Павел Амнуэль
«Расследования Бориса Берковича»


    Главная

    Об авторе

    Млечный Путь

    Блог

    Друзья

    Контакты

Рейтинг@Mail.ru


Глава 14


САЛАТ ИЗ КРЕВЕТОК С УБИЙСТВОМ

    
    
     С утра у старшего инспектора Берковича настроение было хуже некуда. Вроде бы и без причины – день выходной, не нужно рано вставать, выспался он хорошо, потому что лег не поздно, хотя вечер они с Наташей провели в гостях, но компания оказалась приятной, разговоры – легкими, никто не приставал к нему с вопросами о том, сколько убийц полиция Тель-Авива поймала на прошлой неделе. Погода тоже к меланхолии не располагала – прохладно, ясно, легкий ветерок. Осень…
     А настроение было паршивым.
     – Наташа, – сказал жене Беркович. – Отвези Арончика в детский сад сама, хорошо? Я еще поваляюсь.
     – Конечно, – согласилась Наташа, и Беркович отвернулся к стене, чтобы никто не видел постного выражения его лица.
     Мобильный телефон начал звонить, когда Беркович мрачно раздумывал о роли химии в жизнедеятельности организма. Не хватает какого-нибудь микроэлемента, ерунды в полмиллиграмма, и вот тебе – настроение падает, а некоторые даже разума лишаются…
     – Слушаю, – сказал он, поднеся аппарат к уху.
     – Убийство в Рамат-Авиве, – без предисловий сообщил дежурный офицер (судя по голосу, это был Ави Розенблат). – Послать за тобой машину или поедешь на своей?
     – Бензин нынче дорог, – буркнул Беркович, – посылай машину.
     За десять минут он, конечно, не успел побриться – еще одна причина для плохого настроения: щетина на лице почему-то мешала думать, на работу Беркович всегда приезжал гладко выбритым, знал – иначе нормального расследования не получится.
     Высотка, к которой подъехала патрульная машина, стояла в дорогом и спокойном районе, тут редко случалось что-нибудь криминальное. Поднялись на второй этаж – здесь в небольшом коридорчике дежурил сержант Берман, дверь в торцовую квартиру была распахнута, там сверкали вспышки блицев – эксперты уже прибыли и делали свою работу.
     Посреди огромного салона лежало лицом вниз тело мужчины лет шестидесяти. Руки были раскинуты, у головы растекалась лужица крови, кровь запеклась и на волосах – беднягу, похоже, ударили по затылку тупым предметам, тривиальное убийство, знать бы мотив. Когда известен мотив, вычислить преступника можно довольно просто…
     – Когда это произошло? – спросил Беркович у подошедшего к нему эксперта Хана.
     – Умер он вечером, – сказал эксперт. – Позже девяти, но раньше полуночи. Тело обнаружила утром приходящая домработница, филиппинка, она и полицию вызвала.
     – Чем ударили?
     – Бронзовой статуэткой, – сообщил Хан. – Довольно массивная, высотой тридцать два сантиметра, изображает повара в колпаке.
     – Отпечатки пальцев?
     – Вряд ли, – покачал головой эксперт. – Похоже, что убийца протер повара салфеткой или полотенцем. Я забрал статуэтку, хочешь посмотреть?
     – Потом, – отмахнулся Беркович. – Скажи, где эта домработница-филиппинка?
     Узнав, что женщину в кухне отпаивают чаем, Беркович пошел брать первые показания.
     Полчаса спустя он понял, почему у него с утра было плохое настроение – расследование обещало быть долгим и мало перспективным.
     Убитого звали Меир Плоткер, жил он один, жена умерла пять лет назад, единственный сын давным-давно уехал поработать в Австралию, да так и не вернулся, обзавелся там семьей и отца с тех пор не навестил ни разу. Вряд ли, как утверждали соседи, даже на похороны приедет – не те отношения. Сам Плоткер лет десять не работал – получал армейскую пенсию и пособие по инвалидности, но главный его доход заключался совсем в другом: погибший торговал кулинарными рецептами и неплохо на этом зарабатывал.
     – Чем торговал? – удивился Беркович, когда один из соседей, молодой программист по имени Шауль, сообщил эту информацию.
     – Кулинарными рецептами, – повторил Шауль. – Странно, да? Видите ли, старший инспектор, Меир коллекционирует… коллекционировал рецепты. Самые разные, в том числе очень экзотические и редкие. Это ведь, как марки или старинные монеты. Есть рецепты, которые в семьях передают из поколения в поколение, ни в каких книгах их не найдете, а Меир покупал, записывал и продавал по случаю.
     – Ну и смысл какой? – с недоумением спросил Беркович. – Если рецепт стал кому-то известен, он перестает быть тайной, это же не марка, которая существует только в одном экземпляре!
     – Не скажите! Я сам знаю семью Шифман, они купили у Меира рецепт очень сложного супа и никому его не раскрывают – это действительно нечто… я пробовал… Знакомые пытались определить ингредиенты по вкусу, но… Что-то похожее получается, но – не то. Вкус – специфический!
     Беркович улыбнулся, услышав знакомую фразу, Шауль, однако, не понял, отчего полицейский вдруг развеселился, и обиженно заметил:
