1
    
     В субботу вечером, когда Борис уже собирался лечь спать, в дверь его загородного дома позвонили. Борис включил видеофон, и его сонливость мигом улетучилась. На крыльце, освещённом тусклой лампочкой, толпились незнакомые люди в чёрной форме службы безопасности – человек пять или шесть. Все, кроме одного, в беретках, на плечах – погоны, а на погонах – зловещие красные полосы. Борис так и сел на стульчик. Обидно сделалось – только начал жить, расправил, можно сказать, крылья, а его — в тюрьму! Да и за что? Подумаешь, покуривал травку, да изредка нарушал правила дорожного движения – за это ведь не сажают. Хотя, конечно, при большом желании кого угодно можно посадить. Но зачем такой большой отряд? В таком составе ездят брать убийц, насильников, садистов. А он – ни то и ни другое. В полном смысле – мелкая сошка. Скорее всего, ошиблись адресом. Не туда заехали впотьмах. Что же, они тоже люди. Умеют ошибаться. Нужно указать им на ошибку, и они уедут обратно во тьму, из которой все они вышли.
     На душе стало немного легче, Борис задышал свободнее. Собрав волю в кулак, поднялся на подрагивающих ногах и спросил в микрофон севшим голосом:
     — Кто?
     — Открывайте, служба охраны! — послышалось из динамика.
     — Я не вызывал, — сопротивлялся Борис из последних сил. — Вы ошиблись адресом!
     — Не ломай дурака, приятель, смотри, хуже будет.
     Борис задрожал всем телом. Уцепившись за рукоять замка, стоял, ни жив ни мёртв, потом крутнул ручку по часовой стрелке и с решимостью отчаяния дёрнул дверь на себя. Через секунду прихожая наполнилась людьми. Они вели себя решительно, но тихо.
     Бориса аккуратно положили лицом на пол, а руки велели держать сзади за спиной.
     — В доме кто-нибудь есть? — спросили его.
     — Нет, никого нет, — прохрипел он.
     — Точно нет? Ведь мы проверим. Пойдёшь соучастником.
     — Да нет же, я говорю.
     — А где жена?
     Борис приподнял голову и с надеждой посмотрел на собеседника. Спасительная мысль мелькнула в сознании.
     — Так это всё из-за неё?
     Он уже хотел было встать, но последовал грозный окрик:
     — Не двигаться! Я задал вопрос. Где эта стерва?
     — Да где ей же быть – на работе. Праздник у них какой-то.
     — А ты почему не с ней?
     — Зачем ещё? Там только сотрудники, посторонних нет.
     — Не рассуждать! — заорал охранник. — Сейчас наручники надену!
     У Бориса засосало под ложечкой. Видать, действительно что-нибудь серьёзное. Он уже понял, что всё дело в жене. Опять чего-то натворила. Но он тоже находится под подозрением. Иначе не стали бы с ним разговаривать в таком тоне. Ему, конечно же, бояться нечего. Совесть его относительно чиста. А в целом, пора было подумать об адвокате. Это дополнительные расходы, неприятные хлопоты, чувство безотчётной вины. Но ничего не поделаешь – свобода дороже всего. Борис повернул голову и отчётливо произнёс:
     — Я требую адвоката!
     — Сейчас как дам по рёбрам – будет тебе адвокат! — послышалось откуда-то сбоку, и сразу вслед за этим, успокоительное: — Не обращайте внимания, это наш молодой сотрудник. Он раньше в полиции нравов работал, не отвык ещё.
     — Да я не обижаюсь, — произнёс Борис миролюбиво. — Вот только лежать неудобно. Может, я всё-таки встану?
     — Полежи ещё минуту. Сейчас ребята вернутся.
     В ту же секунду послышался топот тяжёлых сапог по лестнице. Это спускалась со второго этажа группа захвата – пять рыл, закованных в бронежилеты и тяжеловесные ботинки.
     — Наверху никого.
     — В кухне смотрели?
     — Смотрели.
     — В подвале?
     — Нет её.
     — Шкафы, антресоли, чердак?..
     — Да чего ты нас учишь? Хочешь, сам сходи.
     — А что и пойду! Кто в прошлый раз забыл заглянуть в холодильник?
     Охранники препирались несколько минут, Борис всё это время лежал на полу. Улучив минуту, приподнял голову.
     — Может, я встану? А то неловко как-то, и вам неудобно со мной разговаривать.
     — Вставай, — буркнул один, глянув исподлобья. — Вот тебе стул. Сиди тихо. Не вздумай убегать. Пристрелим как собаку.
     — Да что случилось-то? — заговорил Борис уже другим тоном. Теперь он сидел на стуле и чувствовал себя гораздо увереннее.
     — Случилось… — эхом повторил тот, что был в костюме. — Твоя жена убила своего начальника, директора института – вот что случилось! Изнасиловала, а потом задушила его же собственным галстуком. Его уже опознали. А её – ищут.
     Борис едва не свалился со стула. Много он слыхал всяких глупостей. Но эта была вне конкуренции. А впрочем, оставалась надежда на какую-нибудь ошибку. Может, это не она убила. Или убила, но не директора. И не было никакого изнасилования. А было наоборот. Это он хотел отнять у неё честь, а она оборонялась. Он к ней лез со своими поцелуями, а она удирала, сняв туфли и держа их в одной руке. Бежала вприпрыжку по гулким коридорам, по лестницам, а следом – он с вытаращенными глазами и перекошенным лицом… Борис помотал головой. Нет, это ещё противнее.
     — Вам придётся проехать вместе с нами, — сказал сотрудник. — Оденьтесь поприличнее и возьмите с собой документы. Мы вас задерживаем на сорок восемь часов. Возьмите с собой и какой-нибудь еды. В камере до понедельника кормить не будут. Можете, кстати, позвонить своему адвокату.
     Борис расстроился и обрадовался одновременно. Его не арестовывают, а всего лишь задерживают, следовательно, он не подозреваемый, а свидетель, хотя и важный. С другой стороны, сидеть в железной клетке двое суток без всякой вины и без горячей пищи вовсе ему не улыбалось. Но делать нечего, он молча встал и пошёл в свой кабинет. За ним отправился боец группы захвата. Под его недоверчивым взглядом Борис переоделся в приличный костюм, побросал в сумку личные вещи, затем собрал из холодильника остатки провизии, а уж после стал звонить адвокату. Адвоката, как назло, дома не оказалось, трубку взяла его дочь – довольно тупая девица шестнадцати лет. Борис кратко обрисовал ей ситуацию и попросил передать, чтобы адвокат как можно скорее приехал к нему на выручку в Департамент охраны. Дочь, нехотя, обещала. Борис бросил трубку и с вызовом посмотрел на бойца.
     — Ну что, пошли?
    
     2
    
     В это самое время в Институте высоких технологий продолжался осмотр места происшествия, а также допрос свидетелей. Строго говоря, никто ничего не видел. В фойе на первом этаже стоял длинный стол, накрытый почти белой скатертью, запятнанной коричневыми разводами, на столе были закуски в широких плоских тарелках, напитки в пузатых бутылках, тарелки с вилками, скомканные салфетки, пепельницы с окурками. Сотрудники службы безопасности собирали окурки пинцетами в синие бумажные пакеты. Другие обнюхивали бокалы с остатками напитков. Один ходил вокруг стола, о чём-то сосредоточенно думая, заглядывал под стол, затем, вскинувшись, смотрел на потолок. На самом деле, всё произошло не здесь. Об этом говорили все в голос. Активнее других выступала смуглая черноволосая девица лет двадцати пяти. Она последней видела подозреваемую. Вместе они сидели за праздничным столом, слушали ораторов, поднимали бокалы, выпивали и закусывали. А потом резко встали и куда-то ушли. Все подумали, что они отлучились в туалетную комнату и не придали этому факту значения. К тому моменту празднество достигло кульминации, выпито было немало, глаза у всех блестели, всем было весело, просто замечательно.
     — Ну и куда же вы направились? — недружелюбно спрашивали черноволосую девицу. — Кстати, как вас зовут? Кем работаете? В каких отношениях находитесь с подозреваемой?
     Девица отвечала без запинки.
     — Хельда Хансен. Ведущий научный сотрудник. С Эрикой мы подруги. Сидим в одной лаборатории. Мы вместе учились. А потом попали в этот институт. Сначала нам тут не понравилось, знаете, как это бывает…
     — Пожалуйста, ближе к теме.
     — Вот я и говорю, что мы сперва зашли в туалетную комнату, а потом решили сходить в лабораторию.
     — Зачем?
     — Эрика забыла губную помаду на столе.
     — Ну а вы-то зачем пошли?
     — Просто так, за компанию.
     — Ну, хорошо. Что было дальше?
     — Дальше… Ничего. Мы пришли в лабораторию, Эрика взяла помаду, и мы вернулись в зал.
     Дознаватели с досадой поморщились. Всё так и было. Две сотрудницы в разгар веселья вышли из-за стола. Их не было минут десять. Потом они вернулись, сели на свои места. Затем началось самое интересное. Одна из сотрудниц вдруг поднялась и с бокалом в руке направилась к директору института – семидесятипятилетнему старику. Все видели, как она, развратно качая бёдрами, подошла к нему и чокнулась с ним бокалами, а затем пила шампанское, сильно запрокинув голову, будто боялась, что шампанское выльется обратно. Затем она с размаху хряпнула бокал о пол и тряхнула головой. Неизвестно, что подумал директор, но он вдруг вышел из-за стола и, взяв женщину за руку, пошёл с ней вон из зала. Все так и разинули рты. Две фигуры растворились во тьме коридора. Слышно было, как загудел лифт, разошлись створки, упал на пол жёлтый свет, потом створки сошлись, лифт пошёл наверх. Больше директора живым никто не видел. Через полчаса обеспокоенные сотрудники поднялись к нему в кабинет и увидели там душераздирающую картину: престарелый директор сидит в своём директорском кресле, а на шее у него затянут галстук. Лицо синее, глаза вытаращенные, а язык почернел и свесился на сторону. Язык казался противнее всего.
     Сотрудники с воплями выбежали из кабинета. Вызвали службу охраны. В кабинет больше никто не заходил. А сотрудницу, которая с ним ушла, до сих пор ищут.
     Картина, в общем-то, была ясная, но дознаватели всё чего-то добивались от перепуганных свидетелей.
     — Зачем она это сделала? — допытывались у главной свидетельницы.
     Та была сильно навеселе и отвечала не сразу.
     — Что сделала? — переспрашивала она, вскидывая голову.
     — Директора убила! — хором говорили дознаватели.
     — И в землю закопала? — подхватывала та.
     — Мы тебе закопаем! Будешь тут острить.
     — Ой-ой-ой, — ломалась свидетельница. Она по-прежнему ходила с бокалом в правой руке и регулярно прихлёбывала из него. На столе было полно початых бутылок, сами дознаватели с трудом удерживались, чтобы не приложиться. Всё, ведь, свежее, первосортное. Сглотнув слюну, перемещали взор на пьяную свидетельницу, оценивающе глядели на её пышные бёдра и высокую грудь. Девица была страсть, как хороша. Статная, красивая, в меру пьяная, ещё и дурочка в придачу. Чего ещё желать?
     — Сейчас поедешь с нами в Управление, — говорили они. — Посидишь там до утра, сразу поумнеешь.
     Девица сразу отрезвела.
     — Зачем в Управление? Я ничего не сделала. Не имеете права! Я жаловаться буду.
     — Ладно уж, мы пошутили. Вызовем по повестке, как свидетеля. На вот, распишись.
     — Что это?
     — Твои показания.
     Пока она разбирала каракули, неуверенно водя кривым пальцем по листу, дознаватели опрашивали остальных. Но толку от этого было немного. Все были пьяны и растеряны. Да и что они могли рассказать? Они сидели в этом зале за столом. Никто никуда не отлучался и никто ровным счётом ничего не видел. Свидетелей у этого жуткого преступления не было. Само оно явилось громом среди ясного неба. Никто ничего подобного не ожидал. Тем более, от Эрики Фредерик – такой скромной и разумной, ни в чём подобном не замеченной. Скорее, этого можно было ожидать от её хамоватой подруги. Уже когда Эрика подошла с бокалом к директору, многие оторопели, а уж когда она с ним наверх пошла, отказывались верить своим глазам. Директор был человек строгих правил, отличный семьянин, отец большого и дружного семейства. У Эрики тоже был муж – чего бы ради она польстилась на мерзкого отвратительного старика? Убийство и вовсе не имело никакого объяснения. Ни мотива, ни стимула, ни сколько-нибудь убедительных причин. Все так и говорили: "ничего не понимаем. Поражены до глубины души. Просто не верится" и т.д. Толку от таких свидетелей было немного. Дознаватели переписали фамилии и оставили их в покое. Субботний вечер – кому охота возиться?
     Но ведь ещё была сама подозреваемая! Но она как сквозь землю провалилась. Весь институт обшарили – безрезультатно. Впрочем, она могла выйти через пожарный выход. Догадок относительно её местонахождения никто не высказал. Лишь подруга остроумно посоветовала искать подозреваемую в убийстве женщину у неё дома, в объятиях любимого супруга.
     Дознаватели лишь сплюнули с досады.
     Заполнив анкету и заставив всех расписаться, опечатали банкетный зал, выставили охрану у входа, а сами уехали. Лишь наверху в кабинете директора продолжали возиться криминалисты: щелкали фотовспышками, собирали отпечатки пальцев на полу, на стенах и на потолке, брезгливо трогали труп и проводили положенные в таких случаях анализы. Труп сидел в своём директорском кресле. Руки связаны сзади, на шее – удавка. Душили его грамотно, не торопясь. Глаза вылезли из орбит, рот оскалился, синий разбухший язык свесился на сторону. Такая интересная подробность – старик был по пояс голый. Белая рубашка, смокинг, золотые запонки – всё на месте. Но всё, что ниже – полный ноль. И то, чем он занимался за минуту перед смертью – ни у кого не оставляло сомнения. Вот только непонятно – почему у него были связаны руки?
    
