Любовь – это когда двое едины.
     Когда мужчина и женщина превращаются в ангела.
     Это – небо!
    
     Виктор Гюго «Собор парижской богоматери».
    
    
     Часть первая
    
     Я
    
     Бог мой, как же я люблю красивое женское тело! Оно будто создано для моих ладоней, для моих губ. Я люблю эти ножки, люблю этот плоский животик с аккуратной дырочкой пупка, люблю эту грудь, мягко вздымающуюся с каждым ее вдохом. Люблю эту ямочку в основании шеи… Я люблю запах ее тела. Я осыпаю ее поцелуями, чувствую, как она возбуждается от моих прикосновений, и наслаждаюсь собственным возбуждением. Нежно провожу ладонью по внутренней стороне бедра. Ее тело мелко подрагивает, дыхание становится прерывистым. Блаженно ухмыляюсь, ощущая несказанное удовольствие от обладания ею… Сейчас самое время для слов. Целую ее в губы, ласково и осторожно кусаю мочку уха.
     - Я люблю вас, Анастасия, - шепчу я с чувственным выдохом и тут же ощущаю мгновенную метаморфозу.
     Ее мягкое податливое тело, секунду назад готовое принять меня, внезапно становится напряженным. Каменным. Уже понимаю, что именно сделано не так, но все еще не хочу в это верить.
     - Что ты сказал?! - нервно спрашивает она, отстраняясь и застенчиво натягивая простынь на грудь.
     Мне хочется сорвать с нее такое неуместное сейчас прикрытие. Дернуть, потянуть на себя резко, сильно, чтобы услышать звук рвущейся ткани. Словно бы отчуждение, возникшее сейчас между нами, исчезнет от этого. Но это не так, я понимаю... Теперь все будет бесполезно. Я зажмуриваю глаза, и желание, а вместе с ним и злоба уходят. Чувства – черви, прогрызают ходы внутри меня и на время прячутся. Там. Глубоко-глубоко.
     - Что ты сказал???
     В темноте спальни ее резкий голос, все еще дрожащий от сексуального возбуждения, звучит неуместно и сильно режет слух. Я уже слышал этот голос. Если она даст мне хоть секунду, я вспомню…
     Она не дает даже доли секунды…
     - Что ты сказал?! - повторяет она свой вопрос, так, будто от этого зависит ее жизнь.
     Если не отвечу, она сойдет с ума? Вряд ли. Скорее меня сведет, задавая один и тот же вопрос через равные временные промежутки и с одинаковой интонацией.
     - Я сказал, что люблю тебя, малыш, - отвечаю я, устало откидываясь на подушку.
     Нет никакой надежды, что этот конфликт удастся как-то обойти…
     - Нет! Как ты назвал меня?!
     - Малыш, - пытаюсь тупо отмазаться, хотя и понимаю – это не выход.
     - О чем ты думаешь, целуя меня?… Кого ты целуешь, целуя меня??? Ты все еще с ней? Ты не можешь забыть ее???
     - Нет, милая, - началось, обычные постельные девчачьи истерики, обида от неудовлетворенности резко переходит в злость, это мы уже проходили… Дьяволу бы душу продал за то, чтобы сейчас же вспомнить ее имя… но, видимо, гордец оглох от старости.
     - Все совсем не так, как ты думаешь… Просто… Знаешь, это все из-за моей болезни, я ведь тебе говорил…
     - Да пошел ты! Я не верю в твои слова! Ты сам не веришь в них! И знаешь что?! Мне плевать на тебя! Хочешь быть с ней, будь с ней! Счастливо оставаться!!!
     Эта гребаная мелодрама, которую все чаще напоминает моя жизнь, начинает доставать. Почему они всегда уходят с таким пафосом?
     Она включила свет. Повернувшись спиной ко мне и источая гневное молчание, стала приводить себя в порядок… Хрупкая, будто нарисованная, фигурка. Девочка была в моем вкусе. Жаль… Черные волосы… Настя была блондинкой, ей нравилось, когда я называл ее полным именем. Я снова облажался. Через минуту она хлопнет дверью, и больше я ее никогда не увижу. Когда захлопнется дверь, я, наконец, вспомню ее имя. Оно врежется мне в подсознание и до поры останется там, чтобы в свое время всплыть на поверхность и побольнее уколоть кого-нибудь в самое сердце. Когда захлопнется дверь, я снова останусь один…
    
