– Послушай, Боря, – сердито сказала Наташа. – Я уже третий раз прошу тебя купить наконец программку, а ты даже не реагируешь.
     Беркович перевел взгляд со сцены на жену и сказал кротко:
     – Извини. Сейчас куплю.
     Он встал и начал пробираться к выходу. Спектакль, на который они с Наташей давно хотели попасть, ему не нравился. Труппа, приехавшая из Москвы, ставила спектакль по книге Брэдбери "Вино из одуванчиков", и, по мнению Берковича, ничего хуже придумать было невозможно. Романтический герой американского фантаста выглядел развязным пареньком – в Москве конца девяностых ему было место, а вовсе не в Америке тридцатых годов. А Наташе нравилось, да и другие зрители тепло принимали спектакль.
     В антракте Наташа вспомнила, что перед началом они не успели купить программку, и теперь Борис кружил по фойе в поисках билетера, у которого сохранился хотя бы один экземпляр. Думал он однако не о программке и не о спектакле, а о том, что завтра придется начинать все расследование заново.
     Манекенщица Илана Капульски была найдена вчера поздно вечером задушенной в своей квартире на улице Буграшов. Девушку обнаружила ее подруга Дана Брик, пришедшая, чтобы пойти с Иланой в кафе. В квартире не было следов борьбы – Илану наверняка задушил кто-то из ее хороших знакомых, которому она позволила себя обнять. Эксперт Хан, выехавший на место преступления вместе со старшим сержантом Берковичем, установил, что смерть наступила два-три часа назад.
     – Кто, по-вашему, мог это сделать? – спрашивал Беркович заплаканную Дану Брик, и она отвечала одно и то же:
     – Никто, кроме Офера. Только Офер, и никто другой.
     Офер Мерон, по словам девушки, был подающим надежды актером, выступавшим третий год на подмостках "Габимы". Как актер Мерон был довольно талантлив, но чрезвычайно не собран, он любил женщин больше, чем профессию, и даже на сцене, похоже, думал больше об очередном свидании, чем о роли, которую играл.
     – Илана познакомилась с Офером три месяца назад, и у них начался жуткий роман. Илана не пропускала ни одного спектакля, в котором играл Офер, а Офер посещал все демонстрации одежды, в которых выступала Илана. Он стал собраннее, на это все его знакомые обратили внимание, и в театре тоже. Вы представляете, ему даже поручили одну из ролей в "Мамаше Кураж"! Офер просто стал другим человеком. А Илана...
     – Она тоже любила Офера?
     – Да, сначала, – вздохнула Дана. – А потом... У нас не было секретов друг от друга. Илана сказала недели три назад: "Он какой-то пресный. Много эмоций, много шума, а внутри холодный и пустой, понимаешь? Замуж я за него не пойду".
     – Офер предлагал вашей подруге выйти за него замуж?
     – Вы представляете? Никто бы не подумал, что он способен на такое! Наверное, действительно влюбился по уши.
     – Понятно, – кивнул Беркович. – Он сделал Илане предложение, она отказала...
     – Именно так и было! Она отказала, и Офер сошел с ума.
     – Что вы имеете в виду? – насторожился Беркович.
     – Да просто взбесился! Приходил к Илане каждый вечер, если не было спектакля, бился в истерике, умолял, говорил, что покончит с собой... Ну, вы понимаете, Офер – актер, страсти он умел изображать, даже если не испытывал их на самом деле. Илана была уверена, что уж с собой-то он наверняка не покончит. Когда она отказала ему в очередной раз, Офер ее ударил и сказал, что убьет ее, если она за него не выйдет, – закончила Дана трагическим шепотом. – И вот...
     – Может, у вашей подруги были и другие поклонники, готовые на все? – недоверчиво спросил Беркович. – Видите ли, обычно люди, при всех грозящие убить кого-нибудь, никогда не приводят свои угрозы в исполнение.
