Далеко не все космические путешествия заканчиваются благополучно. Даже супертехнологии иногда дают сбой. От ошибок не застрахован никто – во всех уголках Вселенной и во все времена, не исключая и те, которые ещё не наступили.
     Когда летающая тарелка с инопланетными существами тяжко грохнулась о Землю и зарылась раскалённым корпусом на десять метров в глубину, подняв столб из грязи и пара, да так и осталась стоять, словно гигантская раскалённая монета, наполовину врытая в грунт, это было признано всеми наблюдателями как неслыханная удача, но и опаснейший прецедент! Слишком часто на протяжении всей своей истории люди воевали друг с другом – им ли не знать, как легко превосходящий тебя разум находит оправдание для агрессии, захвата чужой территории, порабощения, а то и полного уничтожения коренного населения во имя неких высших целей, которые, как выясняется, у каждого свои. Люди первыми преуспели в этом жизненно важном деле. Да и как им было не преуспеть, когда сама природа являет собой красноречивый пример непрекращающихся столкновений каждого с каждым и всех со всеми, этакий тянущийся из бесконечности конвейер, состоящий из мелких стычек и масштабных наступлений, жутких баталий и кровавых пиршеств, безжалостного истребления даже не врага, но конкурента — в надежде получить более выгодную позицию, жирный кусок, глоток воды или порцию кислорода. На этой непримиримости и неистовости зиждется вся эволюция, и почему она должна свернуть с этого магистрального пути в эпоху разума, пускай даже и высшего? Человек этого не понимал. В лучшем случае, Человек не хотел рисковать. Мало ли что там пишут в своих монографиях оторванные от действительности гуманисты? Жизнь очень конкретна. А ещё – скоротечна. Уязвима. Бесценна. И всё такое прочее.
     Поэтому…
     На злосчастную тарелку ополчились всем миром. Пошли на неё бронированной техникой, пустили гусеничных роботов с лазерными пушками, стали её просвечивать рентгеном и приготовили на всякий случай небольших размеров термоядерный заряд. Ради такого дела не жалко было спалить несколько тысяч квадратных километров плодородной почвы со всеми её обитателями и подземными дарами, зато все остальные ползающие твари и летающие гады останутся целы и невредимы. Включая сюда и человека.
     Однако, ядерная бомба не понадобилась: всё оказалось проще и страшней. Стоило кроваво-красному лазерному лучу пройти до конца намеченную дугу на тугоплавкой обшивке тарелки, как огромный её кусок словно по маслу съехал вниз и с глухим стуком упал на твёрдый грунт, несколько раз качнувшись в силу инерции. Все так и ахнули. Возникло мгновенное чувство острой опасности, ждали, что сейчас последует взрыв, или пар забьёт с силой изнутри, какая-нибудь гадость вырвется на свободу. Мигом натянули на головы противогазы и стали похожи на морлоков, какими их изобразил Уэллс.
     А между тем, землянам готовился неприятный сюрприз. Не монстры и не осьминоги, не человекообразные твари и даже не роботы – из чёрного провала вдруг хлынула наружу сплошная масса пушистых белых шариков, размером не более теннисного мяча. Шарики полились сплошной массой и среди всеобщей растерянности умчались прочь, мимо тяжёлых гусениц и титановых распорок, мимо ног и колёс – в окрестные кусты и впадинки! Кто-то кинулся ловить опасных пришельцев, растопырив пальцы и раскинув руки – куда там! Только их и видели. Через минуту и след простыл. А это значит, что глупые земляне сами, собственными руками запустили к себе в дом непрошенных гостей. В очередной раз их подвело благодушие. Вместо того, чтобы сразу уничтожить инопланетного гостя со всеми его коварными обитателями, они как идиоты пустились в опаснейшие эксперименты. И теперь надо ставить на ноги всю милицию, все вооружённые силы, всех учёных, всю общественность и даже – местное население. Ведь речь идёт о жизни и смерти всех людей! А как иначе? Дело ясное: если эти твари сумели к нам прилететь, значит, они нас обогнали в своём развитии, то есть, они сильнее! А если они не захотели вступить с нами в контакт, значит, замышляют недоброе. И со всей присущей ему решительностью Человек взялся за дело уничтожения того, чего он не понимал, а значит, боялся.
    