     А завязалось все в начале этого лета. Это произошло так просто, до идиотизма просто и в то же время совершенно необъяснимо, возможно, из-за того кажется таким нелепым…
     Мне нравится лето. Мне нравится, когда для того, чтобы выйти на улицу, не приходится напяливать на себя кучу теплого тряпья, которая сковывает движения хуже рыцарских доспехов. Это лето пришло как обычно быстро и как всегда неожиданно. Никак не могу избавиться от ощущения, что вот, буквально вчера, на земле лежал грязный городской снег, и только в некоторых местах пробивались первые, нежно-зеленые травинки, а сегодня жара стоит такая, что хочется залезть под ледяной душ и не выходить на улицу до темноты. Так вот, первого июня один мой знакомый закатил грандиозную вечеринку в честь первого дня лета, а заодно и в честь своего дня рождения. Впрочем, он делает это каждый год, сколько я его знаю. Мы вскладчину сняли на трое суток коттедж за городом и большой, шумной компанией двинули туда. Как обычно, компания была настолько большой, что я не всех знал в лицо. Кто-то привел с собой друга подруги, кто-то подругу друга двоюродного брата. Мне нравилось заводить новые знакомства в подобной, непринужденной обстановке… Тогда, в первый день, я встретил девушку необычайной красоты. Огромные зеленые лучистые глаза ее при встрече с моими без излишнего стеснения предложили познакомиться поближе… Вечером мы заперлись в одной из спален, и тогда… Да, снова отвлекусь, но мне кажется это важным. Те трое суток, что мы отмечаем день рождения моего знакомого, я обычно не сплю. Столько всего вкусного и интересного вокруг, что я просто физически не в состоянии заснуть. Приходится чередовать выпивку с закуской, закуску с сексом, секс с выпивкой. А в ту ночь, удовлетворившись друг другом, мы оба сладко заснули.
     Утром, не открывая глаза, я наслаждался ее мягкими объятиями, слушал, как ее дыхание щекочет мое плечо, и был на небе от счастья... Я подумал, что вот она - та, которая предназначена мне самой судьбой! От таких мыслей я готов был петь, кричать, смеяться… Но, когда она, проснувшись, прикоснулась губами к моей груди, я почувствовал некое странное неудобство, а когда открыл глаза, неудобство это стало еще более ощутимым, медленно перерастающим в панику. Да, рядом со мной лежала девчонка, только совсем не та девчонка. Тоже весьма и весьма красивая, но не та! Я вскочил с кровати, лихорадочно соображая, как же это могло произойти и как же мне быть дальше, выглянул в окно… Тогда голова моя совсем отказалась что-либо понимать. Лето все еще продолжало висеть за стеклом, но вид… Я находился совсем не в спальне снятого коттеджа, а в спальне чьей-то квартиры, именно чьей-то, но никак не своей!
     - Что с тобой? - рассмеялась девчонка. - Ты что, вспомнил, что опаздываешь на работу? Не волнуйся, сегодня воскресенье, возвращайся в постель.
     Представляю, насколько глупо я тогда выглядел.
     - А где?.. - захлебываясь эмоциями, я назвал имя знакомого, чей день рождения мы вчера отмечали.
     Девчонка скорчила растерянную гримаску и снова рассмеялась.
     - Я не понимаю, о ком ты говоришь.
     - Это его день рождения вчера был… - растерянно пробормотал я.
     Она уткнулась в подушку, пытаясь задушить рвущийся наружу хохот.
     - Ты сегодня какой-то странный! - воскликнула девчонка, утирая выступившие от смеха слезы. - Вчера ни у кого из твоих знакомых не было дня рождения. Весь вечер мы провели здесь… вдвоем. Тебе что, приснился страшный сон? Ты выглядишь испуганным…
     В ее голосе просвечивали нотки заботы, и это напугало меня еще больше. Я решил, что пора сваливать. Не тратя времени на лишние разговоры, нашел свою одежду, кстати, не ту которую снимал с себя, когда ложился, но, тем не менее, свою и, поспешно одевшись, выскочил на улицу. Она что-то крикнула мне вслед, но я не разобрал, что именно.
     Свежий воздух несколько проветрил мои мысли, голова перестала кружиться. По крайней мере, я находился в своем городе и всего в трех кварталах от собственного дома. Срочно надо было обзванивать знакомых и расспрашивать, что же случилось вчера, почему я оказался неизвестно где и непонятно с кем, но, проверив карманы, я был вынужден отказаться от этой затеи. Мобильник остался либо в коттедже, либо в квартире, откуда я только что позорно бежал. Возвращаться за ним сейчас не представлялось возможным, хотя бы потому, что даже номер этажа теперь был для меня тайной… Черт с ним, из дома позвоню.
     И вот что странно - не чувствовалось никакого похмелья, а ведь, судя по всем последствиям, я вчера явно перебрал, впервые в жизни настолько «очень». Не выспался сильно, это есть. Но похмелья никакого…
    
     Войдя в свою квартиру, я уже окончательно успокоился. Покосился на телефон, скромно ютящийся в углу, на дверь спальни и решил, что спать мне хочется гораздо больше, чем отвечать на бесконечные сочувствующие ну-ты-дал-вчера… Позвоню, когда высплюсь. Мир не перевернулся с ног на голову, водородной бомбы на город не упало - жизнь вернулась в привычное русло, так что спешить стало снова некуда. Я повалился на кровать и заснул, как только закрыл глаза.
    
