– Похоже, – сказал Беркович, – начальство решило, что я уже достиг своего потолка.
     – Ты? – удивился инспектор Хутиэли. – Твой потолок достаточно высок, и у тебя впереди вся жизнь. Я понимаю, что ты хочешь сказать. В приказе о присвоении очередных званий о тебе не сказано ни слова, а это обидно. Почему Горелик получил офицерское звание, а ты как был старшим сержантом, так уже третий год им остаешься? Я правильно интерпретирую твою мысль?
     – Правильно, – кивнул Беркович. – Я думаю вот о чем: пойти ли мне к майору Дранкеру лично или ограничиться докладной запиской?
     – Полагаю, тебе не следует делать ни того, ни другого, – покачал головой Хутиэли. – Поверь мне, Борис, твой вопрос разбирается отдельно от других. Имей терпение.
     – Очередной израильский савланут, – пробормотал Беркович.
     – Конечно! Сколько людей в полиции поломало себе карьеры, потому что у них не было достаточно терпения...
     Разговор происходил в кабинете инспектора, куда Беркович заглянул, чтобы передать распечатанный аналитический обзор происшествий за последнюю неделю. Старший сержант поднялся, чтобы отправиться на свое рабочее место, но в это время зазвонил телефон, и Хутиэли поднял трубку.
     – Хорошо, – сказал он, выслушав собеседника. – Мы поедем вместе с Берковичем.
     Положив трубку, инспектор сказал, отвечая на немой вопрос старшего сержанта:
     – Похоже, заказное убийство. Улица Габрилович. Расстрелян некий Дотан Ростер. Подробности узнаем на месте.
     Улица Габрилович оказалась короткой – длиной всего в один квартал – и не очень широкой, движение здесь было односторонним, от проспекта Моше Даяна. Въезд в улицу и выезд из нее перегородили полицейские машины, что не помешало собраться довольно внушительной толпе – правда, непосредственно к месту преступления людей все-таки не допускали. Следом за Хутиэли с Берковичем подъехал эксперт Хан, и они втроем направились туда, где на тротуаре лежало ничком тело жертвы нападения.
     Сдержанно поздоровавшись, патрульный офицер, первым прибывший на место происшествия, сообщил:
     – Убитый – Дотан Ростер, личность в этих краях известная. Содержал массажный кабинет на улице Бограшов. Врагов у него наверняка было достаточно. Вопрос – кто из них решился на убийство.
     – Свидетели есть? – спросил Хутиэли.
     – Конечно. Свидетелей много, я отобрал человек десять. Вон они стоят – около машины.
     – Борис, – обратился инспектор к Берковичу, – займись свидетелями, а мы с Роном осмотрим тело.
     Старший сержант кивнул и направился к группе мужчин и женщин, стоявших у полицейской машины.
     – Я буду говорить с каждым в отдельности, – предупредил Беркович. – Прошу не расходиться, это займет некоторое время.
     – Да мы все понимаем, – сказал от имени "коллектива" мужчина лет сорока в светлой майке и кепочке, надетой на голову козырьком назад.
     – Вот с вас и начнем, – сказал Беркович и уселся на заднее сидение машины, широко раскрыв дверцы с обеих сторон. Мужчина сел рядом и назвал себя:
     – Йосеф Бузагло, вон мой магазинчик – напротив. Оттуда прекрасно виден выезд с улицы, так что могу сообщить все подробности.
     Несколько минут спустя, задав наводящие вопросы, старший сержант выяснил, что в одиннадцать тридцать (время торговец засек, потому что по радио как раз началась передача "Разговор начистоту") со стороны улицы Габрилович раздались три выстрела, и несколько секунд спустя оттуда с ревом вырвался и свернул вправо мотоцикл. Красная "хонда", водитель – молодой парень в красном же шлеме, черной майке и шортах неопределенного цвета.
     – Если надо, я его узнаю, – завершил рассказ Бузагло. – Когда негодяй сворачивал, я его хорошо рассмотрел. Европейское лицо, типичный ашкеназ.
