– Боря, – сказала Наташа, когда они ехали с мужем домой после вечеринки у старых приятелей Дины и Саши Дранкеров, – у тебя железные нервы. Я бы не выдержала, если бы каждый второй спрашивал меня о том, сколько убийц я ловлю в неделю?
     – Почему? – удивился старший инспектор Беркович. – Ты любишь читать детективы, Саша тоже их обожает, а тут перед ним живой, можно сказать, сыщик. Ты же видела: я не стал убеждать его в том, что убийства мне приходится расследовать не так часто, как ему кажется. Хочет услышать жуткую историю? Пожалуйста, я расскажу, мне не жалко.
     Арончик уснул по дороге, и, когда они доехали домой, сына Берковичу пришлось нести на руках.
     Телефон, лежавший в кармане форменной рубашки, тоненько затренькал.
     – Давай, я уложу Арончика, а ты ответь, – сказала Нашата. – Но если это опять твой несносный Хутиэли, я подам на развод!
     – Борис? – сказал бодрый голос старшего инспектора. – Я в Бен-Гурионе. Здесь, похоже, пахнет мистикой. Приезжай, застанешь меня в комнате прибытия для особо важных персон. Впрочем, не настаиваю. Как говорится, на твое усмотрение. Время позднее, Наташа наверняка будет недовольна…
     – Что значит: "Пахнет мистикой"? – спросил Беркович.
     – То и значит. Вмешательство высших сил, не иначе.
     – А подробнее нельзя, старший инспектор?
     Из аппарата послышались короткие гудки, и Беркович отключил телефон.
     – Извини, Наташа, – пробормотал Беркович. – Я ненадолго, честное слово. Просто любопытно, при чем тут мистика и высшие силы.
     – Ну и пожалуйста, – обиженно сказала Наташа. – Я буду спать, возьми ключ.
     – Не сердись, – вздохнул Беркович. – Я действительно скоро...
     В комнате для особо важных персон, куда старший инспектор вошел полчаса спустя, на мягких диванах сидели пятеро: трое мужчин и две женщины. Один из мужчин был в форме пилота частной авиакомпании, а одна из женщин явно была стюардессой. Увидев Берковича, Хутиэли, заполнявший за журнальным столиком бланк протокола, воскликнул:
     – Не выдержал, значит? Присаживайся, я тебя введу в курс дела!
     Беркович сел рядом с коллегой, и старший инспектор, понизив голос и поглядывая в сторону особо важных персон, смирно сидевших на диванах, принялся излагать события последних часов:
     – Женщина слева – Жаклин, жена директора страховой компании Михаэля Сандлера. Рядом Сара Мордехай, стюардесса, работает по найму на частных рейсах. Мужчины: справа пилот Ноах Балтер, посредине Наум Липкин, друг семьи Сандлеров, а слева секретарь Сандлера Ицхак Кундт. Живут Сандлеры в Эйлате, а завтра днем у их родственника в Герцлии торжество – брит-мила внука. Люди они богатые, наняли самолет. Сам Михаэль полететь не смог, у него какие-то срочные дела. Отправились его жена Жаклин, серетарь Кундт и Липкин. Он действительно давний друг Жаклин и Михаэля, еще со школьных времен.
     – Поскольку намечалось торжество, – продолжал Хутиэли, – Жаклин взяла с собой свои лучшие украшения, которые лежали в коробочке, вот она, перед тобой.
     Беркович взял в руки деревянную коробочку, красиво орнаментированную восточными узорами, заглянул внутрь – пусто.
     – Жаклин сама положила украшения в коробку, и, поднявшись на борт самолета, еще раз проверила, все ли на месте. Там было два бриллиантовых кольца, жемчужное ожерелье и золотой браслет. Для сведения: все это стоит около двухсот тысяч шекелей. Коробку госпожа Сандлер положила в свою сумочку, а сумочка все время лежала на столике перед ее креслом, то есть была на виду. Когда самолет совершил посадку, Жаклин чисто рефлекторно достала из сумочки коробку и заглянула внутрь. Коробка оказалась пустой – как ты видишь.
     – Госпожа Сандлер все время сидела на своем месте? – спросил Беркович.