     – Напрасно вы думаете, что коллекционирование рецептов – пустое дело! Очень даже прибыльное!
     – Такое прибыльное, что из-за рецепта могли и убить?
     Действительно, почему убили Плоткера? Денег он, по словам соседей, дома не держал, и после обыска Беркович вынужден был с этим согласиться: не было в квартире ни сейфа, ни потайных ящиков в столе или шкафу – обследовав со своими сотрудниками каждую комнату, Хан заявил об этом совершенно определенно. В кабинете на полках за стеклом стояли кулинарные книги. Других не было – кроме, разве что, справочника по «Виндоуз» для так называемых «чайников». В ящиках стола Хан нашел две чековые книжки, причем на одном из чеков – без указания суммы! – стояла подпись Плоткера, и убийца, кем бы он ни был, чек этот, наверняка увидев, оставил на месте. Не деньги его интересовали, а, скорее всего, именно рецепты.
     Ящики, в которых лежали большие блокноты, куда Плоткер собственноручно записывал рецепты, то ли услышанные от кого-то, то ли найденные в книгах, были открыты, содержимое перевернуто, несколько блокнотов вывалились и лежали на полу раскрытыми, будто подстреленные на лету птицы. Убийца что-то искал в этих блокнотах, а поскольку ничего в них не было, кроме рецептов, то не нужно было обладать дедуктивными способностями Холмса, чтобы сделать соответствующие выводы. Естественно, Беркович эти выводы сделал, что привело старшего инспектора в состояние крайнего недоумения.
     – Убить из-за рецепта? – сказал он эксперту Хану, когда соседей опросили и выдворили из квартиры, а тело убитого отправили в Абу-Кабир. – Ну прятал, допустим, этот Плоткер какой-то необычный рецепт. Убийца рецепт нашел и сделал удивительное по вкусу блюдо, привел в восторг гостей. Из-за этого убить человека?
     – Не из-за этого, конечно, – возразил Хан. – Ты прекрасно все понимаешь, Борис, но сегодня с тобой что-то происходит…
     – Настроение с утра отвратительное, – пожаловался Беркович. – Ты прав, Рон, убивают не из-за рецептов, а из-за денег. Видимо, этот рецепт можно было продать за хорошую сумму. Вопрос в том, нашел убийца то, что искал, или нет.
     – Боюсь, что это мы узнаем, только если поймаем убийцу, – меланхолически заметил Хан.
     – Если? – поднял брови Беркович. – Ты думаешь, что…
     – А ты как думаешь? Смотри: отпечатков пальцев – кроме самого хозяина – мы не нашли. На орудии убийства тоже ничего…
     – Да-да, – нетерпеливо отозвался Беркович. – Но в квартиру убийцу впустил хозяин, верно? Дверь не взломана. Значит, Плоткер этого человека знал и, возможно, ждал. Нужно поработать по всем знакомым…
     – А если убийца был Плоткеру не знаком? Плоткер продавал рецепты – преступник позвонил, сказал, что хочет купить рецепт, договорился о встрече…
     – Возможно, – кивнул старший инспектор, – хотя, думаю, незнакомому человеку Плоткер назначил бы встречу в кафе или другом людном месте.
     – Может, так и было, а потом они, договорившись о сумме, пришли сюда…
     – Если они договорились, то зачем было убивать?
     – Ну… – протянул Хан. – Может, они здесь повздорили, гость не захотел платить…
     – Скорее всего, – возразил Беркович, – посетителя Плоткер все-таки знал и пригласил к себе. Тот пришел, начал разговор, а когда хозяин отвернулся…
     – Ты думаешь, что гость был уверен, что хозяин ни за что не захочет передать ему вещь… или рецепт… или что-то другое, за чем он явился?
     – Думаю, да.
     – Допустим, – согласился Хан. – И опять мы возвращаемся к вопросу: нашел убийца то, что искал, или нет.
     – Иными словами, искал он именно эту бумажку или какую-то другую? – заключил Беркович и аккуратно расправил на столе листок с текстом, написанным, без сомнения, почерком Плоткера.
     – Если эту, то почему убийца ее оставил? – пожал плечами эксперт.
     Бумагу эксперт обнаружил рядом с трупом – вчетверо сложенный лист лежал так, будто выпал из руки Плоткера, когда тот упал. Строчек двадцать: перечисление названий продуктов, пропорции, вес, указания о том, сколько минут что варить и на каком огне – один из многочисленных рецептов, каких тысячи были записаны в блокнотах и книгах.
     – Почему оставил? – переспросил Беркович. – Смотри: бумага была у Плоткера в руке, верно? Почему? Видимо, он показал этот текст гостю. Значит, разговор между ними шел именно об этом рецепте, логично?
     – Ну… Допустим.
     – Что делает гость? Читает текст, после чего хватает со стола статуэтку и бьет хозяина по голове. Вывод?
     – Хозяин показал ему не то, что тот предполагал увидеть.
     – Совершенно верно. Гость понимает, что хозяин его дурачит, хватает статуэтку…
     – Будучи в состоянии аффекта?
     – Посмотри, как методично он потом осматривал содержимое ящиков! Это говорит о состоянии аффекта? Мне кажется, Рон, что причиной убийства была все-таки именно эта бумага, этот рецепт…
     – Тогда почему гость его не забрал?
     – Не знаю, – мрачно сказал Беркович.
    
