Старый Моше Заходер скончался в ночь с четверга на пятницу, и его родственники если не вздохнули свободно, то, по крайней мере, облегченно перевели дух. Моше был тираном по натуре, натерпелись от него все – от родного сына Арона до горничной Ализы, работавшей в семье Заходеров лет тридцать и не уходившей только потому, что не представляла себе жизни без ежедневного исполнения вздорных по большей части приказаний старого Моше, бывшего палмаховца, киббуцника, а в последние годы жизни – просто вздорного человека, не всегда понимавшего разницу между дурным поступком и благородным порывом.
     За день до смерти Моше отпраздновал свое семидесятишестилетие. Собрал родственников, вдоволь над ними покуражился и, похоже, отведал чего-то непотребного (в еде он никогда не придерживался ни диеты, ни сколько-нибудь разумных ограничений). Ночью ему стало плохо, он выл от боли и умер прежде, чем на виллу в Герцлию прибыла "скорая".
     Врачи, впрочем, констатировали смерть от острой сердечной недостаточности – все признаки были налицо. В тот же день до наступления субботы Моше Заходера похоронили при большом стечении народа – правда, приехали не все родственники. Арон, единственный сын старого палмаховца, отсутствовал, и где его черти носили, не знал никто – не явился он, кстати, и на день рождения собственного папочки, хотя и зван был неоднократно.
     Впрочем, Арона особенно и не искали – все знали, что с отцом он много лет был в отвратительных отношениях, настолько плохих, что даже на похоронах, вместо того, чтобы рвать на себе рубаху и рыдать в голос, вполне мог сказать в адрес покойного какую-нибудь нелицеприятную чепуху. Работал Арон, как теперь говорят, дилером – коммивояжером, если по старинке: ездил по стране на своем потрепанном "форде" и продавал многотомные издания новой еврейской энциклопедии. Убеждать он, кстати, умел, и на жизнь зарабатывал вполне достаточно, вот только отыскать Арона в нужный момент было практически невозможно – то он был в Сдероте, то в Кирьят-Яме, а сотовый телефон включал лишь тогда, когда сам хотел сделать кому-нибудь звонок. Странным человеком был Арон Заходер, но не более странным, чего его родной папочка – яблоко, что ни говори, от яблони все-таки недалеко катится...
     В воскресенье, когда Арон так и не объявился и, похоже, понятия не имел о смерти и похоронах родного папы, двоюродная его сестра Далия, женщина решительная – пожалуй, самая решительная и рассудительная во всем этом странном семействе, – позвонила в полицию и заявила непререкаемым голосом школьной учительницы:
     – Арона Заходера, сорока трех лет, неженатого, необходимо срочно найти, где бы он ни находился.
     – А что, собственно, произошло, уважаемая госпожа? – вежливо осведомился дежурный по управлению.
     – Произошло то, что отец его умер три дня назад, сын должен сидеть шиву, а его даже на похоронах не было! Это прилично? И во-вторых, адвокат намерен огласить завещание покойного Моше, и Арон при этом должен присутствовать обязательно, поскольку является главным наследником. В-третьих, я вообще не понимаю, почему в полиции халатно относятся к своим прямым обязанностям: больше трех суток человек не дает о себе знать, не приезжает даже на похороны отца – и его никто не ищет! Может, Арона убили террористы? Это вполне могло произойти, он ведь дилер и разъезжает по всей стране, в том числе бывает и в поселениях. Я требую...
     В общем, примерно час спустя, когда Далия Гандлер (в девичестве Заходер) лично приехала в управление полиции и собственноручно составила письменное заявление об исчезновении Арона Заходера, поисковая машина заработала в полную силу, подключили вертолеты и команды разведчиков, и руководить операцией поручили инспектору Берковичу, который именно в тот день имел несчастье выйти на работу после тяжелого гриппа, от которого остался в вечное, как ему казалось, пользование гнусный, с хрипами, кашель.
     – Извини, – сказал Берковичу начальник отдела майор Шефтель, – все заняты, а ты еще не получил другого задания.
     Первое, что сделал инспектор, принявшись за поиски, – связался с компанией "Селком" и попросил выяснить, в какой части страны находится в настоящее время мобильный телефон с таким-то номером; Беркович надеялся, что, если Заходер жив, то вряд ли расстался со своим, пусть и отключенным, аппаратом.
     Ответ поступил полчаса спустя: похоже, что Арон Заходер не думал выезжать далеко от дома – ответный сигнал его мобильника поступал из квадрата, ограниченного Кфар-Сабой на юге и Раананой на севере.
