– Наташа, – спросил Беркович, – ты что хочешь смотреть: "Любовь и тайны Сансет-бич" или передачу "Моя семья"?
     – Если честно, то я бы посмотрела передачу Шели Гутман по второму израильскому каналу, – сказала Наташа, отобрав у мужа программу передач.
     – Тебе доставляет удовольствие смотреть, как бойкая девица ведет на экране сеанс психоанализа?
     – Почему нет? – удивилась Наташа. – По крайней мере я знаю, что это живой эфир, а не игра.
     – Не нравится мне Шеля Гутман, – пожал плечами Беркович. – Но ты смотри, а я почитаю.
     Передача называлась "Разговор начистоту", и разговор чаще всего действительно велся более чем откровенный. Ведущая задавала гостям в студии такие вопросы, на которые Беркович, пожалуй, не стал бы отвечать даже под пытками.
     Перелистывая "Приключения Ионы Шекета", Беркович краем уха слышал, как ведущая сказала:
     – Об этом интересно спросить у доктора Игаля Дихтера. Надеюсь, он сейчас дома, я попрошу нашего режиссера набрать номер телефона...
     После нескольких гудков мужской голос сказал:
     – Дихтер у телефона. Слушаю вас.
     – Здравствуйте, доктор, – зачастила ведущая. – Вам звонят из студии второго канала телевидения, передача "Разговор начистоту", ведущая Шеля Гутман.
     – Здравствуйте, Шеля! – воскликнул Дихтер с таким энтузиазмом, будто услышал голос самой Пнины Розенблюм. Беркович невольно оторвал взгляд от страницы и посмотрел на экран. В студии собралось человек пятьдесят, Шеля ходила вдоль рядов с большим микрофоном, а голос Дихтера звучал, казалось, с потолка – во всяком случае гости, пришедшие на передачу, слушали, подняв головы.
     – Доктор, – продолжала ведущая, – мы обсуждаем проблему насилия в семье...
     – Да, я смотрю телевизор, – отозвался Дихтер, – и слышал все, о чем вы говорили.
     – Очень хорошо! – обрадовалась ведущая. – Не могли бы вы, в таком случае, дать свой комментарий?
     Дихтер забубнил что-то о наведенной агрессивности, пороках общества и воспитания, Беркович потерял к передаче интерес и вновь погрузился в фантастический мир, где еврейский Ион Тихий одной левой швырял планеты в пасть черной дыры.
     Впоследствии он, конечно, жалел о том, что не досмотрел передачу; все-таки запись – не то, что живое впечатление. А запись ему пришлось на следующее утро прокрутить несколько раз, не имея никаких версий и понимая, что он так же далек от решения проблемы, как и в тот момент, когда рано утром позвонил инспектор Хутиэли и сообщил об убийстве Реувена Бен-Дора.
     Бен-Дор был доктором психологии, как и Игаль Дихтер. Они вместе работали в университете, но Дихтер занимался проблемами подростковой преступности, а его коллегу интересовали вопросы адаптации новых репатриантов. Года два назад между ними, как говорится, пробежала черная кошка. Причина была тривиальной – женщина. Алона Еселевич, работавшая в буфете факультета, предпочла Дихтера и вышла за него замуж, а Бен-Дор не собирался сдаваться, продолжая (при живом-то муже!) оказывать Алоне знаки внимания. Естественно, случались ссоры, доходило до рукоприкладства, а однажды по факультету пополз слух: Алона наставляет мужу рога, на самом деле она любит Реувена, а за Игаля вышла по ошибке.
     Отношения между Дихтером и Бен-Дором стали откровенно враждебными. Доказать факт измены Игаль не мог. Он даже нанял частного детектива, и тот следил за Алоной несколько недель, запечатлев встречи с Бен-Дором в кафе, но Алона упорно стояла на том, что верна мужу, а с Реувеном у нее чисто дружеские отношения, они, в конце концов, живут в свободной стране, а если Игалю это не нравится, пусть подает на развод и доказывает на суде то, чего не происходило в действительности.
