Ехать пришлось довольно далеко – в лес Бен-Шемен, но и случай оказался экстраординарным: человека, как сказал Берковичу по телефону патрульный Огельман, убили стрелой, выпущенной из лука.
     Погода выдалась хорошая – не жарко, небольшой ветерок, легкие облачка то и дело закрывали солнце. Прекрасное время для пикников. Насколько понял Беркович из сообщения патрульного, народ и собрался на пикник, только пикник оказался каким-то странным. В чем заключалась странность, старшему сержанту еще предстояло выяснить.
     С дороги он позвонил Наташе – раз уж обещал названивать жене каждые два-три часа, то приходилось держать слово.
     – Арик спит, – сказала Наташа. – Я тоже сейчас прилягу, а то полночи не спала. Ты-то храпел вовсю...
     – Поспи, – сказал Беркович. – Позвони, когда проснешься.
     Машина свернула с шоссе, проехала километра два по лесной дороге и оказалась на большой поляне, где было много кустов и толпились десятка три человек странного вида. Это были молодые люди – старшему на вид не больше тридцати, – одетые в костюмы, больше подходившие для карнавала. Мужчины – в латах и расшитых камзолах, девушки – в широких платьях с большими воротниками.
     Навстречу Берковичу и приехавшему с ним эксперту Рону Хану поспешил патрульный Цви Огельман.
     – Это толкиенисты, – предупредил он вопрос Берковича, – любители творчества Толкиена. Хоббиты и все такое.
     – Вот оно что, – протянул Беркович. О поклонниках английского профессора, автора сказочной эпопеи "Властелин колец", он, конечно, слышал. Толкиенисты в каком-нибудь из живописных мест и устраивали показательные игрища, всерьез изображая сюжеты, для которых сами и писали сценарии. Разумеется, латы у них были картонными, как и мечи, секиры и прочая рыцарская атрибутика. Беркович не очень понимал, почему взрослые люди, многие из которых имели семьи, играют, будто малые дети, но ведь о вкусах не спорят.
     – Сюда, старший сержант, – сказал Огельман и повел Берковича в дальний угол поляны, где за большим кустом лежал навзничь человек, одетый в картонные латы. Из груди у него торчало древко стрелы, на раскрашенном картоне кровь была почти не видна. Неподалеку сидел на земле, опустив голову на руки, еще один участник этой странной игры.
     – Умер практически мгновенно, – констатировал эксперт Хан, осмотрев тело.
     – Его звали Андрей Корш, – принялся рассказывать патрульный, успевший до прибытия группы из управления снять необходимые для расследования показания. – Двадцать шесть лет. Стрелял парень, что сидит вон там – его имя Ефим Будкер. Они с Коршем ровесники и, как свидетели утверждают, друзья. В подобных игрищах не бывает кровопролития – все картонное или деревянное. Корш и Будкер изображали лучников вражеских армий. Луки – убедитесь сами – далеко не спортивные. Стрелы использовались с острыми наконечниками, что не запрещено, поскольку, во-первых, согласно правилам, стрелы не применяются в ближнем бою, а во-вторых, попасть в цель из такого лука даже с относительно близкого расстояния практически невозможно.
     – Но Будкер попал, – заметил Беркович.
     – Судя по всему, совершенно случайно. Все утверждают, что Будкер не стрелял из лука до начала этого представления, а когда тренировался за полчаса до боя, то стрелы летели куда угодно, только не в цель. К тому же, Будкер близорук.
     – И все-таки он попал, – повторил старший сержант и направился к молодому человеку, который при виде полицейского тяжело поднялся на ноги. В глазах Будкера, под толстыми стеклами роговых очков, застыло выражение такого ужаса, что Беркович сказал сочувственно:
     – Ну-ну... Успокойтесь и расскажите, что здесь произошло.
     – Я, – со всхлипом вздохнул Будкер, – я уже расска...
     – Я хотел бы услышать все от вас лично, а не в пересказе. И держите себя в руках, договорились?
     Полчаса спустя, сопоставив сбивчивый рассказ Будкера с показаниями остальных участников игры, Беркович уже мог ясно представить себе, что произошло на поляне.
