– Сегодня у нас гости, – объявил Беркович. – Милые люди, туристы из Америки, муж с женой.
     – Давно в Штатах? – осведомилась Наташа.
     – Родились там. Коренные американцы. По-русски, кстати, ни слова не понимают.
     – Как же с ними разговаривать? – огорчилась Наташа. – И откуда ты их знаешь?
     – Джо был полицейским, пока не вышел в отставку. Дженнифер, его жена, тоже работала в полиции – в Нью-Йоркском полицейском архиве.
     – Погоди-ка, – насторожилась Наташа. – Сколько же им лет, твоим гостям?
     – Джозеф, это я точно знаю, двадцать шестого года рождения, а относительно Дженнифер ничего сказать не могу, но она моложе мужа, это точно.
     – Господи, да твой гость чуть ли не втрое тебя старше! – воскликнула Наташа, на что Беркович ответил:
     – Зато чуть ли не втрое умнее, а с умным человеком поговорить всегда приятно.
     – Особенно когда знаешь по-английски пятьдесят слов.
     – Ничего, – бодро сказал Беркович. – Я тебе буду переводить.
     К назначенному часу Наташа приготовила ужин, какого, по ее предположениям, американские туристы никогда не ели: на первое борщ по-украински, на второе голубцы, на третье хотела сделать кисель, но Беркович заявил, что хватит экзотики, пусть хотя бы третье блюдо не станет для гостей испытанием.
     – Хорошо, сделаю кофе по-турецки, – согласилась Наташа.
     – Главное, – сказал Беркович, – хорошо накорми Арика, пусть спит и не мешает разговору.
     Гости появились ровно в шесть. Джо Никсону можно было дать не больше пятидесяти – это был стройный, подтянутый мужчина, на лице которого почти не было морщин. Дженнифер оказалась яркой блондинкой лет тридцати – типичная голливудская кинозвезда с большими глазами и ослепительной улыбкой.
     – Знакомьтесь и располагайтесь! – воскликнул Беркович. – У нас еще есть сын Ариэль, но в данный момент он спит и, надеюсь, проспит еще хотя бы часа два.
     – Это замечательно! – с чувством сказал Джо. – У нас с Дженнифер своих детей нет, но от первого брака у меня сын и дочь, у каждого свои дети, так что внуками я не обделен.
     – Что он сказал? – спросила Наташа, и Беркович, переведя, пригласил гостей за стол.
     После обеда пересели за журнальный столик пить кофе, и бывший полицейский комиссар Джозеф Никсон с удовольствием вытянул свои длинные ноги. Разговор сначала шел о пустяках, Беркович старательно переводил, чтобы Наташа не скучала, а потом спросил:
     – Джо, вы прослужили в полиции много лет, у вас наверняка есть что припомнить из своей практики, верно? Поделиться, так сказать, опытом.
     – Знаете, Борис, – серьезно сказал Джо, делая ударение на первом слоге имени, – у меня действительно был уникальный случай, но не тогда, когда я служил в полиции, а раньше, когда я был моряком военно-морского флота.
     – Вы служили во флоте? – поразился Беркович.
     – Да, во время второй мировой войны. Давно, правда? И история та – давняя. Именно она и определила мое желание стать полицейским.
     – Я служил на подводной лодке, которая патрулировала у восточного побережья, так что в боевых действиях мне участвовать не довелось, – начал свой рассказ Джо Никсон, когда Наташа принесла кофейник и разлила по чашечкам дымящийся напиток. – Воевать не пришлось, а вот тонуть – да. Мы возвращались домой из похода и в сотне миль от базы напоролись на притонувшее судно. Эхолот ничего не показал, удар оказался неожиданным, и лодка легла на грунт.
     – Совсем как "Курск", – заметила Наташа, которой Беркович аккуратно переводил каждое слово.