     Когда поздно вечером у входа в собственную квартиру был обнаружен труп Бен-Дора с тремя ножевыми ранениями в спину и шею, подозрения сразу же пали на Дихтера. Других версий просто не было. Никаких следов на месте преступления эксперт не обнаружил, нож убийца унес с собой и наверняка выбросил в мусорный бак. Улица, на которой жил Бен-Дор, была далекой от центральных магистралей, здесь и в светлое время суток трудно было встретить прохожего, а машинам проезд был запрещен по той причине, что здесь и пешеходы могли разойтись с некоторым трудом. Старая тель-авивская улица, скорее переулок, и дом тоже старый. Если кого-то нужно убить, лучшего места не придумаешь.
     Беркович все утро допрашивал сначала Дихтера, задержанного сразу после обнаружения трупа, а потом его жену Алону и работников университета, хорошо знавших обоих психологов. Алона ничего сказать не могла – вечер она провела в опере, где давали "Дона Паскуале", вернулась за полночь, муж спал, и она тихо легла рядом. А сотрудники Бен-Дора и Дихтера утверждали, что врагов у погибшего не было и быть не могло, потому что это был замечательный человек и никому не делал зла. Можно, конечно, считать злом ухаживания за Алоной, но, если это действительно была всего лишь дружба...
     Игаль Дихтер, проведя ночь в камере, был возмущен до глубины души и обещал подать жалобу на полицию в Высший суд справедливости. Беркович понимал, что подозреваемого придется отпустить, потому что у Дихтера было надежное алиби на время убийства: вся страна видела, как ведущая телепрограммы "Разговор начистоту" звонила ему домой, и он делился своими соображениями о насилии в семье.
     – Вы часто принимаете участие в этой передаче? – спросил Беркович.
     – Да, – кивнул Дихтер. – Обычно меня приглашают в студию, но вчера они думали, что обойдутся без комментария психолога. В ходе передачи возникли, однако, кое-какие вопросы, и Шеля позвонила мне.
     – Домой? – уточнил Беркович. Он прекрасно знал, что дело было именно так, поскольку держал в руке бланк телефонной компании, где утверждалось, что в 21 час 37 минут из студии второго канала был звонок на домашний номер доктора Дихтера, и разговор состоялся.
     – Домой, куда же еще! – возмутился психолог. – Я понимаю, старший сержант, что вам просто не на кого больше навесить убийство, тем более, что я был... м-м... не в ладах с бедным Реувеном. Но я весь вечер провел дома, работал над лекцией, у меня алиби! И я буду жаловаться...
     – Да-да, – сказал Беркович. – Вы совершенно правы. Вы работали над лекцией, но и телевизор смотрели, верно?
     – Смотрел, конечно. Я много раз участвовал в этой передаче, и мне было интересно!
     – Звонок ведущей не был для вас неожиданностью?
     – Нет, я же видел, как она просила режиссера набрать мой номер. Послушайте, какое все это имеет значение?
     – Никакого, – вздохнул Беркович. – Дело в том, что я сам видел вчера эту передачу впервые в жизни, и мне очень не понравился мужчина в желтой майке, который утверждал, что жен нужно бить, иначе они сядут на голову. Гнусный тип, вы согласны?
     – Ну, таких на самом деле немало, – назидательно произнес Дихтер. – Вчерашний просто был более агрессивен.
     – Наверно, – кивнул Беркович. – Я задам вам последний вопрос и отпущу.
     – Я требую извинений! – воскликнул Дихтер.
     – Лично я готов, но ведь не я вас задерживал, верно? Так мне хотелось бы знать, какие у вас отношения с ведущей Шелей Гутман. Давно ли вы знакомы, встречались ли вне студии?
     – Почему я должен отвечать на такие вопросы? – нахмурился психолог. – Это вообще к делу не относится!