     3
    
     На следующее утро картина преступления в общих чертах была ясна. Криминалисты управились довольно быстро, тому способствовало и то обстоятельство, что преступник совершенно не заботился о конспирации и оставил множество следов. На экстренном совещании у главного дознавателя управления разбирали это неслыханное дело. Во время доклада криминалиста стояла напряжённая тишина. Криминалист беспрестанно сбивался и вытирал насквозь мокрым платком мясистое лицо. Слова давались ему с трудом.
     — Директор института и подозреваемая зашли в кабинет, и она сразу же замкнула входную дверь.
     — Зачем? — последовал вопрос с задних рядов.
     Криминалист растерянно посмотрел в аудиторию.
     — Откуда мне знать? Я докладываю факты, установленные следствием. На ручке замка остались её пальчики.
     — Продолжайте, — произнёс дознаватель. Затем строго глянул поверх голов: — Попрошу не перебивать докладчика. Все вопросы – после.
     Докладчик в очередной раз провёл по лицу платком и продолжил:
     — Следов борьбы на месте преступления не обнаружено. Постороннего присутствия – тоже.
     — То есть, они были вдвоём? — снова спросили из рядов.
     Криминалист кивнул.
     — Так точно. Вдвоём.
     Главный дознаватель снова глянул в зал, но на этот раз промолчал.
     — Как же она справилась с ним? — опять спросили.
     Криминалист пожал плечами.
     — По всей видимости, он сам дал себя связать.
     — А брюки он тоже сам с себя снял? Или она ему помогала?
     Криминалист беспомощно оглянулся и бросил листы на кафедру.
     — Послушайте, я так не могу. Может, они сами прочитают? Здесь всё написано.
     Главный дознаватель тяжело поднялся. Подошёл к кафедре и взял листы. С минуту читал, шевеля губами.
     — Действительно. —зычно крикнул он — Все свободны!
     Два десятка человек, с грохотом сдвигая стулья, поднялись со своих мест. Дознаватель взял двумя пальцами криминалиста за рукав кителя.
     — Пройдёмте в мой кабинет. Надо кое-что уточнить.
     Через минуту они сидели друг против друга. Дознаватель напряжённо смотрел на криминалиста, словно стараясь вызнать у него тайну бытия.
     — Что вы обо всём этом думаете? — спросил, наконец.
     Криминалист пожал плечами.
     — Думать – это ваше дело. Я имею дело с фактами. Все факты изложены в отчёте.
     Дознаватель, сморщившись, потянулся за листами. С брезгливым выражением он рассматривал написанное, словно перед ним были китайские иероглифы.
     — Так-так… Связала руки…. Сняла с него это самое... Потом… — Он вдруг поднял голову. — Что, всё так и было?
     — Читайте дальше, — ответил криминалист и отвернулся.
     Дознаватель тряхнул листы и погрузился в чтение.
     — … набросила удавку на шею и, расслабив мышцы путём длительного сдавливания и асфиксии, совершила резкое скручивающее движение головы, повлекшее разрыв пятого и шестого позвонков, что повлекло, в свою очередь, смерть потерпевшего.
     — Смерть наступила мгновенно, — прокомментировал криминалист.
     Дознаватель недоверчиво улыбнулся.
     — И вы хотите сказать, что всё это совершила двадцатипятилетняя замужняя женщина?
     — Я ничего не хочу сказать, — ответил криминалист. — За меня говорят факты. А они неопровержимо указывают на подозреваемую. Отпечатки пальцев, волокна одежды, наконец, анализ остатков микрофлоры на теле потерпевшего.
     — Уже успели сделать генетическую экспертизу?
     — Успели. Сомнений нет. Это она. Эрика Фредерик. Все улики указывают на неё. Считайте это дело раскрытым.
     Дознаватель протяжно выдохнул.
     — Даёте…
     — Вы бы спасибо сказали, люди ночь не спали. Я теперь неделю буду в себя приходить.
     — Спасибо, чего уж там, — произнёс дознаватель. — Но что мне теперь с этим делать?
     — Как что? Брать её. Чего тут думать?
     — Да взять её не трудно. И что дальше?
     — Дальше суд, приговор, справедливое возмездие.
     — Придётся делать психиатрическую экспертизу. Её наверняка признают невменяемой. Мы тут утонем в бумагах и согласованиях. Журналисты нас достанут.
     — Так уж сразу и невменяемой! Я так не думаю. Она всё делала правильно, в её действиях просматривается определённая логика.
     Дознаватель осклабился.
     — Ну да, конечно. У всех на виду вывела старика из зала, потом свернула ему шею, оставила при этом кучу следов, и исчезла. Очень логично!
     Криминалист поджал губы. Поднялся с достоинством.
     — Знаете, у меня там куча дел. Я, пожалуй, пойду. Вы уж тут сами разбирайтесь. На то вы и поставлены над нами – отцы-благодетели.
     Он взял со стола папку с бумагами и удалился, высоко держа голову. Дознаватель с неприязнью посмотрел ему в след.
     — Иди-иди, старый маразматик…
     Криминалист, к сожалению, этого уже не слышал. У него и на самом деле было неважно с головой. Поработай-ка в таком месте – ненароком сам свихнёшься. Свихнёшься и убьёшь. Одного-двоих. А чтоб не лезли с идиотскими вопросами. Стулом по голове, а ещё проще, из пистолета застрелить. А потом застрелиться самому. Вот было бы славно!
    
     4
    
     Главная виновница этого переполоха сидела в это время в ночном баре. Она просидела в нём всю ночь, выпила множество коктейлей и находилась теперь в состоянии полнейшей прострации. Её светлые волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Глаза лихорадочно блестели. Лицо всё было в красных пятнах. Роскошное платье измялось, и походила она на первосортную шлюху. За таковую её здесь и принимали. Вот только странно – многочисленных клиентов она неизменно отшивала, сама не навязывалась, за выпивку исправно платила и вела себя, в общем-то, прилично. Чтобы выставить её из бара, нужен был повод. Но такого повода она не давала. Приходилось терпеть. Впрочем, ночные посетители давно уже убрались восвояси, почти никого не осталось. Бармен ходил с полотенцем через плечо вдоль стойки, протирал изящные стаканы из тонкого стекла, смотрел их на свет и с досадой ставил на стеклянные полки, полки при этом издавали дребезжащий звук. Девица выводила бармена из себя. Он не знал, как себя с ней вести. То она казалась ему обычной проституткой, то вдруг мелькало что-то такое в лице, что язык у него прилипал к гортани, а внутри всё холодело. В такие секунды ему казалось, что перед ним спившаяся графиня. Одна беда – графинь давно уже не было на свете. И хорошо, что так. А не то он чувствовал бы себя конюхом, на которого такие вот барышни ставят ножку, когда взбираются на лошадь, чтобы, в качестве благодарности, врезать тебе хлыстом по мягкому месту. Лошадь при этом обмахивает тебя своим вонючим хвостом из конского волоса. И это противнее всего.
     Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, которые усугублялись бессонной ночью среди грохота музыки и табачного дыма, бармен включил информационную панель, висевшую под потолком. И сразу наткнулся на криминальную сводку. Мужчина в синей форме, толстый и слащавый, с бегающими глазками, рассказывал об очередном жутком преступлении. Какая-то стерва затащила в постель дряхлого старика, надругалась над ним, а затем прикончила, свернула, тварь такая, шею. Старик умер, а тварь – убежала. Но недалеко. Бродит где-то неподалёку. Есть подозрение, что она психически больна., стало быть, очень опасна.. Бармену стало зябко, он поёжился и сильно повёл шеей. Незаметно огляделся, словно ожидая увидеть в каждом углу по преступнице, которые только и ждут случая… Взгляд его вдруг упал на посетительницу. Стакан едва не выпал из рук. Чёрт возьми, а если это она и есть? Глаза-то, глаза какие! Как смотрит – просто мороз по коже! А он поворачивался к ней спиной, неосторожно подставлял шею, вёл себя в высшей степени беспечно, когда нужно было смотреть в оба и быть настороже. «Надо будет у хозяина надбавку попросить», — здраво рассудил он. В самом деле, работа у него вредная и очень опасная. Недолго и самому с ума сойти. Он уже не раз ловил себя на желании размозжить голову бутылкой какому-нибудь клиенту. А что бы он сделал с некоторыми клиентками – об этом он боялся признаться даже самому себе.
     Криминальная хроника, тем временем, подходила к концу. По экрану поползли номера телефонов. За информацию о преступнице гарантировалось вознаграждение.
     Бармен снова посмотрел на посетительницу. Чем чёрт не шутит? До конца смены оставалось пятнадцать минут. Он сделает телефонный звонок, назовёт своё имя, сообщит адрес. А потом поедет домой. Все разбирательства будут происходить без него. Если подозрение не подтвердится, ничего и не будет. Ну а если это окажется она, что же, в таком случае его потревожат. Но ради вознаграждения он согласен был потратить несколько часов личного времени. В конце концов, это его гражданский долг! Подумав так, бармен направился в подсобку, где стоял на столике аппарат для проведения видеоконференций.
    
     5
    
     Ночь в камере Борис провёл очень дурно. Он лежал на узком и очень жёстком ложе, и ему всё казалось, что на него набросятся какие-нибудь злодеи, едва он закроет глаза. Горя мало, что в камере он был один, на единственном окне под потолком – решётка, в которую трудно просунуть палец, а железная дверь заперта. Сквозь полудрёму ему мерещилось, будто дверь потихоньку открывают, и немыслимые рожи, глумясь и гримасничая, кидаются на него и душат, зажимают рот, выковыривают глаза, лезут пальцами в глотку и жутко при этом хохочут. Надзиратели всё это видят, сидят перед мониторами и приговаривают: так ему и надо, поделом ему, мерзавцу... Чёрт те что ему мерещилось в этой жуткой камере. Храбростью он никогда не отличался. Устойчивостью психики – тоже. К утру он готов был уже во всём признаться, включая то, о чём не мог бы и помыслить.
     Но дела его были не так уж плохи. Его и не думали подозревать. В самом деле, было бы странно, если бы муж подговорил собственную жену изнасиловать и убить отвратительного семидесятипятилетнего старца, пускай, и директора института. Но формальности должны были быть соблюдены. Допрос начался со стандартных вопросов: фамилия, имя, возраст, пол, адрес, место работы, наличие судимостей и преступных мыслей.
     Борис отвечал на вопросы с чрезвычайной готовностью, поедая следователя глазами, боясь моргнуть.
     — В каких отношениях вы были с подозреваемой? — последовал вопрос.
     Борис не сразу понял, о ком идёт речь.
     — С какой подозреваемой? — переспросил он.
     Следователь посмотрел на него поверх очков.
     — Эрика Фредерик кем вам приходится?
     — Женой, — ответил Борис, горестно вздохнул и сокрушённо покачал головой, демонстрируя этим жестом тяготы семейной жизни. Ему в самом деле было с Эрикой нелегко. С тех пор, как он женился, он уже не мог приводить домой подружек и веселиться ночи напролёт. Он даже бросил курить — Эрика не выносила табачного дыма. Правда, он заметно поздоровел, у него изменился цвет лица и перестал болеть желудок. Но он воспринял это как должное. Так происходит со всеми: хорошее мы принимаем как должное, словно бы запоздалое признание заслуг. Зато плохое стоит костью в горле до самого конца, то есть пока мы не ляжем в гроб. — Чего?.. — вскинулся на очередной вопрос.
     — Я спросил: во сколько часов вчера вечером ваша жена ушла из дома, и не заметили ли вы чего-нибудь странного в её поведении.?
     Странного... Борис наморщил лоб, стараясь воскресить в памяти мельчайшие подробности субботнего вечера. Но голова соображала плохо. Бессонная ночь давала о себе знать.
     — Перед самым уходом она долго стояла в прихожей, — наконец вспомнил он.
     — Что-нибудь искала? — поспешно спросил следователь.
     — Нет. Просто стояла, смотрелась в зеркало.
     — В зеркало смотрелась?
     — Да, смотрела сама на себя.
     Следователь наморщил лоб.
     — Странно. Как вы думаете, зачем она смотрела на себя в зеркало?
     — Да кто её знает! Думала о чём-то.
     — О чём?
     Борис помедлил секунду. Потом выдохнул.
     — Она мне этого не сказала.
     На лице следователя отразилось разочарование.
     — Жаль, — сказал он.
     — Постойте, — обрадовано воскликнул Борис. Вспомнил. Она сказала!
     Следователь переменился в лице.
     — Что ж вы молчите. Ну?
     — Она сказала, сказала, что не хочет идти на этот банкет!
     Несколько секунд следователь напряжённо смотрел на него.
     — И это всё?
     — Кажется. Хотя нет, постойте. Когда уже была за порогом, она проговорила очень странную фразу.
     Следователь снова настроил внимание.
     — Да говори же, чёрт бы тебя побрал! Клещами из тебя нужно сведения вытягивать…
     Борис побледнел. Сказанное он воспринял буквально. Губы его затряслись.
     — Она сказала, до свиданья, милый!
     Следователь бросил ручку на стол и выругался про себя. Некоторое время он не мог говорить. Наконец, взял себя в руки.
     — Что же вы тут находите странного?
     — Где? — переспросил Борис, вытаращив глаза.
     — Ну в этой фразе, когда она вас спросила. Что в ней странного?
     — Странного… во фразе?
     — Ну ты только что сказал, что жена проговорила странную фразу, когда уходила из дома. Ты же сам сказал, я тебя за язык не тянул!
     Борис согласно кивнул.
     — Да, я сказал.
     — Так я ещё раз спрашиваю: что в этой фразе вам показалось странным?
     — Да просто она никогда раньше так меня не называла.
     — А как она вас раньше называла?
     — Она называла меня Борисом! Закрой за мной, Борис. Открой, Борис, это я. Борис, сходи в магазин за хлебом. Борис, помой посуду. Борис, выключи на кухне свет…
     — Постойте! Зачем вы всё это рассказываете?
     — Ну как… Вы же сами спросили. А о чём я должен говорить? Вы спрашивайте, господин следователь. Мне нечего скрывать.
     Следователь и сам видел, что этот парень даже если бы и захотел что-нибудь скрыть, то у него это не получилось бы. С такими идиотами работать было легко и трудно в одно время. С одной стороны, они абсолютно бесхитростны. Но какая же это мука – составить из его рассказа сколько-нибудь цельную картину. И ещё следователь спрашивал себя: что привлекательного в таких субъектах находят женщины. Взять хоть эту, преступницу. На вид такая славная, ни в чём плохом замечена не была. Если бы не это нелепое убийство, про неё можно было сказать с полным основанием: вот мечта любого мужчины.
     Такие отчасти приятные мысли были прерваны самым неожиданным образом. В кабинет вдруг вошёл судебный пристав. Не обращая внимания на подследственного, он подошёл к следователю и выпалил ему в лицо:
     — Взяли её!
     У следователя сразу сел голос.
     — Да вы что! — просипел он, пуча глаза.
     — Верно говорю. Бармен её опознал. С ней уже работают. Я пошёл.
     Следователь бросился за ним.
     — Постой!
     — Ну чего?
     — Это точно она?
     — Конечно! Хочешь, сам сходи. Она в пятьсот пятом кабинете.
     — Да нет же, я не о том. Она призналась?
     — Да откуда я знаю? — Пристав уже был не рад, что зашёл. — Всё, мне некогда. — Он почти выбежал из кабинета.
     Следователь стоял возле двери и не знал, как ему дальше быть. Хотелось сию секунду побежать в пятьсот пятый кабинет. Но нужно было заканчивать допрос. Оформлять свидетелю пропуск, согласовывать с начальником режима. На это уйдёт, минимум, полчаса. За это время допрос уже закончится. Правда, можно было отправить этого идиота обратно в камеру, а после обеда продолжить такую приятную беседу – но это новые проволочки. Всё-таки, воскресенье – не хотелось тратить время попусту. Испустив тяжкий вздох, следователь подошёл к столу.
     — Вот что, — сказал он, — я тебя отпускаю. — (В этот момент подследственный вскочил, до того на него подействовало сообщение). — Сядьте! — скомандовал следователь. — Я ещё не закончил. — (Борис сел, на лице его сохранялось восторженное выражение). — Во-первых, вы должны поклясться, что ничего от меня не утаили. А во-вторых, нужно подписать протокол допроса.
     Борис замахал руками, он не мог говорить от возбуждения.
     — Да я… от вас… никогда!
     Следователь брезгливо поморщился. Он окончательно убедился, что этот человек не способен на серьёзное преступление. Мелкие пакости – пожалуйста, это сколько угодно. Но замыслить убийство, войти в сговор – для этого нужно было иметь сильный характер. А тут – ни характера, ни силы.
     Не глядя на подследственного, он сел за стол и стал заполнять бланк допроса. Вписал недостающие ответы, на все обвинительные вопросы указал отрицательный ответ, затем размашисто расписался и сунул лист Борису. Пока тот пристраивался да примеривался и всё никак не мог понять, куда ставить подпись, следователь вызвал конвой.
     Через минуту в кабинет заглянул щуплый белобрысый охранник.
     — Вызывали?
     Следователь сунул ему подписанный пропуск и велел вывести подследственного через служебный выход на улицу.
     Оставшись один, торопливо набрал телефон дежурного и уведомил его о том, что отпустил подследственного в связи с непричастностью. После чего замкнул кабинет и поспешил на пятый этаж, где допрашивали эту маньячку. Хороша парочка – нечего сказать! Настроение его сразу улучшилось. В приподнятом состоянии, насвистывая себе под нос, он шёл вприпрыжку по красному ковру, едва кивая сослуживцам. Давно у него не было такого интересненького дельца!
    
