Инспектор Беркович и сержант Дорман возвращались в управление после бесплодного и бессмысленного обыска на квартире у Симхи Хармона, подозреваемого в торговле наркотиками. Ни найти наркотики, ни хотя бы доказать, что они были у Хармона, не удалось, и настроение у обоих полицейских было мрачным.
     – Ты знаешь, – сказал Дорман, когда машина выехала из Шхунат А-тиква на простор Аялона, – у меня такое впечатление, что Симху кто-то подставляет.
     – Не исключено, – равнодушно отозвался Беркович.
     – А может, – продолжал рассуждать Дорман, – Симхе просто не везет, как каждому, кто имеет дело с Захавой Торпусман. Это уж судьба, и тут ничего не поделаешь.
     – Не понял, – Беркович повернулся к Дорману. – Что еще за Торпусман? По делу она не проходила. Я не все знаю?
     – По делу – все, – успокоил Берковича сержант. – А Захава... Ну, это просто как антиталисман какой-то. Если хочешь – расскажу.
     Машина подкатила к стоянке управления полиции, и разговор инспектора с сержантом продолжился в кабинете Берковича.
     – Ты назвал Захаву Торпусман антиталисманом, – напомнил инспектор сержанту, когда они уселись перед низким журнальным столиком.
     – Так оно и есть, – кивнул Дорман. – Я знаю Захаву шестой год – она моя соседка, живет тремя этажами выше, я на втором, она на пятом, последнем. Работает в магазине на Алленби, приятная женщина, одинока. Но с ней... а точнее, не с ней случаются вещи странные и порой трагичные.
     – Не понял, – поднял брови Беркович. – Так с кем что случается? С ней или не с ней?
     – Смотри. Как-то Захава хотела поехать в Эйлат отдохнуть, но ей вдруг расхотелось – женщина, сегодня его одно хочется, завтра другое! – и она отдала путевку и автобусный билет своей подруге. Подруга поехала, и по дороге случилась авария. Погибли три человека, в том числе и подруга Захавы.
     – Да... – протянул Беркович. – Каких только случайностей не бывает в жизни...
     – Случайностей, говоришь? Слушай дальше. В прошлом году Захава с группой туристов отправилась в Мицпе-Рамон осматривать Большой Разлом. Она стояла с одним парнем под козырьком пещеры и любовалась пейзажем. В какой-то момент сказала: "Что-то здесь душно" и вышла на открытый воздух. А приятель не успел: козырек обвалился, молодой человек получил сотрясение мозга и переломы, хорошо хоть жив остался...
     – Впечатляет, – кивнул Беркович. – Ты хочешь сказать, что были и другие подобные случаи?
     – Конечно! Несколько месяцев назад друзья собрались у Захавы отпраздновать ее день рождения. Выпили, конечно. И в ту же ночь одного из гостей увезли в больницу с острым отравлением. Едва откачали. Но самое удивительное: по ошибке тот гость ел некачественный салат из той тарелки, из которой обычно ела хозяйка! Захаве опять повезло, гостю – нет.
     – Третий случай – уже система, – пробормотал Беркович. – Пожалуй, твою Захаву действительно можно назвать антиталисманом. Наверно, после того случая многие перестали с ней встречаться – мало ли...
     – Ты прав, как всегда! – воскликнул Дорман. – Круг знакомых у Захавы уменьшился, и это ее очень угнетало. Впрочем, за новыми знакомыми дело не встало, Захава – женщина очень красивая и коммуникабельная. И месяца три назад произошел новый случай – на этот раз опять с трагическим исходом.
     – Какая-нибудь путаница с билетами на автобус? – попробовал догадаться Беркович.
     – Нет, все оказалось куда обыденнее, – вздохнул Дорман. – Если ты думаешь, что Захаву оставили все ее старые приятели и приятельницы, то ты ошибаешься. Многие ведь не верят во всю эту чушь с дурным глазом или кармой. Чему быть, того не миновать, и что случится, то случится и без Захавы. В общем, в ее окружении оказались люди и не суеверные. В том числе Михаэль Янай, он еще в школе с Захавой учился, как-то даже сделал ей предложение, но она отказала – парень был не в ее вкусе. Но дружба между ними сохранилась, Михаэль посещал почти все вечеринки, которые устраивала Захава, вот после одной из них это и случилось...
