2077/06/18, 9:30
     Детектив сидел на лестнице, прямо на бетонной ступеньке, с лэптопом на коленях. У щеки чернел микрофончик: шеф отдавал команды флай-ботам, ведущим видеосъемку. Детектива звали Сергей. Лет под тридцать, тощий и долговязый, черные волосы связаны на затылке в хвост. Фред поступил в его распоряжение позавчера, а сегодня, не успел войти, — доброе утро, у нас убийство, через минуту выезжаем.
     Фред Харпер, стажер в отделе по расследованию убийств, присел на корточки у начальства за спиной и стал смотреть на экран. Сергей этого не запрещал, даже настаивал, чтобы стажер сам держался в курсе дела.
     Экран был разделен на шестнадцать прямоугольничков, и каждый жил собственной жизнью, меняя крупные планы на общие, кружась и замирая. У Фреда заломило во лбу, он моргнул пару раз и принялся рассматривать кадры по отдельности. Камеры нижнего ряда парили над самым полом: дорогая имитация дерева, пестрый ковер с разноцветным геометрическим рисунком. В кадр попала полупрозрачная кисть руки — убранное тело уже заменили голограммой. По-детски тонкие пальчики, оранжевый лак на овальных ноготках... Камера заскользила вдоль руки, и Фред отвел глаза: еще раз видеть лицо не хотелось.
     В среднем ряду мелькали стулья и пуфики, в верхнем — окно, подоконник, рабочий столик убитой. Прозрачные флаконы с лаками и красками всех цветов радуги, узорные штампики, стразики, трафаретки, подушечки, пилочки, палочки, щипчики... Шеф бубнил в микрофон: «Седьмой, стоп, два дюйма на пять часов и так остался. Четвертый, о’кей, продолжение программы. Седьмой, крупный план, самый крупный. Сохранить, продолжение...» Экранчики в разных ракурсах показывали предмет, лежащий на ковре: герметичная капсула с ярким цветком орхидеи, размером со сливу.
     Было слышно, как у дверей переговариваются полицейские. «Может, она и не по нашему отделу?» — «Фигня. Не слышал, что доктора говорили: паралич дыхательных центров. А девочка молодая, ничем не болела. Нейроствол, это я тебе скажу и без всяких долбаных экспертов». — «Да за что ее так?» — «А вот этого я тебе не скажу, тут эксперт нужен».
     — А-га, — сказал шеф. — Седьмой, шестой, стоп. Свет-один, вниз до нуля, максимальная яркость. Чуть назад и повернись по часовой стрелке... Фред, смотри сюда. Что видишь?
     Стажер уставился на участок ковра. Посередине ворсинки слегка приглажены, образуя...
     — След?
     — След от волочения. Тело подтащили к двери, там и оставили.
     — Зачем?
     — Чтобы открыть замок ее пальцем. Тут двусторонние замки с папиллографом, настроены на всех сотрудников. Тебе задание: когда получим доступ к их компьютеру, сразу скопируй протоколы «смартхоума» и сопоставь с показаниями свидетелей.
    
     9:46
     Перепуганные мастера из «Салона Джоса и Ангела» рассказывали примерно одно и то же. Накануне вечером, в начале десятого, все они — четыре парикмахера-стилиста, два косметолога, два визажиста, мастера по боди-арту, массажисты — один за другим ушли. Жертва, нейл-мастер, Джорджина Риан двадцати четырех лет, задержалась: сначала сказала, что забыла выключить подогрев в ванночке, потом — что не закрыла флакон с осушителем, потом еще что-то... Мисс Шу, администратор, допускала, что Джорджина специально хотела остаться одна. Она раза три спохватывалась и возвращалась, это выглядело немного странно. Утром уборщик нашел ее: ничком на ковре, возле входной двери. Непосредственной причиной смерти была остановка дыхания. С очень высокой вероятностью можно предположить применение волнового оружия, воздействующего на нервную систему.
     Компьютерная программа, управляющая настройками помещения, все подтвердила. Накануне вечером после девяти дверь открывалась и закрывалась несколько раз подряд. В промежутке между последним и предпоследним открыванием двери (21:14 — 21:28) «смартхоуму» поступили три голосовых команды: «зеркальность окон максимум», «освещение в зале яркость три», «освещение минимум». И затем — «входная дверь, Дж. Риан» — папиллографу все равно, касается ли его рука живого человека или мертвого.
     Журнал регистрации был любопытнейшим документом. И пришедшие впервые, и постоянные клиенты звались уменьшительными именами и прозвищами — Клаус, Марго, Анджали, Тим, Алекс, Лила, другой Алекс, Ояма, Борис, Банни, Симо... — всего около восьмидесяти человек за день, ничего себе камерный салон для избранных. (Впрочем, цены на услуги подтверждают, что именно для избранных, а не для всяких-разных.) Личности пришлось устанавливать по номерам кредитных карт. Зато для каждого клиента были известны процедуры, время, в которое они проводились, а также имена мастеров и приблизительное время ухода. Кроме посетителей, в число подозреваемых попали все мастера и курьер, привозивший им обеды.
     С администратором детектив беседовал сам. Кэтрин Шу, по документам тридцать лет, на вид двадцать с небольшим, медноцветные кудри, полный макияж, невзирая на время суток и ситуацию. Тушь для ресниц, очевидно, водостойкая.
     — Мисс Шу, когда вы уходили, а Джорджина осталась последней... нет, давайте не будем снова плакать... кто-то еще находился в салоне. Подумайте, как это могло произойти?
     — Н-не знаю... нет, правда не знаю. Когда мы записываем клиента на прием, мы выдаем ему карту, она работает на вход и на выход в день записи, а в девять вечера, когда кончается прием, аннулируется. И за уходящими я всегда слежу, среди наших клиентов бывают... ну, понимаете, несколько нестабильные, особенно среди людей искусства... я всегда слежу, чтобы человек покинул салон.
     — Но вы не можете видеть входную дверь, когда сидите за барьером?
     — Нет, но... От замка приходят сигнал на главный компьютер. И потом, у нас на двери колокольчик. Такой, старинный, который сам качается и звонит, когда дверь открывается, я слышу. Если клиент пошел к выходу, а колокольчик не звякнул, я выхожу и спрашиваю, могу ли чем-нибудь помочь.
     — Я понял. А если колокольчик звякнул, а клиент не ушел?.. Ну-ну, мисс Шу, погодите, никто вас ни в чем не обвиняет. Такое могло случиться?