     6
    
     Допрос был в самом разгаре. Посреди кабинета на стуле с высокой спинкой сидела молодая красивая женщина с белыми длинными спутавшимися волосами. На женщине было шикарное мятое платье розового цвета, серёжки и фиолетовые сапоги на фигурной подошве. Она сидела, закинув ногу на ногу, и старалась смотреть прямо на дознавателя, сидевшего перед ней за массивным прямоугольным столом. В лицо ей светила яркая лампа, но ей было всё равно. В углах обширного кабинета притаились сотрудники департамента охраны – посмотреть на маньячку прибежали смотреть все, кто способен был передвигаться. Дознаватель был уже хорош: с лица его градом катился пот, зрачки глаз судорожно расширялись, а ноздри трепетали, словно у гончей.
     — Я тебя ещё раз спрашиваю, тварь, зачем ты это сделала? — возвышал он голос.
     Женщина смотрела на него с видом изумления.
     — Что сделала?
     — Директора укокошила!
     Женщина всё смотрела, смотрела, потом начинала недоверчиво улыбаться.
     — Вы меня разыгрываете?
     Дознаватель вскакивал, сжимая кулаки, рожа его краснела.
     — Ты что, хочешь, чтобы мы тебя на детекторе проверили? Ты этого добиваешься? Смотри! Мы применим спецсредства. Пеняй тогда на себя!
     О спецсредствах, как и о каком-то там детекторе, женщина не имела ни малейшего представления. С таким же успехом мужчина мог пообещать отправить её на Луну.
     — Проверяйте на чём угодно, — говорила она мелодичным голосом, — я ни в чём не виновата.
     — Вот мы сейчас отправим тебя на экспертизу, узнаем тогда, виновата или нет. — Гнул дознаватель. — Где ты была вчера вечером? Отвечай!
     Женщина хмурилась.
     — На банкете была, в институте. Я уже говорила.
     Дознаватель обвёл присутствующих торжествующим взглядом, словно уже уличил преступницу.
     — И что ты там делала?
     — Как что? Отмечала вместе со всеми сдачу проекта. Спросите у кого угодно.
     — Мы уже спросили. Все видели, как ты ушла вместе с директором. Зачем ты ушла с директором? Отвечай!
     — Я ушла с директором? — опешила женщина. — Да вы что! За кого вы меня принимаете?
     Дознаватель снова посмотрел на коллег.
     — Дурочку из себя корчит! — И затем обвиняемой: — Ты мне это брось! Все видели, как вы вместе вышли из зала. А потом… дальше… Что было дальше? Говори! Всё равно, ведь, расскажешь. Скидка тебе будет, на суде зачтётся.
     Женщина смотрела на него широко раскрытыми глазами. Если она и играла, то очень натурально. Глаза её наполнились слезами.
     — Я не понимаю, о чём вы спрашиваете! Мы с Хельдой пошли в лабораторию, а там…
     — Причём тут Хельда? Я её про директора спрашиваю, а она мне про какую-то Хельду мозги пудрит.
     — Это моя подруга! Я хорошо помню, как мы с ней…
     — Ты её сюда не путай! — заговорил дознаватель. — Хельда сидела в зале вместе со всеми, пока вы с директором упражнялись. Запираться бессмысленно!
     — Но я правда ничего не помню! — говорила женщина, уже чуть не плача. — Вернее, помню: праздничный стол, поздравления, музыка. Потом мы с Хельдой пошли наверх, а потом я вдруг оказалась в каком-то баре. Мне было так плохо, о, если бы вы знали! — Она закрыла лицо руками и опустила голову.
     Дознаватель подождал, не скажет ли она ещё чего, потом вынес свой вердикт:
     — Всё ясно. Симулирует амнезию. Думает, что ей за это будет скидка. Чёрта с два! Проведём психиатрическую экспертизу, прогоним через детектор лжи, криминалисты с ней поработают – всё выложит, как миленькая! Не хочет по-хорошему – будет ей по-плохому! — Он старался говорить уверенно, но на душе у него было скверно. Брала досада: такое ясное дело, а он не может расколоть подозреваемую. Ясно ведь, что это она всё совершила. Врать толком не умеет. Даже алиби себе не придумала. А всё туда же – запирается. Думает, что все кругом дураки! Одна она – умная. Но это всё чепуха. И он ей это докажет. И всем остальным докажет. Не таким языки развязывал.
     Совершив такие головоломные суждения, дознаватель обошёл вокруг подозреваемой и занял своё место за массивным столом, похожим на старинный ларь. Взял в правую руку ручку и, на секунду замерев, вдруг наклонился и стал строчить в протокол. Всякие сомнения оставили его. Внезапный свет озарил сознание – и сразу же стал ясен ход дальнейших действий.
    
     7
    
     Борис, вернувшись домой, передохнув и несколько придя в себя, решил предпринять собственное расследование. Первым делом он позвонил Хельде, и это было вполне естественно. Ведь Хельда когда-то была его любовницей. Страсти давно остыли, но огонёк ещё тлел – так ему казалось. А что казалось ей – нельзя было уверенно сказать. Известно ведь, что женщине в таких вопросах доверять нельзя.
     Борис снял трубку и набрал полузабытый номер.
     — Алло, Хельда?
     — А-а, это ты! Что, достукался, мой милый?
     — Ты о чём?
     — Говорила я тебе, что Эрика на всё способна. А ты мне не верил.
     — Хельда, перестань, не время теперь!
     — Ведь это додуматься надо – надругалась над святым человеком! Он столько для неё сделал. А она его убила. О, подлая!
     — Что ты говоришь? Ведь она твоя подруга!
     — Хороша подруга, всё время уводила у меня парней, изображала из себя невинность. И никто не знал, что она – такая.
     — Да никого она не уводила, они сами к ней уходили.
     — Как же, сами. Чуяли её развратную натуру. Вот и получите теперь! Погодите, вы ещё узнаете!
     — Что мы узнаем?
     Хельда вдруг переменила тон.
     — Ничего.
     Ещё секунда, и она бросит трубку. Борис заторопился.
     — Ради всего святого, Хельда, выслушай меня!
     — Ну?
     — Что там у вас произошло?
     — Где это – у нас?
     — В лаборатории, когда вы уходили с Эрикой?
     — Да ничего не произошло. Эрика забыла косметичку, а я с ней пошла. Накрасила губы – она же без этого не может! — и мы спустились обратно.
     — Может, она выпила чего? Ну не могла она так просто взять и убить человека. Я в это не верю.
     — А кто, по-твоему, задушил старика? Ангел с неба прилетел? — В голосе её послышалось торжество. Борис с трудом удержался, чтобы не сказать резкость.
     — Я не знаю, кто там к вам прилетел, но что-то тут нечисто. Я чувствую.
     — Вот и разбирайся со своей Эрикой. Чего же ты мне звонишь?
     — Ты видела её последней. Вы вместе сидели за столом. Должна же ты заметить странности в её поведении! Не бывает так, чтобы человек просто так встал и пошёл убивать. Ну зачем ей это надо было? Можешь ты это объяснить?
     Хельда тяжело задышала, в трубке было слышно сопение.
     — Может, и надо было, — проговорила с усилием.
     — То есть?
     — Был у неё мотив.
     — Какой ещё к чёрту мотив?
     — Ты не знаешь, так не ругайся. Я сейчас трубку положу, — заявила женщина.
     Борис медленно выдохнул.
     — Ну извини, я на взводе. Ночь просидел в камере. Должна понимать. Так что ты там про мотив говорила?
     — Я не уверена, это мои догадки. Но директор готовил приказ о прекращении работ над иэром.
     — Это что такое?
     — Искусственная реальность. Наша лаборатория участвовала в этом проекте. И вот – проект закрывают. Куда бы мы все пошли?
     Борис несколько секунд осмысливал информацию. Про искусственную реальность он что-то такое слышал от жены. Но в её разговорах не было и намёка на тревогу, и ничего такого, что могло спровоцировать конфликт.
     — Мне кажется, ты преувеличиваешь, — осторожно сказал он.
     — Нет, не преувеличиваю! — взвилась Хельда. — Если хочешь знать, я уже обо всём инспектору рассказала.
     — Зачем?
     — Чтобы он знал правду. Хватит обманываться! Пора сорвать маски, дорогой! Теперь все узнают, какие вы оба.
     Этот разговор только добавил неясности. Ко всем имеющимся вопросам, добавился ещё один: что произошло с Хельдой? Почему она так резко поменяла своё отношение к лучшей подруге? То они были не разлей вода, и вдруг – такая ненависть. Даже если Эрика действительно совершила все эти мерзости – это ещё не повод так быстро переменить своё отношение к ней. Во-первых, следствие не закончено и ещё ничего не ясно. А во-вторых… а во-вторых, всё равно Борис будет любить её – прежнюю Эрику. И тут уже ничего не поделаешь. Кто по-настоящему любит – тому не страшны пересуды. А кто претворяется – тому достаточно любого повода.
     Борис невольно усмехнулся, поймав себя на этой мысли. Неужели он и вправду так любит Эрику? Вот уже не подумал бы! Хотя, возможно, дело не в одной любви. Просто, он не верит в этот бред. Не могла Эрика совершить все те мерзости, которые ей приписывают. Если бы она просто ударила старика по голове или отравила – это ещё куда ни шло. Но душить старика, предварительно над ним надругавшись – такое не привидится и в страшном сне. Нет, этого не может быть. Просто не может. А раз так… Борис торовато огляделся. Что из этого следует – он не знал. Поехать и заявить о своих догадках следователю, убедить его в том, что Хельда возводит напраслину на его жену?.. Это ещё вопрос. Не было бы хуже. Ещё подумает, что он с Эрикой заодно. Снова посадят в железную клетку, будут пугать по ночам. Борис зябко поёжился. Ночевать в клетке он больше не хотел. Но и нельзя было оставить всё, как есть. Он вдруг замер посреди комнаты, страшно наморщил лоб, собрался с силами и… понял! Понял, что ему следует сделать. И как он сразу не догадался? Очень просто: нужно поехать в следственное управление и попросить свидание с Эрикой. Он поговорит с ней, и всё разъяснится. Уж ему она расскажет, как всё было на самом деле. Он докажет следователю необходимость свидания, причём, свидания наедине. Он пообещает ему рассказать о том, что ему поведает Эрика. Им теперь каждое лыко в строку.
     Приняв такое замечательное решение, Борис повеселел. Быстро собравшись, спустился в гараж и выкатил оттуда свой любимый автомобиль густо-вишнёвого цвета. То-то удивятся служаки, когда увидят его в таком роскошном автомобиле! Будут знать, как садить в клетку порядочных людей.
    
     8
    
     Но, как он ни бодрился, всё равно ему стало страшно, когда он увидел мрачное здание Департамента охраны. Сколько угодно можно себе говорить о том, что ты не виновен и жизнь прекрасна – всё равно будешь дрожать и искать себе оправдания под пронизывающим взглядом человека, который тебя в чём-нибудь подозревает. Даже и выяснится, что ты не виновен – всё равно будешь ёжиться и бледнеть. И уж совсем у Бориса упало сердце, когда он увидел Эрику – почерневшую, исхудавшую всего за одну ночь, с ввалившимися глазами и таким страдальческим взглядом, что у него мороз пошёл по коже.
     Он хотел подойти к ней, взять обе руки и прижать к груди, стоять так долго, не обращая внимания на охранников, но это у него отчего-то не получилось. Ноги приросли к полу, и он смотрел на неё застывшим взглядом и глупо шевелил губами. Можно было догадываться, что творится на душе у его красавицы жены. Их обоих вывел из оцепенения возглас следователя:
     — Ну что же вы стоите, обнимите друг друга, давно не виделись!
     Борис резко обернулся. Губы его задрожали.
     — Я бы вас попросил…
     — О чём? — сделал тот услужливую мину.
     Борис отвёл взгляд.
     — Оставить нас… Нам нужно поговорить.
     Следователь подумал секунду, потом ответил:
     — Это можно. Всё равно не убежите. Отсюда ещё ни один не убежал.
     И вышел, лязгнув железной дверью.
     Оба они, муж и жена, долго ещё смотрели на дверь, будто страшась предстоящего разговора. Наконец, Эрика в упор посмотрела на мужа.
     — Я ни в чём не виновата. Ты мне веришь?
     Борис, будто преодолевая сопротивление, склонил голову.
     — Да, верю. — И быстро сел на привинченный к полу железный табурет. Не так ему представлялось это свидание. Не в каменном мешке с решётками на окнах, где по стенам стекают крупные прозрачные капли.
     Эрика села напротив него, положила руку на железный стол.
     — Борис, я очень тебя прошу. Помоги мне! Я здесь умру.
     От этих слов, от тона, которым они были произнесены, у него упало сердце. Такая его взяла жалость, и такое он ощутил бессилие что-либо поправить, что ему захотелось завыть, забиться головой об эти плачущие стены. Преодолевая спазм в горле, он прошептал.
     — Я помогу, конечно, не надо так.
     Но впору было успокаивать его самого. Эрика, почувствовала его состояние и даже забыла о себе. Во взгляде её послышалось удивление.
     — Борис, что с тобой? Ты плачешь?
     — Нет, ничего. Это всё так неожиданно… Эрика, ради всего святого, скажи мне, что на самом деле произошло?
     Женщина судорожно сцепила пальцы, и он с ужасом заметил, что почти все ногти у неё обломаны, словно она изо всех сил загребала землю, и земля въелась в мясо, изуродовала пальцы. Он перевёл взгляд на её лицо. Страшная догадка поразила его. Он вдруг подумал, что всё это может быть правдой. Жуткой небывалой правдой. Но в таком случае он столкнулся с чем-то совершенно невероятным и ужасным. Ему вдруг захотелось кинуться из камеры сломя голову, не слышать ничего, не знать. Подальше от этого ужаса. Но он понимал, что от этого нельзя убежать. Каким-то образом и он причастен к тому, что случилось. Он наклонил голову, чтобы жена не прочитала по лицу обуревавшие его чувства. Если бы он знал, что десятки глаз следят за мельчайшими нюансами его мимики, тембра голоса, что весь их разговор записывается, он вёл бы себя иначе. Но у него не было в этом плане никакого опыта, и ещё он забыл старую как мир истину о том, что и у стен есть уши. Множество ушей и прорва глаз. Следователи впивались в лицо подозреваемой, они сами не верили себе. Все их представления входили в противоречие с действительностью. Не могла эта женщина решиться на убийство. Но факты, факты! Что делать с неопровержимыми уликами? И они напряжённо следили за разговором, надеясь узнать разгадку этого феномена.
     — Мы зашли в лабораторию буквально на минуту, — через силу заговорила Эрика. — Хельда уговорила меня посмотреть искусственную реальность. Я надела резонатор, всего на одну минуту, а потом вдруг оказалась в каком-то баре. Ночь, кругом пьяные, и сама я, кажется, была пьяна, хотя выпила за весь вечер один бокал белого вина. А потом приехали полицейские и обвинили меня, бог знает, в чём. Они говорили ужасные вещи. Но ведь я ничего этого не делала. Борис, неужели ты думаешь, что всё это правда?
     — Конечно, нет! Но дорогая моя, постарайся вспомнить, перед тем, как надеть этот резонатор – она ничего тебе не давала?
     — Что ты имеешь в виду?
     — Какую-нибудь таблетку?
     — Нет. Причём тут таблетки?
     — Сам не знаю. Просто я пытаюсь рассуждать. Судя по тому, что ты сказала, у тебя произошёл провал в памяти. Ты потеряла контроль над собой, следовательно, ты не отвечаешь за содеянное. Тебя оправдают и отпустят!
     — Да не нужны мне оправдания! Я ничего не сделала!
     Борис наклонился, голос его стал доверительным.
     — Послушай, Эрика. Все улики против тебя. Отпечатки пальцев, следы борьбы, наконец, генетическая экспертиза. Как ты этого не понимаешь? Директор мёртв, и ты единственная, кто был с ним рядом в момент смерти. Это установлено!
     Женщина отвернулась. Её убивали этими так фактами. Невероятно было, чтобы все вокруг сговорились. Это она понимала. Она вдруг вскинула голову.
     — Но послушай, Борис, я же говорю: был сеанс связи с искусственной реальностью!
     — Ну и что?
     — Так в этом всё дело!
     — Что ты имеешь в виду?
     — Я не знаю. Но я потеряла себя, понимаешь? Я выпала из этого мира на несколько часов. Именно в эти часы всё и произошло!
     — Ты хочешь сказать, что кто-то повлиял на твоё поведение? Но разве это возможно?
     — Я ничего не знаю. Но это нужно выяснить. Ах, если бы я была свободна! Послушай, Борис, ты должен поговорить с Хельдой. Она тебе всё расскажет!
     Борис лишь отмахнулся.
     — Я уже разговаривал. Она на тебя всё валит. Заявила, что давно нужно было сорвать с тебя маску. И с меня тоже.
     Женщина опешила.
     — Хельда так сказала?
     — Да. И ещё она сказала, что оба мы доигрались, и нам поделом.
     Эрика напряжённо смотрела на мужа, потом, не меняясь в лице, произнесла:
     — Так я тебе скажу: это её рук дело!
     Борис воровато огляделся. В камере было тихо, ничего подозрительного он не заметил. Крупные прозрачные капли по-прежнему стекали сверху вниз. Физические законы продолжали действовать в этом мире. Он ещё ближе придвинулся к жене.
     — Послушай, Эрика. Дорогая! Про то, что Хельда – мерзавка, я знаю давно. Я с ней ещё до тебя познакомился, просто не говорил тебе. Но не в этом дело. Мы должны думать о том, как доказать твою невиновность.
     — Я же тебе говорю – это она подстроила!
     — Ну, хорошо, я верю тебе. Но дело не во мне. Нужно, чтобы поверили и все остальные. Нужны неопровержимые факты, доказательства! А как ты будешь доказывать, если сама говоришь, что ничего не помнишь. Вон, у тебя все ногти поломаны. Отпечатки пальцев, экспертиза…
     Женщина обречённо покачала головой.
     — Да, ты прав. Всё против меня. Но послушай, даже если всё это так – этого недостаточно! Вот я тебе говорю, что я никого не убивала. Я чем угодно могу поклясться! Да и сам посуди – зачем мне это нужно было? Ну, для чего?
     — Хельда говорит, что директор хотел прикрыть ваш проект.
     — Наш проект?!.. Да это же её проект! Это она за него тряслась. Я вообще в нём не участвовала, понятия не имела, что они там разрабатывают. И потом, даже если бы я захотела его убить – зачем бы я стала вытворять все эти мерзости, в которых меня обвиняют? Да ещё у всех на виду! Потом пойти в ночной бар и напиться. Ты можешь это объяснить?
     Борис ничего объяснить не мог. У него уже начинала болеть голова. Если он сейчас не встанет и не уйдёт, через полчаса он станет инвалидом. И тогда он ничем не сможет помочь своей несчастной жене.
     Он решительно поднялся. Эрика смотрела снизу ему в лицо.
     — Я попробую ещё раз поговорить с Хельдой, — сказал он серьёзно. — Она должна понять.
     Он подождал, что скажет жена, но та молчала.
     — Я пошёл?
     Переступил с ноги на ногу. Нерешительно повернулся и направился к выходу, чувствуя на спине напряжённый взгляд. Было такое чувство, будто он бросает её на погибель. Да так, в сущности, оно и было. Он поднял руку и ударил кулаком по железной двери. В ту же секунду дверь распахнулась. На пороге стоял охранник в чёрной форме и кованых ботинках.
     — Поговорили?
     — Да.
     Борис мельком оглянулся и шагнул за порог. Последнее, что он запомнил: беспомощный взгляд несчастной, морально убитой женщины, от благородства и красоты которой не осталось и следа.
    
