Женщина, стоявшая на мосту в семь часов утра, выглядела такой одинокой, что Беркович невольно замедлил шаг. Была хорошая погода – впервые за многие дни, – он вышел из дома очень рано, пошел в управление пешком и не жалел об этом до тех пор, пока, переходя по мосту над шоссе Аялон, не увидел свесившуюся через перила женщину. Незнакомке было на вид лет тридцать, светлые короткие волосы, профиль, типичный для евреев-выходцев из европейских стран. Может, даже из России. И судя по тому, с каким напряжением женщина всматривалась в поток машин, мчавшихся под мостом в сторону Иерусалима, сейчас могло случиться непоправимое.
     Беркович подошел и сказал, стараясь не испугать:
     – Простите, может, я могу вам помочь?
     Женщина скосила глаза, отвернулась и коротко ответила по-русски:
     – Нет.
     – Мне показалось, – старший сержант тоже перешел на русский язык, – что у вас очень плохое настроение. Это пройдет, это всегда проходит...
     – Только не говорите мне, что у вас тоже было желание броситься с моста, но вы с ним героически справились и теперь радуетесь жизни, – раздраженно сказала женщина, и Беркович удовлетворенно вздохнул: если на смену отчаянию приходит раздражение, значит, есть шанс, что все обойдется.
     – Я мог бы проводить вас, – с сомнением сказал Беркович, – но боюсь, у вас свои планы.
     – Планы? Нет у меня планов... Был один, да и тот...
     Она повернулась и направилась в сторону проспекта Намир, Беркович шел рядом, размышляя над тем, что делать дальше. Распрощаться, поскольку опасность вроде бы миновала? Или попытаться узнать, что с этой женщиной произошло? А чем он сможет помочь? Добрым словом, которое и кошке приятно?
     На углу, в кафе Иосифа, где сотрудники управления обычно покупали фалафель или шварму, хозяин расставлял столики, а за прилавком его сын Игаль быстрыми движениями надрезал питы.
     – Здесь отличный кофе, – сказал Беркович. – Говорю как завсегдатай – каждый день пью здесь кофе в полдень.
     Несколько минут спустя они сидели за столиком в глубине кафе, Игаль принес две дымящиеся чашки, и Лена – так звали женщину – сначала медленно и преодолевая внутреннее сопротивление, а потом все быстрее и откровеннее, рассказывала о странных событиях в ее жизни.
     Она репатриировалась в Израиль два года назад из небольшого российского городка. Приехала с матерью и воспоминаниями. Мать умерла спустя полтора года от быстротечного рака крови, а воспоминания остались. Хотела даже назад вернуться, ей было страшно одной в квартире, купленной на две машканты – ее и матери. Но тут как раз познакомилась с Володей – Зеэвом, как он переделал свое имя на еврейский манер. Сначала все было хорошо, Володя тоже жил один, возраст у них был примерно одинаков, совпадали и интересы. Роман быстро развивался, Володя переехал к Лене, о регистрации брака они не заговаривали – может быть, из суеверного страха, что это может как-то осложнить отношения. А может, просто срок не пришел – всему ведь на свете свое время.
     Впрочем, что изменила бы в их жизни свадьба с раввином? Если Софе суждено было появиться на горизонте, она появилась бы все равно. Володя купил как-то подержанную машину и начал возвращаться с работы позже обычного. Ничем от него вроде бы не пахло – ни духами, ни запахом чужой квартиры, – но Лена женским чутьем определила: у Володи кто-то появился. Она пыталась вызвать Володю на откровенный разговор, но он отшучивался, и это только увеличивало ее подозрения. Она не могла сдержать свои чувства и устраивала Володе сцены, вдвойне бессмысленные от того, что у нее не было решительно никаких доказательств измены.