     – Не было у Иланы никого! – воскликнула Дана.
     Отпустив девушку домой – время было уже очень позднее, давно миновала полночь, – Беркович отправился в театр, но здесь был только дежурный, от которого в этот поздний час было мало толку: единственное, что он знал – представление "Мамаши Кураж" прошло вечером как обычно, Мерон должен был играть, но играл ли на самом деле, дежурный сказать не мог.
     Пришлось поднять с постели режиссера спектакля Одеда Регева. Тот долго не мог понять по телефону, чего хочет старший сержант во втором часу ночи, а потом наконец вынырнул из болота сна и пробормотал, зевая в трубку:
     – Играл, да... В одиннадцать закончили, и Мерон уехал с друзьями в ресторан "Опера", они там часто сидят до закрытия.
     – А когда начался спектакль? – спросил Беркович.
     – В половине девятого, как обычно.
     – Мерон был занят в первом акте?
     – И в первом, и во втором.
     – Вы твердо в этом уверены? – спросил Беркович и только после этого понял, что сморозил глупость.
     – Послушайте, старший сержант, – раздраженно произнес режиссер. – Я сегодня не пил, и хотя на дворе второй час ночи, еще вполне соображаю.
     – Извините, – вздохнул Беркович. – Я просто хочу быть уверенным в том, что у Мерона есть алиби на время с половины девятого до одиннадцати.
     – С половины восьмого до половины двенадцатого, – поправил Регев. – Он ведь должен был прийти раньше, а после спектакля переодеться.
     Илана Капульски была убита между восемью и десятью часами, и у Берковича не было оснований сомневаться в оценке времени, сделанной экспертом Ханом. Алиби у Мерона оказалось прочным, как сталь...
     Беркович нашел наконец билетера, у которого сохранился экземпляр программки, и вернулся к Наташе, обозревавшей в бинокль боковые ложи. Взяв у мужа книжечку, Наташа углубилась в ее изучение, но минуту спустя сказала:
     – Боря, с тобой сегодня неинтересно смотреть спектакль. Ты думаешь совершенно о другом. Неприятности на службе?
     – Если убийство можно назвать неприятностью, то – да.
     – Понятно. Нужно работать, а я тебя вытащила в театр. Но ведь мы давно собирались...
     – Наташенька, не обращай на меня внимания, – сказал Беркович. – Я пытаюсь понять, каким образом актер Офер Мерон умудрился убить свою подружку Илану Капульски. Весь вечер он был в театре, тому есть две тысячи свидетелей.
     – Ничего не понимаю, – нахмурилась Наташа. – О чем ты?
     Беркович кратко изложил жене события предыдущего вечера и закончил рассказ словами:
     – Я согласен с Даной Брик: никто, кроме Мерона, не мог задушить Илану. У нее нет близких родственников, которым она позволила бы себя обнять. И друзей, кроме Мерона...
     – Не верю! – воскликнула Наташа. – Чтобы у манекенщицы не было десятка любовников?
     – Ты судишь о жизни этих девушек по фильмам? – спросил Беркович. – Илана была нелюдимой. Я весь день сегодня говорил с ее подругами и знаю наверняка: с последним своим другом – не считая Офера, – Илана рассталась год назад. Это был некий Авигдор Миркин, он уехал в Штаты, там сейчас и находится, это проверено. К тому же, он бросил Илану, а не она его, так что...
     – Но ведь призраков не существует, – пожала плечами Наташа. – И если девушку задушили, то кто-то же это сделал!
     – Верная мысль, – пробормотал Беркович.
     – А следы? – спросила Наташа. – Отпечатки там всякие...
     – Ничего, – покачал головой Беркович. – Илана сама впустила гостя, он ни к чему не прикасался...
     – Следы пальцев должны быть на шее!
     – Нет, – терпеливо сказал Беркович. – Он задушил Илану поясом от ее собственного халата.
     – Ну тогда не знаю, – сдалась Наташа.