     Позвонить первым мне не удалось, телефон сам поднял меня с постели – звонил лучший друг. Не знаю, почему он стал считаться именно лучшим моим другом. По большому счету, мы даже поддержки никакой друг другу не оказывали. Из передряг выбираться не помогали… Может просто потому, что передряг с нами никогда не случалось? Почему же он был лучшим? Да только лишь потому, что всем нашим знакомым пришла в голову замечательная идея – объявить нас лучшими друзьями. Он не протестовал, я тоже это принял как само собой разумеющееся, хотя бы из-за того, что гадостей от него я никаких не видел. И к тому же у каждого должен быть лучший друг, почему бы ему не стать таковым?
     - Алло? - спросил я у лучшего друга сиплым спросонья голосом.
     - Это правда? - злобно процедил он.
     - Что? - не понял я.
     - Не прикидывайся идиотом, ты Катю бросил?! - это прозвучало скорее как утверждение.
     - Возможно, - ответил я, мучительно припоминая, кто же такая эта Катя.
     - Сука ты после этого! - заявил лучший друг. - После этого я с тобой даже здороваться не собираюсь, надеюсь, это ты понимаешь?!
     - Не совсем… Объясни, в чем дело-то? - попросил я, пытаясь как можно скорее вытряхнуть из головы останки сна.
     - Да пошел ты, му…о! - друг повесил трубку.
     Наверное, этот разговор поставит жирную точку в наших отношениях. Я посмотрел на себя в зеркало и задумчиво-гнусаво протянул:
     - Му-..-и-л-ло-о…
     Этот набор букв, вся эта ситуация показалась вдруг настолько абсурдной и бессмысленной, что я неожиданно даже для самого себя расхохотался. Только минут через пять меня отпустило, и я стал набирать номер знакомого, устроившего такой волшебный день рождения. Он долго не хотел брать трубку, но, когда соизволил ответить и услышал мой голос, очень обрадовался, так, словно мы давным-давно не виделись.
     - Ваца-ап!!! - завопил он свое обычное приветствие, и меня слегка передернуло от воображаемого запаха перегара, буквально сочившегося из телефонной трубки.
     - Привет, слушай, ты когда вчера отрубился? Не знаешь чего я творил? - я решил сразу перейти к делу.
     - Оп-па… - знакомый растерянно умолк.
     - Что значит «оп-па», все настолько плохо?
     - Видимо да… Э-э… а-а мы что вчера виделись? - от этого вопроса между лопатками у меня завелся неприятный холодок.
     - Не понял?.. У тебя же днюха вчера была…
     - Ты-ы… ха, ты пытаешься меня наколоть? - неуверенно вопросил знакомый.
     - Нет! - зло бросил я, изо всех сил вцепившись в трубку, стараясь хоть таким образом удержаться в реальности.
     - Чува-ак, ну ты го-онишь!!!
     - Блин! Хоть ты мне объясни, что происходит?
     - Чува-ак, у меня днюха была три недели назад, или что-то около того…
     У меня снова закружилась голова, а перед глазами запрыгали цветастые тошнотворные пятна. Чтобы не потерять сознание, я сел на пол и оперся спиной о стену. Прохладную, настоящую. Наверное, надо бы себя ущипнуть, но пальцы словно деревянные.
     - Какое сегодня число? - выдавил я.
     - Число?... Сейчас, погоди, чуваки-и, какое число сегодня? - заорал он кому-то находящемуся, видимо, неподалеку.
     - Девятнадцатое… Двадцать третье… Двадцать первое… - посыпались разноголосые ответы.
     После непродолжительного спора, хозяева голосов сошлись на том, что сегодня…
     - Двадцатое июня, чува-ак! - радостно объявил в трубку знакомый. - Эй, ты, вообще, нормально себя чувствуешь?.. Приезжай к нам, мы тут…
     - Нет, спасибо тебе, у меня все в порядке, - соврал я.
     - Чува-ак… - сочувствующим голосом пробормотал знакомый.
     Это словечко вызвало во мне такую нестерпимую волну отвращения… Я бросил в трубку поспешное «пока» и, не дождавшись ответа, нажал кнопку сброса.
     Итак, двадцатое. Что ж, это все объясняет… Все же интересно: куда делись девятнадцать дней моей жизни? Ясно, что даром они не прошли, вот только почему это ничуть не успокаивает? Девятнадцать дней… Черт возьми, а появлялся ли я на работе в это время? Дрожащими пальцами я набрал номер нашей секретарши. Это была симпатичная девчонка, которая всегда смотрела на меня влюбленными глазами. К тому же, Светка присутствовала на той злополучной вечеринке и была знакома со всеми моими знакомыми. Она поймет все мои проблемы, ответит на все вопросы, ну или, по крайней мере, попытается, посочувствует… Единственное, что удерживало меня от попытки завязать с ней более близкие отношения, - это принцип: старайся без надобности не портить отношений с коллегами. Вряд ли бы у нас с ней что-то получилось, я не выношу близости с кем-либо более двух недель. Не знаю, характер такой или просто карма…
     - Привет, Свет.
     - Женя! Привет! Рада слышать твой голос!
     - Да… спасибо, - я несколько смешался. - Свет, можно тебя спросить кое о чем, только постарайся не задавать встречных вопросов, за сегодняшний вечер я наслушался их более чем достаточно…
     Зря я так начал, теперь она будет ждать от меня не меньше, чем предложения поужинать вместе. Может, и правда пригласить ее?
     - Можно… - неуверенно разрешила она.
     - Свет, я давно на работе появлялся?
     - Что?.. Ой, прости, в пятницу последний раз тебя там видела…
     - В эту пятницу?
     - Да-а… А… - на языке у нее явно вертелся не один вопрос, но она не решалась их задавать.
     - А какое сегодня число, Светик?
     - Двадцатое, Жень…
     - Свет, а ты не могла бы мне рассказать о том, что я делал с первого числа месяца до сегодняшнего дня?
     - Жень, а у тебя все в порядке?..
     - Нет, Света, похоже, с головой проблемы, боюсь, что меня похищали инопланетные уроды-извращенцы и проводили надо мной всякие противоестественные опыты, ты можешь просто ответить на вопрос?!- взорвался я.
     - Да… Конечно…
     - Прости, Свет, я потом тебе объясню, сегодня на меня слишком много всего свалилось…
     - Нет, ничего… Я расскажу все, что знаю. Хорошо? Слушай.
     И я стал слушать…
    
     Здесь будет небольшое отступление. Для того чтобы предоставить возможность читателю подольше оставаться в состоянии растерянного неведения, а заодно и продлить ощущение натяжения пружины интриги (прошу простить, что пользуюсь таким дешевым способом) позвольте рассказать о своей скучно-серой жизни.
     Окончив университет на отделении журналистики, я практически сразу понял - талантливого журналиста из меня не получится. Собственно, я не сильно комплексовал по этому поводу, во-первых, потому что на отделение, не спрашивая согласия, меня отправили любящие родители. А во-вторых, подвернулась работа, которая никак не была связана с моей специальностью, но, тем не менее, вполне меня устраивала. Должность называлась «менеджер по рекламе». Это было местечко в небольшой фирме, точнее, в мелком филиале довольно солидной конторы, которая занималась интернетизацией населения. Где начинаются и где заканчиваются мои обязанности, никто не мог толком обозначить, поэтому в основном рабочее время я проводил в своем кабинете за компьютером, бездельничая изо всех сил. Иногда, правда, прибегали озабоченные сослуживцы, а чаще сам директор, и просили оказать разные мелкие услуги, от распечатки текста до поисков в сети эротических фотографий из серии «обнаженные знаменитости». Платили за эту работу довольно неплохо, вполне хватало, чтобы не влезать в коммунальные долги и жить, не боясь завтрашнего дня…
     Через два года после окончания мной универа, папа решил дать мне больше свободы, так сказать, выпустить в суровую реальность. Поэтому он купил трехкомнатную квартиру, почему-то на восьмом этаже десятиэтажного дома. Возможно, в связи с этими цифрами у него возникали какие-то ассоциации… Но самое необычное обстоятельство, заставившее меня изумиться папиной покупке, было то, что балкон, теперь уже моей квартиры, по странной прихоти архитектора, находился впритык к крыше соседней шестиэтажки. То есть в довесок к квартире я получил, абсолютно бесплатно, еще и крышу соседнего дома. Это была выгодная сделка. Так или иначе, я был весьма благодарен отцу, потому как в двадцать пять лет было уже несколько напряжно уживаться с родителями…
     Описываемые мной события произошли примерно через год, после того как я отделился от семьи. Согласен, многие к этому времени обзаводятся собственной семьей. Наверное, я старомоден, но я решил жениться не раньше тридцати. Нет, это не из-за проблем с девчонками, таких проблем у меня нет, просто я считаю себя еще недостаточно подготовленным к семейной жизни. Да к тому же до сих пор не встретил ни одной пары, которая была бы абсолютно счастлива в браке более пяти лет. А еще одна причина, по которой я до сих пор холост: я не могу относиться равнодушно к любой симпатичной девчонке. Я люблю женщин в целом, как человеческий вид, и мне очень трудно выделить среди них одну-единственную.
    
