– Ты знаешь, Наташа, – сказал жене старший сержант Беркович, – я, наверное, не смогу поехать с тобой в Эйлат.
     – Что-нибудь случилось? – с беспокойством спросила Наташа. – Сегодня утром ты говорил...
     – Но днем Зандберг арестовал трех грабителей... Да ты наверняка слышала об этом по радио?
     – Слышала, – вздохнула Наташа. – Шайка, которая грабила банки в Петах-Тикве. И допросы шеф, конечно, спихнул на тебя...
     – Ну почему спихнул? – возмутился Беркович. – Это же мой участок, мне и заниматься, так что, сама понимаешь...
     – Понимаю. Если вышла замуж за полицейского... Ты хоть проводить меня приедешь?
     – Постараюсь, – неуверенно проговорил Беркович, и Наташа поняла, что ей придется самой тащить до такси тяжелую сумку.
     Беркович положил телефонную трубку и начал читать протокол задержания грабителей банка. Дело было вполне рутинным, Ави Хасон, Бени Раз и Моти Кугель были взяты с поличным на месте преступления, отпираться не собирались, да и смысла не было, но допросы все равно нужно провести по всей форме, и Беркович знал, что это займет не один час.
     Вернулся он домой за полночь и сразу позвонил в эйлатский отель "Рамада", где остановилась группа работников фирмы "Сан-хайтек", премированная начальством двумя ночами на известном курорте.
     – Все в порядке, – сказала Наташа, – весь вечер провела на пляже. Вода замечательная! А ты, бедный, все с этими бандитами возился?
     Следующий день не принес неожиданностей, к допросам подключился инспектор Хутиэли, и вдвоем они раскрутили дело настолько, что к возвращению Наташи из Эйлата Беркович смог позволить себе опоздать на службу, чтобы встретить жену на центральной автостанции. Наташа выглядела прекрасно, о чем Беркович и сказал в промежутке между поцелуями.
     – Все было замечательно, – сказала Наташа в такси, – только одно...
     – Что? – насторожился Беркович, сразу представив как к жене пристают настырные зарубежные туристы.
     – Представляешь, прямо на моих глазах утонул человек! Это был такой кошмар... Молодой парень, лет двадцать пять...
     – Сильные волны? – спросил Беркович. – Ты-то, надеюсь, не заплывала слишком далеко?
     – Я – нет. А этот парень со своим братом заплыли, их там накрыло, он так кричал, бедный, брат пытался его спасти, сам чуть не утонул, хорошо – спасатели на моторке подоспели...
     – Так их спасли? – спросил Беркович.
     – Одного – да, а второго не успели. Вытащили на берег, делали искусственное дыхание... Ничего не помогло. В десяти метрах от меня, представляешь?
     – Представляю, – пробормотал Беркович. Для Наташи смерть человека, произошедшая на ее глазах, наверняка действительно была изрядным потрясением. Он видел, что жене необходимо рассказать об этом происшествии во всех деталях – просто для того, чтобы, выговорившись, перестать думать о нем и заново переживать подробности.
     Поэтому вечером, когда они сидели на кухне и пили чай с пирожными, Беркович сказал:
     – Что это приключилось в Эйлате? У меня такое впечатление, что ты о чем-то недоговариваешь. То ли там спасатели плохо работали, то ли утопленник оказался твоим знакомым...
     – Чепуха, – решительно сказала Наташа. – Как он мог быть моим знакомым? Он всю жизнь прожил в Беэр-Шеве, а я там ни разу не была. И спасатели молодцы – по-моему, они сделали все, что могли.
     – Так в чем проблема?
     – Какая проблема? – удивилась Наташа, но, помедлив, добавила: – Впрочем, лучше я тебе скажу, может, у тебя будет другое мнение?
     – Другое – в отличие от чьего?
     – От эйлатских полицейских, конечно! Понимаешь, я уже вышла из воды и лежала пот тентом. А тут раздался крик, все вскочили, я тоже. Дело было уже в сумерки, солнце недавно зашло, на пляже было мало людей, большинство уже разошлись – кафе, рестораны... Я смотрю – кто-то барахтается метрах в пятидесяти от берега. Я даже не разобрала – один это был человек или двое. А потом появилась моторка, их вытащили и привезли к причалу. Ну, я тоже пошла туда, как все. Дальше я тебе говорила – одного спасли, второго – нет. Так вот, вроде бы все ясно. Но когда полиция начала расспрашивать свидетелей – ну что да как, одна женщина, она сидела у самой воды, сказала вдруг, что этот не сам утонул, а другой его потянул в воду за волосы, и она все видела. Понимаешь?