     * * *
     Знакомых у Плоткера оказалось великое множество – судя по записям в записной книжке и по списку абонентов в памяти телефонов, обычного и мобильного. Повара из известных ресторанов, кулинары, но не только они, а еще генералы, дизайнеры, программисты, брокеры, фалафельщики… Сотни фамилий, и каждую предстояло «проработать», от одной мысли об этом у Берковича разболелась голова. Полный список он, однако, составил и занес в компьютер, но прежде чем отправиться по первому адресу (Барух Авиезер, метрдотель в ресторане гостиницы в Нетании), принял таблетку акамола, положил перед собой на столе листок с рецептом, найденным возле трупа, и погрузился в чтение.
     «Мясо: говядина, 340 грамм, нарезать мелкими кубиками… Сыр овечий: 215 грамм, плоскими пластинами толщиной 2 миллиметра… Чеснок: 3 головки, нарезать на 12 частей… Паприка: 11 граммов…»
     Если это кулинарный рецепт, то очень странного свойства. Беркович не был не только специалистом в кулинарии, он даже приличный шашлык – блюдо, которое традиционно ни один мужчина не позволит готовить женщине, – не смог бы соорудить без посторонней помощи. Но при всей своей невинности в области приготовления пищи, перечитав бумагу, найденную возле трупа, Беркович вынужден был сделать вывод, что ничего, услаждающего вкусовые рецепторы, по этому рецепту приготовить невозможно. Что это такое: 215 граммов сыра, нарезанного ломтиками по два миллиметра? Кто так взвешивает и кто так нарезает? Это же салат должен быть, а не химическое вещество для лабораторных экспериментов! И можно себе представить, что получится, если тремя головками чеснока приправить 340 граммов мяса. Возможно, какая-нибудь восточная (ну очень уж восточная, судя по всему!) кухня? Или кухня индейцев племени чероки, а может, специальный рецепт, использованный какой-нибудь местной Лукрецией Борджиа…
     Беркович набрал номер телефона эксперта.
     – Ты тоже над этим думаешь? – сказал Хан, выслушав жалобы старшего инспектора. – Мне этот рецепт не дает покоя, странный он, конечно. Как и ты, я подумал, что с его помощью собирались кого-нибудь отравить, но, уверяю тебя, это невозможно – разве только вызвать временное несварение желудка, поскольку съесть эту дьявольскую смесь способен только сумасшедший.
     – Восточная кухня… – начал было Беркович, но Хан прервал его возмущенным возгласом:
     – Борис, восточная кухня – самая изысканная в мире! Пища острая, да, но каждый ингредиент выверен и точно соответствует всем прочим, чтобы вызвать ощущение… Да что я тебе говорю! Ты знаешь, что я сделал?
     – Знаю, – сказал Беркович, – послал сотрудников в супермаркет…
     – И посылать не пришлось, купили в ближайшем магазинчике. Борис, это такая гадость… Подать на стол – значит, навсегда лишиться гостей. Если продукты свежие, никто, понятно, не отравится – разве что сплюнет, взяв в рот первый кусок этого…
     – И если, – резюмировал Беркович, – этот так называемый рецепт Плоткер пытался подсунуть своему гипотетическому гостю…
     – Ты полагаешь, тот так возмутился, что схватил статуэтку и…
     – Нет, конечно, – вздохнул Беркович. – Но ведь почему-то именно эту бумагу Плоткер держал в руке, когда его убили.
     – Это не рецепт, Борис. Только сумасшедший кулинар может…
     – Так нашел убийца то, что искал, или не нашел? – перебил Беркович приятеля.
     – Нашел, скорее всего. В запасе у него была вся ночь – тело ведь обнаружили только утром.
     – Будем исходить из этого, – вздохнул Беркович.
     Последующие дни – до конца недели – слились для старшего инспектора в одну непрерывную линию: разговоры, разговоры, разговоры… С друзьями покойного, с его дальними родственниками (близких просто не оказалось, и соседи были правы: сын даже не прилетел из Австралии на похороны: билеты, мол, нынче, дорогие, ничего себе семейка…), с бывшими сослуживцами, с клиентами, кулинарами…