     Пока длилось это отступление, Света закончила рассказ о моих похождениях. Ничего особенно важного или заслуживающего внимания. Все было до боли просто, мое поведение в тот период ничем не отличалось от обычного моего поведения. За исключением, может быть, пары мелких деталей.
     Проснувшись второго июня рядом с той, зеленоглазой умопомрачительной, я спустился к уже давно не спящей компании и объявил, что влюблен. Все закричали: «Ура!!!», - после чего я, довольный, присоединился к набиравшему обороты застолью. Третьего числа вечером мы все вернулись в город. Две недели после этого мы каждый день встречались с Мариной, так звали мою любовь, а потом это мне, как обычно, надоело, и тогда появилась Катя. Нас познакомил мой лучший друг, отрекомендовав ее как свою девушку. Видимо, такая рекомендация вызвала во мне бурную волну протеста, терпеть не могу, когда человека, неважно, парня или девушку, называют своим. Это создает впечатление, что рядом находится не некто живой и красивый, а нечто обездушенное и безликое, словно манекен или резиновая кукла для удовлетворения потребностей… Поэтому, чтобы восстановить утерянное, на мой взгляд, Катино равноправие и ее свободу, я увел девушку у лучшего друга в тот же вечер. Увел - тоже дурацкое словечко, но та ситуация была истолкована им именно так. Состоялся неприятный разговор, плавно переходящий в мордобой, по окончании которого друг уступил девушку при условии, что я никогда ее не обижу. Дальше же все произошло, как и следовало ожидать… Черт, девчонки были, а я ничего не помню!
     - Жень, ты хорошо себя чувствуешь? - вытащил меня из невеселых размышлений голос Светы.
     - М-м? Да-а, Свет, все в порядке, - я решил все ей рассказать. - Просто все, о чем ты говорила… я ничего этого не помню… Я проснулся утром в полной уверенности, что сегодня второе июня…
     - Ты с кем-нибудь дрался? Может, сотрясение?
     - Ну, судя по ощущениям, нет… Я вообще чувствую себя довольно неплохо. Только может слегка растерянно…
     - А алкоголь или наркотики?...
     - Свет, ты что, доктор? Перестань делать вид, будто знаешь, как мне помочь.
     - Извини, я не хотела тебя расстраивать, хочешь, я приеду, и мы вместе придумаем, как тебе теперь быть…
     Намек был настолько прозрачным, что мое лицо непроизвольно превратилось в маску недовольства. Хотя, может, она действительно думала, что ее присутствие поможет мне прийти в норму… Иногда моя уверенность в собственной неотразимости удивляет даже меня самого.
     - Нет, Свет, сейчас это не самая лучшая идея, подскажи лучше телефон психолога или психиатра, черт их разберет, мозгоправа, короче…
     - Хорошо, Жень, подожди секунду, я у мамы спрошу…
     Ну конечно, на это я и рассчитывал, потому как сам даже не представлял, с чего начинать. Мама же Светика работала терапевтом в областной больнице, она более или менее была осведомлена о течениях в медмире.
     - Жень?
     - Да.
     - Записывай.
     - Уже.
     Света продиктовала номер, и я прилежно его записал, потом поблагодарил, снова отказался от предложения приехать, попрощался и, сбросив затянувшийся разговор, стал набирать номер доктора N. Прием назначили на десять часов завтрашнего утра, поэтому мне снова пришлось перезвонить Свете и предупредить, что на работе завтра я не появлюсь. Теперь, когда все более или менее прояснилось, и появился определенный смысл жить дальше, я почувствовал себя гораздо лучше.
    