     – Я просто уточняю детали, – пожал плечами Беркович. – Ведь убийцу нам все равно нужно отыскать. Здесь может быть важна любая мелочь, и вы, как психолог, это наверняка понимаете.
     – Конечно... Но я все равно не знаю, какое отношение... Ну ладно, с Шелей мы давно знакомы, еще с детства, можно сказать. Она меня потому и приглашала на передачи.
     – О! – просиял Беркович. – Тогда понятно. Больше у меня к вам вопросов нет. Подпишите протокол, и вы свободны.
     Дихтер внимательно прочитал текст и расписался на каждой странице, в то время как Беркович продолжал рассуждать:
     – Пожалуй, я теперь тоже стану смотреть эту передачу. Тип в желтой майке был отвратителен, но женщина с длинными волосами, та, которая говорила о случае с ее сыном Давидом... Помните?
     – Случай, в общем, тривиальный, – пробормотал Дихтер и протянул Беркович подписанные бумаги. – Так я могу идти?
     – Одну минуту, – сказал старший сержант. – Посидите здесь, я должен оформить вам пропуск.
     Он вышел из кабинета и запер за собой дверь, надеясь, что, оставшись на время один, Дихтер не станет бросаться в окно. Впрочем, с чего бы?
     – Инспектор, – сказал Беркович, войдя в кабинет Хутиэли. – Протокол обыска в квартире Дихтера у вас? Я хотел бы взглянуть.
     – Пожалуйста, – кивнул инспектор. – Улик не обнаружено, ты знаешь. Ни ножа, ни следов крови, ничего. Ты его еще не отпустил?
     – И не собираюсь, – заявил Беркович. – Вот, смотрите, в списке значится стереосистема "Сони", хорошая штука, там есть таймер и возможность включения от звукового сигнала.
     – Да, – сказал Хутиэли. – Ну и что?
     – Очень просто! Дихтер и Гутман давно знакомы. Не исключаю, что у них были, а может, и сейчас остались некие отношения... И Дихтер попросил ведущую передачи создать ему алиби. Они договорились о том, что именно и в какой последовательности она будет спрашивать и какие паузы делать между вопросами. Может, даже записали диалог заранее, а потом Дихтер вопросы стер с ленты, оставив только свои ответы. И поставил пленку в магнитофон, подключив его к телефонному автоответчику. В девять тридцать семь Гутман позвонила Дихтеру и повела разговор с магнитофоном, а он в это время...
     – Понял, – прервал Хутиэли. – Убив Бен-Дора, Дихтер вернулся домой и уничтожил запись.
     – Я вызову на допрос Шелю Гутман, – решительно сказал Беркович. – Не думаю, что она будет очень уж упорствовать. Соучастие в убийстве – ей это нужно?
     Разговор Берковича с Хутиэли продолжался к вечеру, после того, как телеведущая дала первые показания, признавшись, что Дихтер просил ее позвонить к нему во время передачи и задать несколько вопросов.
     – Неплохо было задумано, – сказал инспектор. – Могло и сработать, у нас ведь не было сомнений: передачу видела вся страна! Послушай, а почему ты решил, что алиби фальшивое?
     – Сначала мелькнула такая идея, – улыбнулся Беркович, – а потом я задал Дихтеру два вопроса и понял, что передачу он не видел, хотя и утверждал обратное... Не было в студии ни мужчины в желтой майке, ни женщины с ее историей о сыне Давиде.
     – Очень интересная была вчера передача, – сказал Беркович Наташе, когда они поздно вечером пили чай на кухне. – Я имею в виду "Разговор начистоту". Я теперь всегду буду ее смотреть. Правда, Шели Гутман там уже не появится...
     – Да? – удивилась Наташа. – Откуда ты знаешь?
     – Слышал где-то, – сказал Беркович и углубился в чтение фантастики.
    
     Следующая глава