Сингер сидел на водительском месте, пристегнутый ремнем, голова его опустилась на руль и была залита кровью. Пуля вошла в правый висок.
     – Пистолет "беретта" лежит на полу справа от водителя, – сообщил эксперт Хан, дожидавшийся появления Хутиэли и Берковича в компании патрульного сержанта.
     Несколько минут спустя Хутиэли, Беркович и Хан сидели в салоне полицейской машины и делились первыми впечатлениями.
     – На пистолете, – сказал эксперт, – отпечатки пальцев правой ладони Сингера. Положение пистолета на полу подтверждает, что оружие выпало из его руки, когда он покончил с собой.
     – Когда это произошло? – спросил Хутиэли.
     – Машину увидели в девять тридцать. Неизвестно, сколько она уже простояла. О смерти Сингера могу пока сказать только, что она произошла между пятью и восемью часами.
     – Иными словами, – резюмировал Хутиэли, – этот тип сразу после побоища на почте поехал сюда и пустил себе пулю в голову.
     – Да, – кивнул Хан. – Поэтому машину не видели на дорогах. Он ехал не по Хайфскому шоссе...
     – Борис, что скажешь? – обратился инспектор к Берковичу, который сидел с отсутствующим видом.
     – Мотив, – сказал Беркович. – У Хофмана в Калифорнии мотив был – финансовая катастрофа и развал семьи. А что у Сингера?
     – Причина найдется, – пожал плечами эксперт. – Это уже ваши заботы.
     Продолжить разговор не удалось, потому что из-за поворота появилась кавалькада машин. Фары осветили место происшествия, защелкали фотокамеры, телеоператоры искали лучшую точку обзора, а известный тележурналист с первого канала подскочил к полицейской машине и начал задавать вопросы, на которые Хутиэли отвечал, едва разлепляя губы.
     Воспользовавшись тем, что внимание журналистов обращено к инспектору, Беркович выбрался из машины и пересел в другую, к патрульному Кауфману, обнаружившему белый "пежо".
     – Можешь отвезти меня в управление? – спросил Беркович.
     – С удовольствием, – ответил Кауфман и рванул с места. – Терпеть не могу журналистов. Однажды я задержал грабителя в Петах-Тикве, так они...
     Беркович не слушал рассказа Кауфмана, ему хотелось поскорее вернуться в свой кабинет и начать расследование.
     Когда полтора часа спустя в управление вернулись инспектор с экспертом, Беркович успел сделать множество звонков и даже съездить на улицу Даяна и привезти важного, как ему казалось, свидетеля.
     – Психопатом Сингер не был, – докладывал Беркович инспектору. – Семейных неурядиц у него не было тоже, поскольку он никогда не был женат. На работе у Сингера все в порядке. Думаю, без обыска на его вилле не обойтись, я уже затребовал санкцию...
     – Правильно, – кивнул Хутиэли. – Отдохнем минут десять и поедем.
     – И еще, – продолжал Беркович. – Я нашел одного из сторожей, работавших в парке Яркон до восьми вечера. Он ждет в коридоре.
     В кабинет вошел худой, как жердь, молодой парень.
     – Мне нужно домой к десяти, – заявил он с порога, – хочу посмотреть футбол из Австрии.
     – Моше Азулай, – представил свидетеля Беркович. – Расскажите еще раз то, что вы уже говорили мне...
     – Ну... я видел ту машину. Белый "пежо". Номер не запомнил.
     – Когда видели? – спросил Хутиэли.
     – Примерно в пять.
     – Почему вы решили, что это та самая машина? – недоверчиво сказал инспектор. – Вы ведь не помните номера. В пять ее там быть не могло.
     – Та самая, – продолжал утверждать свидетель. – У нее игрушка на заднем стекле – желтый клоун.
     Хутиэли и Хан переглянулись. К заднему стеклу машины Сингера действительно была приклеена куколка, изображавшая клоуна.
     – Машина стояла на обочине, где густые кусты... Я проходил по аллее парка, а машина была снаружи, за забором, буквально в трех метрах от меня. Клоун мне запомнился...
     – В машине кто-то был?
     – Нет, никого. Я проходил там полчаса спустя, машины не было.
     – В это время Сингер вошел в почтовое отделение, – напомнил Хан.
     – Кусты, о которых говорил Азулай, – сказал Беркович, когда свидетель вышел, – это те, рядом с которыми была обнаружена машина.
     – Она не могла там стоять столько времени! – воскликнул Хутиэли.
     – Конечно, – согласился Беркович. – Но я бы хотел, прежде чем ехать домой к Сингеру, эти кусты осмотреть.