     В частной клинике профессора N я провел не один час, делая дурацкие упражнения, сдавая дурацкие анализы, отвечая на дурацкие вопросы. Последним этапом всей этой кутерьмы была беседа с самим профессором. Это был пожилой человек с совиным лицом и усталыми близорукими глазами, казавшимися огромными из-за мощных линз немодных очков в роговой оправе. А еще у профессора был странный дефект речи, привык я к этой особенности не сразу, поэтому довольно трудно было разбирать некоторые слова.
     - Присахивайтесь, молодой щеловек, - попросил доктор высоким голосом и кивком головы указал на мягкое кресло.
     Я сел, чувствуя необычайную нервозность во всем теле.
     N смотрел поверх моей головы, чуть заметно шевеля губами.
     - Итак? - подтолкнул я начало беседы.
     - Да… - смешался он. - У вас довольно интересный слущай амнезии. Я бы охарактеризовал его как «эпизодищеская негативистищная амнезия». Это весьма нераспространенное заболевание, и щем оно вызвано, пока трудно сказать…
     - Доктор, пожалуйста, попонятнее, - я действительно не понимал всей этой белиберды, которую он вывалил на меня.
     - Да, конещно… - снова смешался N. - Понимаете… Память щеловека устроена так, щтобы по прошествии некоторого времени отсекать те моменты, которые нашему сознанию кахутся невахными или ненухными… Поэтому мы в зрелом возрасте щаще всего забываем о том, щто с нами происходило в детстве, забываем номера телефонов знакомых, с которыми долгое время не общаемся… Я, конещно, все сильно упрощаю, но… Так вот, в вашем слущае этот механизм дал сбой…
     - То есть, вы хотите сказать, что с головой у меня все в порядке, и все дело только в памяти?
     - В том смысле, щто вы не страдаете шизофренией, с головой у вас все в порядке, но…
     - То есть, у меня нет раздвоения личности или подобной хе-е-ерунды.
     - Нет, нищего такого у вас нет…
     - И ничего страшного в этой потере памяти нет, в смысле, вы можете сделать так, чтобы этого больше не повторялось? Да, кстати, почему она у меня появилась?
     - М-м… На этот вопрос нельзя ответить однознащно. Понимаете, ваша память отказывается записывать только отдельные моменты. То есть, те моменты, когда вы близко общаетесь с девушками, поэтому прищина мохет скрываться именно здесь… Мохет, у вас с вашей девушкой возникла некоторая проблема… А мохет, прищина в злоупотреблении алкогольными напитками, а мохет, в какой-нибудь физищеской или психологищеской травме, перенесенной в детстве… Либо хе совокупность всех перещисленных мной и не перещисленных факторов привела к подобному результату…
     - Почему вы стараетесь не смотреть на меня?
     Глаза доктора задержались на моем лице только на мгновение, а потом снова принялись бесполезно рыскать по комнате.
     - Вы сможете мне помочь? Это больше не повторится, ведь так?
     - Сейщас нельзя нищего сказать с уверенностью, мы будем наблюдать вас… Я выпишу кое-какие лекарства, - N стал строчить что-то неразборчивым мелким почерком на бланке. - Которые… м-м, помогут вам… в некотором смысле, м-м, справиться… И кахдую неделю вы долхны будете проходить обследование здесь…
     - Были ли случаи исцеления от подобного недуга? - прохрипел я, вертя в руках исписанный доктором листок.
     Тогда он, наконец, решился взглянуть мне в глаза, за стеклами очков я увидел растерянность и беспомощность. Я понял, что безнадежен.
     - В моей практике вы первый обратились с подобным заболеванием, но…
     Я обозвал доктора почему-то ослом, разорвал рецепт, подбросил обрывки вверх и вышел, не закрыв за собой дверь кабинета. На сердце повисла чертовски поганая тяжесть.
    
     А после этого потянулись дни. Недели. Словно река расплавленного воска, они влекли меня медленным, тягучим потоком. Я чувствовал, что захлебываюсь, задыхаюсь, но никак не мог выбраться на поверхность и встать на твердую землю. Память играла со мной в нелепые игры, подстраивая дебильные шутки. Я все больше запутывался и никогда не мог уверенно ощущать себя в сегодняшнем дне. Каждый раз оставалась возможность того, что заснул я совсем не вчера. С маниакальной одержимостью я стал каждый день сверяться с календарем, но это мало помогало, только еще более укрепляло в мысли о том, что время утратило смысл. Может быть, кто-то, оказавшись на моем месте, не стал бы так сильно заморачиваться, но я не мог не обращать на происходящее внимания… Еще эта моя необъяснимая страсть к именам… Девчонки стали меняться все чаще, стоило мне вспомнить, как зовут предыдущую, появлялась следующая. А когда я не узнавал ее или называл чужим именем, отношения начинали рваться. Иногда разрыв длился не более часа, иногда несколько дней, но это всегда был разрыв. Я перестал помнить, как это: испытывать хотя бы некое подобие влюбленности, я помнил только постоянное чувство отчужденности… И никакой надежды, что завтра все станет таким, каким было когда-то… Давно… Не в этой жизни…
    
     Она аккуратно закрыла за собой дверь. Странно, ведь она была так рассержена. Щелкнула задвижка. Неизвестно почему пискнул телефон. Лишь раз. Замолчал. И тишина от этого стала еще невыносимей. Тишина швыряет в меня дротики, они впиваются в мое тело. Кучно. Аккурат в солнечное сплетение. Это больно. Я вспомнил. Ее звали Анюта…
    