     * * *
    
     Йоко был маленьким мальчиком, лишь неделю назад ему исполнилось шесть лет, но он уже почти всё понимал и с тревогой слушал сообщения дикторов об успехах и неудачах в борьбе с инопланетным вторжением. Нужно было отдать взрослым должное – успехов было больше, чем неудач. Но так и должно быть, ведь Земля – это лучшая планета во Вселенной, а люди – самые совершенные существа, и никому не позволено мешать им жить и развиваться. Каждый час мировые агентства сообщали о поимке и уничтожении инопланетных существ. Благо, это не составляло особого труда. Все они были неотличимы друг от друга и являли собой маленький пушистый комочек без всяких органов и членов, который легко можно было раздавить между пальцами, а уж когда они попадали под каблук – нога так и скользила по земле, словно тягучее тесто размазывая живую плоть, которая не сопротивлялась и не оборонялась, а просто погибала, не издав даже звука. Всё это было странно и, отчего-то, страшно. Но взрослые откровенно радовались. Что же, им виднее. Когда-нибудь Йоко тоже станет взрослым, и будет понимать то, что понимают они. А пока он бродил, задумчивый, по берегу тихого озера, что раскинулось сразу за его домом, и глядел с тоской на темнеющий на другом берегу лес; где-то за ним находилась страшная тарелка, там шла безжалостная охота за крохотными существами. Маленькое сердечко сжималось в непонятной тревоге, так, что иногда становилось трудно дышать, а на глаза наворачивались слёзы. Ему почему-то жалко было эти белые комочки. Зачем их обязательно нужно уничтожать? Ведь они такие беззащитные. И, наверное, они добрые. Ведь добрые всегда убегают. Только злые пытаются догнать и сделать тебе больно. Маленький Йоко своей детской душой безошибочно чувствовал то, чего нельзя ни понять разумом, ни объяснить какой угодно теорией. Но сказать об этом никому не мог, потому что не знал слов, которыми можно было высказать подобные мысли. Он даже не знал, что мысли нужно высказывать. А просто чувствовал. Тосковал, уносясь мыслями туда, где идёт жестокая охота, и ему почему-то казалось, что это за ним гонятся безжалостные люди. Это его хотят раздавить кованые сапоги, его желают посадить в банку, а затем исследовать с помощью блестящих кривых игл и остро отточенного скальпеля – всё это он видел в голографическом проекторе у себя дома. И ему было страшно и одиноко.
    
     * * *
    
     Судьба человечества подчас зависит от таких пустяков, от такой малости, что просто диву даёшься – как это человечество до сих пор существует и даже развивается, почему не сгинуло во множестве катаклизмов, в сплетении ошибок и страстей, в нагромождении случайностей. Большинство войн произошли из-за какой-нибудь глупости или недоразумения, неверно понятого слова, жеста или провокации – это установленный факт. И каждое второе научное открытие, перевернувшее мир – также происходит по воле случая, примерно так, как человек, тыкая во тьме иглой наугад, вдруг попадает в крошечное отверстие, через которое находит дорогу к свету. То же самое можно сказать и о множестве других областей человеческой жизни. Многие видят в этом Провидение, другие – голый случай, своеобразную рулетку. Третьи – непреложный закон, могучую стихию, сметающую всё на своём пути; они приводят в пример полноводную реку, которая всё равно пробьёт себе дорогу, не взирая на пороги и завалы, на локальные уклонения, на водовороты и тупики, образующие гниющие болота. И похоже на то, что правы именно они – верящие не в прогресс даже, а в его неизбежность, в непреложность развития, которому ничто не может помешать, даже и прямое противодействие самого человека.
    