     Согласно сценарию, Будкер и Корш были воинами враждующих армий – хоббитов и орков. Они должны были сражаться на мечах, но Корш предложил взять еще и луки. Никто не думал, что это опасно, поскольку стреляли издалека, а в ближнем бою должны были перейти на "холодное оружие". Корш потерял свой меч в стычке и, когда на него насел Будкер, бросился в кусты – хотел, вероятно, обогнуть поляну и взять новый меч у рефери, следившего за ходом сражения. Будкер понял, что не догонит приятеля и пустил стрелу, метя в куст, – согласно правилам, это означало, что противник добит. То, что он увидел, заставило Будкера бросить оружие и с воплем броситься на помощь: пущенная наугад стрела вонзилась в грудь Корша. Вопль Будкера слышали все, и был этот вопль так ужасен, что бой немедленно прекратился. Не прошло и минуты, как три десятка игроков собрались около безжизненного тела Корша. Будкер бился головой о ствол дерева.
     – Послушайте, старший сержант, – сказал Берковичу полководец орков, представившийся программистом Володей Свищевым, – это ужасно, конечно, но Фима не виноват. Он и стрелять не умел – это я готов подтвердить где угодно. Нелепая случайность. Фиму сейчас самого спасать нужно, а то он руки на себя наложит...
     – Нельзя было использовать стрелы с острым металлическим наконечником! – резко сказал Беркович.
     – Это сейчас кажется очевидным, – вздохнул Свищев. – Но мы играем уже не первый десяток раз, никогда ничего не происходило, даже если стрела попадала в человека. Ну царапнет немного... А без наконечника стрела вообще не летит.
     – Вы знали обоих – и Будкера, и Корша?
     – Конечно. Андрюша репатриировался один пять лет назад, приехал по программе НААЛе и остался. Отслужил в армии, работал в престижной фирме, он... был отличным автомехаником. Мать и отец остались в России. А Фима здесь с родителями и сестрой, работает программистом. В армии не был, у него зрение очень слабое и плоскостопие. Получил низкий профиль... Так что сами судите, мог он прицельно выстрелить даже если бы хотел?
     – Какие между ними были отношения?
     – Нормальные... То есть, как-то пробегала между ними черная кошка, но потом они помирились и стали не разлей вода.
     – Черная кошка? – переспросил Беркович. – Нельзя ли подробнее?
     – Девушка, – коротко сказал Свищев. – Андрюша встречался с Машей Циклер, а потом Фима ее отбил. Маша не из нашей компании, но иногда приходила. Впрочем, когда возник скандал, она перестала к нам заглядывать.
     – Значит, был скандал?
     – Но послушайте, старший сержант! Это случилось несколько месяцев назад, во-первых. И они давно помирились. А во-вторых, кто у кого девчонку отбил? Фима у Андрея! Так кто кого мог ненавидеть, если на то пошло? Если бы Андрей стрелял в Фиму, я бы еще понял, Андрей ведь, кстати, и стрелок был отличный, он служил в "Голани", а Фима в трех шагах не попал бы...
     – Да я все понимаю, – с досадой сказал Беркович, – и вовсе не обвиняю Будкера в умышленном убийстве.
     – Это нелепая случайность! – твердо сказал Свищев. – Хватит одной трагедии. Если Фиму отдадут под суд, это будет несправедливо.
     – Нам ли решать? – вздохнул Беркович и направился к эксперту, который закончил работу и разрешил парамедикам унести тело.
     – Очень точное попадание, – сказал Хан старшему сержанту. – Прямо в сердце. Стрела вошла сверху под углом градусов сорок. Удар был не так уж силен, из этого лука иначе и не получится... Могу себя представить на месте этого Будкера. Помнишь, в прошлом году солдат случайно застрелил сослуживца? Не знал, что пуля в стволе. Его потом несколько месяцев в психушке лечили.
     – Да, я слышал, – сказал Беркович. Он был согласен и со Свищевым, и с Ханом. Достаточно было посмотреть на Будкера, чтобы проникнуться к нему участием.
     – Можно посмотреть на эту проклятую стрелу? – спросил Беркович.
     – Конечно, – Хан протянул старшему сержанту пластиковый пакет, в котором лежала стрела с перьевым оперением. На тускло блестевшем наконечнике были видны приставшие к металлу крохотные темные комочки.
     – Кровь? – спросил Беркович.