    
     Часть вторая
    
     Кошка
    
     Когда пришла кошка, лето подходило к концу. Когда пришла кошка, на улице шел дождь. Когда пришла кошка, я был по-настоящему безнадежен.
     Она остановилась перед входом, стряхнула с блестящей шерстки капли дождя и стала решительно царапать коготками мою дверь.
     В это время я сидел, тупо уставившись в телевизор, и развлекался тем, что нажимал на кнопку переключения программ.
     - Кого там черти несут, - зло пробурчал я, открывая дверь.
     - Привет, - ухмыльнулась она.
     - Привет, - устало поздоровался я.
     - Не ждал гостей? Разрешишь войти, а то на улице для меня несколько мокровато…
     - Ты хочешь переждать дождь?
     - Да, именно это я и сказала… - она прикрыла лапкой рот и сладко зевнула.
     Заразившись, я зевнул в ответ.
     Она звонко рассмеялась.
     - Конечно, входи, - пригласил я, делая шаг в сторону.
     Она вошла и по-хозяйски стала осматривать квартиру.
     - Ну и дыра… - посочувствовала кошка, закончив осмотр.
     Я пожал плечами и пошел на кухню, решив сварить себе кофе.
     - Кофе будешь? - на всякий случай крикнул я кошке, которая осталась с интересом разглядывать изображение на телеэкране.
     Я был уверен, что она откажется. Кошки не пьют кофе.
     - Да, было бы неплохо… - отозвалась она, а через некоторое время добавила. - Я бы и от завтрака не отказалась, если ты не возражаешь.
     - И что ты предпочитаешь на завтрак? - удивился я.
     - Глазунью из трех яиц… Да, пожалуй, глазунья – это то, что надо… И посыпь ее тертым сыром, пожалуйста, мне так больше нравится.
     Создавалось впечатление, будто она знакома с моим холодильником гораздо лучше меня. Или это талант всех кошек?
     Я разбил в сковородку три яйца, подумал и разбил еще три для себя. Потом приготовил кофе и позвал кошку.
     Она вошла в кухню, игриво помахивая хвостом.
     - М-м, как вкусно пахнет, - блаженно проурчала она. - Ты не поверишь, я уже целую вечность не пробовала глазунью с сыром.
     - Приятного аппетита, - хмуро отозвался я, приступая к завтраку.
     Во время еды мы совсем не разговаривали, только переглядывались украдкой, а когда наши взгляды пересекались, я старался поскорее спрятать глаза. Просто не мог смотреть в упор на ее хитрющую мордочку. При взгляде на нее меня начинал разбирать неудержимый веселый хохот, а к этому времени я успел уже забыть, когда улыбался последний раз от всей души, поэтому такая оживленность была мне несколько неприятна.
     Справившись с завтраком, я убрал тарелку с чашкой в мойку и направился на балкон. Сильно хотелось курить. Дождь уже закончился, выглянуло солнце. Его ясные лучи восхитительно отражались от гладких поверхностей лужиц на крыше. Прикурив сигарету, я перелез через перила балкона и прыгнул. За спиной испуганно вскрикнула кошка. Когда я обернулся, она уже сидела на перилах и восторженно оглядывала мои незаконноприсвоеные владения. Я усмехнулся, усаживаясь на раскладной пляжный стул, который поставил здесь в первый же день моего переселения. Парусина на стуле была влажной, мои джинсы и рубашка сразу промокли и прилипли к телу, но это было даже приятно.
     - Какая красота! - громко воскликнула кошка, глядя на зарождающуюся в небе радугу.
     - Нравится? - хвастливо откликнулся я.
     - А ты – чудовище! - с упреком в голосе отрезала она. - У меня чуть сердце не выскочило, когда ты спрыгнул!
     - Извини, я не хотел тебя пугать…
     - Послушай, - кошка мягко приземлилась на крышу и, прищурив глаза, стала медленно, с достоинством приближаться ко мне.
     У нее были прекрасные ножки. Она точно об этом знала.
     - Ты не будешь против, если я поживу у тебя некоторое время?
     Конечно, я не мог противиться ее бесподобному шарму, да и не очень-то хотелось…
     - Живи, если хочешь…
     Она присела ко мне на колени и легко поцеловала в губы.
     - Я знала, что ты не откажешь.
     - Только должен тебя предупредить…
     - О чем же? - кошка оставила мои колени и стала кататься по крыше, беззаботно смеясь и наслаждаясь теплыми лучами все еще по-летнему греющего солнца.
     - У меня не все в порядке с памятью…
     - Ты что, не помнишь, кто ты такой? - она беспечно ждала моего ответа, лежа, опершись на локти, запрокинув голову и крепко зажмурив глаза.
     - Нет, не в этом дело… Просто некоторые моменты иногда выпадают…
     - Ну, это не страшно, я тоже стараюсь забыть некоторые моменты своей биографии, - ободрила меня кошка, задумчиво прикасаясь к небольшому шраму на левой груди.
     - Тогда договорились, - улыбнулся я, чувствуя непривычную легкость внутри. - А как мне тебя называть?
     Она посмотрела на меня так, словно я спросил нечто совсем глупое.
     - Кошка… Зови меня просто: Кошка.
     - Кошка?
     - Кошка.
     - Хм, Кошка.
     - Кошка, - подтвердила она, изящно потягиваясь.
     Да, Кошка. Для меня она была просто Кошкой.
    
     Следующие несколько дней я чувствовал себя так, словно жил во сне. Все было настолько хорошо и правильно, что казалось нереальным. Я просыпался по утрам от поцелуев, которыми Кошка старательно осыпала мое лицо. Вставал с кровати и шел принимать душ. Потом готовил завтрак на двоих, и мы ели, сидя друг напротив друга. Иногда она начинала шалить, открывать рот, показывая пережеванную пищу, или брызгаться водой, когда начинала мыть посуду. Но все это она проделывала настолько мило и непосредственно, что я только смеялся в ответ и с удовольствием принимал участие в игре. Все эти дни я не чувствовал ставшей за последнее время привычной злости. Словно все вокруг окрасилось в розово-оранжевый цвет. Сослуживцы на работе, словно их подменили, перестали тупить, перестали доставать меня по пустякам, будто нарочно, они старались казаться милыми и жизнерадостными. Правда, подчас я замечал некую пустоту в их глазах, но не задумывался на этот счет, а стоило мне моргнуть или хоть на мгновение отвести взгляд, как наваждение отступало.
     Но, самое главное, память перестала беспокоить своими неожиданными выпадами. Я даже забыл о том, что у меня с ней были какие-то нелады.
     Когда я возвращался с работы, Кошка встречала меня радостным мяуканьем и, весело мурлыкая какую-нибудь мелодию, снимала с меня кроссовки. Мы вместе готовили ужин и уплетали его, рассказывая друг другу, как прошел день. А после того, как посуда была вымыта, лежали в обнимку на диване перед телевизором, смотрели старые голливудские ужастики, или выходили на крышу и ждали, когда загорятся первые звезды. Конечно, я чувствовал, что это не может продолжаться вечно, должно было случиться нечто такое, что раз и навсегда разобьет эту идиллию. Это должно было случиться. Это случилось.
    