     – "Курск"? – переспросил Джо. – Нет, мы действительно столкнулись с брошенным судном, а "Курск" погиб от взрыва собственных торпед, совсем другая история... Впрочем, это неважно. Легли мы на дно, воздуха на трое суток, электрические аккумуляторы могли проработать еще неделю, пищи и воды и на больший срок хватило бы. Но настроение – сами понимаете. И главное: нет командира. В момент столкновения он находился в своей каюте. Когда лодка пошла ко дну, Лерой Макинтош в рубке так и не появился. Старший помощник вошел в каюту и обнаружил кэпа мертвым. На губах выступила пена, глаза закатились... Наш врач Джонни Бакстер – он был давним другом капитана – сразу сказал: отравление стрихнином.
     – Самоубийство? – спросил Беркович.
     – Никто ни на минуту не усомнился в том, что кэпа убили, – сказал Джо. – Но кто, зачем, каким образом? Масса вопросов, которые по большому счету уже и значения не имели, потому что нам всем оставалось жить максимум семьдесят два часа. Найдем мы убийцу – и что? Все равно умрем вместе...
     – Но просто так ждать смерти никто не хотел, – продолжал Джо. – Двое матросов занимались тем, что стучали молотками в обшивку – мы находились не так уж далеко от берега на очень небольшой глубине, и оставалась все-таки надежда, что нас засечет чей-нибудь эхолот. Остальному экипажу приказано было лежать и экономить кислород, а пятеро собрались в рубке и занялись расследованием убийства. Я был в их числе. И еще старпом, штурман и два вахтенных матроса.
     – Почему именно они? – не удержался от вопроса Беркович.
     – Потому что, если кэпа убили, сделать это мог только кто-нибудь из нашей пятерки, – пояснил Джо. – Я не буду вдаваться в детали конструкции лодки, скажу лишь, что каюта кэпа находилась сразу за рубкой, потом был коридор, здесь дежурил вахтенный по имени Энтони. Он утверждал, что никто со стороны третьего отсека в коридор не входил. Значит, либо убийцей был Энтони, либо кто-то из нас, находившихся в рубке. Каждый из нас время от времени выходил в коридор по тем или иным причинам, и каждый мог войти в каюту капитана. Энтони видеть этого не мог, потому что находился за переборкой, откуда дверь в каюту не просматривалась.
     – Начали мы с мотивов, – Джо отпил кофе и с удовольствием сделал еще глоток. – Великолепный кофе, спасибо!.. Да, так вот, сидим мы в рубке, свет горит вполнакала, вокруг тишина, только Квинс время от времени колотит молотом по обшивке где-то в районе шестого отсека... Функции расследователя взял на себя старпом, вопросы он задавал жестко, отвечать требовал не задумываясь. И знаете что? Оказалось, что у каждого из нас были свои причины желать смерти капитану Макинтошу! Штурман Мервин, оказывается, ненавидел кэпа, потому что тот во время одного из отпусков соблазнил его сестру. Мервин сам же их и познакомил... Скандала никто не хотел, но злость штурман затаил, конечно. Макинтош это понимал и подал рапорт с просьбой перевести Мервина на другую лодку. И вот, пока начальство разбиралось, кэпа убили.
     – У Сэма Акройда, вахтенного матроса, был иной мотив, – продолжал Джо. – Кэп как-то совершенно незаслуженно опозорил беднягу перед другими матросами. Был мотив и у Энтони Мак-Дойла, сейчас я уж не помню – какой именно. Старпом Лесли ненавидел кэпа, потому что тот всячески его третировал.
     – А у вас? – спросил Беркович. – Вы сказали, что мотив был у каждого из пяти.