     – Там и ищите, – прокашлял Беркович руководителю поисковой службы и бросил в рот сразу три таблетки кальдекса. Лучше, впрочем, не стало, и инспектор продолжал оглашать пространство кашлем до тех пор, пока не раздался телефонный звонок.
     – Нашли мы его, – мрачно сообщил сержант Бен-Лулу. – "Форд" скатился в кювет. Заходер в машине – мертвый.
     Кашель у Берковича прошел мгновенно, будто сообщение о смерти Заходера переключило в организме какие-то энергетические каналы.
     – Выезжаю! – рявкнул он. – Позвони в дежурку, пусть высылают фотографа и эксперта.
     На место происшествия он прибыл четверть часа спустя. Место уже было огорожено, полицейский кордон не позволял посторонним любоваться картиной аварии, а санитары из подъехавшей труповозки ожидали сигнала, чтобы забрать тело. Судебно-медицинский эксперт Рон Хан сказал Берковичу после быстрого осмотра:
     – Скорее всего, обычное дорожно-транспортное происшествие. Заснул за рулем, машина выпала в кювет, сильный удар грудью о рулевое колесо...
     – Он не был пристегнут? – перебил Беркович.
     – Нет. Скорость была около восьмидесяти. Перелом ребер, одно из них проткнуло сердце, смерть наступила практически мгновенно.
     – Давно?
     – Судя по тому, что трупные пятна еще не появились, – не больше суток. Сегодня довольно жарко, ты же видишь... Окоченение уже ослабевает, так что... Ну, и прими во внимание, что около полуночи тут проезжал патруль и ничего не увидел. Значит, время смерти – от полуночи до семи утра.
     – В общем, уголовной полиции здесь делать нечего, – с облегчением вздохнул Беркович.
     – Ну... – протянул Хан. – Как сказать...
     – Что еще? – насторожился инспектор.
     – На затылке у Заходера странные царапины. Это не может быть результатом удара о подголовник. Похоже, кто-то крепко приложил беднягу – трудно сказать, было ли это перед смертью или после нее. Крови практически нет, царапины неглубокие, но само их наличие... В общем, ты понимаешь.
     В общем, Беркович, конечно, понимал. Не будь злосчастных царапин, он передал бы дело дорожной полиции. А так... Убийство? И никаких следов убийц? Веселенькое дело.
     Труп увезли, эксперт уехал к себе, пообещав сделать вскрытие, как только будет время, а со временем у него туго, но в течение двух суток он все-таки надеется, хотя и без вскрытия все достаточно ясно...
     Приехал грузовик, чтобы забрать покореженный "форд", и к тому времени, обшарив машину от колес до крыши, Беркович знал уже, что никто, скорее всего, на Заходера не нападал, в салоне отсутствовали следы борьбы, не было и следов крови, кроме как под водительским сиденьем, что вполне естественно. Багажник был забит пачками с огромными томами энциклопедии – похоже, Заходер на прошедшей неделе не очень-то преуспел в своем дилерском деле.
     Судя по виду царапин на затылке, ударили Арона чем-то похожим на домашнюю терку, скорее даже не ударили, а провели теркой по затылку, содрав кожу. Вряд ли таким образом можно было убить человека, но если учесть фактор внезапности... водитель теряет управление, "форд" летит в кювет... А что убийца? Он-то как выбирается из машины без каких бы то ни было повреждений? Выпрыгнул на ходу, скорее всего, как только машина начала двигаться к обочине. И ничего не похитил? Террорист, наверно? Вот уж действительно странный для террориста способ обращения с жертвой. Да и не взял бы Заходер в машину подозрительного человека.
     Странно все это. Но раз случилось именно так – придется разбираться.
     Вернувшись в управление в мрачном расположении духа, инспектор принялся заносить в компьютер протокольные данные – это успокаивало и стимулировало работу серых клеточек, которые решительно не представляли, чем могли бы помочь хозяину. В одиннадцать часов Беркович вспомнил, что так и не сообщил Далии Гандлер о находке тела ее кузена, и, морщась, набрал оставленный клиенткой номер телефона.
     – Нашли? – Далия обрадовалась так, будто речь шла о живом и здоровом Ароне. – Что с ним случилось?
     Беркович коротко изложил мнение эксперта и собственные не очень внятные соображения, ему казалось, что Далия слушала невнимательно, занимали ее совсем другие проблемы.
     – Извините, инспектор, – сказала она наконец, – мы ждем адвоката, он должен привезти завещание Моше. Кстати, Арон – главный наследник, и если...
     Ну конечно, Арон – главный наследник, а поскольку Арона убили, то он, инспектор Беркович, ведущий это дело, по идее, должен бы поприсутствовать на оглашении завещания, которое интересовало его на самом деле не больше, чем дождь в августе. С другой стороны, надо бы знать о завещании побольше – возможно, именно здесь кроется мотив убийства Арона.