     – Нет, в том-то и дело. Она дважды ходила в туалет. В самолете всего десять кресел, но заняты были три. Сара Мордехай, стюардесса, разносила напитки и не имела возможности взять коробочку. Остаются секретарь и друг семьи, но они тоже этого не делали.
     – Почему вы так думаете? – удивился Беркович.
     – Видишь ли, Борис, госпожа Сандлер обнаружила пропажу, когда самолет еще бежал по посадочной полосе. Дверь не открывали, пока не подъехала полиция. Сержант Дорон из аэропортовских сил безопасности обыскал мужчин с их согласия, а сержант Далия Кедми – женщин. Ничего ни у кого.
     – Значит, вор спрятал драгоценности в салоне, – буркнул Беркович.
     – Как у тебя все просто! – воскликнул Хутиэли. – Дорон вызвал подмогу и обыскал самолет – от туалета до кабины пилота. Никаких следов пропажи. Я тоже все осмотрел – с тем же успехом. Уверяю тебя, Борис, в самолете украшений нет.
     – Но если их нет и у людей, – пожал плечами Беркович, – значит, скорее всего, женщине просто померещилось, что она проверяла содержимое коробки после того, как поднялась на борт. Знаете, такое бывает: думаешь, что сделал это, а на самом деле...
     – О чем ты говоришь? – отмахнулся Хутиэли. – Естественно, я предположил то же самое. Но госпожа Сандлер стояла на своем, а секретарь подтвердил ее показания – он тоже видел, как Жаклин, уже сидя на своем месте в салоне, открыла коробочку и заглянула внутрь. Кундт утверждает, что видел и лежавшие на бархате украшения.
     – Действительно мистика, – задумчиво проговорил Беркович. – Драгоценности были на месте и исчезли из герметично закрытого самолета. Не мог же вор выбросить украденное за борт! Значит...
     Он замолчал, внимательно рассматривая мужчин и женщин, сидевших напротив. Пилот дремал, наклонив голову, стюардесса что-то искала в своей записной книжке, секретарь нервно курил, не обращая внимания на возмущенные взгляды друга семьи, который сидел на краешке дивана и, казалось, готов был сорваться с места при первом же сигнале. Что до Жаклин Сандлер, то потерпевшая о чем-то сосредоточенно думала, то и дело прикладывая к глазам платочек.
     – Вижу, – вздохнул Хутиэли, – что никаких идей у тебя нет. Вот я и говорю – мистика.
     – Вы верите в мистику? – ехидно спросил Беркович.
     – Глупости! – буркнул Хутиэли. – Но я не вижу решения...
     – Я тоже, – пожал плечами Беркович. – Вы разрешите мне задать пару вопросов?
     – А для чего я попросил тебя приехать? – удивился Хутиэли. – Пройди в комнату отдыха, она рядом...
     – Начну с потерпевшей, – решил Беркович.
     Жаклин Сандлер с трудом оторвалась от своих мыслей, когда старший инспектор спросил ее о том, сколько времени сумочка находилась без присмотра.
     – Я выходила из салона дважды, – сказала она бесцветным голосом. – Каждый раз это занимало минут десять.
     – Вы знаете, где в это время находились ваши попутчики? Я имею в виду Кундта и Липкина.
     – При чем здесь Наум и Ицхак? – вздохнула госпожа Сандлер. – Они не могли этого сделать. И никто не мог. Это мистика. Магия. Кто-то против меня в высших мирах.
     – Пожалуйста, – мягко сказал Беркович, – отвечайте только на мои вопросы.
     – Ах... Ну откуда мне знать, где находились Ицхак с Наумом? Хотя... В первый раз... Ицхаку нужна была папка с документами, а я как раз встала, чтобы... Ну, в общем... Мы прошли в хвостовую часть, там багажное отделение напротив туалетной комнаты. Ицик взял папку и вернулся, а я... Вот.
     – А во второй раз?
     – Во второй... Ицик что-то рассказывал Науму, я ушла, а когда вернулась, они все еще продолжали разговаривать...
