– Почему бы нам не снять на три-четыре дня домик в киббуце? – предложил Беркович. – Арику необходим свежий воздух.
     – Арику, – возразила Наташа, – пока все равно, а вот тебе, Боря, отдых действительно необходим.
     В газетах Беркович нашел десятка два объявлений: одни киббуцы предлагали только комнату с завтраком, другие – еще и бассейн впридачу. После долгих обсуждений решили позвонить в киббуц Ронит – Наташу обрадовало сообщение о трехразовом питании. Ей совсем не хотелось в дни отдыха заниматься приготовлением пищи.
     Комната оказалась не такой дорогой, как ожидал Беркович. Правда, все было занято почти на месяц вперед, но и та дата, которую предложил киббуц, его вполне устроила. Выехать предстояло в четверг утром, а домой вернуться – в воскресенье вечером.
     Домик действительно оказался таким, каким был изображен на рекламной картинке – маленьким, уютным и с видом на вершину Хермона. В комнате была детская кроватка (за отдельную плату), и, уложив спавшего Арика, Беркович с Наташей вышли на аллею, тянувшуюся вдоль берега искусственного озера – небольшого, конечно, но достаточно живописного. Далеко уходить они не собирались – Арик мог проснуться в любую минуту.
     Вдоль аллеи стояло около десятка таких же коттеджей, и рядом с самым дальним из них группа мужчин и женщин обсуждала какое-то происшествие.
     – Погляжу, что там случилось, – сказал Беркович.
     – Поболтать захотелось? – спросила Наташа. – Иди, а я побуду с Ариком. Только возвращайся быстрее, скоро обед.
     Подойдя к дальнему коттеджу, Беркович услышал обрывки разговоров:
     – ...Совсем молодой, как же так...
     – ...Такие случаи сто раз бывали. Хлоп – и все...
     – ...Ализу жалко, как ей сообщить?..
     – Что-то случилось? – вежливо поинтересовался Беркович у мужчины лет сорока, не принимавшего участие в общем шуме.
     – Вы только что приехали? – вопросом на вопрос ответил мужчина. – Меня Шмуэлем зовут, а вас?
     – Борис Беркович, мы с женой и ребенком приехали на четыре дня. Вы здесь живете, Шмуэль, или тоже приехали отдыхать?
     – Я здесь родился, – сообщил Шмуэль. – Это я принимал ваш телефонный заказ. Беркович, говорите? Работаете к криминальном отделе полиции?
     – Да. Надеюсь, у вас в киббуце преступность на достаточно низком уровне?
     Шутка, конечно, была не из лучших, а Шмуэль вообще воспринял слова Берковича очень серьезно.
     – У нас нет преступников! – воскликнул он. – Не знаю, что вам успели наговорить об Игале, но это чепуха!
     – Не знаю никакого Игаля, – удивленно сказал Беркович. – Я только хотел спросить, что здесь случилось.
     – Случилось то, что Моти умер, а Игаль был у него ночью, это многие видели, и теперь вот идут всякие разговоры, хотя врач сказал, что у бедняги просто остановилось сердце.
     – Погодите, – прервал собеседника Беркович, поняв, что здесь действительно произошло нечто экстраординарное. – Я ничего не знаю, вы можете рассказать по порядку?
     По порядку получилось так. Моти Кац и Игаль Коэн дружили с детства, оба недавно отслужили в армии, Игаль – в "Голани", а Моти по здоровью не попал в боевые части. Вернувшись в киббуц, друзья нашли себе дела по душе: любивший риск Игаль пошел в помощники к Рону Фишману в змеиный питомник, где разводили гадов и продавали яд на фабрику лекарственных препаратов, а Моти работал в бухгалтерии. Змеи в питомнике были всякие – от гюрз и гадюк разных видов до очень ядовитой породы североафриканской эфы, недавно завезенной в Израиль.