     — Наверное, да...
     — Я тоже так думаю. Он мог активировать замок, приоткрыть дверь, но не выйти. Теперь, куда ведет боковой коридор справа?
     — В холл для персонала. Там кресла, мониторы, фонтанчик — чтобы наши сотрудники могли отдохнуть, когда нет заказов. Но на самом деле он почти всегда пустует. Мы очень востребованы, у нас все мастера расписаны по часам.
     — И клиенты об этом знают?
     — Конечно! Я всегда напоминаю, что записываться к нам нужно заранее.
     — Таким образом, убийце было известно, что там никого не будет. Он или она прощается с вами, открывает дверь, звякает колокольчиком, поворачивает в коридор, заходит в холл для персонала и прячется, скажем, за развлекательный центр. Возможно, он сделал это и с ведома Джорджины — допустим, она действительно хотела остаться с ним наедине. Если специально не искать, никто его в холле не увидит, я правильно понял? Ведь уборщик приходит утром?
     — Да... Господи, какой ужас! Я теперь буду бояться...
     — Установите видеокамеры — кстати, почему их у вас нет?
     — Вы думаете? Но клиенты будут недовольны, корректировка имиджа — частное дело.
     — Что ж, вам виднее. Спасибо, мисс Шу.
    
     10:15
     Эксперт — руки в латексных перчатках, на лице маска — поднял к глазам миниатюрную пластиковую пробирку с крышкой, зажав ее между большим и указательным пальцем. Взглянул на круглую прозрачную каплю.
     — Начинай, Адам.
     Роботов, выполняющих подготовку биопроб к анализу, по вековой традиции называли Адамами. Там, где не надо думать, робот лучше человека: не ошибется, отмеряя аликвоты, не перепутает пробирки, не натащит в пробы собственных ферментов и нуклеиновых кислот, за полным неимением... Эксперт тем временем настраивал программу поиска. Закончив, не удержался и заглянул в окуляры микроскопа.
     Десятки ячеек, и каждая подмигивает флуоресцентными вспышками, и каждая вспышка соответствует «букве» ДНК. Будто жильцы большого дома все одновременно решили поиграть в Шерлока Холмса и передают сигналы световым кодом. Окуляры были всего лишь средством выявить очевидные сбои: последовательность букв фиксировал электронный глаз, подключенный к компьютеру.
     Первые последовательности начали возникать в окне результатов, и эксперт немедленно запустил поиск. Эксперт был гражданским лицом, работал на полицейский департамент по контракту. Но каждый раз (пусть об этом никто не знал) он волновался.
     В графе «найдено» высветилось ярко-зеленое «AMELY Chr. Y p11». Эксперт хлопнул в ладоши и потер руки.
     — Первый шаг навстречу Разрушению, — промурлыкал себе под нос. Он с детства любил Альфреда Бестера.
    
     10:52
     Сергей и генный эксперт Брук звали друг друга просто по именам.
     — Привет, Мартин. Чем-нибудь порадуешь?
     — Попробую. Отпечатков пальцев нет. То есть их много, но, сам понимаешь... Сумочку и вифон девушки посмотрели, браслет на ее левой руке тоже: никаких следов, похоже, убийца был в перчатках. Однако! Жертва швырнула в него капсулой ароматизатора в упаковке. И попала, причем в лицо. Нам повезло: у них ночью автоматически включается стерилизующий ультрафиолет, но капсула упала нужной стороной вниз. Жалко, что крови нет, зато мазок слюны бесспорный, я там тебе написал...
     — Короче?
     Эксперт развел руками.
     — Получена ДНК. Это хорошая новость.
     — Давай плохую.
     — В количестве семи пикограммов.
     Сергей произнес одно непонятное слово. Негромко, но с сердцем.
     — Меньше одного генома! Но ты хоть что-нибудь вытянул?
     — Что-нибудь вытянул, — согласился эксперт. — Образец принадлежит мужчине, это без вопросов: и по амелогенину, и по другим маркерам. Темные глаза, темные волосы — не светлее темно-русого. Про телосложение, рост не рискну высказываться. Раса белая… главным образом белая. Так как геном не полон, не могу исключить со стопроцентной гарантией прабабушек-прадедушек других рас, но все исследованные участки скорее типичны для европейцев. Есть генные комплексы, в высшей степени характерные для юга Европы.
     — Мужчина, скорее всего, белый, волосы темные, глаза темные, возможно, итальянец, грек...
     — ...Француз, швейцарец или внук швейцарца, итальянца или француза. Или правнук, чтобы уж подстраховаться — но не дальше правнука. Сам он при этом может называть себя и шведом, и поляком. Где гены, а где гражданство...
     — М-да. Ну хоть что-то.
     — Дай мне генпаспорта фигурантов, — без выражения сказал эксперт, — через двадцать минут дам тебе девяносто девять процентов.
     — Еще что-нибудь тебе дать? — судя по тону, это не было приглашением делать дополнительные запросы.
     — Нет, в самом деле: никак нельзя, что ли? У вас убийство, если ты не заметил!
     — Теоретически можно. Но необходима веская причина запрашивать генпаспорт у конкретного человека. Иначе... Наши подозреваемые люди богатые, у всех хорошие адвокаты. Совать нос в их геномы — это может дорого обойтись. Делать придется наоборот: наберем улик, а тогда уже попросим у подозреваемого ДНК или генпаспорт.
     — Угу. А ты не можешь как-нибудь так... — эксперт сделал неопределенное веерообразное движение пальцами.
     — За «как-нибудь», — веско произнес Сергей, — кому-нибудь будет обидно и горько. Меньше смотри сериалов.
     — Ясно. Тогда берись за честный труд. Удачи.
    
     11:10
     За честный труд в итоге пришлось взяться стажеру: Сергей уселся просматривать отснятые материалы и протоколы. Мужчин среди подозреваемых оказалось тридцать два. Фред ввел параметры, полученные от генэксперта, и запустил сортировку. Жалко, что преступник не рыжий. Или не японец — их всего двое...
     — Эй, молодой человек, ты что делаешь?
     При других обстоятельствах Фред объяснил бы этому русскому, что подобное обращение есть преследование по возрастному признаку.
     — Выполняю приказ.
     — Останови.
     Сергей подъехал на кресле поближе и неодобрительно щелкнул языком — еще одна его кошмарная привычка.