     – Это? – повторил Беркович. – Ты сказал о какой-то трагедии.
     – Именно. Я ведь живу в старом амидаровском доме, ты знаешь, какие это трущобы, то есть жить в них вполне можно, но все кругом держится на честном слове, а какое честное слово у "Амидара", не мне тебе рассказывать. Захава, как я тебе уже говорил, живет тремя этажами выше меня.
     – Так вот, – продолжал сержант, – после одной из вечеринок Михаэль попрощался с Захавой (остальные гости уже разошлись) и отправился домой. Спускаясь по узкой темной лестнице, слышал, как Захава вошла к себе и захлопнула дверь, после чего наступила такая темень, что хоть глаз выколи.
     – А освещение в подъезде...
     – Оно не работает уж неизвестно сколько времени! Я сам чинил на нашей площадке свет много раз, а в "Амидар" обращаться... Сам знаешь. В общем, когда Михаэль спустился на один этаж, он услышал резкий звук и что-то ударило его по голове. Он потерял сознание и покатился по ступенькам. Потом, при расследовании, выяснилось, что от лестничных перил оторвался металлический штырь, который давно держался на честном слове. Оторвался и ударил Михаэля острым концом по затылку. Тело обнаружил сосед с первого этажа, который часом позже возвращался домой. Вызвал "скорую", сообщил Захаве о случившемся – он прекрасно знал и соседку, и ее друзей. Захава поехала в больницу с Михаэлем, но...
     – Он что – умер?
     – Да, той же ночью. Успел только прийти в себя и рассказать, как было дело. Вот тогда-то Захава побледнела и едва сама не потеряла сознание.
     – Почему?
     – Дело в том, что злосчастный штырь отвалился именно в то время, когда Захава обычно возвращалась из магазина после вечерней смены. В тот вечер она не работала, но если бы это случилось днем раньше или позже, то удар по голове получила бы именно она!
     – Ничего себе... – пробормотал Беркович. – Вот уж действительно... Честно говоря, я никогда ни о чем подобном не слышал. Знаю людей, которые каким-то странным образом навлекают на себя всякие напасти. Один мой приятель ломал себе ноги едва ли не ежегодно. Другого увольняли с работы каждые три месяца, хотя он хороший специалист, и причины для увольнения всегда были высосаны из пальца. Третий несколько раз попадал под удар молнии – слава Богу, без вредных для себя последствий. Но так чтобы навлекать беды на других... Неужели даже после гибели Михаэля кто-то продолжал дружить с Захавой, ходить к ней в дом?
     – Почему и нет? – пожал плечами Дорман. – Я сам бывал у нее несколько раз, жена посылала попросить соль или молоко. Я человек не суеверный.
     – Погоди, ты хочешь сказать, что тот злосчастный прут мог проломить и твою голову? Ведь и ты мог подниматься по лестнице на свой второй этаж, когда это случилось!
     – Пожалуй, нет, – задумчиво сказал сержант. – Во-первых, я в тот вечер дежурил. Во-вторых, я не настолько близко знаком с Захавой, чтобы на меня действовали ее странные особенности. Ведь все, с кем случались эти несчастья, были ее близкими друзьями или подругами. А я что – сосед, не больше.
     – Кто проводил расследование гибели Яная? – спросил Беркович.
     – Я и проводил, – вздохнул Дорман. – Мы с Ханом изучили прут, у него оказались ржавые края, в пазах он сидел плохо... Свет в подъезде, кстати, все-таки "Амидар" исправил, так что сейчас у нас между этажами лампочки вообще не отключаются. Ну и все.
     – И все, – протянул Беркович. – А вы спросили Захаву, почему она не вышла на крик Михаэля? Почему ему пришлось целый час лежать внизу без помощи?
     – Конечно, спросили. Она ничего не слышала – в квартире гремел телевизор. Кстати, остальные участники вечеринки – с ними я тоже беседовал – подтвердили: телевизор орал все время.
     – И все чисто, – пробормотал Беркович. – А после гибели Михаэля происходило нечто подобное? Антиталисманские способности Захавы давали о себе знать?