     – Да, и у меня тоже, – кивнул Джо. – Я бы предпочел не вспоминать... Я-то не был убийцей, так что сейчас это неважно. Итак, разобравшись с мотивом, мы не продвинулись ни на шаг и решили выяснить, как убийца проник в каюту. Дело в том, что мы уже знали – это определил наш врач, – что умер кэп от того, что выпил из припрятанной у него бутылки виски. Кто-то подсыпал туда стрихнина. Кто и как? Можно было, конечно, обыскать каждого лично и в каютах пошарить. Но времени на это не было и сил, честно говоря, тоже. Самым же загадочным было – как убийца вошел в каюту, ведь капитан запирал ее своим ключом! Перекрестный допрос не дал ничего, и через несколько часов бесплодных разговоров начистоту, мы оказались ровно там же, где находились в начале расследования. Три матроса – Энтони, Сэм и я – перед столкновением несколько раз проходили мимо каюты кэпа, но войти не могли, поскольку Макинтош был у себя. Штурман выходил из рубки, когда кэп еще был на вахте, но у Мервина не было ключа, чтобы открыть дверь. Ключа не было и у старпома, но он пару раз выходил из рубки вместе с Макинтошем и был у него в каюте – они обсуждали какие-то тактические задачи. В это время старпом и мог, по идее, подсыпать яд. Но только по идее, потому что не так-то это просто: подсыпать яд в бутылку, когда на тебя все время смотрит тот, кого ты хочешь убить.
     Надо сказать, что расследование отвлекало нас от мыслей о собственной скорой смерти. Знаете, на что надеялся каждый? На то, что когда до конца останутся уже не дни, а часы или минуты, убийца признается сам – зачем ему действительно тащить эту гнусную тайну на тот свет? Правда, для правосудия от этого все равно не было бы никакого прока, но хотя бы для собственной совести... И все-таки мы нашли убийцу. Это оказалось довольно просто, и он признался.
     – Просто! – воскликнула Дженнифер, глядевшая на мужа с обожанием. – Ты мне никогда не рассказывал эту историю!
     – Не очень приятное воспоминание, – пояснил Джо. – Сейчас просто к слову пришлось. Мы ведь умирать собирались.
     – И занимались расследованием? Поражаюсь твоей выдержке!
     – На самом деле мы делали это скорее от отчаяния. Ужасно лежать и думать о смерти. Так хоть какая-то деятельность. Отвлекаешься.
     – Он сказал, что они нашли убийцу? – сказала Наташа мужу. – Кто же это был? Ты мне все переводишь?
     – Все, – кивнул Беркович. – А убийцей был врач. Джо этого не говорил, но я и так понял.
     Он обернулся к гостю и спросил:
     – Это ведь Бакстер убил капитана?
     – Да, – кивнул Никсон, глаза его расширились, и он воскликнул: – Послушайте, я еще не называл имени убийцы! Как вы догадались?
     – Ну... – протянул Беркович. – Согласитесь, что убивать человека, зная, что скоро он и так умрет, да еще вместе с тобой, – бессмыслица. Значит, яд капитану подсыпали еще до аварии. А в то время разве только пятеро участников расследования могли убить Макинтона? Нет. И больше возможностей было у судового врача, который, как вы упоминали, был другом капитана. Вы упустили Бакстера из вида, потому что находились в плену одной версии: капитан убит, а вас в отсеке – пятеро.
     – Если бы не близость собственной смерти, мы бы быстрее догадались, – пробормотал Никсон.
     – А какой у него был мотив? – поинтересовался Беркович.
     – Ревность. Оба любили одну женщину.
     – Но ведь, убив капитана, Бакстер навлек бы на себя подозрение! Полиция обнаружила бы мотив...
     – Конечно. Как и мотивы каждого из нас. А стрихнин оказался бы в вещевом мешке штурмана Мервина... Бакстер и признался-то потому, что, как и мы все, думал, что скоро умрет.
     – Но вас спасли!
     – Да, раз уж я сижу перед вами, – улыбнулся Никсон и ласково погладил руку жены. – Воздуха оставалось на несколько часов, когда подвели колокол. Мы ведь лежали на мелководье...
     – Вот за это и выпьем! – воскликнул Беркович. – Чтобы всегда спасатели успевали вовремя.
     – И за то, чтобы всех убийц настигало возмездие, – добавила Наташа. – А что стало с этим доктором?
     – Он угодил под трибунал и получил большой срок, – сказал Никсон. – А больше я о нем не слышал. Столько лет прошло...
    
     Следующая глава