     * * *
    
     Маленький мальчик всё-таки отважился перейти на другую сторону озера. Сначала он шёл вдоль берега, старательно обходя тёмно-зелёную траву, остро пахнущую сыростью, и побелевшие коряги, растопырившиеся в причудливых позах. А потом поднялся по едва заметной тропинке вверх и почти сразу попал в густой лес, под сень вековых деревьев. В лесу было сумрачно и тихо. Наступал вечер, и тьма быстро сгущалась. Мальчик шёл вперёд, подчиняясь какому-то безотчётному чувству. Он ещё никогда не уходил так далеко от дома, но не боялся заблудиться. Скоро он выйдет из леса и пойдёт по просёлочной дороге прямо на закатывающееся за горизонт солнце. Но выйти из леса ему не удалось. В какой-то момент он остановился, словно упёрся в стену. Ему показалось, что на него кто-то смотрит. Он медленно повернул голову и обвёл взглядом кусты, растущие здесь особенно густо. Сам не зная почему, вдруг сделал шаг в сторону, затем ещё один. Там, в самой гуще зелени, ждало его то, ради чего он пришёл сюда. Он медленно наклонился и развёл руками упругие стебли с большими овальными листьями. Приблизил лицо и замер, сердце затрепетало в груди: прямо на земле, среди спутавшейся травы и синих и белых соцветий прятался белый пушистый комочек – тот самый, убежавший с корабля. Мальчик это сразу понял. Так же он знал, что не станет этот комочек убивать, и даже не скажет о нём никому. Каким-то неведомым образом он понимал, что перед ним – такое же существо, как и он сам. Наделённое разумом и чувствами, бесконечно одинокое здесь, среди враждебного мира.
     А убийцы уже шли по следу. Уже были сделаны точные расчёты – сколько именно было зловредных существ, и в какую сторону все они побежали. Шансов на спасение у них не было, особенно если учесть, что преследователям рьяно помогало местное население, вполне искренне испугавшееся инопланетной заразы и зашедшееся в очередном приступе патриотизма, теперь уже всепланетного. Первый в истории человечества контакт с внеземным разумом имел все шансы закончиться провалом. И даже больше, чем провалом. Он грозил оставить в памяти обеих сторон неизгладимый след, последствия которого трудно было предвидеть. Так бы оно и произошло – если бы не маленький мальчик, сыгравший роль Провидения, а на самом деле, проявивший те черты и чёрточки, благодаря которым Природа в миллионе других случаев всё-таки находила верное решение и направляла мудрою рукой эволюцию в нужное русло. Иначе и не могло быть. Жизнь, сотканная из бесконечного количества ускользающе малых вероятностей, по самой своей сути не может упустить ни малейшего шанса для того, чтобы двинуться дальше, найти единственно правильное решение среди множества ошибочных путей. Таким шансом и решением и стал мальчик Йоко, словно бы нарочно забрёдший в густой тёмный лес.
     Когда мальчик протянул руку и подставил свою крошечную ладонь, шарик вовсе не испугался и не стал убегать, напротив, он послушно прыгнул в эту ладошку, полностью доверившись этому Землянину, единственному из всех, кого он не боялся. Бережно прижимая пушистый комочек к груди, пряча его под курточкой, мальчик быстро пошёл к своему дому. Дорога была ему уже знакома – он возвращался тем же путём, которым пришёл сюда. Через несколько минут он вышел на берег и спустился к самой кромке стынущей воды, остро пахнущей водорослями. Его дом призывно светил жёлтыми окнами на другом берегу. В крайнем правом окне то и дело мелькал силуэт – это его мама готовила ужин и уже, наверное, беспокоилась о нём. Сейчас он придёт домой и первым делом спрячет крохотное существо в своей комнате наверху, а затем спустится вниз, вымоет руки и как ни в чём ни бывало сядет за стол. Он никому не расскажет о своей находке – это он знал твёрдо. А что там будет дальше – его не интересовало. Да он и не смог бы понять всех этих рассуждений, которые так любят взрослые. Конечно, когда-нибудь он вырастет и тоже научится рассуждать. А пока он только чувствовал – и больше ничего. И с тёплым добрым чувством он быстро шёл топким берегом озера, старательно обходя пугающе выступающие из темноты коряги и согревая своим теплом крохотное существо у себя на груди – этот осколок иного разума, точно такое же дитя Вселенной, каким и был он сам. А окна на другом берегу светили всё ярче, на тёмном небосводе разгорались разноцветные звёзды, далёкие туманности гуще проявлялись как на фотоплёнке, и казалось, что сама Вселенная внимательно следит за этим достойным представителем человеческого рода. И тихо улыбается в абсолютном покое и тишине, радуясь, что труды её были не напрасны.