– Боря, – сказала Наташа, – ты помнишь Фиру?
     Инспектор Беркович, читавший, лежа на диване, детектив Акунина, неохотно оторвался от книги и, с трудом вспомнив, о ком идет речь, сказал неохотно:
     – Помню. Толстая дама неопределенного возраста. Почему, кстати, ее давно не видно? Одно время вы активно общались...
     – Она много времени проводит в России, – объяснила Наташа. – У ее мужа оказалась идея.
     Поскольку Наташа неожиданно замолчала, пристально рассматривая одну из курточек Арика, Берковичу пришлось задать вопрос:
     – Какая идея? – спросил он нетерпеливо. – Решил обогатиться?
     – Естественно, – сказала Наташа. – Послушай, Боря, это ты вчера гулял с ребенком? Погляди, как вы измазали хорошую вещь! Неужели в песочнице вам удалось обнаружить залежи нефти?
     – А, – Беркович бросил взгляд на зеленое пятно, – Арик искал клад, а там лежала старая тряпка, и он решил, что...
     – Могу себе представить, что решил двухлетний ребенок, – раздраженно сказала Наташа, – но не понимаю, куда смотрел его великовозрастный родитель! Это же не отстирается, ты понимаешь?
     – Ну? – удивился Беркович. – Если верить телевизионной рекламе, отстирать можно все.
     – Оставь, пожалуйста, – гневно сказала Наташа, бросая куртку в угол салона. – Будешь выносить мусор, это тоже на помойку.
     – Сто шекелей, – вздохнул Беркович. – И я все равно не понял, для чего ты мне напомнила о Фире, вернувшейся в Россию. Ей там не понравилось, и она решила совершить вторую репатриацию?
     – Фира? – вздохнула Наташа. – Я бы на ее месте так и сделала, но у нее совершенно нет собственного мнения. Куда муж, туда и она.
     – Достойное качество для женщины, – одобрил Беркович.
     – Но не в этом случае, – отрезала Наташа. – Если муж – псих...
     – Псих? Хотя, конечно... Чтобы сейчас иметь какое-то дела в России, нужно, наверное, действительно быть психом.
     – Да нет у Аркадия там никаких дел! Он клад ищет, ты понимаешь?
     – Клад? – поразился Беркович и уронил книгу на пол. – Какой еще клад? Залежи нефти под улицами родного Саранска?
     – Если ты не будешь перебивать, я тебе расскажу. Антон Маркович, дед Аркадия, мужа Фиры, долгое время работал в органах.
     – Пытал честных диссидентов, что ли? – с подозрением осведомился Беркович.
     – Боря! – воскликнула Наташа.
     – Все, молчу, – вздохнул Беркович. – Продолжай.
     – Несколько месяцев назад он умер. В почтенном возрасте, кстати, – ему было девяносто два. Аркадий поехал в Россию на похороны, а потом разбирал большой дедовский архив. Чего там только не было – письма, обрывки мемуаров, какие-то фотографии людей, которых Аркадий не знал... В общем, хлам. И в одном из ящиков Аркадий нашел записку, из которой следовало, что где-то у деда припрятано огромное богатство – несколько сотен золотых монет старой еще, царской чеканки.
     Беркович высоко поднял брови, хмыкнул, но ничего не сказал.
     – Ты, конечно, спросишь, откуда у деда оказались эти монеты. Аркадия это тоже интересовало, и он решил, что монеты достались деду еще в молодости, когда он работал в НКВД и занимался врагами народа. Антон Маркович пришел в органы сразу после войны. Впрочем, может, все было иначе, теперь уже не узнать.
     – Почему же дед не продал монеты и не зажил, как человек? – не выдержал Беркович.
     – О чем ты, Боря? – удивилась Наташа. – Как бы он объяснил появление денег? Это же СССР был...
     – Тайна подпольного миллионера! – воскликнул Беркович. – Еще один Корейко прячет миллион под своей кроватью!
     – Боря, – поморщилась Наташа. – Я с тобой серьезно...
     – Хорошо-хорошо... Слушаю.
     – Ящичек с монетами дед спрятал в надежном месте. В записке, которую нашел Аркадий в ящике стола, это место было точно указано. Квартира, номер дома, название улицы, а в квартире – место кирпича в стене одной из комнат, за которым дед положил ящичек...
     – И все это открытым текстом? – недоверчиво сказал Беркович. – Фантастика!
     – Конечно, текст был зашифрован, – пожала плечами Наташа. – Насколько я понимаю, сам Аркадий ничего не понял, возился над расшифровкой несколько дней, а потом нужно было уезжать в Тель-Авив, и он вспомнил о приятеле-компьютерщике, большом любителе всяких криптограмм. Его Аркадий и попросил поработать над шифром. Думал взять в долю, если получится – то есть, если приятель догадается, о чем идет речь, и начнет претендовать.