     — «Темные волосы» ввел? Молодец. Лысого верни. (Палец Сергея подцепил фотографию старого хрыча и перетащил по экрану обратно к подозреваемым.) Бритого верни. (Та же операция.) Седого верни. Крашеного...
     — Я понял.
     — Хорошо. Так, а вот этого конопатого я бы пометил вопросом, что-то не похоже, что он от природы брюнет. А это... у-упс. Хм... (Пол-лица покрыто изящными завитками татуировок, видимые участки кожи — коричневые от загара, вместо волос плюмаж из синих страусовых перьев, радужные контактные линзы, серьга в носу, бриллиант в зубе.) Слушай, а это точно человек? (Фред, опешив от такой нетолерантности, промолчал.) Хочу сказать, это точно белый мужчина?
     — Точно. Постоянный клиент, имя — Джузеппе.
     — Ничего не значит. Я знал девушку по имени Рональд.
     — Был в интимной связи с Элен Ванг, массажисткой.
     — Тоже, если подумать...
     — На шее отчетливо видно адамово яблоко, — потеряв терпение, сказал Фред.
     — Другое дело. Да, этого надо оставить. Работай дальше, только вручную, о’кей?
     ...После того, как подозрения были сняты с блондинов, рыжего, японцев, китайцев, конголезца и двух афроамериканцев (взглянув на фото последних, Мартин подтвердил, что убийца — если и мулат, то куда более светлый), в папке осталось три ряда фотографий, по четыре в каждой. Конечно, уже не восемьдесят, но все еще многовато.
     — Отлично, — сказал Сергей. — Теперь дай мне список по именам, отложим тех, кто приходил с утра. В середине дня сотрудники по очереди устраивают себе короткий перерыв. Многие сидели в этом холле, ходили туда-сюда — вряд ли убийца стал бы так рисковать. Хотя... Ладно, во всяком случае, начинать надо с вечерних посетителей.
    
     11:55
     «Утренних» клиентов переместили во вторую очередь, у троих «вечерних» оказалось надежное алиби на начало десятого: танцевали на сцене, в реале, на глазах у сотни зрителей. К полудню на мониторе Фреда красовались всего три фотографии. Тот самый фрик с синим ядерным взрывом на голове. Худощавый молодой человек в галстуке с логотипом фирмы, темные волосы гладко зачесаны назад. Мужчина под пятьдесят: проседь в черных волосах, крупные черты лица, обаятельная улыбка. Фред ткнул пальцем в первое фото, выводя личную информацию.
     — Джузеппе Мауро, тридцать один год, профессия — ай-джей, ник Зепо-Зепо. В момент убийства был у себя дома. Из салона ушел около 17-45. А пришел к открытию, в девять утра.
     — Что они с ним делали столько времени?
     — Посмотри в файле, я понял не все. Прическу делали, старый бодиарт выводили, новый наводили и закрепляли — это то, что понял. Маникюр делали, помпезный и особенный, судя по цене. В детали я не вникал, но работала Джорджина. По генетике подходит: итальянцев среди его предков больше, чем всех других национальностей, не считая латино.
     — Ясно. Следующий?
     — Саймон Герхарт, старший менеджер компании «Софт-Клининг», в момент убийства предположительно направлялся из офиса домой. Стрижка, маникюр. По эмоциональному сообщению мисс Шу, «вел себя как сволочь»: придирался к Джорджине, дважды нажал кнопку «минус». Из салона ушел около 18-30. Дед по материнской линии — француз из Марселя.
     — Ты уже и генеалогии собрал?
     — Открытые источники. До четвертого поколения, мистер Брук сказал, дальше не надо. А третий, между прочим, Гэри Карпентер. Не узнал его сразу.
     — А надо было узнать?
     — Карпентер — кандидат в мэры от оппозиции, — преувеличенно вежливо сообщил Фред.
     — Думает выиграть?
     — Я не аналитик, но моим родителям он нравится. Добро, порядок и семейные ценности, беспощадная борьба с преступностью, все такое.
     —Ладно, буду иметь в виду. И что с ним?
     — Был дважды, делал маникюр и стригся. Во второй раз покинул салон около семи вечера, то есть позже всех. Предков из Южной Европы я у него не нашел, до четвертого колена только выходцы из Британии.
     — А почему «был дважды», он что, уходил и снова пришел?
     — Да, мисс Шу говорит, после маникюра он извинился и вышел, вернулся через четверть часа. Но, кстати, и Мауро тоже выходил обедать.
     — Понял. Теперь я тебе расскажу, что успел. В поясной сумочке у жертвы был вифон. Среди исходящих четыре интересных: на один и тот же номер, три раза в течение недели — «нет», «сегодня нет», «прости не смогу» и вчера в полпятого — «да». И этот же номер — во входящих звонках, дважды, уже после убийства. Входящих сообщений с этого вифона, что примечательно, нет. Чей номер, я выяснил: некто Эстон Браун, корреспондент новостного портала «Пасифик дейли». В наш салон не ходил, уровень доходов у него, пожалуй, не тот. Бери его и Мауро, а я возьму Карпентера и еще Герхарта — про него два свидетеля сказали, что к покойной он придирался не просто так... Скачивай коды, адреса — и вперед. Будут отнекиваться — беседуй по вифону, но лучше лично. «Пуговицу» включай на запись, не забудь.
    
     14:40
     Беседы со свидетелями и подозреваемыми Сергей и Фред просматривали вместе. Разноцветные линейки индикатора внизу экранов показывали наиболее вероятные эмоции собеседника, как их вычислял компьютер по интонациям и мимике. Сергей сказал, что врет эта программа иной раз по-черному, но все же запустил ее.
    
     Журналист Эстон Браун, загорелый, со светлыми взъерошенными волосами, держался бодро и деловито, но судя по опухшим подглазьям, ночь он не спал или спал мало. Квартира его была нарочито неуютной, как у многих из тех, кто большую часть жизни проводит в Сети, а все украшения и ценности держит в компьютере. Стены сумеречно-синего цвета, нигде ни картины, ни TV-монитора. Мебель удобная, качественная, но будто бы вся закуплена оптом на распродаже.
     Сославшись на беспорядок в гостиной, Браун провел Фреда в кабинет-спальню. Действительно, там хаос ограничивался рабочим столом, который почти полностью скрывали активированные электронные страницы и планшетки для записей. Тут же стояла недопитая банка энергетика.
     — Добрый день, мистер Браун. Офицер Харпер, полицейское управление. Вы были знакомы с мисс Джорджиной Риан, нейл-мастером из салона «Джоса и Ангела»?