     9
    
     Из департамента Борис поехал прямо к Хельде, но той дома не оказалось. Тогда он отправился в Институт с намерением осмотреть лабораторию, в которой всё произошло. Однако, уже в вестибюле с ним долго разбирались охранники и пустили в здание лишь после вмешательства главного научного сотрудника института, с которым Борис был немного знаком. Понятное дело, что об осмотре лаборатории не могло быть и речи – комната была опечатана, опоясана полосатыми лентами, а у дверей выставлен почётный караул.
     — А что вы там хотели увидеть? — спросил его научный сотрудник, когда они сидели у него в кабинете. Кабинет был просторный, светлый и опрятный. В окно светило солнце, на столе дымился чай в фарфоровых чашках, полированный стол блестел, стеклянные витражи давали яркие солнечные блики. Невозможно было поверить, что в двух шагах отсюда произошёл такой кошмарный случай.
     Вместо ответа, Борис взял двумя пальцами чашку с крепко заваренным чаем и, вытянув губы, со свистом втянул в себя несколько грамм обжигающего напитка. В том-то всё и дело, что он сам не знал, чего хотел увидеть. Он посмотрел, прищурившись, в лицо собеседнику. Тот вёл себя спокойно, его моложавое лицо казалось чуть удивлённым и ещё – ребяческим. Несмотря на то, что ему уже перевалило за пятьдесят. С таким человеком можно было быть искренним. Собственно, ничего другого ему не оставалось.
     — Я всё пытаюсь разобраться, — начал Борис, словно бы сомневаясь и рассуждая вслух, — что на самом деле произошло. Ведь вы знаете Эрику. Неужели вы верите в этот бред?
     Научный сотрудник сделал неопределённое движение бровями и выпятил губы, как бы говоря: чёрт его знает! А вслух сказал:
     — Конечно, Эрика не могла убить старика. Даже чисто физически, у неё не хватило бы на это сил.
     Борис сразу подался вперёд, резко дёрнув чашкой, отчего чай чуть не вылился ему на колени.
     — Вы считаете? — спросил со вспыхнувшей надеждой.
     — Да, я так считаю, — ответил он твёрдо. И с той же твёрдостью добавил: — А с другой стороны, кто это мог сделать кроме неё?
     Борис облизал внезапно пересохшие губы.
     — Ну я не знаю, может, там Хельда была. Или ещё кто-нибудь.
     — Хельда в это время сидела в зале, это все видели. Достоверно установлено, что в минуту убийства из зала никто не выходил – как раз началась лотерея, и все в ней участвовали, кроме директора и Эрики. И потом, у нас на всех этажах установлены камеры наблюдения, и эти камеры работают круглосуточно.
     Борис почувствовал, как сердце его забилось сильнее.
     — И что же? — услышал он свой голос.
     — Проверили записи за целый месяц, досконально выяснили, кто и в какое время заходил в кабинет директора. Последний посетитель вышел от него за двадцать часов до убийства. А непосредственно в момент убийства там были двое – директор и ваша жена. В этом нет никакого сомнения.
     — А в самом кабинете нет камеры? — спросил Борис хрипло.
     Научный сотрудник мрачно улыбнулся.
     — К счастью, нет. Не думаю, что это доставило бы вам удовольствие.
     Некоторое время оба молчали. Борис был подавлен услышанным. Научный сотрудник всё чему-то улыбался.
     — Я понимаю ваше состояние, — наконец, сказал он. — Но знаете, в мире происходит множество непонятных и загадочных вещей. Это я вам как учёный говорю. Так что, не стоит сильно удивляться.
     Борис вскинул голову.
     — Что значит, не стоит удивляться? Мою жену обвиняют, бог знает в чём, а вы говорите, не стоит удивляться.
     — Вы не так поняли. Я говорил вообще, что не стоит удивляться разным, так сказать, удивительным вещам!
     Стало окончательно ясно, что от этого разговора не будет никакого проку. Да и в самом деле, что нового Борис мог услышать? Все в голос говорили одно: в кабинете были двое, директор и его жена. Директор мёртв. Свернуть самому себе шею он не мог. Следовательно, это сделала Эрика, его Эрика, та самая, которая накануне так счастливо смеялась и строила планы на лето. Нет, права была его мать, когда советовала ему взять в жёны какую-нибудь продавщицу из супермаркета. У той как у пьяного – что на уме, то и на языке. По крайней мере, не случится неожиданности. В худшем случае, заведёт себе интрижку прямо на рабочем месте. Но и всё на этом. В полицейский участок из-за неё не поволокут.
     — Ещё чаю? — участливо спросил сотрудник.
     Борис сделал большой глоток и поставил пустую чашку на блюдце.
     — Я бы сейчас выпил коньяку. Честное слово, от всего этого у меня голова идёт кругом.
     Научный сотрудник сочувственно закивал.
     — Как я вас понимаю…
     Борис решительно поднялся, прошёл к окну, отдёрнул прозрачную штору. С шестнадцатого этажа открывался неплохой вид: игрушечные деревья, люди-лилипуты, карликовые машинки – всё далеко-далеко, словно в другом мире.
     — А над чем вы сейчас работаете? — спросил, не оборачиваясь.
     — В каком смысле?
     — Эрика говорила про какую-то искусственную реальность.
     — Ах вы об этом. — Сотрудник поднялся и тоже подошёл к окну. — Я не сразу понял. У нас ведь много направлений.
     — И всё же?
     — Да что сказать, кропаем помаленьку. Сдали, вот, очередной этап.
     — А Эрика?
     — Что – Эрика?
     — Она участвовала в проекте?
     — Можно сказать, что нет. Так, по касательной.
     — А чем она вообще занималась?
     Научный сотрудник посмотрел на него сбоку.
     — Она вам не рассказывала?
     — Нет. Я, ведь, не специалист.
     — Ну так я вам и отвечу, как не специалисту. Она занималась гомологическими рядами в пространствах Римана.
     Борис сердито засопел.
     — А Хельда чем занималась?
     — Хельда готовила установку для конечного пользователя искусственной реальностью.
     Борис опустил голову. Он почувствовал, что сейчас, быть может, он услышит нечто важное. Такое, что позволит разрешить проблему.
     — Скажите, только честно. Вам не кажется, что эти исследования имеют отношения к случившемуся?
     — Что вы имеете в виду?
     — Я не могу сказать точно. Вы, ведь, учёный, вам виднее.
     — Я вас не понимаю.
     Борис повернулся всем телом, посмотрел в глаза.
     — Эрика сказала мне, что Хельда уговорила её погрузиться в искусственную реальность, когда они поднялись в лабораторию. В тот вечер.
     — И что из этого?
     — Да в этом же всё дело! После сеанса она абсолютно ничего не помнит! У неё просто вышибло память. Это искусственная реальность на неё так повлияла. А виновата во всём Хельда, которая её заставила.
     Научный сотрудник снисходительно улыбнулся. Взял Бориса за пуговицу.
     — Дорогой мой! Вы хоть знаете, что представляет из себя искусственная реальность?
     — Откуда же я могу это знать?
     — Это всего лишь модель нашего мира, его точная копия. Ничего особенного. Те же здания и те же люди. Мы записали в неё нейронные модели наших сотрудников. С одной стороны, это проще, поскольку не надо ничего изобретать, писать программы для искусственных людей. А с другой, так легче входить в эту реальность. Надел резонатор – и ты уже там, точно такой же, как и в этом мире. Это совершенно безопасно, как с точки зрения нагрузки на психику, так с точки зрения побочных эффектов.
     — А в чём смысл такой реальности?
     — Смысл в том, чтобы создать точную копию нашего мира. Сами подумайте, если мы этого добьёмся, то сможем эту копию изменять и даже – создавать новые миры – какие угодно!
     Сказав это, научный сотрудник огляделся с видом победителя, словно ожидая аплодисментов. Но ответом ему был напряжённый взгляд Бориса.
     — Скажите, а у Эрики существовала копия в искусственной реальности?
     — Не знаю. Думаю, что нет.
     — Так да или нет?
     — Нет. Ведь она не работала над этой программой. Какой же тогда смысл?
     — Но погодите. Зачем тогда ей понадобилось входить в эту реальность? Вы же сами сказали, что войти в неё может лишь тот, для кого создана модель.
     — Я не так сказал. Я сказал, что имея точную модель, войти в систему проще. Но в принципе, это необязательно. При установлении связи с другим психотипом, могут, конечно, возникнуть эмоциональные перегрузки. Но это не смертельно. Несколько минут можно и вытерпеть. Вообще, эта область слабо исследована. Мы только приступили. И вот, такая неудача. Теперь эту программу точно прикроют. Директор сам подумывал свернуть исследования. Теперь это сделают без него.
     — И всё же, зачем Эрике понадобилось входить в искусственную реальность? Она никогда мне об этом не говорила. И главное, это была идея Хельды!
     — Да причём тут Хельда? У Хельды могла быть тысяча причин для этого. От обычного бахвальства до желания сделать приятное подруге. Они, ведь, дружили, насколько я знаю. И потом, ведь вы видели свою жену после случившегося? Ведь это была она? Эрика?
     — Кончено.
     — Следовательно, сеанс связи не повлиял на её личность? Судя по вашему рассказу, она находилась в искусственной реальности не больше минуты. Затем они вдвоём с Хельдой спустились в холл и присоединились к остальным. И после этого она уже в искусственную реальность не входила. В кабинете директора нет соответствующего оборудования. И нигде нет такого оборудования, кроме нашего института. Как же вы хотите всё это увязать? Можно подумать, что вы пытаетесь свалить ответственность на другого человека.
     — Я ни на кого не хочу сваливать ответственность. Но нужно же во всём разобраться! Эрика мне сказала…
     — Послушайте, вам нужно успокоиться. Вы плохо выглядите. Поезжайте сейчас домой и как следует отдохните, придите в себя. Я понимаю, нелегко пережить такое. Но вы уже ничего не поправите. Что сделано – то сделано. Вы только настроите против себя следователей. Ещё и вас, чего доброго, начнут подозревать. Хотите, я вам чаю налью?
     — Нет спасибо. Я пойду.
     — Вот и правильно. А я буду держать вас в курсе. Мы напишем представление на вашу жену, сделаем всё, чтобы облегчить её участь.
     Борис уже шёл к двери. В последний момент он остановился.
     — А скажите, у вас в кабинете есть установка искусственной реальности?
     — Нет. Таких всего три штуки. Одна в лаборатории, где работали Хельда и ваша жена. Другая – в машинном зале. Третья – у программистов.
     — И все они работают?
     — Ну да. А почему вы спрашиваете?
     — Просто интересно. Я бы тоже не прочь побывать в этой реальности.
     Научный сотрудник довольно засмеялся.
     — О, я вижу, у вас есть исследовательская жилка. Не каждый на это отважится. Вот погодите, лет через десять установки искусственной реальности будут продаваться в магазинах. Уж тогда мы оторвёмся!
     Борис машинально улыбнулся и вышел вон. Подобная жизнерадостность его покоробила. Он относил подобную бесчувственность к особенностям научного мышления. Давно ведь известно, что все учёные – чудики. Начудят, а все остальные должны расхлёбывать.
     С такими мыслями Борис, как и обещал, поехал домой. Он сделал всё, что мог. Теперь он мог со спокойной совестью завалиться на диван и спать хоть целые сутки. Это он и намеревался сделать.
    