     Убийца за это время мог покинуть страну, спрятаться, затаиться, но, скорее всего, жил обычной жизнью, будучи уверен в том, что следов не оставил, свидетелей не было, и ничего против него полиция найти не сумеет.
     Беркович тоже все больше в этом убеждался и понимал, что предчувствие в то утро его не обмануло: не зря у него было плохое настроение, нет, не зря…
     Странная бумага, то ли рецепт, то ли пародия на кулинарный справочник, тоже не давала Берковичу покоя. Он давно выучил наизусть два десятка строчек: названия продуктов, числа, вес, температура. Бессмыслица текста приводила его в бешенство, и он уже мог прекрасно себе представить, как пришедший к Плоткеру клиент, получив вместо обещанного рецепта эту нелепую писанину, хватает со стола статуэтку и с возгласом «Сам ешь эту гадость!» обрушивает бронзового повара на голову хозяина.
     Что-то здесь было не так. Не зря Плоткер держал эту бумагу отдельно от остальных рецептов.
     После работы, закончив очередной допрос и не получив полезной для дела информации (и ведь вполне могло быть, что убийца уже проходил в числе допрашиваемых!), Беркович сидел в своем кабинете и в который раз перечитывал не имевший никакого кулинарного смысла рецепт. Что означали, к примеру, слова: «Чаддар, 2000»? Он консультировался у Вики Топаллер, шеф-повара ресторана в гостинице «Дан Панорама». «Чеддер, наверно, а не чаддар, – сказала она. – Огласовок нет, читать можно и так, и этак. Чеддер – сыр такой. Но согласитесь, два кило – многовато на триста граммов мяса».
     Действительно, два килограмма пикантного сыра… Беркович перечитывал текст, снова и снова пытался обнаружить в нем какой-то, еще не понятый им смысл. Позвонила Наташа, спросила: «Ты сегодня домой собираешься? У нас будут гости, Варшаловичи…»
     – Сейчас, – сказал Беркович. – Послушай, для чего можно использовать два кило чаддара… то есть, я хотел сказать – чеддера, сыр такой.
     – Так чаддара или чеддера? – раздраженно переспросила Наташа.
     – Чеддера, конечно, чаддар – нет такого слова, я просто по инерции…
     – Почему нет? Чаддар – фамилия. Автор справочника по компьютерам. Мы им на курсах пользовались. Есть несколько изданий, последнее вышло в двухтысячном году.
     – При чем здесь компьютеры? – недовольно сказал Беркович. – Я тебя о сыре спра… Погоди, в каком году, ты говоришь, вышел справочник?
     – В двухтысячном, а что?
     – Извини, Наташа, я перезвоню, – пробормотал Беркович и положил трубку.
     Черт. Чаддар, 2000. Конечно. Не два кило сыра, а спавочник Чаддара двухтысячного года!
     И что? Сварить из этого справочника бульон?
     Но ведь единственной книгой, не относившейся к кулинарии, на полках в салоне Плоткера была толстая книга о компьютерах. А он даже не посмотрел, кто автор.
     Через полчаса Беркович стоял перед книжным шкафом и держал в руках толстый фолиант, на обложке которого было написано: «WINDOWS для всех. Рудольф Чаддар, 2000 год».
     И что? Допустим, в «рецепте» Плоткера упоминалась эта книга. Почему? Какое отношение WINDOWS могут иметь к 340 граммам говядины и трем головкам чеснока?
     А если?
     Беркович положил на стол бумагу, от одного вида которой у него начиналась депрессия, рядом – справочник Чаддара, и принялся перелистывать страницы, переводя взгляд с бумаги на книгу.
     Он сказал вполголоса «Эврика», позвонил Наташе, предупредил, что скоро будет, и покинул квартиру Плоткера, захватив с собой том Чаддара.
     – Арончик уже спит? – спросил он жену, приехав домой в половине двенадцатого ночи.
     – Боря, – возмутилась Наташа, – ты совсем потерял представление о времени?