     — Да, я был с ней знаком, — журналист втянул воздух сквозь зубы, словно ощутив внезапную боль. — Я уже знаю, видел в Сети... Я ей звонил вчера, вифон не отвечал. Я решил, что она передумала... ну, знаете, она согласилась поужинать со мной, но не пришла. Больше я не стал звонить. Решил не терять лицо, сел работать. А с утра, когда получил дайджест блогов, вижу, в «происшествиях» пишут ее подруги... — Браун замолчал и с силой потер пальцами глаза, потом оперся на стол, где тут же вспыхнули «заснувшие» окна.
     — Вы были близки? — спросил Фред. В четырех окнах были тексты и таблицы, в пятом — фотография, окаймленная рисованной рамкой. Джорджина Риан, смеющаяся, в фиолетовом платье с золотистой эмблемой салона — силуэтик Будды и два распростертых крыла... Браун рассеянно сдвинул страницы так, чтобы они закрыли фото.
     — Что, близки?.. Нет, я только ухаживал за ней. Джорджи такая... солнечная девушка. Ну да, я... был влюблен, наверное... Хотя никогда не говорил о ней с коллегами, они бы меня со свету сжили. Представляете, все эти шуточки про интеллектуалов и плебеев... Дурак. Может, она замечала это и поэтому не хотела...
     Он замолчал, потом добавил невыразительным тоном, как бы про себя:
     — Полно срочной работы, а то бы я принял снотворное. Надо поспать.
     — Простите, мистер Браун, я понимаю, как вам тяжело. Но позвольте задать вам еще несколько вопросов.
     — Да, пожалуйста.
     — Как вы, наверное, поняли, мы осмотрели вифон Джорджины. Она отвечала на ваши приглашения, но почему-то стерла все сообщения от вас. Вы можете объяснить, почему?
     Браун слабо улыбнулся.
     — Их не было, офицер. Я писал записки на бумаге, в старинном духе. Надеялся, ей это понравится. — Он взял со стола тонкий маркер и блок желтоватых листков. — Вот, возьмите. Если найдете такие же... у нее дома...
     — Последний вопрос: нет ли у вас предположений о том, кто мог совершить убийство? Не рассказывала ли вам Джорджина о каких-нибудь своих конфликтах, возможно, о других мужчинах?
     — Ничего конкретного. Говорила, что некоторые клиенты с ней заигрывают, делают разные предложения — она считала, я смешной, когда злюсь. Но имен не называла.
    
     Джузеппе Мауро, также известный как Зепо-Зепо, не отвечал на звонки, пришлось навестить его без предварительной договоренности. На сигналы дверного звонка тоже никто не отзывался минут пять. Наконец на двери засветился экран переговорного устройства, явив синие космы и сверкающую улыбку ай-джея.
     — Что тебе нужно, деточка?
     — Задать вам несколько вопросов по поводу убийства Джорджины Риан из «Джоса и Ангела», — злорадно произнес Фред, предъявляя видеокамере полицейскую карточку. Дверь открылась мгновенно, но он еще успел заметить на экранчике, как исчезает улыбка.
     Мауро запахивал на груди халат тигровой расцветки. Сейчас он выглядел не таким чокнутым, как на фото и в видеозаписях, может, потому, что в глазах у него не было этих дурацких радужных линз. Глаза оказались светло-карими и смотрели совершенно трезво.
     — Повторите, пожалуйста, офицер. Маленькую Джину убили?
     — Вчера, около девяти.
     — Ох, намамидабудда... Но... она же мне только вчера работала ногти... — Красавец согнул пальцы, оглядывая крючкообразные когти кобальтового цвета, потом растерянно перевел взгляд на Фреда.
     — Когда она делала вам маникюр, она была еще жива, — успокоил его Фред. Зепо-Зепо, не оценивший полицейского юмора, отчаянно замотал головой (лес синих перьев закачался, как от бури).
     — Ужас, ужас... Пойдемте, присядем на что-нибудь, вы мне все расскажете.
     Нет уж, деточка, это ты мне все расскажешь, подумал Фред.
     Студия соответствовала хозяину. Здесь была и статуя индийской танцовщицы, обтянутая гигантским антикварным презервативом, и куча пестрых шкур на полу, и карминно-красная барная стойка, и кресла в форме розовых рук — сидеть предлагалось на пухлых ладошках, и доска для дартса — большая, в человеческий рост, с человеческим силуэтом. Две стрелки торчали на месте глаз, третья — чуть ниже пояса.
     — Джина, детка... Понимаете, я хожу в этот салон уже три года. Я хорошо ее знал, как и остальных девушек...
     — Можно уточнить, насколько хорошо вы ее знали?
     — Насколько хорошо? — Ай-джей свел густые брови, словно над чем-то серьезно задумался. Если смотреть на его левый, нетатуированный профиль, он казался почти обычным человеком — смуглый красавец-латино, ранние тонкие морщины на подвижном лице. — Ну, я думаю, что... А-а! Да, мы с ней трахались, вас ведь это интересует? Но давно и всего два раза. Последний раз зимой прошлого года, как раз был Валентинов день, ее что-то огорчило, и я... Ну что вы так смотрите, офицер? Это то, чего от меня ждет аудитория. Я человек-подарок, человек-мечта. Вот вы — человек-правосудие, а я человек-мечта. Такая работа. Вообще, я и с Элен, и с Гердой, и с Фэй... нет, с Фэй еще нет... Короче, у меня со всеми девочками очень хорошие отношения.
     — Не сомневаюсь. Она вам не рассказывала, не было ли у нее в последнее время каких-нибудь конфликтов, огорчений? Не обижал ли ее кто-то или, наоборот, обижался на нее?
     — Тот важный тип из «Софт-Клининг», Саймон Как-Там-Дальше,— немедленно ответил Зепо-Зепо. — Что за фирма, не знаю, компьютинг или пылесосы. Все девочки об этом говорили. И обижался, и обижал. Звал Джину поужинать, она отказалась. Он как не понял, снова позвал, она снова отказалась. И больше он ее не приглашал, а каждую неделю записывался к ней и каждый раз жаловался на обслуживание. Наверное, хотел, чтобы у нее накопилось достаточно минусов для увольнения, такая офисная месть — ха! (Ай-джей сделал неприличный жест — благодаря маникюру получилось устрашающе.) Я каждый раз ставил ей два плюса.
