«Думать – не развлечение, а обязанность».
    
     Умер Борис Натанович Стругацкий. Ему было 79 лет. Говорят: «Ушла эпоха». Пишут: «Братья Стругацкие были символом поколения». Вспоминают: «На их замечательных книгах мы выросли».
     Все верно. Если русская литература вышла из гоголевской «Шинели», то советская фантастика периода ее высшего расцвета вышла из книг братьев Стругацких. Аркадий и Борис Стругацкие стали символом поколения советских людей, хотевших жить при коммунизме, но видевших, что «все идет не туда». И таки да, со смертью Бориса Натановича закончилась (и боюсь, больше не вернется) эпоха большой мечты о светлом Полдне ХХII века, о Человеке Воспитанном и Познающем Мир, эпоха веры в то, что настанет счастье, пусть и не даром, но все-таки никто не уйдет обиженным…
     Как все мои ровесники, помню конец пятидесятых. Еще не полетел Гагарин, но уже вышла «Туманность Андромеды». Еще не реабилитировали кибернетику и генетику, еще не обещали, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», но уже обсуждали в журналах грандиозные планы поворота сибирских рек, плотины через Берингов пролив и будущие полеты на Марс. Конец пятидесятых годов был для советской фантастики переломным временем – как и для всей страны. Братья Стругацкие опубликовали свой первый рассказ в нужное время и в нужном месте – в самом массовом тогда журнале «Техника-молодежи». Рассказ «Извне» был замечен, а потом – в том же году – вышла «Страна багровых туч», повесть об освоении Венеры. Много лет спустя, оглядываясь на прожитое и написанное, Борис Натанович сказал, что он не любит этот их первый литературный опыт. Я читал «Страну багровых туч» в девятом классе, перечитывал в десятом, и героев этой повести запомнил на всю жизнь. Иногда спрашивают: какое литературное произведение повлияло на вас больше всего. Не скажу, что «Страна багровых туч» изменила мою жизнь – решение стать астрономом тогда уже было принято, как и решение писать фантастику, – но многие страницы этой книги врезались в память и сохранились там многие годы (десятки лет!). «Туманность Андромеды» и «Страна багровых туч» – книги моей юности.
     Говорят: не нужно перечитывать книги, которые читал в детстве: может оказаться, что они произведут совсем иное впечатление. Пару лет назад я с большой опаской снял с полки потрепанный том и погрузился в чтение, как в собственную молодость: радостно и безоговорочно. Может, это действительно не лучшее произведение братьев Стругацких, но Быкова, Юрковского и Крутикова я помню такими, какими встретил их тогда, в далеком пятьдесят девятом.
     А потом, как все, ждал появления новой книги Стругацких. Фантастики в начале шестидесятых годов стало много (по тогдашним куцым меркам, конечно), но повести Стругацких стояли особняком. Они были иначе (и лучше!) написаны, они иначе (и правдивее!) рассказывали о вещах знакомых, но таких, о которых, кроме них не говорил в то время никто.
     Кто из нас не задумывался в те годы над тем, каким окажется коммунизм, в котором нам, если верить партии и правительству, предстояло жить? Все хотели жить при коммунизме, когда каждый будет работать по способностям (если их нет, то можно и не работать?) и получать по потребностям (а если у человека потребность прибрать к рукам все золото мира?). Но, бросив лозунг, партия и правительство не объяснили, как будет устроено общество при коммунизме, и что это будет за коммунизм, если жить в нем станет тогдашний советский человек со всеми его пережитками социализма, а может, и капитализма, в сознании.
     Фантасты взяли на себя функцию объяснения – начиная с «Туманности Андромеды», – но только у Стругацких получалось изобразить коммунизм так, чтобы в нем действительно хотелось жить. У большинства советских фантастов (даже у Ефремова) коммунизм получался холодным, просчитанным, суховатым… безжизненным. А герои Стругацких были живыми людьми – более того, это были мы сами, только умнее, лучше, чище. Каждый узнавал себя (или хотя бы какую-то свою частичку) в Сидорове-Атосе, в Антоне-Румате, в Горбовском и Каммерере.
     Братья Стругацкие говорили о том, что мир Полудня, мир коммунизма смогут построить и жить в нем только люди, измененные новым воспитанием. Они говорили о необходимости создания Высокой Теории Воспитания. Воспитания таких людей, как Горбовский, Сидоров, Глумов, Экселенц. Их много на самом деле, их много и среди нас. По сути – это лучшие из нас.