     – Понятно, – кивнул Беркович. – Значит, Наум Липкин какое-то время оставался в салоне самолета наедине с вашей сумочкой...
     – Господин полицейский, вы забываетесь, – надменно произнесла Жаклин Сандлер. – Мы с Наумом знакомы много лет. И к тому же, его ведь обыскали, как всех – даже меня!
     – Конечно, – поспешно сказал Беркович, – я просто исследую варианты.
     – Какие варианты? – тоскливо сказала Жаклин. – Я вам говорю – здесь не обошлось без магии.
     – Вы в нее верите? – с интересом спросил Беркович.
     – Конечно! Я много раз сталкивалась с совершенно необъяснимыми явлениями! Все сталкиваются. Только одни видят, а другие не обращают внимания, потому что не верят.
     – Спасибо, госпожа Сандлер, – наклонил голову Беркович. – У меня больше нет вопросов.
     – Можно вас на минуту, старший инспектор? – сказал Беркович, заглянув в комнату, где Хутиэли зачитывал задержанным выдержки из протокола.
     – Думаю, можно всех отпустить, кроме друга семьи Наума Липкина, – продолжал он, когда Хутиэли вышел в коридор. – Если его задержать до утра, я наверняка сумею найти недостающие улики.
     – Какие улики? – хмуро сказал Хутиэли, выслушав рассказ коллеги. – Все, что она тебе сказала, я знаю. Допустим, что Липкин взял украшения. И куда он их дел?
     – Если их не было у него при обыске и если их не обнаружили в самолете, то остается одно: вор выбросил добычу в унитаз. На воздух, так сказать.
     – По-твоему, он сумасшедший? – хмыкнул Хутиэли. – Украсть драгоценностей на двести тысяч шекелей и тут же выбросить?
     – Именно! А что, у вас есть другое решение?
     – У меня нет никакого, – признался Хутиэли. – Но и твой вывод тоже, извини...
     – Он только выглядит нелогичным! Обратите внимание: Жаклин Сандлер верит в высшие силы, она вполне спокойно приняла исчезновение драгоценностей. Вот, мол, вам пример существования магии! Кстати, даже вы на эту удочку клюнули. Чего вор и добивался. Давайте рассуждать, исходя из единственно возможного предположения о том, что украшения были выброшены в унитаз. Никто не мог подобрать их. Значит, ценности они не представляли. Почему? Видимо, были фальшивыми. Но ведь их в свое время оценили эксперты! Значит, кто-то подменил драгоценности перед тем, как госпожа Сандлер взяла их с собой в самолет. Она проверила содержимое коробочки, но внимательно ли вглядывалась? И тогда следующий вопрос: кто из присутствовавших мог подменить украшения? Ответ очевиден: только друг семьи господин Липкин. Секретарь вряд ли имел доступ к драгоценностям Сандлеров, а о стюардессе и пилоте говорить не приходится. Потому я и утверждаю...
     – Даже если ты прав, – прервал Берковича старший инспектор, – как ты докажешь вину Липкина? Он станет все отрицать.
     – Вряд ли он украл украшения, чтобы пополнить ими собственную коллекцию. Скорее всего, ему срочно нужны были деньги, и он уже продал эти безделушки. Нужно заняться скупщиками...
     – С этим понятно, – кивнул Хутиэли. – И еще поработать с ювелирами – кто-то ведь сделал копию, и госпожа Сандлер не отличила ее от оригинала.
     – Значит, вы согласны с тем, что вор – Липкин?
     – Проверим, – уклончиво отозвался Хутиэли...
    
     * * *
     – Что-то ты сегодня рано, – пробормотала Наташа, когда в половине третьего ночи Борис потихоньку вошел в спальню и, уронив по дороге стул, влез под одеяло.
     – Наташа, – сказал он, – ты смогла бы отличить настоящий бриллиант от поддельного?
     – Ты хочешь подарить мне поддельный бриллиант? – спросила Наташа. – Ну конечно, настоящего от тебя в жизни не дождешься...
     – О, Господи, – вздохнул Беркович. – Женщины думают только об одном.
     – А мужчины только о другом, – сказала Наташа и повернулась к мужу спиной.
    
     Следующая глава