    
     По номеру кандидата в мэры отвечал автоматический секретарь («Оставьте, пожалуйста, ваши данные, и мистер Карпентер свяжется с вами в течение суток»). К счастью, тупое устройство отреагировало на «приоритет ноль», Карпентер отозвался сам и сразу же пригласил детектива зайти.
     Узнав причину визита, кандидат в мэры притушил предвыборную улыбку и опечалился — пристойно и умеренно, однако, по мнению компьютера, искренне. Стол у него в кабинете стоял совсем не такой, как у журналиста — натуральное полированное дерево в тон обивке на стенах, никаких встроенных тач-скринов и клавиатур. Электронные страницы и накопители на этом обширном столе были разложены ровными рядами, а на углу приютилась чашка с засохшей кофейной гущей.
     — Господи, какой кошмар. Знаете, мистер Островски, иногда, когда я просматриваю ленту происшествий, начинаю думать: зачем я ввязался в это дело с выборами? Если нам улыбнется удача, то с момента вступления в должность отвечать за все это буду я.
     — Я думаю, мэр первым делом спросит с полицейского управления, — улыбнулся Сергей. — А мы, конечно, попросим вас о содействии.
     — Спрашивайте, я постараюсь помочь. Единственное, если вы не возражаете — когда будете давать пояснения для прессы, не упоминайте моего имени.
     — До пояснений прессе пока далеко, но я буду иметь в виду. Вы хорошо знали Джорджину Риан?
     — Эту девушку? Нет, совсем не знал: вчера увидел ее впервые. Я раньше не посещал этот салон, ходил стричься в ближайший к моему дому. Я не ценитель этих услуг, ничего в них не понимаю.
     — Можно узнать, почему вы все-таки пошли к «Джосу и Ангелу»?
     — Потому что сегодня я участвую в пресс-конференции. Мне объяснили, что я должен буду выглядеть безупречно, по высочайшим стандартам, и обычной стрижкой не отделаюсь. Посоветовали сделать маникюр, отполировать ногти — руки будут снимать крупным планом. А я даже не знал, что мужчинам это делают! — Карпентер улыбнулся и тут же снова помрачнел. — Пока никаких предположений, кто мог это совершить?
     — Пока только предположения. Еще один вопрос: свидетели сказали, что вы покидали салон и возвращались.
     — Да, мне позвонили из штаба партии. Наверное, можно было пригласить человека зайти в салон, но, откровенно говоря, мне было не совсем удобно в этой обстановке. Я предпочел выйти и переговорить с ним в машине.
     — О чем был разговор?
     — Я бы предпочел не отвечать, это наши внутренние дела.
     — Простите, но я вынужден спросить, где вы находились вчера с девяти вечера до полдесятого.
     — Никаких извинений. Я был у себя дома, просматривал почту. Если нужно, могу прислать копию протокола домового компьютера.
     — Спасибо, это было бы неплохо. Последний вопрос: вы ни с кем не общались в это время? Лично, телефон, чат?
     — Нет, к сожалению.
     — Жаль. Что ж, спасибо, мистер Карпентер, что уделили мне время.
    
     Саймон Герхарт встретился с Сергеем в кафе возле своего офиса. Заказал себе стакан негазированной воды, демонстративно взглянул на часы. В жизни он выглядел постарше, чем на фотографии, темные тщательно приглаженные волосы заметно редели. Идеальный костюм, тот же галстук с логотипом фирмы, руки в модных перчатках.
     — Убита? Что ж, закономерный итог.
     — Итог чего?
     — Неразборчивости в выборе знакомых.
     — Кого вы имеете в виду?
     — Никого конкретно. Но, видите ли, по девушке было заметно, что она... не слишком разборчива. — Герхарт скривил рот. Губы у него были толстые, слегка вывернутые.
     — А подруги считали ее разборчивой...
     — Что?!
     — Правда ли, что вы ухаживали за Джорджиной Риан?
     — Кто вам это сказал?
     — Свидетели. Мистер Герхарт, идет расследование убийства.
     — Ну что ж, я вам отвечу. Девушки этого сорта зачисляют мужчину в трофеи, как только он заговорит с ними чуть менее официально. Однако между нами ничего не было, могу повторить это под томографией.
     (Верю и без томографии, подумал Фред и посмотрел на шефа: тот ухмыльнулся и кивнул. Понимаю выбор девушки, лучше уж синеволосый фрик, да и журналист кажется славным парнем...)
     — Вы всегда носите перчатки?
     — Это нормальное поведение современного человека. (Герхарт покосился на руки детектива и дернул губой.) Никогда не знаешь, с чем придется столкнуться в течение дня. И с кем.
     Он допил воду, поставил стакан на стол. Не спуская глаз с Сергея, извлек из кармана пачку дезинфицирующих салфеток. Вытянул одну, с силой протер край стакана, использованную салфетку аккуратно сложил и убрал в карман.
     — Где вы находились вчера с девяти до полдесятого вечера?
     — Ехал домой. Это все? До свидания.
    
     15:18
     — Ну, как твои впечатления? — спросил Сергей. После просмотра они вместе отправились пообедать, потом взяли по кофе.
     — У Герхарта был мотив, — осторожно сказал Фред. — Но... не знаю. Прийти в салон с оружием, постричься, сделать маникюр, да еще при этом издеваться над девушкой, которую собрался убить, жаловаться на плохое обслуживание...
     — Согласен, нетривиальное поведение. Но кто их знает, этих скромных офисных принцев... Герхарт самолюбив и злится на нее даже сейчас, это видно. А как насчет ай-джея?
     — Ревность как мотив тут, по-моему, не прокатит. Он мне показался вполне нормальным — ну, то есть в реальной жизни, а не когда танцует и все прочее. И компьютер не возражает.
     — Может ли быть вполне нормальным человек, который выглядит как он?
     — Извините, Сергей, в вас говорят гены русских тоталитаристов. Ай-джеям за их вид платят хорошие деньги. Именно за то, чтобы они в реале выглядели, как...
     — Понял. Но, как нам недавно объяснили, творческие личности бывают психически нестабильными. Скажем, если девушка нанесла ему лак не того оттенка...
     — Не очень смешно.
     — А я и не шучу. Я расследовал дело о причинении тяжелого увечья, где мотивом оказался незакрытый тюбик зубной пасты. Все на свете бывает. Потом, этот дартс у него в студии — может быть, просто эпатаж, а может быть, и симптомчик... Хотя... такие когти, как у него, по-моему, со стрелковым оружием несовместимы. Хорошо, идем дальше. Карпентер?