     Прозвенел третий звонок, погас свет, но Беркович не очень понимал, что происходит на сцене. Бегали какие-то полуголые типы, которые не могли иметь к повести Брэдбери никакого отношения, а главный герой стоял на авансцене и изрекал что-то глухим голосом.
     Актер отошел на задний план, а вперед выступил его антипод, показавшийся Берковичу таким же невыразительным. Он понимал, конечно, что дело не в актерах, а в его собственном состоянии, далеком сейчас от переживаний персонажей американского фантаста. Когда зажегся свет и отзвучали аплодисменты, Беркович сказал Наташе:
     – Я провожу тебя домой и съезжу по делам. Ненадолго, я надеюсь.
     – Боря, – сказала Наташа, – я доберусь сама. Ты же места себе не находишь, поезжай.
     – Ты самая лучшая жена на свете! – воскликнул старший сержант.
     Через четверть часа он поставил машину на стоянке около "Габимы" и направился за кулисы. Регева Беркович нашел в его кабинете – режиссер уже собирался уходить, спектакль должен был вот-вот закончиться.
     – Скажите, – спросил старший сержант, – откуда вы обычно смотрите спектакль?
     – Из-за кулис, – пожал плечами режиссер. – Я слежу за действиями своих помощников, они вечно что-то путают.
     – А у Мерона есть среди актеров закадычные друзья? Такие, кому он полностью доверяет?
     – Мысль ваша скачет, как резвый жеребец, – сказал Регев. – Какая связь между тем, откуда я смотрю...
     – Ответьте, пожалуйста, – нетерпеливо попросил Беркович.
     – Есть. Эхуд Лемков.
     – Он вчера играл?
     – Нет. Я никогда не даю Лемкову ролей в своих спектаклях. Он бездарен.
     – Ясно... А Мерон, значит, талантлив?
     – Безусловно. Правда, он человек настроения, играет очень неровно. То на мировом уровне, то – будто в телешоу.
     – Вот как? А вчера он играл хорошо?
     – Плохо. Зато сегодня он в ударе. Вы поздно пришли, получили бы удовольствие.
     Беркович распрощался с режиссером и отправился искать некоего Эхуда Лемкова, бездарного актера, друга Мерона. Это оказалось несложно, Лемков сидел в гримерной друга и читал "Маарив".
     – Вы отлично справились вчера с ролью! – воскликнул старший сержант, представившись.
     – Я? – удивленно сказал Лемков. – Вчера я не играл, с чего вы взяли?
     – Да? А где вы были?
     – Н-не помню... – растерялся актер. – После одиннадцати – в ресторане.
     – А до этого играли в "Мамаше Кураж" вместо Мерона, верно? У вас похожие фигуры, а в гриме, да еще с далекого расстояния... Вас даже режиссер принял за Мерона.
     – Послушайте, – заволновался Лемков. – Это глупости!
     – Да? Давайте продолжим разговор после того, как вы по минутам отчитаетесь в том, где провели вчерашний вечер. Между прочим, вас могли узнать актеры, с которыми вы находились на сцене. И еще. Волосы у вас светлее, чем у Мерона. Конечно, в спектакле вы надевали парик, как и он. Но на одежде волосы должны были остаться, это легко проверяется экспертизой. Что скажете?
     Лемков побледнел и отшатнулся от Берковича.
     – Он попросил вас потихоньку его заменить, – продолжал старший сержант, – и вы это сделали. Вполне возможно, что Мерон отсутствовал не весь спектакль, а только одно действие – этого времени было достаточно. Кстати, если вы будете отпираться, то за соучастие в убийстве ваш срок окажется больше.
     – К черту! – воскликнул Лемков. – Я ему говорил, что фокус не пройдет! Но он уверял, кто никто не догадается...
     – А вам так хотелось сыграть в "Мамаше Кураж" хотя бы один акт! – понимающе заключил Беркович.
    
     Следующая глава