     10
    
     Жену его, в это время, ждало нелёгкое испытание – проверка на детекторе лжи. Но это был не простой детектор, какие есть во всех полицейских участках. Для неё приготовили последнюю модель, с самонастраиваемыми контурами, с пультом во всю стену, со множеством датчиков, которые надевались на всё тело, делая человека похожим на монстра. Но монстр этот выглядел жалко, в глазах его светился ужас, словно из него вынимали душу. Да так, собственно, и было.
     Когда Эрику раздели донага и поместили в специальную камеру, она задрожала мелкой дрожью; кроме прочего, было ещё и холодно, жёсткое пластиковое ложе казалось ледяным. Эрику трясло, и она никак не могла успокоиться. Она стыдилась своей наготы, с отвращением смотрела на своё посиневшее тело, расползшиеся на стороны груди со сморщенными фиолетовыми сосками, острые ключицы и неуклюжие ноги с уродливыми коленными чашечками и разнокалиберными изогнутыми пальцами. Она вдруг поразилась тому, как легко человека можно превратить в урода, и вообще, насколько он, лишённый искусственной брони, жалок и беспомощен. Буквально вчера какой-нибудь юноша отдал бы полжизни, чтобы увидеть её прекрасное белое тело, но теперь он отвернулся бы в ужасе, отдал бы полжизни, чтобы ничего такого не видать. Брошенный в непривычную среду, человек сразу теряет весь свой лоск и становится тем, что он и есть на самом деле – сгустком органической материи, весьма уязвимым и далёким от совершенства. Все эти мысли вихрем носились у бедной женщины в голове. Ей хотелось плакать, но в горле встал комок, челюсти свело судорогой; она молила только об одном: чтобы всё это скорее закончилось.
     Наконец, приготовления были завершены. Начался допрос.
     — Имя, фамилия, возраст, профессия, место работы, семейное положение…
     Эрика с трудом разомкнула зубы и, давясь, выталкивая из себя звуки, ответила на эти мудрёные вопросы. Эксперты склонились над своими приборами, стали настраивать систему для определения искренности корреспондента. Одолели и это. Теперь можно было переходить к главному.
     — Это вы убили директора института? — вдруг огорошили вопросом.
     Эрика заворочалась, постаралась высвободиться из паутины проводов.
     — Лежите спокойно. Отвечайте на вопрос, — добавили холодно и строго.
     — Нет, я не убивала, — наконец, произнесла Эрика. У неё было такое чувство, словно она действительно обманывает всех этих людей. Они ждут от неё признания, а она сказала: нет. Но ведь она действительно никого не убивала? Зачем же она будет лгать?
     — Что вы делали в кабинете директора? — последовал новый вопрос.
     — Я не была в кабинете директора.
     — Не надо запираться. Камеры слежения записали, как вы туда входили. А кроме того, там ваши следы. В том числе, на теле убитого.
     — Но я ничего не знаю об этом! Понимаете вы? Я не помню. Мы с Хельдой…
     — Отвечайте только на вопросы. Я ещё раз спрашиваю: что вы делали в кабинете директора?
     Эрика покрутила головой. В лицо ей смотрел объектив телекамеры. Наверняка за ней наблюдают психологи и пытаются прочесть по лицу то, что она старается скрыть. В эту секунду она поняла, как следует себя вести. Нужно, всего лишь, говорить правду. Не скрывая ничего, не пытаясь оправдаться. Если она чего-то не помнит, так и нужно сказать: не помню. Если помнит смутно, говорить: помню нечётко. А почему это так – пусть разбираются сами. Зачем ей ещё и над этим голову ломать?
     — Я этого не помню, — сказала уже спокойнее. — Если я и была в кабинете у директора, я ничего об этом не знаю. — И сразу почувствовала, как уменьшилась дрожь, а по груди прошлась тёплая волна.
     — Зачем вы со своей подругой пошли в лабораторию?
     — Меня Хельда позвала.
     — С какой целью?
     — Не знаю. Ей надо было. Она сказала – на минутку зайдём, и обратно.
     — Но ваша подруга сказала, что это вы её позвали, что вы забыли помаду на столе.
     — Это не так. Я вообще в тот вечер не красила губы. Как бы я тогда пила вино из бокалов? Во время застолий я губы не крашу. Спросите у тех, кто работает со мной.
     Последовала пауза. Эрика всё больше успокаивалась. Её уже не била дрожь, она овладела голосом и, главное, почувствовала уверенность в себе. Она снова была прежней Эрикой – молодой и красивой. Это ничего, что она лежит теперь связанная на столе. Разве в этом дело? Она закрыла глаза, в ту же секунду последовал окрик:
     — Не спать!
     Эрика вздрогнула.
     — Я и не думала. Разве тут уснёшь?
     — Что вы делали на улице после убийства? — последовал очередной вопрос.
     — Но я же вам говорю: я ничего не помню! Последнее, что мне запомнилось…
     — Говорите по существу. Вы были на улице той ночью?
     — Кажется, была. Я сидела в каком-то ночном баре, кругом пьяные. Но я не помню, как туда попала. А потом меня схватили и затолкали в машину. Я ничего не понимала. Они были так грубы, они сделали мне больно.
     — Скажите, а ваш муж знал о ваших намерениях?
     — Да не было никаких намерений!
     — Отвечайте: да или нет.
     — Нет, не знал. Как можно знать что-либо о том, чего не существует?
     — А подруга знала?
     Эрика открыла рот, но ничего не сказала.
     — Отвечайте!
     — Я не знаю, что она знала, а что – нет. Я бы сама хотела с ней поговорить.
     — У вас будет такая возможность. А теперь вспомните, пожалуйста, когда у вас впервые возникла мысль убить директора.
     — Я вам ещё раз повторяю: никогда у меня не было таких мыслей. У нас были хорошие деловые отношения. Зачем мне было его убивать?
     — Но ведь вы его убили!
     — Это неправда!
     — Это – правда. И вы это знаете.
     — Ничего я не знаю. Прекратите. Я устала от этого.
     — Значит, вы не хотите нам ничего сказать?
     — Я уже всё сказала. Я не виновна.
     Некоторое время было тихо. Потом вдруг погас свет. Снаружи установки послышались шаги. Эрика поняла, что допрос закончен. Внешняя крышка поползла назад, и она сразу попыталась подняться.
     — Лежите, мы скажем, когда можно будет встать.
     Следующие четверть часа она чувствовала, как чужие руки ползают по её телу, отсоединяют датчики, поднимают и опускают руки и ноги. Будто пауки ползают. Её опять стала бить дрожь, и она закрыла глаза, чтобы не участвовать во всём этом.
    
     11
    
     Результаты тестирования обескуражили многих. Было установлено, что Эрика не солгала ни разу. Психологи дали заключение, что по складу характера она не склонна ко лжи, также как и к агрессии. Напротив, это был мягкий, уступчивый человек, рассудительный, со спокойными и предсказуемыми реакциями. Ей бы в каком-нибудь приюте работать с такой характеристикой.
     — Ну и что мне теперь со всем этим делать? — выходил из себя главный дознаватель.
     — Передавайте дело в суд, — невозмутимо отвечали подчинённые.
     — В какой суд? Мотив убийства не установлен. Показания главного свидетеля противоречивы. Заключения экспертов отрицают самую возможность преступления. Да ещё детектор лжи говорит в пользу подозреваемой.
     — Но у нас есть результаты биологической экспертизы! Показания камер слежения. Следы в кабинете…
     — Это ещё не доказательство. Никто ведь не видел момент убийства.
     Подчинённым не нравилась подобная щепетильность. Но они благоразумно промолчали. Споры с начальством здоровья не прибавляют. Кроме этого, они знали, что всё это скоро пройдёт. Сомнения разрешатся, преступник будет наказан.
     Начальник в беспокойстве ходил по своему кабинету.
     — А что, если провести следственный эксперимент?
     — Зачем ещё?
     — Возможно, она что-нибудь вспомнит. Или не выдержит и во всём признается. Такие случаи нередки. Это, между прочим, сильнейший эмоциональный стресс – когда преступника привозят на место преступления и воспроизводят до мелочей события и обстановку. Помню, мы никак не могли расколоть одного насильника. Законченный подлец, надругался над ребёнком, а на следствии вёл себя высокомерно, ни в чём не признавался. И вот мы его привозим на место, это в подвале было. Темновато. Спускаемся по ступенькам, и вдруг нам навстречу открывается дверь и выходит оттуда мальчуган. Уж не знаю, что он там делал, но видели бы вы, что стало с подозреваемым. Он вдруг заорал как ненормальный, лицо свело судорогой и он грохнулся в обморок. Эпилептический припадок. И что интересно, до этого он не страдал эпилепсией. А с этого дня стал эпилептиком. По два приступа в неделю. Он потом в тюрьме умер. Захлебнулся в собственной блевотине.
     Подчинённые с интересом выслушали этот поучительный рассказ. Наконец один поинтересовался:
     — Вы что же, хотите ей мёртвого старика подсунуть?
     Начальник с трудом опамятовался.
     — Какого ещё старика? Зачем – старика?
     — Чтобы расколоть преступницу.
     — Не преступницу, а подозреваемую. Это, во-первых. А во-вторых, мы не занимаемся провокациями. Я же говорю, что тогда всё случайно получилось. Да и не в том дело, что там мальчуган оказался. Не было бы его – нашлось бы что-нибудь другое. Я вам ещё случай расскажу…
     Подчинённые лишь вздохнули. Своего начальника они знали не первый год.
     Когда с воспоминаниями было покончено, главный дознаватель вернулся на своё место, сел в продавленное кресло и положил локти на стол.
     — Сделаем так…
    
     12
    
     Едва ли не самым тяжёлым испытанием для Эрики стала очная ставка с лучшей подругой. Уже когда та вошла в кабинет следователя, Эрику поразило надменное выражение её лица и то, что она избегала на неё смотреть. Хельда порывисто села на предложенный стул и закинула ногу на ногу, отвернувшись. Эрика отметила новые модные сапоги, нежно-розового цвета колготки на полных красивых ногах, чёрный плащ и зелёную сумочку из крокодиловой кожи. Хельда всегда стремилась произвести эффект и оскорблялась, когда окружающие не замечали её блеска. Было в ней что-то неприятное и даже отталкивающее – теперь это заметила даже мягкосердечная Эрика. Она смотрела на подругу во все глаза и гадала: поздоровается она с ней или не поздоровается. Хельда не поздоровалась. Всем своим видом она выражала нетерпение и злость.
     — Что ж, приступим, — вступил следователь. — Вам знакома эта женщина? — обратился к Хельде.
     — Да, знакома, — ответила та, не поворачивая головы.
     — А вам? — обратился к Эрике.
     — Конечно. Это Хельда, моя подруга.
     — При каких обстоятельствах вы познакомились?
     — Мы работаем вместе, сидим в одной лаборатории. Учились когда-то в одной группе.
     Следователь кивнул.
     — Отлично. — Он протянул руку и поправил диктофон, стоящий на столе перед ним. — А теперь расскажите, что вы делали в субботу вечером во время банкета, — произнёс, оборотившись к Хельде.
     Та насмешливо на него посмотрела.
     — А что делают на банкетах? Ели, пили. Флиртовали с коллэгами.
     Эрика передёрнула плечами.
     — Я лично ни с кем не флиртовала.
     Следователь постучал пальцем по столу.
     — Минуту! Говорите по очереди. Продолжайте вы.
     Хельда сделала удивлённое лицо.
     — Что я должна говорить?
     — Расскажите обо всём, что произошло в тот вечер, от начала до конца. Предупреждаю, ваши показания будут фигурировать в суде.
     — Да ничего особенного не было. Мы сидели за столом, слушали руководителей. Пили вино. Потом начались танцы, викторины разные. И мы встали и пошли.
     — Кто это – мы?
     — Я и она.
     — Кто она? Говорите яснее.
     — Эрика.
     — Прекрасно. Значит, вы со своей подругой пошли. Куда?
     — В туалетную комнату.
     — С какой целью?
     Хельда одарила следователя презрительным взглядом.
     — Что значит, с какой целью? Надо было, вот и пошли. Все туда ходили. Это что, преступление?
     — Нет не преступление. Просто я обязан всё выяснить. Это мой долг, — пояснил следователь. — Что было дальше?
     — Затем мы поднялись к себе в лабораторию на шестой этаж.
     — Зачем?
     Хельда пожала плечами.
     — Да я и не помню. А это важно?
     — Важно или нет – разберёт следствие. Отвечайте на вопрос.
     — Я не помню. Мы уже порядком выпили к тому времени.
     — На предварительном следствии вы говорили, что в лабораторию предложила подняться ваша подруга.
     — Это неправда! — воскликнула Эрика.
     Следователь поднял руку.
     — Подождите. До вас дойдёт очередь.
     — Я действительно не помню, кто из нас предложил. Возможно, что и я. И что с того?
     — А что вы делали в лаборатории?
     Хельда выглядела всё более растерянной. Лицо её посерело, взгляд перескакивал с предмета на предмет.
     — Мы там были недолго. Я привела в порядок причёску, и мы спустились обратно в зал.
     — А зачем вы включали систему?
     — Систему? С чего вы взяли?
     — Да вот, подозреваемая утверждает, что вы подключили вычислитель и вошли в операционную систему.
     — Да не было ничего такого!
     — Хельда, — снова не выдержала Эрика. — Зачем ты лжёшь?
     — Минутку, — вмешался следователь. — Мы запросили сведения об использовании центрального процессора. Ведь все показания автоматически записываются. Вы должны об этом знать. Так вот… — он сделал паузу и со значением посмотрел на свидетельницу.
     — А, ну да, вспомнила. Я действительно входила в систему. Хотела проверить параметры загрузки.
     — Во время банкета?
     — А почему нет? Если надо, мы работаем круглые сутки. Мы ведь учёные, в отличие от вас.
     Следователь оставил колкость без внимания.
     — С какой целью вы предложили подозреваемой подключиться к искусственной реальности? — продолжил невозмутимо.
     Хельда задумалась на секунду.
     — Да просто ей стало интересно. Я и дала резонатор. Что в этом такого? Сеанс длился всего лишь минуту.
     — Это верно, — кивнул следователь. — Странно, что вы это запомнили. И регистрационная карта это также подтверждает. Но подозреваемая утверждает, что в результате сеанса она потеряла память и ничего не помнит из того, что произошло в дальнейшем. Как вы это прокомментируете?
     Хельда недоверчиво покачала головой.
     — Этого не может быть. Все видели, как она спустилась в зал, сидела там, участвовала в конкурсах. А потом взяла директора под ручку и увела его, мило с ним беседуя. Разве может человек, который ничего не помнит, вести себя так, что никто ничего не заметил?
     — Но я действительно ничего не помню! — воскликнула Эрика, судорожно сжимая кулаки. — Хельда, ты же сама уговорила меня надеть эту пакость. Ведь я не хотела. Это всё из-за неё!
     Хельда скользнула по ней взглядом и отвернулась, всем видом показывая усталость и раздражение.
     — А после этого вы не поднимались в лабораторию?
     — Нет, конечно.
     — И в искусственную реальность не входили?
     — Когда? Мы были всё время на виду, а потом, когда всё это случилось – уже невозможно было. Всё произошло очень быстро.
     Следователь взял себя за подбородок. Как будто, всё складно, зацепиться не за что. Даже если и было воздействие на психику подозреваемой во время вхождения в искусственную реальность – что с того? Вот она сейчас сидит перед ним, совершенно вменяемая, внимательно слушает и складно говорит. То, что она ничего не помнит – ещё ничего не значит. Выпила лишнего – вот и произошёл провал в памяти. Сложнее объяснить другое – как и почему она всё это совершила. Испустив протяжный вздох, следователь повернулся к подозреваемой.
     — Ну а теперь вы…
     Эрика ничего, по существу, не добавила к сказанному подругой. Её показания расходились лишь в одном: инициативу вхождения в искусственную реальность она чётко приписывала своей подруге. Именно она уговорила её подняться в лабораторию, почти насильно усадила в кресло и надела на голову проклятый резонатор.
     — Зачем же вы согласились? — спросил следователь.
     — Да она пристала ко мне, как не знаю что. Говорила, что это очень интересно, я никогда такого не испытывала, что об этом никто не узнает. Я сама удивилась такой настойчивости. Чтобы она успокоилась, я и согласилась. А что тут такого?
     — Да нет, ничего, — ответил следователь. — Но вы же сами говорите, что это на вас так странно подействовало. Расскажите, пожалуйста, что было дальше.
     Эрика опустила голову.
     — Когда я надела шлем и закрыла глаза, меня вдруг будто током ударило, я словно в яму провалилась. Я вдруг увидела себя сидящей за столом в каком-то полутёмном помещении. Музыка играет, какие-то мужчины заглядывают мне в лицо. Я сперва решила, что это и есть искусственная реальность. А оно вон как вышло.
     — То есть так вот, без перехода. Надела резонатор и сразу оказалась в ночном клубе за несколько километров от места событий?
     — Получается, так.
     — И совершенно ничего не помните, что было в промежутке между этими событиями?
     — Не помню.
     — То есть совсем ничего? Ни единого просвета?
     — Именно так.
     Следователь потупился. Помедлил секунду, потом сказал:
     — Хорошо.
     И выключил диктофон. Затем наклонился и нажал кнопку сбоку стола. В ту же секунду в кабинет зашёл охранник.
     — Можно забирать? — спросил он.
     — Да, — кивнул следователь.
     — Которую? — спросил охранник с серьёзной миной.
     — Я тебе покажу – которую! — возмутился следователь. — Дошутишься у меня.
     Хельда слушала этот диалог, затаив дыхание. Ей вдруг стало страшно. Но когда её подругу бесцеремонно взяли за предплечье и повели из кабинета, она с облегчением перевела дух.
     — Я могу идти? — спросила она подрагивающим голосом.
     — Идите, — буркнул следователь. Эта женщина вызывала у него совершенно чёткую антипатию. Он бы её с удовольствием арестовал. А ту, несчастную, отпустил бы. А потом сам бы сел в тюрьму – за превышение полномочий. И до конца жизни казнил бы себя за такое неуместное благородство.
     Когда Хельда выходила, он крикнул с мрачным удовольствием:
     — Только не никуда не уезжайте. Вы нам ещё понадобитесь.
     Та в ответ хлопнула дверью.
    