     - Оставь Кошку в покое! - услышал я свой раздраженный голос, как будто бы со стороны.
     - Она лежит на обеденном столе!!! - последовал ответ.
     Через секунду я понял, что память снова преподносит мне сюрприз. Голову на блюде, мать ее!..
     - Оставь Кошку в покое! - уже кричал я, все еще не соображая, кому кричу и почему так раздражен.
     Я перемахнул через перила балкона и побежал в кухню. Здесь меня поджидала картина, от которой ярость затемнила мои глаза. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, которые так и просили дать им волю.
     Абсолютно незнакомая мне сука с волосами неопределенного цвета, убранными в совершенно нелепую прическу, в одной руке держала за шкирку Кошку, зло щурившую на свою мучительницу глаза, а другой щелкала ее по носу.
     - Плохая кошка! Нельзя! - приговаривала сука после каждого щелчка.
     Я не смог сдержаться. Бережно отнял Кошку, отпустил ее на пол и, неожиданно развернувшись, залепил суке ослепительную пощечину, настолько сильную, что из носа ее потоком брызнула кровь. Когда это произошло, и между нами повисла неловкая, напряженная тишина, я вспомнил, что зовут эту суку Верой и она вовсе не сука, а моя будущая невеста. Я сам предложил ей переехать ко мне пару дней назад. Она казалась таким прелестным человечком. Вера смотрела на меня широко распахнутыми глазами, прикоснувшись ладонью к неумолимо краснеющей щеке. Кровь из разбитого носа продолжала струиться на мою рубашку, которую она пять минут назад, смеясь, надела на себя, но Вера не обращала на это внимания. Словно сомнамбула, она прошлепала мимо меня и заперлась в ванной. Скоро оттуда послышались рыдания, плохо заглушаемые шумом льющейся воды.
     - Вера…- робко постучал я в дверь, понимая, насколько неисправима ситуация.
     - Оставь меня, - холодно ответила она.
     В ее голосе не было злобы, не было обиды, была только такая знакомая мне холодная отчужденность. Я снова облажался…
     - Вер, прости, я…
     - Оставь меня.
     - Прости, я не знаю, что на меня нашло…
     - Оставь меня в покое…
     - Впусти меня, пожалуйста, впусти меня! - я чувствовал, что снова закипаю, но ничего не мог с собой сделать.
     - Нет!
     - Пожалуйста!
     - Оставь! Меня! В покое!!!
     - Открой дверь!
     - Пошел вон!
     - Впусти меня… Не оставляй меня…
     - Оставь меня!
     - Вера…
     - Меня зовут не Вера, ты уже забыл мое имя?!
     - Прости меня!
     - Отойди от двери, чертов урод!!!
     - Впусти меня! Впусти меня! Не оставляй меня!!! - орал я во весь голос и уже не жалко скребся, а выламывал дверь.
     Слезы мешали видеть.
     Я услышал женский крик…
     - Я бы на твоем месте этого не делала, - спокойно и слегка презрительно посоветовала Кошка.
     Оглянувшись, я недоуменно уставился на нее.
     - П-почему?
     Кошка не ответила, а только кивком указала на дверь в ванную. Тогда же я услышал легкий скрип и обернулся. Дверь была приоткрыта, задвижка сломана и болталась на одном шурупе. В ванной царила пустая и непроглядная тьма. Слегка подрагивая от страха, я щелкнул выключателем. Зажегся свет, еще больше усиливая чувство нереальности происходящего… В ванной никого не было. Я начал задыхаться, вышел в коридор и присел на пол рядом с Кошкой.
     - Когда это случилось? - спросил я.
     - Ты о чем? - безразлично отозвалась она.
     - О Вере…
     - Ах, об этом. У тебя снова был провал?.. Она ушла пару дней назад, потом появилась еще одна. Не помню, как ее… Она тоже заперлась от тебя в ванной, но ты сломал дверь… Ей удалось позвонить знакомым, приехали ребята и немного тебя избили, посмотри в зеркало, если хочешь…
     Я не стал этого делать, мне вдруг ужасно захотелось спать.
     - Почему ты все время их приводишь? - с горечью в голосе спросила она. - Я думала ты меня любишь…
     - Прости меня, - попросил я и на четвереньках пополз в спальню.
     - Завтра я ухожу, - равнодушно произнесла Кошка.
     Но все это уже перестало иметь для меня значение. Я просто хотел спать.
    
     Мне приснился сон. Мы были с Кошкой вдвоем, бегали друг за другом по моей квартире, которая стала невообразимо огромной. Скорее, это была уже не квартира, а некий колоссальный лабиринт, но там, во сне, я знал, что это моя квартира. Кошка заливалась веселым смехом, прячась от меня за громоздкими диванами и креслами, потом проворно выскакивала и пускалась наутек. Я испытывал необъяснимую, какую-то ребячью радость, гоняясь за ней. Где-то неподалеку, за стенами, что-то рушилось со страшным грохотом, жутко скрипело, но я был уверен, что разрушение не затронет меня. Все оттого, что я гонялся за своей любимой Кошкой…
     Вдруг ее смех, доносившийся из соседней комнаты, оборвался.
     - Эй, - услышал я ее беззаботный оклик. - Иди сюда, здесь у тебя кактус зацвел…
     Стоило немалого труда отыскать ее хрупкую фигурку среди нагромождения неуклюжей мебели, но вскоре мне это удалось. Кошка сидела на коленях спиной ко мне и едва слышно лопотала кому-то лежащему в ее нежных ладонях.
     - Что там? - спросил я.
     - Ты знаешь, цветы могут разговаривать, - задумчиво пробормотала она.
     - И что же говорит тебе этот цветок?
     - Он говорит…
     - Что? - я стал медленно приближаться к ней.
     - Он говорит, что кто-то здесь хочет умереть…
     Опустившись на колени у нее за спиной, я положил руки на ее плечи.
     - Это правда?! - неожиданно взвизгнула Кошка, оборачиваясь.
     От охватившего меня ужаса я вскочил на ноги.
     В ее ладонях, выплевывая сгустки крови, билось человеческое сердце.
     - Это правда?! - сквозь слезы кричала Кошка.
     Я не мог отвести глаз от сердца, оно вызывало приступы тошноты и слабости, но почему-то притягивало мой взгляд. Попытавшись отступить на шаг, я подвернул ногу и упал. Это помогло, воспользовавшись моментом, я опустил глаза… В ее ладонях трепетало мое сердце, а в моей груди вместо него зияла большая дыра… Зрение оставило меня. Я стал терять сознание. А в ушах все еще звенел ее крик:
     - Это правда?!
    
     Я проснулся и сразу ощутил ее взволнованное дыхание на своем лице. Ее огромные испуганные фосфоресцирующие глаза были так близко…
     - Ты кричал во сне, все в порядке? - заботливо спросила Кошка.
     - Да, - просто ответил я и поцеловал ее в нос. - Ты сможешь простить меня?.. Я люблю тебя… Я хочу тебя…
     Она ответила долгим поцелуем. Я почувствовал сладостное возбуждение, почувствовал, как в ответ на мои ласки возбуждается она. Бог мой, как же я люблю ее красивое, упругое тело…
     Когда мы занимались любовью, совсем близко, за стенами, что-то страшно гремело, жутко скрипело, ужасно хрустело. Вокруг нас рушился мир, но мы были в безопасности. Кошка была со мной.
    