     – Буду, – пообещал Беркович и бросил в рот три таблетки кальдекса, потому что почувствовал приближение нового приступа кашля.
     Адвокатом семьи Заходер оказался старый знакомый инспектора Ярон Фейнман, встретивший Берковича приветственным взмахом руки и сразу приступивший к делу, всем видом показывая, что адвокатское время дорого.
     – Итак, – сказал он, – состояние умершего Моше Заходера, пусть его память будет священна, оценивается в настоящий момент в четырнадцать миллионов семьсот тысяч шекелей. В основном, это ценные бумаги и недвижимость.
     Родственники, сидевшие кто на диване, а кто прямо на ковре, издали дружный вздох.
     – Несмотря на плохие отношения Моше Заходера с собственным сыном, – продолжал адвокат, – все состояние, согласно воле покойного, отходит к Арону.
     – Бедняга Арон умер... – пробормотал кто-то из присутствовавших.
     – К сожалению, – наклонил голову адвокат. – И завещания не оставил. А потому на наследство Моше Заходера вправе претендовать другие ближайшие родственники – прежде всего Далия Гандлер и Амирам Декель, дочь и сын Шмуэля Заходера, родного брата Моше Заходера, умершего шесть лет назад.
     Сидевшие рядом друг с другом на диване Далия и Амирам обменялись радостными взглядами, не ускользнувшими от внимания инспектора Берковича, с трудом сдерживавшего подступавший кашель. "Нормально, – подумал он, – я бы тоже радовался на их месте: ни с того ни с сего получить по семь миллионов"...
     – Последний пункт завещания, – продолжал адвокат, – можно, наверно, и не читать, потому что в нынешних обстоятельствах он утратил силу...
     – Почему же, – неожиданно для себя подал голос инспектор, и все повернулись в его сторону. – Интересно же...
     – Ну, – пожал плечами адвокат, – здесь сказано, что если Арон Заходер умрет раньше, чем составитель завещания Моше Заходер, то наследство полностью отходит благотворительному фонду "Помощь слабым", созданному Моше Заходером в одна тысяча девятьсот девяносто шестом году.
     – Вот как, – пробормотал Беркович. – Все фонду и ничего – семье?
     – У моего клиента, – сухо сказал адвокат, – были сложные, если не сказать больше, отношения с родственниками. С сыном тоже, но Арона Моше любил, несмотря ни на что... А с остальными...
     – Какая разница? – резко сказал Амирам Декель. – Бедняга Арон умер позже отца, так что...
     – Конечно, – кивнул инспектор и почему-то вспомнил странные царапины на затылке Арона Заходера.
     Ему не доставляло удовольствия общество родственников Моше Заходера – как только адвокат сложил завещание и спрятал в портфель, инспектор распрощался (впрочем, никто не обратил на него внимания) и отправился в управление, мучимый странной мыслью, возникшей, когда он слушал скрипучий голос Фейнмана. Мысль была настолько смутной, что даже в собственном сознании оформить ее внятно Беркович не мог и приписывал собственную тупость так и не прошедшему гриппу – его опять начал бить озноб, а в горле першило, будто кто-то водил там наждачной бумагой.
     В кабинете он несколько минут посидел, закрыв глаза и приходя в себя, а потом набрал номер телефона эксперта Хана.
     – Если ты не очень занят, – сказал инспектор, – не поднимешься ли ко мне? А то у меня просто сил нет спускаться...
     Хан явился минут через десять.
     – Я еще не произвел вскрытия, – сказал он. – А о странных царапинах все время думаю. Видимо, тело уже после смерти тащили по какой-то поверхности, на которой были острые мелкие выступы.
     – Но тогда получается, что Арон погиб не в аварии?
     – Нет, именно в аварии, могу ручаться. Повреждения грудной клетки вполне определенно показывают...
     – Ничего не понимаю, – пожаловался Беркович. – Кому понадобилось вытаскивать труп из машины, тащить по какой-то рифленой поверхности, потом сажать труп на место... Бред!
     – Вот и я так думаю, – пробормотал Хан.
     – А родственникам его сильно повезло, – продолжал рассуждать инспектор. – Если бы авария приключилась на несколько дней раньше, семейство Заходеров лишилось бы четырнадцати миллионов шекелей!
     – Это почему? – удивился эксперт. – Какая связь?
     Беркович вкратце изложил условия завещания умершего в пятницу Моше Заходера, и по мере рассказа серые клеточки, – так ему казалось, – будто просыпались от сна и в возбуждении толкались друг о друга, перетирая информацию, на которую инспектор раньше не обращал внимания.