     Друзья были не разлей вода. Правда, в последние месяцы между ними пробежала черная кошка – обоим нравилась одна и та же девушка по имени Лея, но она не отдавала предпочтения ни Игалю, ни Моти, так что соперничество вовсе не мешало на самом деле их дружбе. Они и по ночам довольно часто проводили время вместе – смотрели телевизор, пили пиво, разговаривали. Прошедшая ночь ничем не отличалась. Часа в четыре утра поднялся шум: Игаль что было сил колотил в дверь местного эскулапа Нахума.
     Нахум прибежал следом за Игалем в коттедж Моти, но лишь констатировал смерть молодого человека. Вызвали, конечно, и скорую, и полицию, все утро разбирались. Тело отвезли в Афулу, и там врачи заявили, что произошла спонтанная остановка сердца. На теле Моти не было ни малейших следов насилия, лишь на лице застыла, говорят, гримаса ужаса, но это понятно: когда прихватывает сердце, человека охватывает паника.
     Полицейские допросили Игаля, но тот смог лишь сказать, что до трех часов обсуждал с Моти будущую олимпиаду в Сиднее и смотрел спортивный канал. Моти лежал на диване, он любил смотреть телевизор лежа. Вдруг лицо его изменилось, он захрипел и... все. Ужасно! Игаль всякого насмотрелся в армии, но чтобы человек умер просто так, ни с того, ни с сего...
     Полицейские записали показания Игаля и уехали. А скоро привезут из Афулы тело Моти – до вечера беднягу нужно похоронить на киббуцном кладбище. Вот ведь как порой складывается...
     Беркович покачал головой. Случаи неожиданной смерти были ему известны, единственное, что смущало – обычно трагедия происходит так быстро, что человек просто не успевает испугаться. Почему на лице Моти застыло выражение испуга?
     Не желая докучать вопросами новому знакомому, Беркович отошел в сторону, достал сотовый телефон и позвонил сначала в местное отделение полиции, а потом в афульскую больницу, где прекрасно, еще по службе в армии, знал заместителя главного врача Иегуду Бар-Адама.
     – Вскрытие мы, конечно, сделали, – сказал Иегуда. – Спонтанная остановка сердца – однозначно. Ничего другого. Что тебя, собственно, смущает?
     – Выражение ужаса на лице покойного. Это же не типично.
     – Да, – согласился Иегуда. – Но если смерть наступает не мгновенно и человек успевает осознать происходящее... Такие случаи описаны.
     – Описаны могут быть всякие случаи, – хмыкнул Беркович. – Вам, врачам, обычно видны следствия, а причины бывают скрыты...
     – Что ты хочешь сказать?
     – Да ничего, – вздохнул Беркович. – Всего тебе хорошего.
     Люди, стоявшие у коттеджа Моти, расступились, когда к домику подошли молодой человек и женщина лет пятидесяти. Как понял Беркович из реплики Шмуэля, это были Игаль и Ализа, мать Моти, приехавшая из Нагарии, где она жила со вторым мужем. Игаль и Ализа вошли в коттедж, за ними последовали еще несколько человек, и Беркович тихо вошел следом. В салоне, где произошла трагедия, все оставалось так, как было ночью: включенный телевизор показывал футбольный матч, с дивана свисал на пол темный плед, которым, видимо, укрывался Моти – по ночам в киббуце было, как сообщали рекламные проспекты, довольно прохладно.
     Игаль подошел к дивану, поправил плед, поднял лежавшую на полу кривую палку и, поискав глазами, куда бы ее положить, направился к раскрытому настежь окну. У молодого человека были воспаленные от бессонной ночи глаза, плотно сжатые губы выдавали неподдельное волнение. Мать Моти опустилась на стул и тихо заплакала.
     – Минутку, – сказал Беркович, когда Игаль проходил мимо, направляясь к окну. – Я бы хотел с вами поговорить.
     – Кто вы такой? – мрачно сказал Игаль. – Здесь человек умер, какие еще разговоры? Дайте мне пройти, и вообще, что вы делаете в этой квартире?
     – Не нужно так волноваться, – мягко сказал Беркович и взял Игаля за локоть. – Моя фамилия Беркович, я работаю в полицейском управлении в Тель-Авиве.