     Она пыталась следить за Володей, искала новые номера телефонов в его записной книжке, какие-нибудь фотографии. А однажды началось то, что окончательно отравило ей жизнь. Она увидела во сне, как выслеживает Володину пассию, настигает ее и вонзает в спину нож. Женщина обернулась, и Лена узнала ее – это была Софья, давняя знакомая, когда-то они вместе работали на фабрике в Атароте, а однажды, прогуливаясь с Володей по улице Бен-Иегуды, она увидела Софу в кафе и подошла. Значит, тогда Володя и положил на Софу глаз?
     Утром, когда Володя уехал на работу, а у Лены было еще два свободных часа, она позвонила Софе, и разговор оставил впечатление недосказанности, совершенно убедив Лену в том, что Володя изменяет ей с ее же бывшей подругой.
     Вечером Володя был мрачен и все время поднимал трубку телефона, хотя и никуда не звонил. Когда он ушел в ванную, Лена на выдержала и набрала номер Софы. Тогда она и услышала новость, перевернувшую жизнь: днем, когда Софа шла по улице, кто-то ударил ее сзади ножом. Не очень опасно, удар получился скользящим, в больнице наложили повязку и к вечеру отпустили домой.
     Сразу вспомнился сон. Лена, по ее словам, никогда не верила в ясновидение, но тут... Она ведь действительно думала о том, как разлучить Володю с Софой. И если способна предвидеть будущее... Или даже творить его сама...
     Несколько дней спустя, копаясь по привычке в Володиных вещах в поисках компромата, Лена обнаружила несколько книг, на которые раньше не обращала внимания – должно быть потому, что вообще была равнодушна к чтению. Одна книга была по магии, другая рассказывала о способах ворожбы. После нескольких бессонных ночей Лена была готова думать о себе что угодно. Эти книги никогда ей не попадались, а теперь, в нужный момент, оказались в нужном месте – значит, это знак.
     И она принялась за чтение. Володя, как всегда, опаздывал, телефон у Софы не отвечал, а ведь она была еще не настолько здорова, чтобы выходить из дома. Значит, они отключили аппарат, чтобы не мешал заниматься... Чем? Она представила эту сцену, и ей стало дурно.
     Книга. Там есть способ. Лена перелистывала страницы и обнаружила способ, как избавиться от соперницы. Кто-то, видимо, уже этим способом пользовался – строчки оказались подчеркнуты, около названия стоял восклицательный знак. Суеверие, конечно, но если...
     Лена истово произнесла про себя слова заклинания и сделала все, о чем говорилось в тексте: зажгла две свечи, положила на стол бумажку с именем соперницы...
     Володя вернулся поздно и был спокоен – видимо, дела у Софы пошли на поправку. "Посмотрим, – думала Лена, засыпая в ту ночь, – посмотрим, что ты скажешь завтра".
     Все произошло именно так, как предсказывала книга. Володя вернулся рано и под натиском Лены признался наконец, что любит другую. Но и Лену тоже. Как это возможно? Да вот так, любит обеих. "Извини, Леночка, но сейчас я должен быть у Софы, потому что ей опять плохо". Что такое? "Видимо, сильное отравление, она так страдает".
     Лене очень хотелось отправиться к Софе с Володей – сравнить реальные симптомы с теми, что были описаны в книге по ворожбе. Но она сдержала себя. Пока Володи не было, она опять читала книги и нашла способ более радикальный. Избавиться раз и навсегда. Убить. Нужно сделать из воска куколку, а потом...
     Лена так и поступила. Но, должно быть, не сумела сделать все как надо, потому что Софа выжила, хотя, по словам Володи, и пережила несколько страшных часов. Володя теперь и скрывать не собирался, что ходит к Софе, а однажды остался у нее на ночь, и тогда Лена сделала вторую попытку. Приготовила все ингредиенты, намешала состав, произнесла молитвы...
     И поняла, что потеряла себя. Перестала быть человеком. Как она могла так опуститься? Позвонила бывшей подруге, услышала в трубке ее слабый голос и, совсем расклеившись, поехала на другой конец города, совсем не думая, что может застать у Софы своего благоверного. Нет, Володи там не оказалось, но в прихожей стоял его рюкзак. Софа лежала на диване и вид у нее был – краше в гроб кладут. Разговора не получилось, они смотрели друг на друга, а потом Софа сказала, едва ворочая языком:
     – За что ты меня так? Если я... Как ты будешь жить потом?