     – И приятель, конечно, оказался большим знатоком криптографии, нежели Эдгар По, – язвительно сказал Беркович.
     – По! Сейчас такие методы, которые По и не снились! Шифр был раскрыт за пару часов – что такое мог придумать бывший энкаведешник? В общем, узнали они все, кроме самого главного. В каком городе находится эта улица, этот дом и эта квартира!
     – Хитер дед! – воскликнул Беркович. – Самое главное держал в уме!
     – В уме? Нет, конечно. Там была вторая записка – тоже шифрованная, и Аркадий убежден, что в ней-то и скрыто название города. Но вторую записку они не смогли расшифровать, понимаешь?
     – Понимаю, – кивнул Беркович. – И с тех пор у Аркадия пропал аппетит. Он стал ездить по российским городам от А до Я и в каждом искать улицу... Какую улицу, кстати?
     – Литвинова. Нет, он не ездит по городам, он еще не совсем рехнулся. Но искать пытается.
     – Любопытно, – сказал Беркович. – А почему Фира рассказала все это тебе, а ты – мне? Неужели вы думаете, что я смогу расшифровать то, что не удалось лучшему программисту России?
     – Во-первых, – сказала Наташа, – приятель Аркадия – вовсе не лучший программист России. Во-вторых, у тебя наверняка есть связи в вашем отделе, где занимаются криптографией...
     – В полиции нет такого отдела, – покачал головой Беркович.
     – Все равно, отдела нет, но есть любители загадок...
     – Я сам любитель загадок, – сказал Беркович. – Неужели Фира дала тебе копию записки?
     – Да, она уговорила-таки мужа... Вот, погляди.
     Беркович протянул руку и поднес к глазам лист бумаги, на котором корявым почерком Фиры было написано: "Архангельск, Молотов, Свердловск, Челябинск, Омск, Сургут. Рано Ирочке говорить Елене Лейбовне".
     – Элементарно, – с отвращением сказал Беркович. – Тут всего шесть городов. В каждом наверяка есть или была при советской власти улица Литвинова. Надо...
     – Боря, – осуждающе сказала Наташа. – Неужели ты думаешь, что Аркадий такой дурак? Конечно, первое, что он сделал – съездил в каждый из этих городов. Чем, по-твоему, он занимался, когда был в России? Он же все, что здесь зарабатывал, спускал там! Можешь себе представить, что переживает Фира...
     – Так, – отмел Беркович мысли о Фире, – значит, города отпадают. Кто такие Ирочка и Елена Лейбовна?
     – Ирина Давидовна – мать Аркадия и, естественно, дочь его деда. А Елена Лейбовна – жена деда, бабушка Аркадия, она умерла относительно молодой.
     – Понятно, – протянул Беркович. – Их уже не спросишь... Нет, не понимаю. Извини, Наташа, этот ребус не для моих мозгов.
     – А я-то думала, – протянула Наташа со значением и, подняв с пола грязную курточку Арика, вышла в кухню.
     Беркович вздохнул и еще раз посмотрел на лист бумаги. Для чего дед-конспиратор написал этот список из шести городов? Первая мысль, естественно, – один из городов тот, что нужен. Но Аркадий эту идею проверил. Собственно, если подумать, ясно, что и проверять не стоило. Нужно быть полным идиотом, чтобы так примитивно зашифровать искомое название. А тут еще Ирочка с Леночкой – они-то при чем? Может, Ирочка должна была сказать Елене Лейбовне правильное название? Когда дед написал записку? Если тогда же, когда спрятал монеты – то есть в сороковых годах, – то Ирочка была еще ребенком, неужели дед доверил ей такую тайну?
     Нет, нужно придумать что-то другое. Молотов... Ясно, что это тоже город, как Свердловск. Свердловск переименовали в Екатеринбург, каким он был при царе. А Молотов... Наверняка переименовали и Молотов, причем давно, Беркович уже и не знал такого названия.
     Вставать с дивана не хотелось, но инспектор сделал над собой усилие и подошел к книжным полкам. "Атлас мира" – последнее издание, там Молотова наверняка нет. Где же его найти?..
     Беркович снял с полки Энциклопедический словарь и принялся листать страницы. Молотов... Ага. Партийный деятель, это мы знаем... Вот! "Именем М. был назван в 1940 г. гор. Пермь, в 1957 г. возвращено прежнее название". Пермь, значит. Ну и что нам это дает?
     Беркович захлопнул энциклопедию и несколько минут сидел, тупо глядя на лист бумаги. Идей не было. Мыслей тоже.
