Когда на курсах по развитию фантазии преподаватель завершает рассказ об использовании морфологического метода в поиске научных открытий, кто-нибудь из слушателей непременно вносит предложение:
     - Долой метод проб и ошибок и его модернизацию в виде морфологических ящиков! Даешь ТРИЗ в науке!
     Хорошее, на первый взгляд, предложение. Почему бы, действительно, методы решения творческих задач, оправдавшие себя в изобретательстве, не перенести на научную почву и не начать делать открытия с такой же частотой, как хороший инженер, владеющий ТРИЗ, делает изобретения? Тем более, что не только на первый, но и на второй взгляд, в развитии научных знаний и технических систем есть явные общие закономерности.
     Как развиваются технические системы? Мы это знаем - в сторону увеличения идеальности. Мечта изобретателя: ИКР - идеальный конечный результат. Создать такую машину, чтобы выполняла свою функцию, будучи невидимой и неощутимой. Конечно, это мечта, и создать такую машину можно пока только в фантастическом произведении. Обычно в ТРИЗ принцип идеальности формулируется более конкретно: техническая система тем больше близка к идеальной, чем больше функций она выполняет при меньшей расплате за их выполнение.
     А разве в науке не так? Похожие принципы действуют в физике, биологии и даже психологии. Зигмунд Фрейд, например, утверждал, что психика человека ориентирована на получение максимального удовольствия при минимальной за это расплате. Не думаю, что читатель будет возражать против такого стремления к идеалу.
     А знаменитая "бритва Оккама" - не умножай сущностей сверх необходимого? Идеальная научная теория - та, которая объясняет как можно больше, вводя при этом как можно меньше дополнительных предположений.
     Как по-вашему, какая механика ближе к идеальной - Ньютона или Эйнштейна? Чисто интуитивно понятно, что теория Эйнштейна должна быть более идеальна, раз уж она возникла много позже ньютоновой и включила ньютонову механику как свою составную часть. Давайте разберемся. Ньютон полагал (и на этом построена его механика), что существует некое абсолютное пространство, в котором находится и движется все сущее. Эйнштейн объявил, что никакого абсолютного пространства нет в помине, и все в мире относительно. Избавившись от лишнего предположения, Эйнштейн сумел объяснить гораздо больше фактов! Вот уж действительно, прав Фрейд: больше удовольствия при меньшей расплате...
     Нагляднее всего принцип идеальности виден на примере доказательства математических теорем. Это сейчас теоремы, которые наши дети доказывают в школе, формулируются так компактно, красиво и безупречно. А первые их доказательства, найденные когда-то великими Коши, Галуа, или Гельмгольцем, занимали десятки страниц, были неуклюжими как динозавры и некрасивыми как старые паровозы. Удовольствия от таких доказательств было мало, а затрат - вагон... Кстати, не только о школьных теоремах речь. Знаменитая теорема Геделя, известная любому математику, а для "нормального" читателя загадочная, как пришелец с другой планеты, будучи доказана впервые, занимала сто с лишним листов. Сейчас доказательство этой теоремы занимает одну страницу.
     Два тысячелетия назад Птолемею пришлось, изображая движение планет и Солнца вокруг неподвижной Земли, рисовать систему дифферентов и эпициклов, потому что простыми окружностями объяснить сложности перемещения планет по небу он никак не мог (попробуйте сами - планеты то движутся вдоль эклиптики, то останавливаются, то описывают кольца...). Чтобы уточнять свою теорию, бедняга Птолемей вводил все больше и больше дополнительных окружностей - иными словами, уменьшал удовольствие при увеличении затрат. Двигался прочь от идеала! Уже хотя бы поэтому теория его не могла оказаться правильной.
     Коперник поставил Солнце в центр, и все встало на свои места. Каждой планете - одну окружность. Все ясно и понятно. Удовольствия масса, неприятностей почти никаких. Идея Коперника просто не могла не оказаться верной.
     Следующий урок