     – Как она могла видеть? – недоверчиво сказал Беркович. – Ты же сама сказала: сумерки, и расстояние – пятьдесят метров, да еще волны...
     – Вот полиция тоже так сказала! Тем более, что тот, кого спасли, был в таком шоке... Он даже разговаривать не мог, только раскачивался и мычал, у него были такие глаза... Ведь этот, который утонул, был его братом! Они лет десять не виделись, встретились наконец, решили вместе отдохнуть, и такая трагедия!
     – Так в чем проблема? – прервал жену Беркович. – Ты все-таки сомневаешься в том, что это был несчастный случай? По-твоему, один брат мог утопить другого? Зачем?
     – Не знаю, – пожала плечами Наташа. – А вдруг эта женщина действительно видела то, о чем говорила?
     – Я не сомневаюсь, что она не выдумывала, Наташенька. Но я, в отличие от тебя, имел дело с множеством свидетелей. Чаще всего они не в состоянии толком описать увиденное и почти никогда не могут его правильно интерпретировать. Так что на месте эйлатских полицейских я бы тоже не очень верил этой женщине, хотя...
     – Хотя что? – спросила Наташа, потому что муж замолк посреди фразы.
     – Хотя, – закончил Беркович, – я бы все-таки навел справки о братьях. Хотя бы для успокоения совести. Убежден, что эйлатские полицейские так и поступили. Ты ведь об этом знать не можешь.
     – Я не могу, – согласилась Наташа. – Но ведь ты можешь выяснить по своим каналам – чем там все закончилось?
     – Тебе любопытно? – усмехнулся Беркович. – Думаю, что ничем, но наведу справки.
     Назавтра допрос бандитов продолжался, и о просьбе жены старший сержант вспомнил лишь во время обеда. Он позвонил инспектору Берману, с которым как-то расследовал дело об убийстве ювелира Златкина, и пересказал версию жены.
     – Убийство? – хмыкнул Берман. – У твоей Наташи, Борис, богатое воображение. Впрочем, мы, конечно, отнеслись к показаниям этой Доры Хазин достаточно серьезно. В конце концов, она могла оказаться права, хотя это и было маловероятно. Так вот тебе кое-какие детали. Погибший – Ами Вильнер, жил в Беэр-Шеве, одинок, родители умерли, с женой развелся, детей нет. Работал служащим в банке, зарплата скромная, жил в съемной однокомнатной квартире. А в Штатах у него был брат-близнец – Ури Вильнер. Дело в том, что когда родители их умерли – точнее, разбились в автокатастрофе на Эйлатском шоссе десять лет назад, – детей разделили: Ами остался с одной теткой, Фирой, которая жила в Беэр-Шеве, а Ури взяла к себе другая тетка, Сима, переехавшая много лет назад в Филадельфию. Потом Фира тоже умерла, Ами пришлось зарабатывать самому... В общем, ничего интересного. Братья действительно не виделись десять лет. За это время Ури в Штатах закончил университет, преуспел, у него свое дело, он удачно женился... Хотел все время приехать в Израиль повидать брата, но – не получалось. Дела, то-се... Наконец, вырвался, приехал в Беэр-Шеву, захватил брата и отправился с ним в Эйлат...
     – Ну а дальше ты знаешь, – заключил Берман. – Пошли купаться... Ами всю жизнь прожил в пустыне и плавать не умел. А Ури об этом не знал – сам-то он хороший пловец. Заплыл далеко, брат, видимо, не хотел оставать, ну и... Даже если предположить, что Дора Хазин не ошиблась – для убийства брата у Ури не было никаких мотивов! Так что все бред, Борис. Дора эта, кстати, особа весьма неуравновешенная. Местная достопримечательность. Где скандал – там Дора.
     – Где скандал – там Дора... – повторил Беркович и, поблагодарив инспектора за информацию, положил трубку.
     За ужином он пересказал Наташе все, что услышал от Бермана и заключил:
     – Как видишь, это вряд ли могло быть убийство. Никаких мотивов.
     – Бывает, что и без мотивов люди убивают... – пробормотала Наташа, не желая соглашаться с очевидным.
     – Это уже глупости, – рассердился Беркович.
     Он действительно был уверен в том, что в каждом убийстве должен непременно присутствовать серьезный мотив. Даже если кто-то убивает, чтобы забрать десять шекелей. Уже засыпая, Беркович представил себе странную ситуацию: богатый американский бизнесмен встречает своего бедного израильского брата, униженного и оскорбленного жизнью, и в душе миллионера возникает глухое раздражение, переходящее в ненависть, ведь брат может мешать ему, брат может потребовать часть денег... Господи, какая чушь.