     13
    
     При таком раскладе следственный эксперимент можно было и не проводить, но дело выглядело столь необычным, а подозреваемая вызывала такое недоумение и жгучее любопытство, что окружающие просто не могли отказаться от возможности лишний раз на неё взглянуть, а ещё лучше – пройти вместе с ней по цепочке событий, взглянуть на злодеяние её глазами, в конце концов, почувствовать себя в её подлой шкуре. Самим побыть злодеями, хотя бы несколько минут. Особенно женщины. Мужчины тоже не гнушались, некоторые представляли себя на месте несчастного старика. В общем, все немного опасались. Кто её знает, ещё возьмёт и ка-ак прыгнет, подлюка. Свернёт шею, и спустит штаны. Будешь после на том свете оправдываться.
     Впрочем, боялись не очень сильно. Подозреваемая выглядела уставшей, какой-то заторможенной. Её привезли в институт, завели в холл, сняли наручники. Она стояла, потирая запястья, и оглядывалась, словно припоминая обстановку. Рядом толпились семь или восемь человек, среди которых находились Хельда и главный научный сотрудник – на их присутствии настояла подозреваемая — для полноты картины, как она сказала. Следователи не возражали, всё равно им нужны были понятые. Происходящее записывалось на камеру. Командовал главный дознаватель.
     — Приступим! — произнёс он торжественно и обвёл присутствующих пристальным взглядом. Остановился на подозреваемой и, помедлив секунду, скомандовал: — Можете начинать.
     Та подняла голову.
     — Что я должна делать?
     — Рассказывайте, как было дело. Где вы сидели, что делали, куда пошли и с кем. Старайтесь ничего не упустить. Важна любая мелочь.
     Эрика покорно кивнула.
     — Сначала мы сидели вон там.
     — Где-где сидели?
     — Ну вон там, возле колонны.
     — Ведите, — сказал следователь.
     Эрика повела за собой всю группу. Дошла до большой гладкой колонны и остановилась.
     — Здесь были наши места. Вот тут сидела я, а здесь – Хельда.
     — Хорошо. И что вы делали?
     — Ничего. Ели, пили, разговаривали.
     — А директор где сидел? — вдруг спросил дознаватель.
     — Во-он там, — Эрика поднялась на цыпочки и ткнула указательным пальцем в конец зала.
     — То есть вы видели, что он там сидит?
     — Конечно. Его все видели. Он открывал вечер, поздравлял с окончанием этапа работ, вручал премии.
     — Ясно. Сколько это продолжалось?
     — Что продолжалось?
     — Как долго вы сидели за столом?
     — Ну я не знаю, может, час, или полтора.
     Дознаватель перевёл взгляд на Хельду.
     — Всё так и было?
     Та чуть заметно кивнула.
     — Прекрасно. Что было дальше?
     — Потом мы пошли в туалетную комнату.
     — То есть вот так, встали и молча пошли?
     — Ну почему, молча. Мы разговаривали.
     — О чём?
     — Я не помню.
     — Постарайтесь вспомнить!
     — Хельда, кажется, сказала, что если бы знала, что будет такой обед, выпила бы накануне касторки. Касторка придаёт глазам блеск – это старое испытанное средство.
     Все разом оглянулись на Хельду, стараясь заглянуть ей в глаза. Та резко опустила голову и покраснела.
     — Так-так, — усмехнулся дознаватель. — А о директоре ничего не говорили?
     — Нет.
     — Хорошо. Ведите.
     — Куда?
     — В туалетную комнату, — невозмутимо ответил дознаватель.
     Двинулись гурьбой в туалетную комнату, расположенную здесь же, на первом этаже, в глубине холла.
     — Надеюсь, мы не будем заходить? — спросила Эрика возле двери, на которой была нарисована синей краской дамская шляпка.
     Дознаватель крепко задумался. Камера стрекотала. Участники эксперимента с тревогой ждали его решения.
     — В этом нет необходимости, — наконец изрёк он. — Пойдём дальше. Куда вы затем пошли?
     — Мы пошли к лифту.
     — А почему не вернулись в зал?
     — Ну я же говорила, Хельда что-то забыла в лаборатории, и мы решили подняться.
     Опять все посмотрели на Хельду. Та сердито поджала губы и отвернулась. Она уже жалела, что согласилась участвовать в этом спектакле. Но уйти было нельзя – её фамилия фигурировала в протоколе.
     — Ну хорошо, вы пошли к лифту. Что потом?
     — Сели в лифт и поехали на шестой этаж.
     — Вдвоём?
     — Конечно.
     — Вас кто-нибудь видел?
     — Да, видели. В коридоре курили мужчины. Они нас видели.
     Дознаватель сделал знак, и вся группа двинулась по направлению к лифту. Это становилось интересно. Все были заинтригованы необычайно.
     Заполнили объёмистый лифт, на потолке которого светилось множество круглых плафонов, а вместо стен были зеркала. Дознаватель упёрся пузом в живот Эрики, стоял, не шелохнувшись, смотрел ей в лицо, не мигая, боясь вздохнуть. Могло случиться всё, что угодно. Но на этот раз пронесло, доехали без приключений. Боком выдавились из лифта и остановились в коридоре перевести дух. Дознаватель весь взмок от напряжения. Снял фуражку, пригладил волосы ладошкой и снова надел.
     — Куда теперь?
     Эрика махнула рукой в затемнённую перспективу.
     — Туда.
     Через минуту все стояли возле двери с цифрой «606».
     — Это ваша лаборатория? — зачем-то спросил дознаватель.
     — Да.
     Дознаватель повернул голову и посмотрел на Хельду. Та стояла с каменным лицом. Главный научный сотрудник вынырнул из-за спин и вставил в замок ключ. Дверь распахнулась. С опаской переступили порог. Дознаватель бесстрашно прошёл вперёд и встал в центре комнаты.
     — Что было дальше?
     Эрика подошла к плазменной панели, висевшей на стене.
     — Здесь всё произошло.
     — А что это такое?
     — Нейрокомпьютер пятого поколения. Трехмерный монитор. А вот и резонатор. — Эрика взяла со стола наушники в форме мотоциклетного шлема с тянущимся от них толстым проводом. — Это оптоволоконный кабель, — пояснила Эрика. — Объёмы передаваемой информации очень велики, обычный провод здесь не годится.
     Все подошли, стали пялиться на красивый плазменный экран, в тёмном омуте которого дробились отражения, трогали пальцем поверхность стола, затем рассматривали палец, будто желая увидеть там нечто сверхъестественное. Эрика тем временем села в кресло и надела на голову блестящий шлем. Потянулась рукой к приборной панели.
     — Эй-эй! Что вы делаете? — воскликнул дознаватель.
     Эрика отдёрнула руку, откинула шлем на затылок.
     — Хочу подключиться к искусственной реальности.
     Вперёд выступила Хельда. Лицо её пошло красными пятнами.
     — Это запрещено! Новый директор подписал распоряжение, все работы над проектом остановлены.
     — Ну, к нам его распоряжения пока что не относятся, — усмехнулся дознаватель. — В интересах следствия мы можем и нарушить. Правда ведь? — он оглянулся на подчинённых, и те одобрительно зашумели.
     Хельда закусила губу. Оглянулась на дверь, словно хотела уйти, сунула руки в карманы плаща и отошла в сторону.
     — Вы не уходите далеко, — заметил дознаватель. — Будете подсказывать. Ведь это ваша установка?
     Эрика уже загружала систему, пальцы её со сломанными ногтями сновали по клавишам. Большой прямоугольный экран перед ней вдруг ожил, осветился изнутри багровым светом, словно в самой глубине его разгоралась заря. Послышалось низкое гудение. Дознаватель ощутил смутное беспокойство. Он подошёл к Эрике и тихо проговорил:
     — А может, не надо?
     Та посмотрела на него снизу. Лицо её было серьёзным и спокойным.
     — Но это же следственный эксперимент. Всё должно быть, как тогда. Вы не бойтесь, это недолго. Всего на одну минуту. Сами всё увидите.
     Дознаватель ничего не ответил. Он понятия не имел – что они могут увидеть и узнать. Им ещё нужно было идти в кабинет директора, туда, где произошло убийство – это был главный пункт программы. Но он ничего не сказал подозреваемой. В душе он был формалист. К тому же, это не должно занять много времени. Зато потом никто не будет говорить, что он чего-то там упустил.
     Эрика тем временем натянула на голову овальный красный шлем, глаза её напряжённо смотрели на экран, по которому с бешеной скоростью мчались ряды цифр. Она всем телом подалась к экрану, руки её летали над клавишами как у пианиста, нависающего над клавишами рояля в момент исполнения сложнейшей композиции. Присутствующие заворожено следили за ней. Никто не ожидал от неё подобной ловкости. Дознаватель с опаской оглянулся на незапертую дверь. Но он зря переживал. Опасность таилась не там. Экран вдруг полыхнул ярчайшим жёлтым светом и погрузился во тьму. В тут же секунду Эрика дёрнулась и безжизненно откинулась на высокую спинку, голова её упала на плечо. Руки, из которых ушла жизненная сила, беспомощно легли на стол рядом с клавиатурой. Воцарилась мёртвая тишина. Все оцепенели. Хельда смотрела на подругу широко раскрытыми глазами, казалось, её сознание улетело вслед за ней.
     Первым опомнился дознаватель. Он потряс головой и шагнул к подозреваемой. Поднял руку и ткнул указательным пальцем в мягкое плечо. Тело качнулось, голова со шлемом сместилась вбок. Дознаватель растерянно оглянулся.
     — И что теперь?
     Ответом было напряжённое молчание.
     — Долго она будет так сидеть?
     Подошёл научный сотрудник. Склонился над женщиной, заглянул ей в лицо, присмотрелся, сощурившись, потом выпрямился.
     — Она находится в искусственной реальности, — вынес свой вердикт.
     — Да ясно, что не на Марсе, — сердито отозвался дознаватель. — Я спрашиваю, когда она очнётся?
     Учёный вновь склонился.
     — Это никому неизвестно, — глухо пробормотал.
     — То есть как – не известно? Вы что тут устроили? Вы хотите, чтобы я принял меры?
     — Я ведь вас предупреждала! — вдруг послышался язвительный голос.
     Дознаватель оглянулся и увидел Хельду, её горящий злобой взгляд. Она стояла возле окна с видом мрачного торжества. — Не надо было ей этого позволять. Теперь вы её не дождётесь.
     Дознаватель не любил оставаться крайним. Тем более, в присутствии подчинённых.
     — А почему вы не объяснили толком? — с напором проговорил он. — Она сказала, что это ненадолго! А вы тут стояли и молчали.
     — Я хотела вам сказать, так вы же сами не дали мне рта раскрыть.
     Дознаватель снова посмотрел на обвиняемую. Та сидела в кресле, навалившись на подлокотник, запрокинув голову; рот её был полуоткрыт, обнажились перламутровые зубы, между которыми проглядывал розовый язык.
     — Снимите, наконец, с неё эту гадость. Делайте что-нибудь!
     Научный сотрудник взял шлем двумя руками и осторожно снял с головы, поставил его на край стола.
     — Она теперь не вернётся, — сказал будничным голосом.
     Дознаватель поперхнулся.
     — Что значит, не вернётся? Вы соображаете, что говорите?
     Научный сотрудник почёл за лучшее промолчать. Попятился, опустив голову, спрятался за спины. Дознаватель вдруг сорвался с места, подлетел к свидетельнице.
     — Это всё из-за тебя!
     Та отпрянула в испуге.
     — Почему из-за меня?
     — Зачем ты заставила её в тот вечер входить в реальность?
     — Я её не заставляла, — сказала та дрожащим голосом. — Что вы от меня хотите?
     — Если она сейчас не вернётся, то ты у меня обвиняемой по делу пойдёшь, так и знай! — вдруг рявкнул, уже не сдерживаясь. Все, кто был в лаборатории, передёрнули плечами. Подчинённые знали его слишком хорошо, а те, кто не знал, вовсе потеряли дар речи. Неизвестность, как известно, пугает больше всего.
     Лицо у свидетельницы внезапно сморщилось, стало смешным.
     — Отпустите меня, — запричитала она, смешно гримасничая, — я ни в чём не виновата.
     — Это мы ещё посмотрим, — отрезал дознаватель. — От тебя будет зависеть, как ты будешь сотрудничать со следствием! — И так на неё посмотрел, что у той душа ушла в пятки.
     — Я ведь не отказываюсь, — заикаясь, проговорила та, утирая платком слёзы, растирая по щекам синюю тушь.
     — Сейчас ты отправишься за ней, — твёрдо сказал дознаватель.
     Хельда замерла с платочком возле заплаканных глаз.
     — Куда это?
     — В вашу дурацкую реальность, поняла? Делай что хочешь, но чтобы через пять минут она была здесь, а не то…
     Хельда отвела взгляд. Теперь ей по-настоящему стало страшно. Заходить в искусственную реальность, когда там была Эрика – хуже этого ничего не придумаешь. Но не было никакой возможности отказаться. Она уверена была, что прямо из лаборатории её повезут в тюрьму, посадят в ту самую клетку, в которой сидела её подруга. И будут судить вместо неё. Страх вышиб из неё остатки разума. Уж лучше пусть будет искусственная реальность, чем железная клетка. Всё-таки, это её территория. Там её не достанет никакой следователь. А с Эрикой она что-нибудь придумает. Подруга, всё-таки, хоть и бывшая.
     Протяжно вздохнув и сразу перестав плакать, она шагнула к монитору.
     — Уберите это! — произнесла с брезгливостью и показала пальцем на безжизненное тело.
     Когда трое сотрудников уволокли за руки тело Эрики прочь и положили его на мягкие стулья возле стены, Хельда села в кресло. Взяла в руки блестящий шлем и кинула полный злобы взгляд на дознавателя.
     — Смотрите, как бы вам не пришлось об этом пожалеть!
     Ответа она не услышала, потому что в ту же секунду поспешно натянула шлем на голову и ткнула пальцем в какую-то клавишу. Экран осветился, снова побежали по нему ряды зелёных цифр, их бег всё нарастал, скоро уже нельзя было различить ни одной цифры. Все заворожено смотрели на это чудо техники и как-то пропустили момент, когда сознание покинуло свидетельницу. Минута – и она уже повисла на подлокотниках, голова свесилась, рот приоткрылся, из него потянулась к полу ниточка слюны. Сразу несколько человек кинулось к ней, стали усаживать удобнее, откинули голову в специальное углубление – той было уже всё равно. Она ничего не чувствовала, душа её была далеко. А где – никто толком и не знал. Все чувствовали себя в растерянности, не исключая дознавателя, который это всё затеял. У него было такое чувство, словно он своими руками открыл камеру и выпустил из неё опасного преступника. Ничего подобного с ним раньше не случалось. Оставалось надеяться на фортуну, которая его никогда не подводила. И он надеялся. Стоял и ждал. Рядом стояли его подчинённые. В кресле сидел женский труп со злым лицом. На стульях лежал труп другой женщины – добрый такой труп, приятный, хотя и бледный. Всё было отлично. Продолжался следственный эксперимент.
    