     "Конечно, – подумал Беркович. – Если следующим свидетелем окажется выходец из Румынии, то мотоциклист у него будет, скорее всего, типичным сефардом. Ох уж эти общинные склоки"...
     Следующим свидетелем оказалась молодая женщина, одетая в строгий брючный костюм.
     – Алона Киперман, – представилась она. – Адвокат-нотариус.
     "Повезло, – подумал Беркович. – Адвокаты – народ наблюдательный, наверняка, если она что-то видела, то опишет без фантазий и точно".
     Алона Киперман показала, что парковала машину возле дома, где живет ее мать, когда услышала три выстрела, скорее всего пистолетных, и секунд восемь-десять спустя увидела, как с улицы Габрилович выехал на проспект и повернул вправо ("как раз мимо меня") мотоциклист. Красная "хонда", красный шлем, черная майка, серые шорты. Алона даже успела заметить две последние цифры номера мотоцикла – 74.
     Прежде чем вызвать третьего свидетеля, Беркович сообщил инспектору Хутиэли приметы мотоциклиста и его машины.
     Прохожий по имени Михаэль Верник, двадцати трех лет, программист, выходец из Украины, полностью подтвердил рассказ Киперман и Бузагло. По словам Верника, ровно через девять секунд ("Я автоматически считаю, привычка такая") после третьего выстрела с улицы Габрилович вылетела красная "хонда", свернула направо и исчезла в потоке машин.
     – Ты лицо этого типа не разглядел случайно? – спросил Беркович. – Узнать смог бы?
     – Да, – твердо сказал Верник. – Я даже удивился – такой, знаешь, римский профиль. Наверняка европейский еврей.
     "Один-ноль не в мою пользу, – подумал Беркович. – Похоже, межобщинной враждой не пахнет, убийца действительно ашкеназ".
     – Номер мотоцикла не разглядел?
     – Только последнюю цифру, – покачал головой Верник. – Это была четверка.
     Пока все сходилось – свидетели друг другу не противоречили, что значительно упрощало поиск. Четвертым оказался пенсионер по имени Шай Кабало, сидевший на скамейке напротив выезда на проспект с улицы Габрилович. Несмотря на возраст, зрение у старика оказалось вполне приличным, а память тоже не подкачала. Красная "хонда", красный шлем, черная майка, грязно-серые шорты, номера он не разглядел.
     Остальные свидетели не добавили к этой картине ничего принципиально нового. Разве что последний из них, пересекавший улицу Габрилович в том месте, где она вливается в проспект, разглядел еще и первую цифру номера мотоцикла – это была тройка. Найти мотоцикл и его хозяина, имея столько твердо установленных фактов, не составляло трудностей, и об этом Беркович не беспокоился. Думал он лишь о том, что все свидетели засекли мотоциклиста, когда тот выезжал с улицы, и никто не видел, как тот стрелял. На самой улице Габрилович в это время не было ни одного прохожего, и жители близлежащих домов не смотрели в окна. Мотоциклиста, конечно, найдут, но если он успел выбросить оружие, доказать его причастность к покушению окажется не таким уж простым делом.
     – Закончил со свидетелями? – поинтересовался инспектор, подойдя к машине. – Мы тоже все закончили. В теле две пули, третья попала в дерево. Убитого уже увезли, можно возвращаться в управление, будем ждать, когда найдут мотоциклиста.
     – Странная вещь, – задумчиво сказал Беркович. – Все свидетели видели выезжавшего с улицы мотоциклиста, но никто не видел, как тот стрелял.
     – Улица была в тот момент пуста, – кивнул Хутиэли. – Там вообще не часто появляются машины, да и прохожих бывает немного. Конечно, прямое свидетельство не помешало бы, но сведений и без того достаточно.
     – Может, мне остаться и походить по квартирам? – спросил Беркович. – Если повезет, найду нужного свидетеля.