     – Извини, – пробормотал Беркович. – Ты можешь мне помочь?
     – Поймать убийцу?
     – Для начала – понять мотив. Вот тебе том Чаддара…
     – Зачем ты его притащил, у меня есть эта книга.
     – Черт! Извини еще раз, я не подумал… Возьми Чаддара, хочешь своего, я буду называть тебе числа, а ты открывай соответствующие страницы и читай, что написано на соответствующих строчках.
     Сели за стол на кухне, и старший инспектор положил перед собой листок с рецептом – мог бы и не класть, он знал его наизусть.
     – Страница 125, сказал он, – строчка три.
     – «Текст и графика, – прочитала Наташа, – распечатываются с разрешением 600 ди-пи-ай».
     – При чем здесь графика? – сказал Беркович. – Погоди-ка… Шестьсот, говоришь? Вполне приемлемо. Давай дальше. Страница 12, строка пятая.
     – «Если вы хотите ускорить запись файлов на диск, приобретите за 250 долларов утилиту PSExpress, для чего можете позвонить в фирму XChange по телефону 800/1200-500».
     – О! – воскликнул Беркович. – Именно то, что надо! Восемьсот! Конечно! Продолжаем!
     – Чему ты радуешься, Боря? – удивилась Наташа.
     – Потом объясню. Давай сто двадцатую страницу, строчка тринадцатая.
     – Здесь строка таблицы. Просто числа какие-то.
     – Какие? Читай.
     – Триста, пятьсот, двадцать, один и одна четверть.
     – Ну вот, – удовлетворенно сказал Беркович. – Теперь другое дело. Я не кулинар, конечно, но если эти числа подставить… Погляди, как этот чертов рецепт выглядит теперь.
     Он протянул жене листок бумаги, и Наташа прочитала:
     – «Мясо: говядина, 600 грамм, нарезать мелкими кубиками… Сыр овечий: 250 грамм, плоскими пластинами… Чеснок: 3 головки, нарезать на 12 частей… Паприка: 11 граммов…»
     – Как думаешь, – задумчиво спросил Беркович, – это можно есть?
     – По-моему, должно быть вкусно. Приготовить? У меня, правда, нет кое-каких ингредиентов. Мясо креветок, например…
     – Пожалуй, не надо, – отказался Беркович. – Попрошу Рона. Пусть это проходит по документам, как гастрономическая экспертиза.
     – А что, есть и такая? – с сомнением спросила Наташа.
     – Будет! – воскликнул Беркович.
     На следующий день старший инспектор вернулся с работы в хорошем настроении и заявил, что ужинать не будет, потому что поел в буфете управления.
     – Ты же всегда уверял, что там отвратительная кухня, и ничего, кроме швармы, они готовить толком не умеют, – удивилась Наташа.
     – Не умеют, – подтвердил Беркович. – Готовил лично Рон, он у них сегодня временно выполнял обязанности шеф-повара.
     – А! – догадалась Наташа. – Эта твоя гастрономическая экспертиза! И что, можно есть?
     – Потрясающе, – с чувством произнес Беркович. – Никогда не получал от еды такого удовольствия. Не знаю, можно ли из-за такого рецепта убить человека, но среди коллекционеров встречаются всякие…
     – Ну, если так, – улыбнулась Наташа, – я тебе в выходные приготовлю эту вкуснятину. Заодно сама попробую.
     – Ты хочешь сказать… А, ты успела переписать рецепт, когда мы занимались расшифровкой?
     – Конечно, – пожала плечами Наташа, – покажи мне женщину, которая поступила бы иначе.
     – Не могу, – сказал Беркович. – Есть женщина, поступившая иначе, но она сейчас в камере.
     – За что? За то, что переписала рецепт?
     – За убийство Плоткера.
     – Его убила женщина? – поразилась Наташа. – Как же вы ее нашли? Ведь ты расшифровал только рецепт…
     – Вот по рецепту и нашли, – сказал Беркович. – Точнее, по специализации. Видишь ли, одни коллекционеры специализируются по редким рецептам супов, другие – по фалафелю (кстати, ты знаешь, что фалафель можно приготовить чуть ли не сотней разных способов?), а Хана Левингер собирала редкие рецепты салатов. Рецепт Плоткера уж точно относился к редким…