     – Естественно, – кивнул эксперт. – И есть еще следы грязи. Вот эти едва заметные комочки, они чуть светлее, чем запекшаяся кровь.
     – Следы грязи? – удивился Беркович. – Откуда?
     – Стрелой пользовались, не так ли? И никогда, кстати, не попадали. Естественно, что наконечник в земле.
     – Это свежая грязь?
     – Да, – уверенно сказал Хан.
     – Ты можешь определить, с какого именно места на поляне? Если вообще грязь с этой поляны...
     – Могу, – нахмурился эксперт. – Возьму пробы и сравню. Но зачем это тебе?
     – Так, – туманно сказал Беркович. – Сколько времени займет анализ?
     – Пока я буду копаться здесь в земле, пока доеду до лаборатории... Скажем, три часа.
     – Договорились. Займись этим, я к тебе загляну.
     Толкиенисты между тем стянули с себя маскарадные принадлежности и стали обычными ребятами и девушками – в шортах, больших майках, рюкзаки за спиной, нормальные вроде люди, но их увлечение...
     – Скажите своим, что они могут разъезжаться, – сказал старший сержант, подойдя к Свищеву.
     – А Фима? – спросил Свищев.
     – Будкер поедет со мной. Нужно уточнить детали.
     – Я поеду тоже, – решительно заявил Свищев. – Необходимо, чтобы рядом был знакомый человек, иначе он совсем расклеится. Не исключаю, что он может что-нибудь с собой сделать.
     – Нет, – сказал Беркович. – Мы уж сами как-нибудь...
     По дороге в управление Будкер молчал, закрыв глаза, но похоже, начал приходить в себя. Беркович молчал тоже, оставил задержанного в кабинете под присмотром Огельмана и поспешил в лабораторию к Хану.
     – Земля с того места, где лежало тело Корша? – спросил он.
     – Так ты это заранее знал? – удивился эксперт. – Почему так решил?
     – Потому, что Будкер не попал бы в цель и с десяти шагов – это раз. И потому, что тридцать человек видели, как он пустил стрелу в сторону Корша. Но никто не видел самого Корша – его скрывали кусты.
     – Верно, – согласился Хан. – Однако стрела ведь все-таки попала в...
     – Да нет, конечно! Стрела вонзилась в землю рядом с Коршем. Будкер завопил что есть силы и бросился к приятелю. Все обернулись и, когда прошло оцепенение – секунд через десять, полагаю, – побежали к месту происшествия. Но первым там был, конечно, Будкер. Озадаченный криком, Корш стоял, как статуя. Он так ничего и не понял, когда Будкер выдернул стрелу из земли и изо всей силы вонзил ему в грудь. В двадцати-то сантиметрах, да еще в очках, он прекрасно видел, куда метил. Удар, естественно, пришелся сверху – и ты решил, что стрела была на излете...
     – Черт возьми, – только и смог проговорить Хан.
     – Вот именно.
     – Но мотив? Ты же слышал о той истории...
     – Вот именно, – повторил Беркович. – Да, Будкер заполучил девушку. И воспылал к бывшему сопернику любовью? Черта с два, его ненависть только усилилась – у таких людей комплекс неполноценности ярко выражен, Будкер наверняка был уверен, что такая девушка, как Маша, бросит его и все равно вернется к Коршу. Или будет наставлять рога. Само существование Корша было Будкеру ненавистно.
     – Он мог увезти девушку, поселиться в другом городе...
     – Это ничего бы не изменило! Ему казалось, что уверенность в себе он получит только в одном случае – если Корша вообще не станет. А план он придумал замечательный. Все видели, что он стрелял, и все знали, что попасть специально он не мог. Все – три десятка свидетелей! – подтвердили бы на суде, что это была трагическая случайность. Его бы оправдали, или ты в этом сомневаешься?
     – Оправдали бы, – кивнул эксперт.
     – Если бы не комочки земли на наконечнике. У Будкера времени не было их стереть – ведь на его крик уже мчались люди...
     – Я бы эти комочки, конечно, обнаружил, – сказал Хан, – но не уверен, что придал бы значение. Тебе-то почему пришло в голову?
     – Будкер слишком хорошо играл роль, – усмехнулся Беркович. – И я подумал: сколько же раз он ее репетировал...
    
     Следующая глава