     — Мотива не вижу. Если он действительно впервые в этом салоне — это же легко проверить — и действительно раньше ее не знал...
     — А вот это проверить не так легко. Но я посмотрел, что пишут о нем противники. Не в официальных изданиях, а в комьюнити для неформального общения, где собирают и обсуждают сплетни. Так вот, что до Карпентера — о девочках и прочем разврате ни слова. Одевается он безвкусно, произношение смешное, сказал какую-то глупость про реформу образования... Но никаких оргий с ваннами из шампанского, вообще никакого компромата, кроме консерватизма и занудства, что и не компромат вовсе, а оправдание надежд избирателей... Кажется, и вправду не любитель красивой жизни.
     — Или же он очень хитрый.
     — Откуда в тебе столько цинизма, молодой человек? Нет, ты прав. Но в любом случае, причем тут маникюрша? Не была же она его любовницей, это давно бы всплыло. А хотя бы и была, не такой это огромный грех даже для республиканца, чтобы сразу убивать ее. И вообще, зачем убивать?.. Но с другой стороны — журналист?
     — А что журналист?
     — Чего он боялся? Если комп не врет, он все время трясся, когда разговаривал с тобой.
     — Обвинения в убийстве боялся. Он же не знал, что блондинов мы не подозреваем. А к тому же он пил энергетик. Повышенная возбудимость может дать ошибку при анализе эмоций?
     — И поэтому он тебе сказал, что не говорил коллегам о Джорджине?
     — Ну...
     — Ведь ты его не спрашивал, говорил он кому-то о ней или нет. А он сам выдал ответ на вопрос, почему никто не знал о его романе. Может, конечно, был вне себя и лепетал что попало. А может, никакого романа не было, чисто деловые отношения? Украсить ее фотографией рабочий стол можно за три секунды, сам понимаешь... Кстати, и в салоне никто не вспомнил о Брауне, все говорили только о Герхарте. Заметь: корреспондент крупнейшего новостного портала побережья упорно и красиво ухаживает, засыпает нашу девочку бумажными записками, а подружки не в курсе — странновато, нет?
     Сергей выжидающе замолчал: дескать, думай, стажер.
     — Она что-то знала о Карпентере и собиралась ему сообщить?
     — Как вариант. А еще, не забывай, она маникюрша. Тот, кто работает с биоматериалом, всегда подвергается искушению, если клиент — влиятельный человек.
     — Думаете, она могла нарушить закон о генетической тайне? Такая девочка?
     — Думаю, это нельзя считать невозможным, — серьезно сказал Сергей. — Я встречал девочек, которые еще и не то могли.
     — А Карпентер узнал и... Но у него нет предков-средиземноморцев.
     — Не найдены. — Сергей скривился, будто кофе был слишком горьким. — А узнать точно мы не можем, потому что мы (три непонятных слова) закон не нарушаем.
     — Слушайте, Сергей, а зачем этот закон? Нет, я помню формулировку — приватность генетической информации, право на неразглашение... Но чего конкретно они боятся? Что ужасного может произойти, если кто-то расшифрует чью-то ДНК? Я читал, в начале века взятие ДНК на анализ было рутинной процедурой, чуть ли не при любом задержании...
     — Чего боятся, — Сергей отхлебнул из чашки, снова поморщился, заел сэндвичем. — О, это тебе лучше расскажет эксперт Брук. Мартин, садись к нам. Скажи стажеру, почему я не могу положить перед тобой геномы подозреваемых. Зачем этот закон, спрашивает. И почему его не было в двадцатом веке.
     — Сначала последний вопрос: потому что тогда читали не весь геном, а только характерные индивидуальные участки, часто даже некодирующие. Да и это было дорогое удовольствие, и для успеха требовались микрограммы ДНК. Теперь у нас есть «сиквенс одной молекулы», цена реактивов сравнима со стоимостью кофе, которое выпивает средний детектив в течение месяца, а будешь пинаться — отсяду... Раз — и получили весь геном в виде файла, и лежат у тебя на рабочем столе геномы мистеров А, Б. и С. Читай, наслаждайся.
     — В чем наслаждение, объясни.
     — Очень просто. Нет такой базы данных, даже полицейской, которая не могла бы утечь в плохие руки. А дальше... Во-первых, можно фальсифицировать биоматериалы: уничтожить в них исходную ДНК, подмешать синтезированную ДНК другого человека и подставить его по полной: доказать этот фокус очень непросто, если делать с умом. Во-вторых, если ума и денег еще побольше... знаешь процесс Хевэн против Тафина? Что, и ты не знаешь? Рассказываю. Девушка подала в суд на известного теннисиста, заявила, что он отец ее сына. Сделали определение отцовства — точно, он, случайное совпадение было бы возможным, если бы население Земли было раз этак в сто побольше. А теннисист уперся: знать не знаю эту особу, вообще никогда ее не видел, не только в реальной жизни, но даже в Сети. И под детектором лжи это повторил, и под томографией. Пустяки, говорит девица, просто он был в тот момент неадекватен... Что оказалось на самом деле? Экстракорпоральное оплодотворение искусственным спермием. Девица имела доступ к генным базам спортсменов, украла геном, синтезировала хромосомы, а остальное в наше время — дело техники. Предприятие дорогостоящее, но окупилось с лихвой. Теннисист увидел ребенка, растрогался... Мать не посадили, потому что закона о приватности генетической информации тогда еще не было, а обратной силы он не имеет. Между прочим, этому мальчику, синтетическому сыну Тафина, сейчас должно быть лет четырнадцать. Любопытно бы узнать, как он поживает.
     — Играет в теннис или занимается биотехнологиями?
     — Ты злой человек, Сергей. Если же денег совсем мало, а сделать гадость человеку хочется, то, в-третьих, можно просто вычитать в его ДНК много интересной информации и распорядиться ею, как подскажет фантазия. В общем, парень, не дай Боже твоему геному попасть в руки врага. Про предрасположенность к болезням и медицинскую страховку не буду говорить, сам поймешь. Представь себе: человек сидит в Полинезии и рассуждает о недопустимости экспансии европейцев на острова Тихого океана, а ты смотришь его геном, видишь маркеры европейского происхождения и всем об этом рассказываешь — смешно получается. Или, например, ген латентной педофилии... Хотя, конечно, про преступные генотипы — полное вранье. Современный Ломброзо.