     "Мне это надо? – спросил он себя и честно ответил: – Нет. Что я буду делать с царскими монетами, даже если Аркадий возьмет меня в долю? Впрочем, если золото хорошей пробы... Несколько тысяч шекелей не помешали бы. Или несколько десятков тысяч? А кстати, где эта Пермь вообще находится? То ли на Урале, то ли в Сибири... Новосибирск знаю, Свердловск, Архангельск тоже могу на карте показать. А Пермь..."
     Беркович потянулся за "Атласом мира", раскрыл его на развороте "Россия" и принялся водить пальцем по линиям рек. Пермь оказалась недалеко от Свердловска – во всяком случае, на такой мелкомасштабной карте. А где остальные города? Беркович нашел их довольно быстро и неожиданно ощутил слабый укол в сердце. Что-то ему показалось... Мысль ускользнула, и Беркович с досадой хлопнул ладонью по странице. Впрочем, что тут могло показаться? Он еще раз поискал глазами города, перечисленные в записке. Два действительно в Сибири, три на Урале, один – в Европейской части России.
     Беркович взял со стола оставленный Ариком фломастер и пометил города жирными красными точками. Если ехать от одного города к другому... Может, искомый пункт находится по дороге? По железной дороге – вряд ли дед в конце сороковых летал между этими городами на самолетах. Может, он как-то назвал своей дочери название станции или полустанка, а она... Почему эта нелепая идея возвращается опять и опять?
     Ирочка и Елена Леонидовна. Рано говорить... Что говорить, черт побери? Почему эта фраза оказалась рядом со списком городов? Прямой связи здесь наверняка нет и быть не может. Предложение об Ирочке и Елене Леонидовне, возможно, имеет некий служебный смысл... Какой?
     Взгляд возвращался к началу строки, перемещался к концу, и Беркович неожиданно понял, что видит еще одно слово. Слово, которого не было. Галлюцинация? Чушь... Но он действительно только что прочитал слово, которое видно только если...
     Ну конечно! Беркович подчеркнул фломастером первые буквы слов и произнес вслух: "Ригел". Ригел? Бессмыслица. Нет такого слова – ригел. На иврите есть "регель" – нога. А по-русски... Погоди-ка... Регель... Ригель...
     Беркович был, мягко говоря, не большим знатоком астрономии, но знал, тем не менее, что какая-то звезда на небе действительно называется Ригель. Ну и что? Даже если это так, какое отношение имеет звезда Ригель к ящичку с...
     Стоп, – сказал себе Беркович и принялся листать энциклопедию в поисках статьи "Звездное небо". Несколько минут спустя он с удовлетворением рассматривал картинку, а потом, вооружившись циркулем и линейкой, долго вымерял взаимные углы и расстояния. Прошло полчаса, прежде чем Беркович удовлетворенно вздохнул и записал на отдельном листке название города.
     – Наташа! – позвал он и, когда жена выглянула из кухни, сказал: – Передай Фире, что бывшую улицу Литвинова нужно искать в Рязани.
     – Где? – удивилась Наташа. – Почему в Рязани? О Рязани в записке вообще ни слова...
     – Видишь ли, – улыбнулся Беркович, – Антон Маркович был разносторонне образованным человеком. Астрономию уважал... Понимаешь, Наташа, если посмотреть на карту, то города, помеченные в записке, расположением очень похожи на созвездие Ориона. Но... без одной звезды. А если прочитать первые буквы слов в предложении "Рано Ирочке говорить Елене Леонидовне", получится...
     – Ригел! – воскликнула Наташа. – Почему "ригел"?
     – Ригель – звезда в Орионе, – пояснил Беркович. – То место в созвездии, где она находится, соответствует на карте расположению города, который имел в виду дед Аркадия. Поняла?
     – Ну-ну... – пробормотала Наташа. – Ты хочешь сказать, что высчитал...
     – А что тут считать? – махнул рукой Беркович. – Рязань это. Вот циркуль, вот линейка, можешь проверить.
     – Рязань, – сказала Наташа. – Ты уверен?
     – Вот когда твой Аркадий найдет на бывшей улице Литвинова клад царских монет, я буду уверен на все сто. А пока... Ну, процентов девяносто могу дать. Достаточно?
     – Боря! – воскликнула Наташа. – Ты самый умный!
     И побежала звонить Фире.
     Беркович поставил книги на место и повалился на диван. Томик Акунина так и лежал на полу. Беркович поднял его, раскрыл и прочитал: "Фандорин удовлетворенно улыбнулся и вышел из комнаты".
     "Интересно, – подумал Беркович, – мог ли Фандорин отличить Орион от Большой Медведицы?"
     Он сильно в этом сомневался.
    
     Следующая глава