     – Слава Богу, нет! – воскликнул Дорман. – То есть, пока нет, а что случится завтра – кто знает? Я бы не хотел быть Захаве близким другом – не подумай чего-то, я, вообще-то, не суеверен.
     – Не суеверен, но боишься, – усмехнулся Беркович. – Что ж, спасибо за интересную историю.
     Когда сержант ушел, инспектор отправился к майору Шефтелю и попросил разрешения ознакомиться с делом погибшего в результате несчастного случая Михаэля Яная. Вернувшись к себе, Беркович вызвал на экран материалы расследования, внимательно прочитал их, а потом спустился к эксперту Рону Хану и имел с ним часовую беседу, закончившуюся к обоюдному удовлетворению. После этого Беркович позвонил в магазин, где работала Захава Торпусман.
     – Слушаю, – сказал обволакивающий женский голос, – кто говорит?
     – Инспектор Беркович, уголовная полиция. Не могли бы вы уделить мне минут десять для разговора?
     – Я на работе, инспектор, и вообще не понимаю...
     – Я подойду к закрытию магазина, и мы побеседуем.
     Предупредив Наташу, что вернется домой позднее обычного (Наташа только вздохнула, поздние возвращения мужа стали уже привычными), Беркович отправился на Алленби. Захава вышла в начале одиннадцатого.
     – Посидим в скверике? – предложил Беркович.
     – Это новый способ ухаживания? – кокетливо спросила Захава.
     – Нет, – покачал головой Беркович. – Я просто хочу сказать, что если вы придете с повинной, это сильно облегчит вашу участь.
     – Не понимаю, – холодно отозвалась Захава.
     – Объясню. Видите ли, экспертиза показала, что прут, которым был убит Янай, мог вывалиться из пазов и самостоятельно, но предварительно с ним поработали – достаточно было коснуться прута хотя бы мизинцем, и готово. Это раз. Второе: вы ведь показали на допросе, что собираетесь замуж за некоего Авни Тамари.
     – И что? Имею право!
     – Конечно. Но на пути стоял влюбленный в вас много лет Янай. И вы придумали, как от него избавиться.
     – Что за чушь, инспектор! Вы что, не знаете, какая у меня ужасная аура?
     – Да бросьте вы про ауру! Случаи с автобусом и в пещере наверняка были вами не спровоцировани, но навели на кое-какие идеи. Дурную славу своей ауры вы сами поддерживали. И тарелку свою с плохим салатом гостю подсунули – иначе с чего бы он стал есть из вашей личной посуды? Не убили, но имидж свой поддержали. И тогда дошла очередь до Михаэля. Ваш имидж сыграл прекрасно – даже полицейский эксперт отнесся к своим обязанностям халатно, ему про ваш имидж такое рассказали... И он не обратил внимания на то, что сам обнаружил отпечатки ваших пальцев на перилах и пруте.
     – Так я же живу там, каждый день по лестнице спускаюсь и поднимаюсь!
     – Конечно, – согласился Беркович. – Вот только почему ваши пальцы оказались поверх пальцев Яная? Вы же не выходили на лестницу в тот вечер?
     Захава молчала, соображая, имеет ли смысл продолжать игру – она не знала, что еще есть в запасе у этого занудливого полицейского.
     – Вы хлопнули дверью в темноте, чтобы Михаэль подумал: вы вернулись к себе. На самом деле вы тихо начали спускаться по лестнице, вытащили прут и... Продолжать?
     – Не было этого! – завизжала Захава, привлекая внимание прохожих.
     – Вам виднее, – не стал спорить Беркович. – В общем, жду вас у себя в кабинете завтра в десять утра. Есть время подумать. Потом думать и доказывать буду я. Улики у меня есть, вполне, кстати, достаточные.
     Беркович повернулся и пошел, не попрощавшись. Он ощущал спиной взгляд этой женщины. Испуганный взгляд. Ничего, пусть думает. Инспектор был уверен в том, что Захава предпочтет явиться с повинной – ему был знаком этот тип женщин: расчетливый и продумывающий последствия. Эмоции не для нее.
     Она придет, потому что будет надеяться на снисхождение.
     Беркович позвонил домой и сказал жене:
     – Еду.
     – Арестовал преступника? – сквозь сон спросила Наташа.
     – Завтра она сама себя арестует, – сообщил Беркович.
    
     Следующая глава