     Утром я понял, что должен вернуться. Еще не знал, куда именно, как и зачем, просто понял, что должен. Сегодня был последний день лета. Я поднялся с кровати, недолго постоял, любуясь на ее грациозный сон, и как был, не одеваясь, пошел на крышу. Чертовски хотелось курить.
     Здесь я сел на стул и закурил сигарету, наслаждаясь неземным покоем. Туман плотной стеной скрывал от глаз разрушенный город. Создавалось впечатление, что там, где кончается крыша, ничего нет. Ничего, только серое зыбкое месиво тумана.
     Вскоре Кошка присоединилась ко мне.
     - Я должна уйти, - сказала она.
     - Сейчас?
     - Через пару минут…
     - Жаль… Еще увидимся?
     - Нет.
     - Я буду скучать.
     - Я тоже… Но… Послушай, ты должен вернуться… Так нужно…
     - Я знаю… У тебя все будет в порядке?
     Прежде, чем ответить на вопрос, она выпустила огромное дымное колечко, которое через несколько секунд с удовольствием проглотил туман.
     - Да… У тебя тоже.
     - Спасибо.
     - Это не моя заслуга.
     - Я люблю тебя.
     - Я тоже люблю тебя, - Кошка выбросила недокуренную сигарету и игриво куснула меня в шею. - Мне пора… Прощай.
     Я не стал провожать ее взглядом, просто с грустью слушал легкий шелест ее удаляющихся шагов.
     - Эй, - крикнул я.
     - Что? - звонко отозвалась она.
     - У тебя осталось мое сердце…
     - Я знаю, но ты сам отдал его мне, подарки не возвращают…
     - Значит никогда?
     - Никогда…
    
     Так Кошка навсегда ушла из моей жизни. Когда она ушла, разрушенный мир укрывал туман. Когда она ушла, начинался последний день лета. Когда она ушла, я родился заново…
    
    
     Часть третья
    
     Света
    
     - Я люблю тебя!
     Это были первые слова, которые встретились мне на пороге этого мира.
     Когда я открыл глаза, медленно приходя в сознание, то увидел усталое и расстроенное лицо Светы. Несколько секунд она не могла произнести ни слова, мое внезапное пробуждение застало ее врасплох.
     Черт возьми, как же я рад был видеть именно ее.
     - Свет, ты выйдешь за меня? - неожиданно спросил я хриплым голосом.
     По ее щекам потекли ручьи слез. Я приподнялся на кровати, чувствуя невероятную слабость во всем теле, и изо всех сил прижал Свету к себе. Она не сопротивлялась, только растерянно всхлипывала, уткнувшись в мою грудь. В этот момент в палату вошли мои родители. Света отстранилась и отошла к окну, вытирая слезы. Начался такой приятный, заботливый шум-гам, что я счастливо расхохотался. Когда страсти немного улеглись, отец в своей обычной манере объявления принятого решения, заявил:
     - Я продаю твою квартиру.
     - Нет, - весело ответил я. - Она мне еще понадобится, кстати, пап, мам, познакомьтесь, это Света.
     Света робко потупилась.
     - Ты согласна? - спросил я.
     - Да, - едва слышно прошептала она.
     - Света - моя невеста.
     - Но, сын, - в замешательстве пробормотал отец, все еще не веря в то, что его решение только что было растоптано в пыль.
     - Пап, я не пытался покончить с собой, - соврал я, чтобы хоть как-то его успокоить. - Просто выпил немного лишнего и вышел побродить по крыше…
     - Как он себя чувствует? - раздался жизнерадостный голос у входа. Это был доктор.
     - Замечательно, доктор. Как мои дела, почему я загипсованный с головы до ног?
     - В принципе, ничего страшного, три ребра сломаны, незначительный ушиб легких, перелом левой голени, сотрясение. Единственное, что заставило нас поволноваться, - это твое нежелание приходить в сознание.
     - Сколько?
     - Сегодня шестой день.
     - Ну что ж, значит, сейчас у меня дела обстоят как нельзя лучше?
     - Да, все в порядке. Я еще зайду попозже, осмотрю тебя, а пока можете побеседовать, только не сильно утомляйте его, - кивнул он родителям.
    
     - Как твоя память? - спросила Света, когда мы на несколько минут остались одни.
     - Знаешь, у меня такое чувство, что теперь все будет в порядке.
     - Прости, что в тот момент меня не было рядом.
     - Ты не смогла бы мне помочь, - ответил я, вспоминая Кошку. - Это ничего…
    
     Вот так и заканчивается моя история. Недели через три я удрал из больницы, а когда полностью выздоровел, то мы со Светой поженились. Квартира осталась, папа не стал ее продавать, и молодая супруга переехала ко мне. Я сменил место работы на более денежное, Света осталась на прежнем, но пошла на повышение. Правда, вскоре, я думаю, ей придется взять отпуск на несколько месяцев. Она еще ничего мне не говорила, девчонки почему-то боятся сообщать о своей беременности, но я это чувствую… Память перестала меня доставать, перестала выкидывать свои жуткие шуточки. Я люблю одну мою Свету, и живем мы с ней просто замечательно. У меня все в порядке. Вот только… Каждый год. В последний день лета я рано просыпаюсь. Обычно выхожу на крышу, сажусь на свой любимый стул и выкуриваю сигарету, глядя на то, как просыпается город. Я вспоминаю Кошку. Вспоминаю ее улыбку. Ее голос. Думаю о ее словах, и тогда безнадежная грусть тисками сжимает мое сердце. На глазах стынут слезы. В такие моменты я почти ненавижу женщину, рядом с которой ложусь спать каждую ночь, ненавижу ее открытый и добрый взгляд. Нахожу малейшие изъяны в ее характере, или не нахожу, но все равно ненавижу. Будто ее вина в том, что мне пришлось вернуться, будто она была причиной того, что Кошка ушла… Это не так. Я постепенно успокаиваюсь. Просто нужно время… Все это забудется. Так было нужно. И я знаю: как только кончика моего носа коснется аромат шкворчащих на сковороде кусочков бекона, а Светик выглянет на балкон и сообщит, что завтрак почти готов, все эти мысли окажутся вдруг такими мелкими и такими никчемными…