     – Ну и что? – недоумевала Наташа. – Мало ли кто собирает рецепты салатов? Это еще не основание подозревать человека в убийстве.
     – Нет, конечно, – согласился Беркович. – Ты знаешь, почему мы так долго не могли выйти на убийцу? В записной книжке Плоткера триста восемьдесят пять фамилий – друзья, клиенты, коллекционеры… Мы прошлись по всем – у девяносто трех человек не оказалось алиби на вечер убийства. И пока я не знал, из-за какого именно рецепта убит Плоткер, уменьшить список было невозможно. А когда мы с тобой эту тайну разгадали, я стал искать тех, кто коллекционирует салаты. Их оказалось двенадцать. Уже меньше, верно? Среди них я отобрал тех, кто предпочитает салаты с рыбным наполнением – вспомни креветки.
     – Извини меня, Боря, – возмутилась Наташа, – если ты считаешь, что креветки – это рыба, то, боюсь, ты арестовал невинного человека!
     – Не горячись, – поднял руки Беркович. – Конечно, креветки не рыба. Я хотел сказать – дары моря. В общем, таких оказалось пятеро. И только у Ханы Левингер среди них не было алиби.
     – Она призналась?
     – У нее не было выбора, – пожал плечами Беркович. – Видишь ли, она экспериментировала с салатами. Год назад Плоткер устроил вечеринку, на которой угощал знакомых коллекционеров разными редкими блюдами, в их числе был и салат, из-за которого его впоследствии убили. На вечеринке присутствовала Хана Левингер. Салат произвел на нее впечатление… ну, как на филателиста голубой Маврикий с надпечаткой. Она попросила продать рецепт. Плоткер сказал: «Никогда». Хана пыталась определить ингредиенты на вкус, начала экспериментировать – получалось похоже, но совсем не то. Женщина еще несколько раз приставала к Плоткеру с предложением продать рецепт – предлагала огромные суммы, по ее словам. Результат – нуль. Тогда она решилась на ограбление. Убивать она, по ее словам, не собиралась. Договорилась с Плоткером о встрече, он ее впустил, они поговорили, она опять сделала ему предложение и опять получила отказ, а потом он, по ее, опять же, словам начал над ней просто издеваться: показал бумагу якобы с нужным рецептом и обещал даже дать ей переписать, если она… гм…
     Беркович замялся.
     – Если она с ним переспит, – спокойно сказала Наташа.
     – Э-э… Ну да. «Хорошо, – сказала она, – покажи рецепт, я согласна». Он показал, не давая ей в руки. Это была та самая бумага – с шифром. Естественно, Хана решила, что Плоткер – подлый обманщик, потеряла над собой контроль, схватила со стола статуэтку…
     – А отпечатки пальцев? – спросила Наташа. – Она же не знала заранее…
     – Заранее – нет, но когда это произошло, Хана пришла в себя и все тщательно вытерла.
     – И не взяла то, ради чего убила человека?
     – А зачем ей была бумага, которая к нужному рецепту не имела никакого отношения? Хана аккуратно пересмотрела все блокноты, она считала, что времени у нее достаточно, все равно до утра никто Плоткера не хватится… Рецепта не нашла, можешь представить ее разочарование…
     – Могу, – кивнула Наташа. – Но как ты все-таки доказал, что убила она? Ну, нет у нее алиби. Ну, есть мотив. Этого мало, чтобы арестовать человека!
     – Я же тебе сказал: она экспериментировала. В ее кухне мы нашли десятки записей все того же салата с разными наборами ингредиентов и разными пропорциями. Она просто помешалась на этом салате! Когда мы показали ей записи, Хана сломалась сразу. Все подписала, а в конце допроса сказала: «Какие там, черт возьми, на самом деле пропорции? Скажите, я умру, если не узнаю!»
     – Сказал?
     – Обещал сказать после суда. Пусть готовит салат «Плоткер» в тюремной столовой.
     – Жестокий ты человек, Борис, – вздохнула Наташа. – Мог бы и пожалеть женщину.
    
    
Следующая глава