     Отвернулась к стене – разговор был закончен.
     Она вернулась домой, ждала Володю, он пришел поздно, отмалчивался, в глаза не смотрел, и Лена поняла – он ее боится. Она и сама уже боялась себя, знала, что не выдержит, опять займется ворожбой, и тогда...
     Утром Володя ушел не попрощавшись, Лена металась как в клетке, на работе у нее все валилось из рук, а когда она вернулась домой, раздался телефонный звонок, и густой потусторонний бас сказал по-русски:
     – Убийца должен уйти сам.
     Повисло мрачное молчание, будто на линии случился обрыв.
     Так продолжалось несколько дней, и Лена приняла решение. Утром, дождавшись, когда Володя ушел, она отправилась на мост через Аялон. Внизу бежали машины, и ее тянуло, будто в воронку водоворота.
     – А потом появились вы, – закончила Лена и расплакалась.
     – Что вы собираетесь делать? – помолчав, спросил Беркович. – Вы... любите его?
     – Володю? Ненавижу! Я бы прогнала его, но... Что это изменит? Я все равно не могу не думать о том, что она должна умереть. И он. И это происходит как бы само собой...
     – Вы думаете? – вздохнул Беркович. – Знаете что, Лена... Пойдемте со мной, вы подождете в моем кабинете, а я наведу кое какие справки и кое с кем поговорю. Потом отвезу вас домой. Хорошо?
     Оставив женщину в кабинете, он попросил шефа присматривать, чтобы она не ушла. Хутиэли остался в недоумении, но обещал не выпускать Лену из поля зрения. Беркович поехал по названному Леной адресу и застал Софу Бейлинсон вполне здоровой. Она готовила обед и не хотела впускать Берковича в квартиру. Он сказал несколько слов, и Софа посторонилась. Разговор получился тяжелым, Беркович понимал, что именно Софа, а не Володя, была мозговым центром. Женщина с холодным расчетливым умом – это стало ясно с первой минуты. Противопоставить ей можно было только логику и серьезные аргументы, и Берковичу показалось, что он превзошел самого себя.
     Через час он поднялся и сказал:
     – Имейте в виду, если этот цирк не прекратится, я прибегну к другим способам.
     – Каким? – с вызовом сказала Софа.
     – Назначенный полицией эксперт, – сообщил Беркович, – в два счета докажет, что имело место доведение до самоубийства. Уголовное преступление.
     Вышел он, не попрощавшись.
     Лену Беркович продержал в управлении до вечера, а потом сам отвез домой. По ее взгляду старший сержант понял: Володи здесь больше нет.
     – Представляешь, Наташа, – сказал он вечером жене, – чего только не придумает женщина, чтобы извести соперницу!
     – Ты веришь во всю эту чушь с ворожбой? – удивилась Наташа, выслушав рассказ мужа о встрече на мосту. – Веришь, что эта Лена могла извести Софу?
     – Ты не поняла! – воскликнул Беркович. – Это Софа с Володей хотели довести Лену до самоубийства. Подсовывали ей литературу, звонили по телефону, изображали болезнь...
     – Но Софа же не могла знать, что Лене приснилось, как она нападает с ножом!
     – Могла. С этого, собственно, все началось. Лена кричала во сне, Володя услышал, рассказал Софе. А ее холодный ум рассчитал эту комбинацию. И все бы получилось...
     – Но зачем? – продолжала недоумевать Наташа. – Ну, бросил бы он ее, и все! Ушел бы к своей Софе.
     – А квартира? У Лены была собственная квартира, на которую Володя мог предъявить права, поскольку жил в ней с Леной больше полугода. Никаких родственников у Лены не было, суд вынес бы решение в пользу Володи, а Софа перебралась бы к нему.
     – Господи, – пробормотала Наташа, – что делается с людьми?
    
     Следующая глава