     14
    
     Эрика совершенно не представляла, что ждёт её в искусственной реальности, но она точно знала, что хуже не будет. Когда она надела на голову резонатор и по экрану побежали зелёные цифры, когда затылок её словно бы сдавило стальным обручём и стало нестерпимо горячо – там, где-то в самом центре мозга – и она инстинктивно потянулась руками к шлему, в голове её вдруг словно что-то разорвалось, вспыхнул яркий свет и вдруг стало тихо и темно. Некоторое время она сидела не шевелясь, стараясь понять, что же с ней произошло. Радужные круги перед глазами стали бледнеть, и она увидела… ту же самую лабораторию! Правда, имелось одно существенное отличие – в лаборатории никого кроме неё не было. В окно светило солнце, входная дверь была настежь распахнута. Эрика сорвала с головы шлем и замерла. Перед ней был точно такой же плазменный экран, и сидела она точно в том же самом кресле. Взгляд её скользнул дальше, и она вскрикнула. На ней был надет блестящий чёрный комбинезон – она таких сроду не носила. Комбинезон выгодно подчёркивал достоинства фигуры – слишком уж выгодно, просто не по годам. Ей захотелось его снять, и рука уже потянулась к застёжке, но она сразу же опомнилась, отдёрнула руку. Что это она? Об этом ли теперь ей думать? Судя по всему, она оказалась в искусственной реальности. Она живо поднялась и подошла к окну. Откинула тяжёлую штору и невольно отступила на шаг. Перед ней раскинулся родной город – те же дома, улицы, столбы с проводами. Вот только людей не видать. А впрочем, люди должны быть в этом здании, Хельда ей говорила, что они моделируют лишь учёных, участников эксперимента, да и то не всех, а только избранных, самых достойных. Но вот она же находится в этой реальности, следовательно, создали и её модель. Зачем? И почему она об этом не знала? Зато знала Хельда. Вот так подруга!
     Эрика направилась к двери, ступая осторожно, будто шла по минному полу. Но пол был обычный – бетонный, покрытый серым пластиком. Точнее, он казался бетонным. Так же как стены казались твёрдыми, а стекло прозрачным и хрупким. А интересно, можно ли порезаться об это стекло? Можно ли убить себя в этом мире? Или убить другого человека? Внезапно Эрика остановилась, словно ткнулась в стену. Директор! Возможно, что он жив в этой реальности! Ходит по этим этажам, о чём-то думает, что-то делает. И не знает о том, что его убили – в настоящем, реальном мире! Да и знает ли он об этом мире? Эрика посмотрела на часы – точно такие же, какие были у ней там. Прошло уже три минуты. Она не сомневалась, что за ней кого-нибудь пошлют в эту реальность, захотят вернуть обратно. Скорее всего, это будет Хельда. Не мешкая больше, Эрика вышла в коридор и быстрым шагом направилась к лифту.
     Всё было как во сне. Навстречу ей шли фантомы сотрудников, рассеянно кивали и уходили прочь. Каждый раз Эрика останавливалась и глядела им вслед, будто ожидая, что фантом сейчас растает. Но никто и не думал таять. Совсем наоборот, один из этих фантомов вдруг налетел на неё, когда она, разинув рот, стояла посреди коридора.
     — Простите, — сказал фантом.
     Эрика оглянулась.
     — Как, и вы здесь? — сказала она ошарашено. Перед ней был главный научный сотрудник в своём вечно запятнанном халате, нечесаный и плохо выбритый, со своими очками и синими глазами за толстыми стёклами.
     — А где я, по вашему, должен быть? — отозвался он добродушно. — Рабочий день ещё не закончился. Или у вас есть планы? Извольте, я готов!
     Эрика всё смотрела на него, в глазах её мешались ужас и восторг.
     — Да что с вами? — воскликнул сотрудник и взял её за руку.
     Эрика постаралась взять себя в руки.
     — Ничего… — произнесла одними губам. — Директор… у себя?
     — Был с утра. Зачем он вам?
     — Проводите меня к нему. Пожалуйста, мне очень надо.
     Научный сотрудник оборотился и посмотрел назад, в перспективу затемнённого коридора.
     — Вообще-то, мне некогда.
     — Я вас очень прошу. Это очень важно. Это и вас касается!
     — Меня касается?
     — Да, вас. Всех, кто здесь находится.
     Научный сотрудник вытянул губы, словно для поцелуя.
     — Ну, раз так, придётся идти. — Лицо его при этом сохраняло безмятежное выражение.
     Эти несколько минут, пока они шли по коридору и ехали на лифте, показались Эрике бесконечно длинными. Сердце её сильно билось, не хватало воздуха и она волновалась так, что порой оступалась, и спутнику приходилось поддерживать её за локоть. Он с тревогой заглядывал ей в лицо, но ни о чём не спрашивал. Так рука об руку они и зашли в приёмную.
     — Вот те раз, — сказал научный сотрудник. — Секретарша опять куда-то запропастилась. Пойду посмотрю. — Он шагнул к тяжёлой дубовой двери и, потянув за ручку на себя, сунул голову внутрь.
     Дальнейшее было как в тумане. При звуке знакомого старческого голоса, голова у Эрики закружилась, ноги подкосились и она как сноп повалилась на мягкий ковёр, тянущийся от выхода наискось к двери в кабинет. Но сознание не покинуло её совсем, она чувствовала правой щекой твёрдую ворсистую поверхность, запах пыли, а где-то там, сверху, суетились люди, как сквозь вату доносились встревоженные голоса, чьи-то пальцы трогали её веки и лоб, а потом она почувствовала, как её подняли и понесли. Впрочем, недалеко. В кабинете у директора были удобные мягкие стулья, на которых при желании можно было отлично выспаться. На них и уложили молодую женщину в эффектном чёрном комбинезоне. Кстати вернувшаяся секретарша расстегнула ей ворот и, набрав полный рот воды, вдруг прыснула в лицо, так что директор и научный сотрудник отпрянули в испуге.
     — Может, вызвать врача? — спросил директор. В эту минуту Эрика приподнялась на локте.
     — Не надо никакого врача. Сейчас я встану… — Она взялась рукой за спинку стула, на котором лежала, и с усилием поднялась. Директор сделал было попытку поддержать её за плечи, но Эрика так от него отшатнулась, что он застыл с вытянутой рукой.
     — Что, почему вы так смотрите? — промямлил он в испуге.
     Эрика постепенно приходила в себя. Смотрела, не отрываясь, на старика; ей нестерпимо хотелось потрогать его рукой, убедиться, что это действительно он, а не призрак. И в то же время её сковывал ужас.
     — Вы ничего не знаете, боже мой, что случилось, там… — вдруг заголосила она.
     — Что случилось? — Директор и научный сотрудник переглянулись.
     — В настоящем мире, там такое произошло!
     — Что значит, в настоящем?
     — Ну там, в реальном мире, ведь вас там убили! — вдруг воскликнула она и хотела заплакать.
     Главный научный сотрудник побледнел.
     — Этого не может быть!
     — Да не вас, вот его убили! — Эрика показала пальцем на директора. Тот в свою очередь попытался побледнеть, но у него не получилось, лишь задвигал шеей, словно хотел вылезти из пиджака.
     — Очень жаль, что так произошло, — молвил примирительно. — Но это случается иногда. Вы только не волнуйтесь. — Он бросил полный значения взгляд на сотрудника. — А позвольте полюбопытствовать, кто же это посмел меня прикончить?
     — Да это неважно! — воскликнула Эрика. — Хотя все говорят, что это сделала я.
     — Вы? Вы меня убили? — Директор выпучил глаза.
     — Да нет же, вы не так поняли. Это сделал кто-то другой, тот, кто находился в моём теле, пока я отсутствовала, и я, кажется, догадываюсь, кто это был.
     Директор не обратил внимания на последние слова. Наклонив голову, о чём-то напряженно думал.
     — Так-так, значит, моего двойника прикончили. Довольно неожиданно.
     — Что вы такое говорите? Это вы – двойник. А прикончили настоящего директора!
     Псевдодиректор посмотрел на псевдоЭрику.
     — Забавно вас слушать. Может быть, и вы не настоящая?
     — Конечно.
     — И он не настоящий? — кивок в сторону научного сотрудника.
     — Так и есть.
     — И эти стены, улица за окном, весь институт… вы тоже будете говорить, что они не настоящие?
     Эрика вдруг умолкла, застыла с открытым ртом. Неожиданная догадка поразила её. Эти люди – они принимают всё за чистую монету! Не знают, что они – всего лишь слепки с настоящих людей! Им кажется, что они настоящие, а те, что из реального мира – искусственные! Может ли это быть? Вполне. Давно ведь известно, что каждое мыслящее существо носит с собой свою собственную систему координат. Центр Вселенной для него находится внутри него самого. Это же аксиома! Существуют абсолютно идентичные миры, каждый из которых мнит себя настоящим. Что же из этого следует? Эрика склонила голову и посмотрела на директора так, будто впервые увидела. Тот истолковал её взгляд по-своему.
     — Дошло, наконец! — сказал он и довольно улыбнулся. Судя по всему, его мало волновала судьба двойника. — Завтра же мы загрузим в систему новую модель. Было бы о чём переживать. — Он вдруг стал серьёзным. — А вы вот что. Езжайте прямо сейчас домой. Ни-ни-ни! Не принимаю никаких возражений. Выспитесь, как следует. Мы тут и без вас справимся. Только обмороков нам не хватало!
     В эту секунду в приёмной послышался шум. Эрика с ужасом узнала пронзительный голос Хельды. Она рвалась в кабинет, секретарша стояла на её пути стеной.
     Эрика проворно вскочила, закрутила головой и бросилась к портьере.
     — Куда вы?
     — Ради всего святого, не говорите, что я здесь! — взмолилась Эрика, прячась за толстую штору. В тот же миг дверь распахнулась. В кабинет влетела разъярённая женщина. Волосы её спутались, глаза сверкали.
     — Где она?
     — Кто?
     — Эта гадина!
     Директор приподнял брови.
     — Я бы вас попросил тут не ругаться. Мы ценим вас как специалиста, но это не даёт вам права…
     Хельда не слушала. Напряжённым взглядом обвела кабинет и увидела сдвинутые стулья. Быстро подошла и ткнула пальцем в мягкое сиденье.
     — Так всё-таки она здесь была!
     — О ком вы говорите?
     — Эрика, эта мерзавка!
     — Ах Эрика… Да, была. Ей стало плохо, и её увезли.
     — Что? Её увезли? Куда?
     — В больницу, куда же ещё.
     — Ты лжёшь, мерзкий старикашка! — Она вдруг двинулась на него. — Я заставлю тебя сказать правду.
     Старик инстинктивно попятился, сделал несколько шагов и упёрся спиной в Эрику, стоявшую за шторой. Хельда подняла руки и попыталась схватить его за горло, но у старика вдруг ослабли ноги, он присел, и руки прошли мимо и упёрлись во что-то мягкое. Это мягкое вдруг зашевелилось, штора сморщилась и, в свою очередь, схватила Хельду за шею и начала душить. Сзади очень кстати подскочил научный сотрудник и схватил насмерть перепуганную женщину за локти, а Эрика изо всех сил сдавливала её горло, вкладывая в руки всю горечь и отчаяние последних дней. Долго так продолжаться не могло. Хельда вдруг обмякла, глаза её закатились, на губах показалась пена; она повисла на руках у научного сотрудника. Эрика помогла отнести её на стулья, на которых только что сама лежала. Директора подняли с пола и кое-как привели в чувство. Опять явилась секретарша с чашкой холодной воды. Она прыснула, напузырив щёки, в лицо директору и собралась повторить этот приём на Хельде, но Эрика поймала её за руку.
     — Не надо её оживлять, пусть полежит пока. Нам нужно обсудить кое-что.
     Директор прилагал отчаянные усилия, чтобы подняться.
     — Ну и денёк сегодня, — бормотал он, цепляясь трясущимися пальцами за спинку стула.
     — Я же вам говорила, что там, в другом мире, не всё ладно.
     Директор, наконец, сел прямо.
     — Да мало ли где не всё ладно! — проговорил в сердцах. — Главное, чтобы у нас было хорошо.
     — Если вы хотите, чтобы у вас всё было хорошо, помогите мне! — заявила Эрика.
     Директор уставил на неё свои бесцветные глаза.
     — Что мы должны сделать?
     — Ничего не надо делать. Просто скажите ей, когда очнётся, что через пять минут сюда прибудут сотрудники службы безопасности. Вы должны её напугать.
     — Зачем это?
     — Некогда объяснять. Делайте, как я говорю! И я вам обещаю – больше вас никто и никогда не побеспокоит. Ни я, ни эта сумасшедшая, и никто другой.
     — Вы думаете, что она сошла с ума? — с надеждой спросил директор.
     — Всё, я не могу ждать! — Эрика поднялась на ноги. — Через минуту она очнётся. Я вас ни о чём больше не прошу. Только об этом! — С этими словами она двинулась к выходу.
     — Постойте, а вы куда? — воскликнул директор чуть не в испуге.
     — В департамент охраны. Я должна рассказать обо всём, что здесь творится.
     И, не слушая больше, Эрика почти выбежала из кабинета. Через приёмную, мимо перепуганной секретарши вылетела в коридор. Мысленно она была уже далеко. «Только бы получилось!» — стучало в мозгу. Зашла в лифт и трясущимся пальцем нажала чёрную кнопку с цифрой «6». Лифт дёрнулся и пошёл вниз. Эрика закрыла глаза. Сердце стучало так, что она с трудом дышала. Никогда ещё она так не волновалась. В эти секунды решалась её судьба.
     Лаборатория по-прежнему была пуста. Вычислитель работал, резонатор валялся на полу. Эрика радостно вскрикнула. Бросила окрест два взгляда и с размаху села в мягкое кресло. Резонатор на голову, пальцы пробежали по клавиатуре – нужно с первой попытки правильно ввести команду и код доступа. Только бы успеть. Ткнула указательным пальцем в красную клавишу и откинулась на спинку. Успела заметить, как по прямоугольному экрану понеслись колонки из цифр, потом экран вдруг вспыхнул ярким светом, в тот же миг в голове её словно что-то разорвалось, и она провалилась в чёрную бездну. А через секунду навалилась ужасная тяжесть. Всё тело ломило, руки казались чужими, а во рту отвратительный кислый привкус. С трудом она подняла отяжелевшие веки. Перед ней маячило и расплывалось мясистое лицо дознавателя. Он заглядывал ей в глаза и что-то напряжённо говорил. Она разлепила непослушные губы.
     — Что такое? Говорите громче.
     — Вы нашли её? Нашли?
     — Кого нашла?
     — Да подругу вашу чёртову! — Дознаватель совершенно вышел из себя, плюнул на пол и беззвучно выругался, выразительно двигая мясистыми губами.
     А Эрика сидела в кресле и боялась наклонить голову, страшно было взглянуть на собственное тело.
     — Зеркало! Скорее! — крикнула она вдруг.
     Кто-то подал её овальное зеркальце в синей рамке. Эрика выхватила его из рук и с отчаянной решимостью глянула на своё отражение. В ту же секунду глухо вскрикнула, зеркало выпало из внезапно ослабевших рук. За долю секунды она успела рассмотреть в зеркале хищное лицо своей подруги.
     — Дайте воды…
     Через минуту она уже в состоянии была говорить.
     — Помогите подняться.
     Сильные руки подняли её из кресла. Она стояла, опершись одной рукой о стол, и тяжело дышала.
     — Всё нормально, — говорила, глядя в пол. — Скоро она будет здесь.
     В глазах у дознавателя вспыхнул огонёк надежды.
     — Кто здесь будет?
     — Эрика, — с трудом выговорила она. — Тело… нужно посадить её в кресло. Резонатор на голову, не забудьте…
     Она опустилась на стул, опустила голову и закрыла глаза. Слушала, как несколько человек приподнимают и волокут в экспериментальное кресло безвольное тело – её тело! Вот его усадили, приладили резонатор на голову и сразу же отодвинулись. Эрика заставила себя смотреть. Тело сидело в кресле, словно сделанное из жидкого теста. Теперь осталось ждать.
     Что она чувствовала в эти минуты? Она и сама толком не знала. Смесь жалости и злорадства, облегчение и страшную тяжесть. Тело Хельды казалось ей чужим, все чувства восставали против такого насилия. Это ещё вопрос, сможет ли она с этим телом жить. Но верно и другое – в прежнем своём качестве она точно жить не сможет. Ей просто этого не позволят. Но разве это её вина? Почему она должна расплачиваться за чужое преступление? Пусть за него ответит тот, кто его совершил.
     Вычислитель вдруг засверкал всеми своими индикаторами, внутри у него что-то застрекотало, в тот же миг тело вздрогнуло, изогнулось, белые волосы упали на бледное лицо, из груди женщины вырвался утробный стон.
     Эрика удовлетворёно кивнула. Всё правильно, так и должно быть. Началась генерация поля. Началась и тут же закончилась. Современная техника работает с невероятной скоростью.
    