     Он не стал говорить, что вообще-то не имеет никакого отношения к местной полиции и не уполномочен вести расследование, верно рассчитав, что упоминание о полицейском управлении произведет необходимое действие.
     – Ну и что вам нужно? – Игаль, не сопротивляясь, направился за Берковичем, все еще сжимавшим его локоть, к спальне, где никого не было и можно было поговорить.
     – Мне нужна правда, – сказал Беркович, закрыв дверь в салон и оказавшись с Игалем наедине. – Два вопроса, всего-навсего.
     – Ну, – буркнул Игаль.
     – Вопрос первый: вы рассказывали Моти о свойствах и привычках африканских змей, живущих в вашем питомнике?
     – Почему вас это интересует? Мы обо всем говорили – может, и рассказывал.
     – Я так и думал, – сказал Беркович. – Вопрос второй: почему вы хотели избавиться от этой палки?
     Игаль перевел взгляд на палку, которую он все еще сжимал в руке, и пожал плечами.
     – Не знаю, – ответил он. – Она на полу валялась, что ей в комнате делать?
     – Вот и я так думаю, – кивнул Беркович. – Хотели избавиться от улики?
     – От какой улики? – вскинулся Игаль.
     – Давайте сядем, – предложил Беркович, – и я вам расскажу о том, что произошло нынче ночью.
     – Лея – вот причина конфликта между вами и Моти, – продолжил старший сержант, сев напротив Игаля у узкого столика.
     – При чем здесь Лея? – воскликнул Игаль, но Беркович жестом прервал его.
     – Вы продолжали общаться с Моти, но ревность – страшная штука... Деталей не знаю, но в последние дни вы часто рассказывали бывшему другу о привезенных из Африки змеях. Они чрезвычайно ядовиты, но не кусают, если их не тревожить. Однако достаточно коснуться лежащей змеи, и укуса не избежать – эфы очень быстры. Вчера вы пришли к Моти и принесли с собой палку... Да, именно эту. Она похожа на змею, верно? Вы положили палку у входа и стали ждать, когда Моти, который смотрел передачу, лежа на диване, начнет дремать. Видимо, так часто случалось, когда вы сидели заполночь...
     – Когда Моти заснул, вы положили палку ему на грудь и прикрыли пледом. А потом... Вы, конечно, кричать не стали, это было глупо. Нет, вы тихонько разбудили Моти и сказали ему, чтобы он ни в коем случае не шевелился, потому что на груди у него под пледом лежит эфа, которая каким-то образом заползла в комнату. Может, Моти в тот момент подумал, что вы сами принесли змею – он ведь тоже ревновал вас к Лее? Но в то, что на груди лежит эфа, Моти поверил сразу и перепугался до смерти. Именно до смерти – на это вы и рассчитывали? Может быть, он умер не сразу, а какое-то время с ужасом терпел, прекрасно зная, что стоит ему пошевелиться, и змея его немедленно укусит. Потому и застыло выражение ужаса у него на лице. Ну, а потом, когда все закончилось, вы подняли крик. Это было уже в четыре утра. Вы не выбросили палку сразу, да и вообще – разве это улика? Могли бы и вовсе не выбрасывать. Но все-таки решили избавиться.
     – Господи, какая чушь, – с отвращением проговорил Игаль. – Вы думаете, что если служите в полиции, то вам все позволено?
     – Нет, конечно, – пожал плечами Беркович, – я всего лишь высказываю версию.
     Игаль встал и направился к двери.
     – Интересно, откуда у полицейского такие обширные знания о змеях? – спросил он, стоя на пороге.
     – Читал когда-то, – ответил Беркович. – А память у меня хорошая, вот и вспомнил.
     Игаль пожал плечами и вышел.
     ...Вернувшись в свой коттедж, Беркович застал жену спящей. Арик, напротив, бодрствовал – гулил и глядел по сторонам.
     Беркович плотно прикрыл за собой дверь. Змей здесь, конечно, быть не могло – в питомнике наверняка прочные клетки. Но все же... Мало ли что.
    
     Следующая глава