     Именно своим коммунистическим циклом Стругацкие завоевали симпатии поколения. А завоевав, повели поколение за собой. Они не звали на баррикады, они призывали читателей только к одному: думать. «Думать не развлечение, а обязанность», – говорили они.
     Думать можно было по-разному. Как Саул Репнин в «Попытке к бегству». Или как Полифем из «Второго нашествия марсиан». Как Кандид из «Улитки на склоне». Или как «научные сотрудники младшего возраста» в повести «Понедельник начинается в субботу».
     Трудно вообразить более различные миры, более различные идеи, более различные способы мышления. Но все это были – мы. Та или иная грань характера каждого из нас, перенесенная в будущее, – далекое и не очень.
     Стругацкие не были борцами с режимом, не были диссидентами, как их иногда представляют. Они всего лишь оставались самими собой в мире, где человек должен был непременно изображать, играть некую роль, назначенную партией. Они всего лишь писали то, что думали. А думали они так же, как думало поколение советских людей, которому так и не довелось жить при обещанном коммунизме. Или правильнее сказать наоборот: уже целое поколение советских людей, воспитанное на книгах Стругацких, думало, как они. Выражали они мысли поколения, или поколение выражало их мысли?
     Когда уже в перестройку были в Советском Союзе опубликованы произведения братьев Стругацких, написанные в семидесятые еще годы, оказалось, что и они пришлись к месту и ко времени. «Гадкие лебеди», «Град обреченный» оказались теми книгами, которых ждали, чтобы понять новую реальность, новый социальный эксперимент. Уже не коммунизм, еще не капитализм. Как жить, куда плыть? Стругацкие никогда не давали ответов, они задавали вопросы, и читатель понимал, что на эти вопросы он должен ответить сам – своей жизнью, своим прошлым и будущим.
     Со временем книги Стругацких становились пессимистичнее, дух коммунизма ушел из них еще в начале семидесятых. «Отягощенные злом» будто поставили точку – когда я читал эту небольшую повесть, возникло ощущение приближавшегося конца света. Вроде ничего катастрофического в повести не происходило, но проза Стругацких всегда была сильна эмоциями, которые она вызывала часто на подсознательном уровне. Прочитав «Отягощенных злом», хотелось сказать: «Душно… Воздуха мне…» И это в те годы, когда многим казалось, что уж чего-чего, а свежего воздуха в стране стало вполне достаточно! Перестройка, гласность, демократия… И именно тогда на страницах книг Стругацких окончательно сгустилась тьма.
     Писатель «братья Стругацкие» умер в 1991 году со смертью Аркадия Натановича. Тридцать лет мы воспринимали братьев Стругацких одним человеком, прекрасно зная, что их двое. И что они – разные.
     Оставшись один, Борис Натанович пытался, насколько было в его силах, проводить в жизнь Высокую Теорию Воспитания. Еще в семидесятых годах он создал в Ленинграде семинар молодых фантастов, откуда впоследствии вышли Вячеслав Рыбаков, Андрей Лазарчук, Андрей Столяров, Святослав Логинов и другие прекрасные фантасты. На семинарах Бориса Стругацкого молодые авторы получали именно то воспитание (я не говорю о литературном умении, оно приходило с опытом), которое и делало из семинаристов людей Полудня. Может, им труднее других пришлось в новых российских реалиях, но одному они точно научились на семинарах: сохранять себя, «не прогибаться под изменчивый мир», писать о самом важном.
     Писатель «братья Стругацкие» умер, и Борис Натанович написал два романа под псевдонимом С. Витицкий. Роман-исповедь «Поиск предназначения» и роман-проповедь «Бессильные мира сего». Оба названия символичны. Учитель, всю жизнь пытавшийся воспитать Человека, оказался бессилен перед косностью человеческой природы. Не к Полудню двигался мир в начале ХХI века, но к Закату, и я могу представить, какую горечь испытывал в последние годы жизни Учитель, увидевший, что лишь немногие из тех, кого он хотел ввести в мир Полудня, оказались достойны в этот мир войти.
     В последние годы Борис Натанович не писал художественную прозу, говорил, что литературное творчество ему больше не интересно. Но в своей публицистике он оставался так же честен, как в книгах. Другим стало время, изменилось авторское самовыражение. Борис Натанович делал то, что считал нужным: руководил семинаром и альманахом фантастики «Полдень: XXI век». Семинар Бориса Стругацкого оставался единственным в России, где по гамбургскому счету оценивали новые произведения и где каждый автор мог рассчитывать на нелицеприятное обсуждение (и осуждение), на объективную доброжелательную критику учителя. А «Полдень: ХХI век» оставался единственным в России журналом фантастики, где молодые авторы могли увидеть опубликованными свои произведения.