     — Нет, почему? — засомневался Фред. — Как единственное доказательство, конечно, не пройдет, но в сумме с другими...
     — Офицер, поверьте эксперту: все это брехня желтой прессы. Нет таких генов.
     — Ну а как же статистические данные?
     — Статистические данные? — Мартин радостно улыбнулся. — Разумеется! Еще сто лет назад было известно, что половину населения Земли составляют носители варианта генома, с которым вероятность попасть за решетку в шестнадцать раз выше, чем без него.
     — Что, серьезно? — спросил Сергей. — А я почему не знаю?
     — Ты знаешь. Про этот вариант генома все знают.
     Сергей наморщил лоб.
     — Эта, как ее... моноаминооксидаза?
     — Нет. Игрек-хромосома. Мужчины попадают под арест в шестнадцать раз чаще женщин.
     — Смешно.
     — Поучительно. Многие верят в «гены преступности» и статистику вроде этой. А когда многие верят во что-то, оно становится истиной и руководством к действию, что бы там ни говорили яйцеголовые. Отсюда закон о ДНК-приватности, отсюда же паника и скандалы.
     — Тоже верно. Нормальное, черт подери, поведение современного человека. Каждый умник, чей геном едва ли заинтересует даже специалиста по лягушкам, всюду расхаживает в перчатках, целуется через кондом...
     — Сергей, Сергей, — предостерегающе сказал Мартин. — Я думаю, общество просто еще не вполне готово принять «сиквенс одной молекулы». Высокий уровень технологий плюс низкий средний уровень образования...
     — Знаешь что? Если изобретения должны появляться тогда, когда исчезнут дураки, тогда ни одно изобретение не появляется вовремя.
     — Нет, почему? Возьмем, например, открытие пенициллина. Или мобильный телефон...
     — Слушайте, — подал голос Фред, — но тогда у Герхарта тоже может быть мотив? Если он носитель гена предрасположенности к какой-нибудь болезни и боится попасть под сокращение... То-то он в перчатках ходит!
     — Резонно. Геном лучше не засвечивать перед работодателем. Конечно, уволят не за ген, найдут за что. Если ваша девочка неосторожно пошутила, что кому-то продаст его биоматериал, а человека и без того эта тема волнует...
     — Ладно, доктор философии. Ты чем-нибудь еще можешь нам помочь?
     — Могу посмотреть тщательней ту же игрек-хромосому из нашей пробы. По англосаксонским этническим группам есть хорошие данные. И по Европе, и по белой Америке. Повезет, дам процентов восемьдесят пять, что это Карпентер или Герхарт.
     — А остальные пятнадцать?
     — Остальные пятнадцать на Джузеппе Мауро, — вздохнул эксперт. — Если у него был хоть один английский предок по мужской линии, причем сколь угодно давно...
     — Тогда в чем смысл?
     — Но ты ведь говорил, что Карпентер отпадает, не нашли вы у него южноевропейских предков?
     — Не нашли. Но если бы... Слушай, посмотри все же игрек-хромосому и дай мне наиболее вероятное происхождение нашего героя по мужской линии. Фред, а к тебе будет еще просьба. У тебя в характеристике сказано, что ты занял второе место на чемпионате по сетевому поиску среди курсантов, так? Ну, вот тебе быстрый допуск в архивы англоязычной блогосферы. Мне нужны сведения — неформальные — о маме, бабушках и прабабушках Карпентера. А именно: точно ли официальные папы-дедушки во всех случаях были биологическими отцами? А я пока проверю телохранителя Карпентера. Коды кодами, но если он мог выйти из салона, а другого человека впустить...
     — Но тогда постороннего мог впустить любой клиент, — сказал Фред. Сергей поглядел на него, выдохнул сквозь зубы и ответил:
     — Будет надо — проверим и эту версию. Не любой клиент, однако ж, имеет вооруженных телохранителей.
    
     16:40
     — Шеф, есть! Ох и ничего себе, вы не поверите!
     — Рассказывай.
     — Я стал проверять женские линии в родословной Карпентера, как вы сказали. С матерью и отцом все чисто: обсуждение беременности в форумах, счастливый будущий папа везде фигурирует... если это инсценировка, то оч-чень продуманная. А вот мать Карпентера у своей матери была первым ребенком из трех. И родилась до ее официального замужества. Бывает, конечно, но повод для вопроса появился. Я начал рыть форумы и блоги за год до рождения. Что выяснил: бабушка мало писала о парнях, зато активно тусовалась в международном фэн-клубе Ги Нуайе, это такой актер, довольно известный. Вот, смотрите!
     — «С Днем Рождения Нашего Самого Прекрасного. Марика Томпсон». Хм, ну и что? — Сергей скептически глянул на самодельный коллаж: полненькая девица щека к щеке с известным актером начала века. — От фанатства дети не заводятся. Во всяком случае, у девочек с такой внешностью.
     — Не заводятся, факт. А теперь еще новость. Нуайе участвовал в программе «Подари мне дитя»! Знаете, что это была за программа?
     — Генетический материал от знаменитых доноров?
     — Точно. Чтобы не пострадали интересы законных родственников, мамы-фанатки подписывали отказ от всех претензий, имени — короче, права на героя принадлежат кинокомпании, а моя дочка — простая американская девочка...
     — Все, понял. Доказательства у тебя есть? Или так, гипотеза?
     — Есть чертовски офигительные доказательства, шеф! Геном Нуайе лежит на сайте «Хьюман джином диверсити», там не свободный доступ, но Мартина как сотрудника Института здоровья впустили.
     — Ну? Давай говори, медаль уже твоя.
     — Сравнение с нашим материалом подтверждает близкое родство. Говоря простым языком, Нуайе легко может быть родным дедом того типа, чья ДНК была на капсуле с орхидейкой. Выводы делайте сами!
     — Ги Нуайе, «Оскар» за гомоэротическую драму, обвинен в хранении наркотиков и распространении детской порнографии, покончил с собой в 2036 году, — скороговоркой пробормотал Сергей. — Добро, порядок и семейные ценности?.. Три раза «нет» и потом «да»...
     И замер — только пальцы постукивают по подлокотникам кресла. Потом вскочил.
     — Хей, Фред! Случалось тебе арестовывать без пяти минут мэра?
     — Так это он убил Джорджину?
     — Что ты сам мне только что сказал?
     — Но почему? То есть, почему он не мог...