     С этой мыслью Беркович заснул, но проснувшись, продолжил мысль с того места, на котором она застыла, засыпая. А вдруг этот Ами узнал о брате что-то весьма неприглядное? Поехать в Штаты он не может – нет денег. Но он пишет брату, сообщает ему о компромате, требует денег. И тогда Ури понимает, что с этим нужно покончить раз и навсегда. Приезжает в Израиль, приглашает брата в Эйлат и...
     Вообще говоря, почему бы ему просто не обратиться в полицию? С жалобой на собственного брата? И тогда компромат, который был у Ами, станет всеобщим достоянием, зачем Ури это нужно?
     Господи, – подумал Беркович, – вот куда может завести одно допущение! Ведь нет никаких данных о том, что Ами шантажировал брата. Никаких!
     – Ну что, ты звонил в Штаты? – спросила Наташа мужа на следующий вечер, когда он вернулся с работы.
     – В Штаты? – удивился Беркович. – С чего ты взяла...
     – Боря, я же тебя знаю! – воскликнула Наташа. – Ты мне не поверил, естественно, но и инспектор Берман тебя не вполне убедил, я это видела по твоему лицу. Значит, ты наверняка поинтересовался, не было ли в жизни Ури Вильнера какого-то эпизода, на котором его брат мог бы сыграть и потребовать денег.
     – Наташа, – воскликнул Беркович, – тебе нужно работать в полиции! Я ведь тоже подумал о шантаже и действительно навел кое-какие справки.
     – Ну, – скромно потупилась Наташа, – когда ты сказал об отсутствии мотива, я сразу подумала о шантаже. Один брат богатый, другой бедный... Напрашивается.
     – Да... – неопределенно отозвался Беркович. – Ты права, я навел справки. Ни в чем Ури Вильнер не замешан. Замечательный парень, недавно женился, всеобщий любимец. Так что все это чепуха. Вот получу одну бумагу, и дело можно будет считать законченным.
     – Какую бумагу? Из Штатов?
     – Нет, из Беэр-Шевы, – покачал головой Беркович и отправился спать, сославшись на усталость.
     – Все, – сказал он, вернувшись с работы вечером следующего дня, – дело действительно закончено.
     – Так и не нашли компромата? – спросила Наташа.
     – Какого компромата? – удивился Беркович. – Я же тебе еще вчера сказал: не было никакого компромата. Я получил из Беэр-Шевы ответ на запрос. Оказывается, в течение последних четырех месяцев Ами Вильнер посещал бассейн и учился плавать.
     – Ну и что? – подняла брови Наташа. – Какая разница, если это ему все равно не помогло?
     – Не помогло, ты думаешь? Еще как помогло! Дора Хазин действительно видела, как Ами Вильнер взял своего брата Ури за волосы и утопил в море.
     – Погоди... Ты хочешь сказать – Ури взял...
     – Нет, именно Ами. Израильский брат утопил американского, вот в чем дело! И у него действительно был мотив! Он всю жизнь был беден, а на брата, по его мнению, блага жизни сыпались как из рога изобилия! Почему? Ами ненавидел американского брата и пестовал эту ненависть много лет. А потом составил план убийства. Пошел учиться плавать, а всем говорил, что плавать не умеет. И в Эйлате, когда они туда приехали с братом, говорил то же самое. А потом, когда Ури умер, Ами нацепил его одежду, лежавшую на берегу – и кто мог обратить внимание на то, что одежду американца надел израильтянин? Они же были близнецами!
     – Ну... – недоверчиво сказала Наташа. – Даже близнецы в чем-то отличаются друг от друга.
     – А кто мог это определить? У Ами в Беэр-Шеве никого не было, бывшая жена живет в Хадере и даже на похороны не приехала. Хоронили американца, но кто об этом знал?
     – Глупости, – решительно сказала Наташа. – У Ури в Штатах жена, уж она-то...
     – Да, это было самое тонкое место, – кивнул Беркович. – Инспектор Хейнеман из Филадельфии по моей просьбе посетил сегодня эту женщину и кое о чем спросил. В общем, когда Ами явился к ней под видом брата, то он прямо сказал: или мы живем, как муж с женой и – все прекрасно, или ты меня разоблачаешь, и что тебе тогда остается? Будешь такой же бедной, каким был я месяц назад. Выбирай.
     – И она выбрала...
     – Вот именно.
     – Какой кошмар! – воскликнула Наташа. – Неужели на свете бывают такие женщины?
     – Женщины, – назидательно сказал Беркович, – бывают всякие. В том числе и такие.
    
     Следующая глава