     Своего мнения о событиях, происходящих на седьмой части суши, Борис Натанович не скрывал. Он не участвовал в митингах оппозиции (да и мог ли по состоянию здоровья?), но, когда нужно было выступить в защиту добра и (или) против зла, всегда это делал. Его подпись стоит под обращениями в поддержку НТВ (2001 год), ученого Игоря Сутягина, обвиненного в государственной измене (2004), Михаила Ходорковского (2005)… Против антигрузинской кампании (2006), публичной реабилитации сталинизма (2009), духовной цензуры (2010)… С призывом освободить юриста Светлану Бахмину (2008), участниц группы Pussу Riot (2012), участников митинга на Болотной площади (2012)…
     И еще Борис Натанович в течение десяти лет отвечал на многочисленные вопросы, приходившие на его персональный сайт в Интернете. Десятки тысяч вопросов на самые разные темы – от литературы до политики и отношения к религии. Вот несколько ответов – из самых последних, за две недели до смерти.
     Спрашивает Dima из Реховота: «До Мира Полудня еще лет сто. Была ли уже тогда ВТВ (Высокая Теория Воспитания – П.А.)?»
     Ответ: «Сначала будет (если будет) ВТВ, и только потом – Мир Полудня. Если повезет. К сожалению, ни ВТВ, ни Мир Полудня в реальном мире никому не нужны. Всех вполне удовлетворяет Человек Умелый Потребляющий. Человек Воспитанный – красивая выдумка энтузиастов».
     Еще один вопрос из Реховота: «Сталкивались ли Вы когда-то с явлением или событием, которое поколебало (или почти поколебало) Ваше материалистическое мировоззрение?»
     Ответ: «Нет. Я даже представить такое себе не могу».
     Вопрос Сергея из Москвы: «В последнее время ситуация в России с пугающей точностью напоминает события, предшествующие Арканарской резне. Вот уже и “монахи Святого Ордена” появились – так называемые “православные активисты-дружинники”. Как Вам кажется, что нас ждет? “Легкий вариант” – “кнут направо, ботинок налево”, или все гораздо хуже?»
     Ответ: «Видимо, нас ждет один из двух (неравновероятных!) вариантов. Либо в правящей элите возобладает понимание того, что единственный верный путь России – демократия, свободная экономика, Европа. Тогда – очередная перестройка и ветры перемен. Либо все пойдет, как идет, – тогда стагнация, превращение в страну Третьего мира (с ядерными ракетами наперевес), Азиопа, развал страны и какой-нибудь “сирийский вариант”, включая ввод международных полицейских сил. Выбор надо делать в ближайшие 20 лет, потому что там висит над горизонтом еще энергетический кризис со всеми его прелестями»…
    
     * * *
     Через два месяца после смерти Аркадия Натановича исчезла с карты мира страна, в которой жили братья Стругацкие и их читатели: Советский Союз. Мир изменился.
     Теперь не стало и Бориса Натановича. Что ожидает Россию и мир в ближайшем будущем?
    
     * * *
     И в заключение – просто цитаты. Говорит Борис Натанович Стругацкий:
     «Вряд ли я что-нибудь существенное поменял бы в том, что было. Я человек спокойный, домашний, “о подвигах, о доблести, о славе” никогда не мечтал, «не рвался грудью в капитаны, но и не полз в ассесора»…
     «За свободу СМИ надо бороться, пока эта свобода есть. Когда ее не будет – бороться будет уже поздно».
     «Когда появится единомыслие в СМИ – это будет начало конца. Это будет означать многолетнее торжество авторитаризма и тоталитаризма. И потому я подписываю все письма, направленные против нарождающегося авторитаризма во всех его формах».
     «Вот это – самая опасная наша болезнь сегодня. Именно она – источник и питательная среда для всего прочего: и для имперской идеи, и для нацизма, и для идеи реванша. Духовное рабство. Нежелание свободы. Страх свободы. Свободофобия».
     «В конце концов, люди с рабской психологией уйдут, вырастет новое поколение, уже лишенное страха перед свободой».
     «Приходя – не радуйся. Уходя – не грусти».