     – Давай, – нехотя согласился Хутиэли. Видно было, что инспектор не очень-то верил словам Азулая.
     Машину Сингера уже увезли, когда Беркович с инспектором вернулись к парку Яркон. При свете сильного прожектора они осмотрели кусты, о которых говорил Азулай.
     – Сильно примято, – сказал Хутиэли, когда они продолжили путь к дому Сингера. – Но это могло быть сделано и днем. Мальчишки там всегда возятся...
     – Да, – рассеянно согласился Беркович. – Могло быть и так.
     – У тебя есть какие-то соображения? Ты думаешь, Сингер перед налетом на почту осматривал место, где пару часов спустя покончит с собой?
     – Для психа естественный поступок, почему нет? – пробормотал Беркович, думая о другом.
     Обыск на вилле Сингера продолжался до часу ночи, Хутиэли внимательно изучал найденные документы, усевшись за рабочий стол хозяина. В конце концов, и инспектору, и Берковичу стало ясно: нет оснований говорить о том, что Сингер намеревался совершить некий экстраординарный поступок. Выезжая из дома, он поставил на таймер видеомагнитофон, хотел записать фильм. Ясно было, что в четыре часа Сингер еще не думал кончать жизнь самоубийством.
     – Поезжай домой, – сказал Хутиэли Берковичу в половине второго, – иначе утром от тебя не будет толка.
     – Хорошо, – согласился Беркович. – Только я бы хотел сначала сделать одну вещь – поговорить с друзьями и коллегами Бецалеля Гаона, брокера, убитого на почте.
     – Ночью? – удивился Хутиэли. – Зачем?
     – Не знаю, – вздохнул Беркович. – Так, предчувствие.
     – Тебя и на порог не пустят, – пожал плечами Беркович.
     – Рискну, – коротко сказал старший сержант.
     Утром, когда в девять часов Хутиэли вошел в свой кабинет, Беркович дожидался инспектора, клюя носом за его столом.
     – Я его задержал, – пробормотал Беркович, протирая глаза.
     – Кого? – не понял Хутиэли.
     – Убийцу. Того, кто стрелял на почте и убил Сингера.
     – Понимаешь, Наташа, – рассказывал Беркович жене тем же вечером, сидя за огромной чашкой кофе, – шеф изначально не поверил свидетелю, а я поверил, вот и все. И еще время, которое назвал Хан: в принципе, эксперт допускал, что Сингер умер еще до того, как произошла эта бойня в Нетании. И я подумал: а что, если... Никто ведь на почте Сингера не опознал и опознать не мог. Мотоциклетные очки. Рубаха... Я искал мотив. У Сингера не было мотива. И тогда я пошел от противного. Что если на почте убили не просто случайных посетителей, а именно тех, кого хотели? Или – того? Вряд ли у Генкина были смертельные враги, а вот у Гаона... Биржа. Большие деньги...
     – Если не Сингер, то кто же? – удивленно спросила Наташа.
     – Один из близких друзей Гаона, задолжавший ему крупную сумму, около двух миллионов шекелей. Он задумал убийство, насмотревшись на то, что произошло в Калифорнии в прошлом месяце. В общем-то, задумано было тонко. Сингера этот человек знал и договорился с ним о встрече – что он наплел, я пока не знаю, но это вопрос технический. И еще убийца знал, что в половине шестого Гаон заходит на почту неподалеку от своего дома, чтобы послать заказные письма. Этот тип встретился с Сингером около парка Яркон, убил его, затащил в кусты и оставил на время, полагая, что место там глухое и за час-другой тело обнаружить не успеют. Потом надел такую же майку, какая была на Сингере, нацепил очки и на машине Сингера поехал в Нетанию. Там убил Гаона, изобразив налет маньяка, вернулся к парку, когда уже стемнело, посадил мертвого Сингера за руль...
     – Полицейские, Наташа, тоже люди, – завершил рассказ Беркович, – и мыслят достаточно стандартно. Тем более, что и мы все тоже видели репортажи из Калифорнии. Цепочка такая: маньяк-расстрел-погоня-самоубийство. Естественная цепочка. А в данном случае все было наоборот. Когда убийца ворвался в почтовое отделение, Сингер был уже мертв.
     – Как его имя, ты не сказал.
     – Не хочу о нем даже говорить! – воскликнул Беркович. – Это негодяй! Впрочем, завтра увидишь по телевидению. Кстати, и меня тоже. Как ни стараешься держаться в тени, а все равно от журналистов не спрячешься...
    
     Следующая глава