     — Офицер, не будь таким медленным! Поехали, сам у него спросишь.
    
     17:10
     — Говорите, у вас есть пять минут.
     — Мистер Карпентер, зачем вы убили Джорджину Риан? Почему не обратились в полицию, когда узнали, что она хочет сделать? А если уж решили разбираться сами — временный паралич, потеря сознания вас не устроили бы?
     — На каком основании вы делаете подобные заявления?
     — На месте преступления найден биоматериал, — тщательно подбирая слова, заговорил Сергей. — Его анализ позволил определить набор фенотипических данных, которые однозначно указывают на вас.
     — Биоматериал... Вот сучка, так у нее было два контейнера?!
     — Не понимаю, о чем вы говорите, — безмятежно ответил Сергей, — я имел в виду след на том предмете, которым бросила в вас убитая. Что за контейнеры?
     — Я отказываюсь говорить. И то, что я сказал, вы не сможете использовать против меня. А ДНК... знаете, меня ничуть не удивляет, что вы нашли мою ДНК в салоне, где я стригся.
     — Что ж, давайте я сам расскажу. Девушка решила крупно рискнуть и подзаработать. Вы сейчас в таком положении, когда даже обрезок вашего ногтя может стать оружием в руках врага. Забавно, будто вернулись времена вуду. Эстон Браун из «Пасифика» сглазил бы вас в высшей степени качественно — мы обнаружили его контакты с покойной. Догадывался ли он, кто был вашим биологическим дедом, — интересный вопрос. Мой стажер сумел это выяснить. Правда, у нас непростые допуски, но ведь и журналисты — ребята, полные сюрпризов. А возможно, он стрелял наугад: если взять геном любого человека, в нем найдется что-нибудь способное заинтересовать публику. Не ген предрасположенности к ранней идиотии, так ген латентной педофилии...
     В дверь просунулась голова.
     — Мистер Карпентер, нас ждут.
     — Я не еду. Передайте, что состояние моего здоровья... что у меня сердечный приступ. Всего наилучшего.
     Взглянув на его спокойное лицо, Фред поразился очевидному сходству с Нуайе. Тот же высокий, слегка вогнутый лоб, те же нос и подбородок, та же улыбка... и тот же скорбный излом бровей, что в финальных кадрах «Еще одной любви». Куда мы раньше смотрели?! Тут никакой экспертизы не надо. Или это теперь так кажется, когда я знаю?..
     — Вернемся к основному вопросу, мистер Карпентер: зачем вы ее убили?
     — Я не хотел ее убивать. Меня от нее тошнило, это правда. Милая девочка, шутила со мной, благодарила за чаевые, и так хладнокровно собиралась меня предать. Мне прислал сообщение начальник нашей службы охраны... у нас есть «крот» в штабе демократов, и он доложил, что три дня назад они провели переговоры с частным генэкспертом. Нам всем рекомендовали быть осторожнее с биоматериалами — одноразовую посуду, салфетки бросать только в утилизатор, волосы не оставлять на расческе, все в этом роде. А она пять минут назад закончила работать с моими руками. Кожу срезала, шлифовала... конечно, я знал, что ей полагается уничтожать все это, но особенно не следил, все-таки солидное заведение, с лицензией... я едва не потерял сознание. Я понял, что это ловушка. Почему? Тот человек из пресс-центра — вы угадали, его зовут Эстон — сто раз мне повторил, как важно выглядеть идеально, порекомендовал этот салон, дал визитную карточку — не салона, а личную карточку маникюрши, посоветовал записаться именно к ней. И она, когда я вошел, вытащила вифон и что-то отправила...
     — Вам надо было немедленно звонить в полицию.
     — Я никому не мог это доверить. Будь проклята моя бабка с ее девичьими фантазиями — моего полного генома нет даже в медицинской карте, я подписал отказ по религиозным убеждениям. Нет, я не мог вмешивать посторонних, но убивать ее я не хотел. Должно быть, я что-то не так сделал с этим нейропистолетом. Я поднял руку, она завизжала и бросила мне в лицо этой штукой. Я выстрелил... он же срабатывает бесшумно, мне показалось, что не подействовало, я нажал несколько раз... Клянусь честью, я не хотел убить.
     — Сначала, еще до того, как все ушли, вы активировали у нее «датчик ошибок»?
     — Да. Я прицелился ей в голову, когда она проходила через холл, включил нужную частоту — прочитал в инструкции. Мне нужно было, чтобы она задержалась. Невроз навязчивых состояний, так, кажется, это называется?
     — Верно. Активируется маленький участок мозга, и человек не может уйти из дома, ему кажется, что он оставил включенную плиту, сушилку для маникюра, открытый флакон... С этим у вас все получилось, а вот с параличом допустили ошибку.
     Убийца наклонил голову, соглашаясь. Потом поднялся из-за стола и прямо взглянул в лицо детективу.
     — Что ж, я готов отвечать по закону. Спасибо вам, мистер Островски. И вашему стажеру. Я как-то устал за последнее время.
    
     18:16
     — Теперь таблоиды напишут, что в Карпентере проснулись гены его порочного деда, — сказал Сергей. Он сидел, опустив глаза, и сосредоточенно возил пальцем по столешнице — играл в примитивный эмулятор тенниса. — То-то будет визгу.
     — Мартин говорил, что генов преступности нет, — задумчиво произнес Фред. — Но вот как хотите... ведь Карпентер стал преступником, факт есть факт. И актер он талантливый, даже компьютер купился.
     — Карпентер стал преступником потому, что верил в гены преступности. То есть верил, что в них верят его избиратели. Я простой полицейский, я не знаю насчет генов. Но то, что человека может сделать преступником его убежденность — это наверняка... — Сергей упустил мячик и хлопнул ладонью по столу, закрывая окно с игрушкой. — Кстати, Нуайе не был убийцей, у него были совсем другие проблемы. Ладно, пойдем писать бумажки.
     — Шеф, а как насчет Брауна? Контейнера нет, Риан мертва, против него только показания Карпентера. Сможет он выкрутиться?
     — Не-ет, — протянул Сергей. — Скажи мне, Фред, ты у нас молодой и умный, новостные ленты читаешь. Кто главный конкурент «Пасифика»?
     — М-м... «Севент вэйв»? У них аудитории пересекаются, а спонсоры разные.
     — Вот и отлично. Позвони им и скажи, что есть эксклюзивная информация по поводу убийства в салоне красоты. Пока неофициальная.