     – Да, – хмыкнул эксперт, выслушав Берковича, – действительно, повезло Заходерам – могли без гроша остаться!
     – Ты считаешь – повезло? – спросил инспектор, расставляя мысленно по полочкам разрозненные и не очень связанные друг с другом мысли.
     – Ты точно знаешь, – продолжал он, – что смерть Арона наступила сегодня после полуночи?
     – Ну я же тебе говорил, что...
     – Да, помню. Трупное окоченение, пятна, все такое... А если тело держать в морозильной камере трое суток? А потом несколько часов – на свежем воздухе? Как это скажется на определении времени смерти?
     – Что ты мне задаешь сугубо теоретические задачи? – рассердился Хан. – Кому это надо – держать тело в...
     – А ты ответь сначала!
     – Ну... Если чисто теоретически... Это, конечно, все искажает...
     – На трое суток ты можешь ошибиться в определении момента смерти?
     – Если тело держали в морозильной камере? Запросто. Но кому это нужно, скажи на милость?
     – Кому? Родственникам Моше Заходера, больше некому! Вспомни условие завещания – Арон должен умереть позднее своего отца, иначе семье денег не видать.
     – Он и умер позже...
     – Раньше! Раньше, вот в чем дело! Эта авария... Даю голову на отсечение, что произошла она в четверг, когда Арон ехал к отцу на день рождения. Свалился в кювет неподалеку от виллы Моше, и кто-то из родственников его обнаружил. Чем могла обернуться смерть Арона, им не нужно было объяснять – условия завещания Моше ни для кого секретом не являлись. Что они делают? Вытаскивают тело, машину ставят в гараж, труп – в большой морозильник, на вилле Заходера такой наверняка имеется...
     – Чушь, – с отвращением проговорил Хан. – Ты еще не пришел в себя после гриппа? Не могли же они держать труп в морозильной камере Бог знает сколько времени, пока не окачурится папаша! Никто же не мог знать, что именно в тот день... Черт!
     – Ага! – торжествующе заявил Беркович. – Ты понял, наконец? Это было убийство – хладнокровное, заранее спланированное. Но убили не Арона Заходера, а его отца Моше! Моше должен был умереть немедленно, иначе, как ты сам сказал, труп пришлось бы держать в морозилке Бог знает сколько времени.
     – Ну-ну, – пробормотал Хан. – А тут день рождения, и легко подмешать в еду старика какую-нибудь гадость. То-то он, бедняга, перед смертью вроде бы животом мучился – это горничная показала, Ализа. А врачи "скорой" определили острую сердечную недостаточность, потому что так оно и было, сердце у старика слабое, не выдержало...
     – И царапины на затылке Арона...
     – Прекрасно объясняются, – подхватил Хан. – В морозилке рифленный пол, острые грани, тело втаскивали второпях...
     – Вопрос: кто же убил Моше, кто подсыпал ему яду? – задумчиво проговорил Беркович. – Ясно, что это сделал тот или те, кто прятал тело Арона. Но все ли родственники об этом знали – их же было на вилле человек двадцать.
     – Ты так уверен в своей версии? – язвительно сказал эксперт. – Можно подумать, что ты уже обнаружил улики.
     – Найду! – решительно заявил инспектор и поднял телефонную трубку.
     Часа три спустя он спустился в лабораторию судебно-медицинской экспертизы, где Рон Хан уже собирал бумаги в сейф, рабочий день заканчивался.
     – Следы аварии мы нашли в трехстах метрах от виллы, – объявил Беркович, улыбаясь. – Тормозной след, сбитый колышек ограждения, в кювете маслянные пятна. Там Арон и погиб. И в морозильной камере на вилле мы нашли на полу несколько волос – явно из шевелюры Арона. В общем, дело ясное.
     – Рад за тебя, – серьезно сказал Хан. – Но кому ты предъявишь обвинение? Всей семье?
     – Далии Гандлер и Амираму Декелю. Во-первых, только у них прямой мотив. Во-вторых, как показала горничная, эти двое приехали последними, было уже темно, притащили большой мешок, сказали, что это баранья туша, Моше обожал баранину... Да и во время ужина эта парочка то и дело выходила из-за стола, Ализа их и на кухне видела... Кстати, я получил разрешение прокурора на эксгумацию тела Моше.
     – Ты уже произвел арест?
     – Завтра, – махнул рукой инспектор. – Они уверены, что все у них получилось. А я хочу вылечить наконец свое горло. Поеду домой и буду пить молоко с содой.
     – Гадость, – поморщился Хан.
     – Зато полезно для здоровья, в отличие от той отравы, которой потчевали Моше Заходера благодарные родственники...
    
     Следующая глава