     – Это уже сделано, – возразил Хутиэли. – Жители нижних этажей опрошены – те, конечно, кто оказался дома. Я послал сержанта Соломона с помощником. Никто ничего не видел, а выстрелы, конечно, слышали. Но когда подбежали к окнам, на улице был только труп. Мотоциклист уже свернул на проспект.
     – И для этого ему понадобилось девять секунд, – сказал Беркович. – Не много ли – на такой скорости? От места, где упал Ростер, до угла можно доехать секунд за пять максимум.
     – Борис, – с некоторым раздражением сказал инспектор, – ты прекрасно знаешь, что оценки могут сильно различаться, у каждого свидетеля свои представления о времени...
     – И все без исключения называют восемь-десять секунд, – вздохнул Беркович.
     – Не понимаю тебя, – заявил Хутиэли. – Какое значение имеют эти секунды?
     – Да я тоже не очень понимаю, – сказал старший сержант, – но свидетели очень точны в показаниях, это бывает редко, вы же знаете. Значит, этому числу доверять просто необходимо.
     – Доверяй, – разрешил Хутиэли. – Подумаем об этом потом, когда найдем мотоциклиста. Поехали, Борис, работы еще много.
     – Я все-таки останусь ненадолго, если разрешите, – попросил Беркович. – Жильцов опрашивать не собираюсь, хочу просто оглядеться, составить представление.
     – Хорошо, – решил инспектор. – Даю тебе полчаса, а потом жду у себя.
     Когда труп увезли, а полицейские машины разъехались, Беркович медленно прошел от проспекта по улице Габрилович к месту трагедии. Метров двадцать – немного, а для мотоцикла и вовсе не расстояние...
     Он пошел дальше и вышел на проспект Моше Даяна, откуда улица Габрилович брала свое начало. Здесь на углу был магазинчик, где продавали всякую мелочь, хозяин с интересом смотрел на полицейского и на вопросы отвечал охотно:
     – Мотоциклист? Видел, конечно. Он как раз сворачивал на Габрилович, когда раздались выстрелы.
     – Позвольте! – воскликнул Беркович. – Вы твердо в этом уверены?
     – Конечно, – обиженно сказал лавочник.
     – Но тогда мотоциклист не мог застрелить человека!
     – Почему не мог? Если все говорят, что стрелял он...
     – Все говорят! – саркастически сказал старший сержант.
     – Он еще чуть той машине в задний бампер не врезался, – сообщил лавочник новую информацию.
     – Какой машине?
     – Ну, когда мотоциклист сворачивал на Габрилович, оттуда задним ходом выезжал Моти на своей "сузуки".
     – Моти?
     – Моти Лугаси, он живет вон в том доме, у него два секс-магазина на Бограшов, как раз рядом с массажным кабинетом, где... Эй, старший сержант, я что-то не то сказал?
     Должно быть, Беркович действительно не смог сдержать своих эмоций. Но секунду спустя он взял себя в руки и произнес:
     – Вам, наверное, придется поехать со мной – я бы хотел взять у вас показания.
     – С удовольствием! – воскликнул лавочник и бросился закрывать ставни в своем магазинчике.
     Час спустя старший сержант вошел в кабинет инспектора Хутиэли и назвал имя убийцы – Мордехай Лугаси. Мотив преступления тоже был ясен – конкуренция. Как оказалось, кроме магазинов на Бограшов, у Лугаси был там и "институт здоровья".
     – Черт, – сказал Хутиэли, – этот проклятый мотоциклист оказался так некстати! Надо же ему было именно в это время...
     – Его нашли?
     – Конечно. Бедняга только твердит, что ничего не видел и ничего не знает, а сержант Соломон ему, конечно, не верит.
     – Закрыть бы все эти "институты", – сказал Беркович, – и убийств в Тель-Авиве стало бы меньше.
     – Эх, – закатил глаза инспектор. – У вас, русских, кажется, есть поговорка: "Когда рак на горе свистнет"...
     Следующая глава