     Стоило псевдоэрике приоткрыть один глаз, как на неё бросилось сразу несколько человек, сорвали с головы резонатор и кинули на пол, саму её грубо вытащили из кресла, стали заламывать руки. Дознаватель стоял в стороне и довольно улыбался. Главный научный сотрудник застыл от ужаса, не зная, что и думать. Эрика подошла к дознавателю.
     — Не упустите её. Уйдёт в искусственную реальность – второй раз вы её не достанете.
     — Мы уж постараемся, — кивнул тот с преувеличенной важностью и распорядился страшным голосом: — Наручники на неё, живо!
     Псевдоэрика вдруг заметила настоящую Эрику. Глаза её расширились.
     — Ах ты мерзавка! — закричала она и сильно рванулась. Но ей не дали ступить и шагу. Отработанным движением её перевернули лицом вниз, прижали к полу, а сверху навалилось сразу несколько человек. Женщина захрипела, лицо уже не было бледным, совсем наоборот, оно налилось кровью, глаза сделались красными.
     — Эй, вы там, полегче, — комментировал главный дознаватель. — Нам ещё с ней работать.
     Сотрудники, как бы нехотя, сползли со своей жертвы. Псевдоэрику грубо подняли за локти, сильно тряхнули, чтобы не раскачивалась. Главный дознаватель подступил к ней.
     — Что, сбежать хотела? Я тебе сбегу! От меня ещё никто не убегал! — Повернул голову в сторону и крикнул: — В камеру её!
     Псевдоэрику схватили и поволокли. Та, видно, поняла, что дело плохо, стала вырываться, пытаясь повернуть голову и что-то сказать, как-нибудь втолковать дубинноголовым охранникам произошедшую ошибку.
     — Пустите, — кричала она. — Вы не имеете права. Я не Эрика! Вот она, гадина! Её берите!
     — Эк её разбирает! — крякнул от удовольствия дознаватель. — Не хочет в тюрьму-то, а! Ну ничего, мы из неё дурь-то повыбьем.
     Эрика сдержанно кивнула.
     — Придётся ей ответить. За всё.
    
     15
    
     В субботу вечером, когда Борис уже собирался лечь в постель и смачно захрапеть, в дверь его загородного дома позвонили. Борис включил видеофон, и сонливость мигом слетела с него. На крыльце, освещённом тусклой лампочкой, стояла Хельда. Борис протёр глаза, ущипнул себя за ляжку – Хельда по-прежнему стояла на крыльце и смотрела в камеру. На ней была вязаная беретка и длиннополый плащ. На плече висела сумочка на длинном ремне. Борис нерешительно надавил на кнопку голосовой связи.
     — Чего тебе?
     — Борис, дорогой, открой, пожалуйста. Я тебе всё объясню!
     — Ты уже объяснила – пять лет назад. Между нами всё кончено. Иди к своему красавчику.
     Хельда вплотную придвинулась к видеокамере.
     — Это касается Эрики! Открой на одну секунду. Я скажу что-то очень важное.
     — А так сказать не можешь?
     Хельда отчаянно помотала головой.
     — Так нельзя. Открой!
     Вздохнув, Борис пошёл вниз. Он уже пропустил пару крепких коктейлей, в голове у него слегка шумело. За последние дни он пристрастился к алкоголю. А чем ещё можно было утешить боль души?
     — Сейчас… — Он долго возился с замком. Наконец, распахнул дверь. В ту же секунду на него бросилось что-то мягкое, тяжёлое, пахнущее духами. Он упал на спину, а это мягкое и пахнущее духами оказалось сверху, оно вдруг приблизилось к самому лицу и заговорило: — Милый, дорогой мой, это же я – твоя Эрика!
     Борис мгновенно протрезвел. Ему стало страшно. Хельда сошла с ума! И сейчас она его убьёт. Элементарно придушит. Или закусает. Зацарапает. Раздерёт длинными наманикюренными ногтями, исполосует так, что родная мать не узнает. Он попытался вырваться, но Хельда была женщина не хрупкого сложения, и темперамент у неё был весьма горячий.
     — Скажи, ведь ты любишь меня, любишь? — жарко дышала ему в лицо.
     — Люблю, — хрипел тот, уворачиваясь от её слишком жаркого дыхания.
     — Правда, любишь?
     — Ес-тес-свен-но, — хрипел тот. — Пусти! А-а-а…
     Хельда ослабила хватку.
     — Дурачок, это же я! — сказала она и, сложив губы трубочкой, дунула ему в лицо. И счастливо засмеялась.
     — Ладно-ладно, — говорил Борис, с трудом поднимаясь и трогая себя за шею. — Только не кидайся больше. — Он закрыл входную дверь и включил свет в прихожей. Отступил на шаг и стал присматриваться к гостье, тяжело ворочая головой. Вне всякого сомнения – перед ним стояла Хельда. Та самая, с которой он крутил любовь ещё в те ветхозаветные времена, когда не было в его жизни Эрики. Ему стоило огромных трудов и нервных потрясений отбиться от её настойчивых домогательств. И вот – снова она тут. На лице его отражалась сложная гамма чувств.
     События последних дней подействовали на него самым неприятным образом. Снились кошмары. То он убивал несчастного директора, а то его самого убивали, почти как сейчас – душили подушками, били чем-то тяжёлым по голове... Он снова потрогал себя за шею и, наконец, проговорил более-менее уверенно:
     — Снимай плащ. Пошли наверх.
    
     Они расположились в широких мягких креслах перед столиком, на котором стояли два фужера, изящный кувшин, тарелка с фруктами: виноград, груши, персики. Борис налил себе из кувшина красного вина. Хельда взяла персик двумя пальцами.
     — Тебе налить? — спросил он.
     — Ты же знаешь, я не пью.
     Борис не сдержал усмешки.
     — Давно?
     Хельда тряхнула головой, так, что её длинные чёрные волосы рассыпались по плечам.
     — Ты всё не веришь? Это же я – Эрика! Мы обменялись телами, там, в искусственной реальности.
     — Что за бред? Зачем это нужно было?
     — Как ты не понимаешь! Если бы этого мы этого не сделали, то я бы сейчас сидела в тюрьме. И мы бы с тобой никогда больше не увиделись.
     Борис нахмурился, посмотрел исподлобья на женщину.
     — Почему я должен тебе верить?
     — Потому что это правда! Хельда теперь в моём бывшем теле, а я – в её.
     — И она согласилась на это?
     — Конечно, нет. Я и не спрашивала. Просто ей деваться некуда было. А главное, это справедливо.
     — Она будет сидеть в тюрьме вместо тебя, ты это называешь справедливостью?
     — Она будет сидеть в тюрьме за саму себя. Ведь это она убила директора. Я теперь всё поняла!
     — Очень интересно. Может быть, поделишься своими открытиями?
     Борис понемногу приходил в себя. Гостья вела себя спокойно, хотя и говорила странные вещи, но резких движений не совершала. К тому же, он теперь уже был готов к неожиданностям. Всё-таки, он у себя дома. Если что – телефон вот он, рядом. А под кроватью лежит чугунная гантеля. Если что, рука не дрогнет.
     Гостья выплюнула в руку персиковую косточку и аккуратно положила в изящную вазу, сделанную из зелёного стекла.
     — Она всё продумала до мелочей.
     — Кто – она?
     — Хельда, кто же ещё! Я о ней говорю. Когда мы поднялись в лабораторию, она уговорила меня войти в искусственную реальность. А там всё уже было подготовлено. В момент генерации она вошла в моё сознание, но не сама вошла, а своей виртуальной копией. На несколько часов она завладела моим телом. Это она убила профессора, а затем покинула институт. Зашла в бар и сидела там до тех пор, пока её личность не прекратила своё существование. Её фантом изначально был запрограммирован на ограниченное время действия. Совершить преступление, а затем раствориться в сознании индивида – всё очень просто! Просто до гениальности. Никто ничего не заподозрит. И не нужно опять входить в реальность, чтобы переместить личность. Ты понимаешь? Хозяин тела находится тут же, под спудом. Но его сознание задавлено, он ничего не понимает. А потом раз – и он очнулся в своём теле. Но его уже ищут, он уже совершил злодеяние, о котором ничего не знает. А действительный виновник только посмеивается. Ведь он ничем не рискует! Фантом самоликвидировался. Сам он к преступлению не причастен – у него стопроцентное алиби.
     Борис с напряжённым вниманием выслушал эту невероятную историю. Поверил ли он в неё? Скорее, нет. Он воспринял её как некую головоломку, чисто умозрительное предположение о могущих быть событиях. Удивляло его другое – поведение Хельды. Это была не её речь, не её мимика, не её интонации. Временами ему чудилось, что на самом деле, перед ним находится Эрика! Звучали её мягкие закруглённые формулировки, вкрадчивые интонации. Наконец, она сидела как Эрика, наклоняла голову, как Эрика, смотрела её взглядом… Он вдруг поднялся, шагнул к ней, осторожно взял за руку. Она не противилась, ладонь её покойно лежала на его ладони. А может, всё это правда?
     Женщина вдруг поднялась.
     — Я понимаю, это звучит невероятно. Но я докажу тебе. Слышишь?
     — Как ты докажешь? — спросил с испугом.
     Женщина многозначительно улыбнулась.
     — Ты разве не догадываешься?
     Несколько секунд он заворожено смотрел ей в глаза, потом лицо его вспыхнуло, горячая волна прошла через всё тело, от груди вниз, к ногам. Стало трудно дышать.
     — Да-да, конечно. Догадываюсь. Теперь догадался.
     Она взяла его за пуговку.
     — Быстренько иди, приготовь там всё. Я скоро приду.
     Не чуя ног, Борис пошёл вон из гостиной. Прошёл по коридору и толкнул дверь в спальню. В груди его переливался жуткий восторг. Что-то будет?..
    
     На следующее утро Борис и Эрика сидели на кухне и уплетали за обе щёки яичницу с ветчиной. Оба были заспанные, но довольные. Ели с аппетитом, будто три дня перед этим постились. Крепко пахло свежезаваренным кофе, фарфоровые чашечки стояли тут же на столе. Часы показывали девятый час.
     — На работу опоздаешь, — молвила Эрика, мельком глянув на часы.
     — Ну и пусть, — ответил Борис. — Я вообще сегодня могу не ходить. У меня причина.
     — Какая ещё причина?
     — Как – какая? Ты – моя причина! Я, можно сказать, сегодня повторно женился. Кому рассказать – не поверят.
     — А ты не рассказывай, — заметила Эрика. — И называй меня на людях Хельдой. А то ещё подумают, что ты сошёл с ума. Упекут в больницу, будут пичкать всякими таблетками. Зачем тебе это?
     — Постараюсь, — ответил Борис, наливая себе кофе из миниатюрного кофейника с розовой лепниной на боку. — А с этой что будет?
     — Да какая нам разница? Что бы ни было – мне, лично, всё равно. Получит то, что заслужила. Разведешься с ней. Дом тебе останется. Я к тебе перееду. Ты ведь не против?
    
     Борис был не против. В конце концов, чего ему бояться? Ведь жизнь так коротка! И нужно вести себя так, чтобы не жалеть об упущенных возможностях, не казниться на старости лет за то, что взял от жизни меньше, чем мог бы взять. Однажды поняв это, Борис следовал этому правилу до конца. Именно поэтому его существование было наполнено множеством событий – радостей и разочарований, приобретений и потерь. Зато никто не скажет, что он зря прожил жизнь. И когда она подойдёт к концу, и он будет лежать на смертном одре, ему будет не обидно испустить последний вздох. Совсем не обидно. Он сделает это легко. Вдохнёт в грудь побольше воздуха, раскроет широко глаза, а потом зажмурится и выдохнет. И всё кончится на этом для него. Правда, это произойдёт не скоро.
     Подумав так, он вытер салфеткой губы, вышел из-за стола и, наклонившись, поцеловал свою новую старую подругу в упругую щёку. Это был искренний поцелуй. Он знал, что с этой женщиной он теперь пойдёт по жизни до конца, если, конечно же, она не выкинет очередной номер – не прикончит начальника или не выбросится из окна многоэтажки, а потом явится как ни в чём ни бывало и не скажет: милый, это я! В век науки и прогресса нужно быть готовым к самым невероятным сюрпризам.
     Такие чудеса.