Красная пустыня тянулась до горизонта, ровная, как подошва. Ветер перебирал, словно четки, ее песчинки, пересчитывал, а когда это ему надоедало, он раскидывал их, поднимая высоко в воздух. Закручивал в косы, а иногда просто гнал вперед, как пастух упрямое стадо.
     Справа ровная поверхность пустыни плавно превращалась в красные волны. Они дышали, становясь то выше, то опадая, то исчезая вовсе, чтобы уступить дорогу другим. Казалось, что кто-то огромной гребенкой иногда расчесывает пустыню, сгоняя с нее однообразие.
     Слева возвышались горы. Пустыня подползала и ласкалась верным псом к их подножию. Горы, цвета черного космоса, в котором потухли все звезды, вздымались к красноватым небесам. И в вышине, словно в озерной глади, отражалось лицо пустыни.
     Но так бывает не всегда. Если ветер устает и исчезает в своем логове, воздух очищается и небо становится прозрачным. Краснота сходит с его лица, и по ночам видны звезды, вышитые драгоценными камнями на черном ковре вечности.
     Созерцатель любил смотреть в небеса. За несколько веков, просочившихся сквозь планету, он изучил узор ковра до последней завитушки и точки. И всегда замечал, если на нем что-то менялось — картина еще не закончена, ее дописывали, перерисовывали, стирали прежнее, добавляли новое.
     Луны здесь не было, а потому ничто не мешало Созерцателю купаться в призрачном свете далеких звезд, когда на планету спускалась ночь. То холодная, то теплая. Иногда даже душная, но смена времен года не влияла на Созерцателя. Его кожа давно загрубела и перестала многое чувствовать.
     Как давно он здесь? Созерцатель не считал века, он только смотрел и думал. А после делился своими знаниями и мыслями с теми, кто был далеко. Они улетали незримыми волнами в небеса, и плыли, огибая звезды и планеты, просачивались сквозь туманности туда, где были те, кто мог услышать и понять.
     В один из дней, когда солнце, только начало карабкаться в красноватое небо, Созерцатель увидел странное существо. Оно катилось по пустыне, но не по прихоти ветра. Серебристая, словно изломанная, поверхность отблескивала красным, была покрыта какими-то черными точками, выступами, а впереди болтались два отростка. Ими существо что-то подбирало с песка и засовывало внутрь себя.
     «Какая мерзость», — подумал Созерцатель.
     На спине существа изредка поворачивалось в разные стороны нечто, похожее на расплющенную тарелку. Существо катилось, оставляя на песке ребристый след, который тут же заглаживал недовольный ветер. Он кидался на серебристое нечто, но оно было безразлично к яростным порывам хозяина пустыни.
     Подкатившись к Созерцателю, в сознании которого вдруг плеснулась надежда, существо сразу же воткнуло в него блестящее щупальце, вырвало часть кожи и запихнуло в рот. И сразу же отправилось дальше.
     Надежда угасла, словно задутое сквозняком пламя свечи. Созерцатель даже не позвал существо и не пытался с ним говорить. Оно было слишком холодным и равнодушным, что-то бурчало, останавливалось, разглядывало песок и катилось дальше. Лишь след, исчезнувший не сразу, напоминал о том, что это было не видение.
     И вновь Созерцатель остался наедине с собой. Но он не знал, что такое одиночество. С ним были мысли его и тех, кто был далеко. А разве это одиночество — когда ты слышишь и услышан?
     Тысячи таких, как он, пролетели сквозь бездну космоса и упали на планеты в разных концах Вселенной. Они искали, но пока не находили. Крупицы разума, рассыпавшиеся по Галактикам, пока не собирались воедино.
     Несколько лет протекли незаметно. И как-то ночью, когда Созерцатель собирался окунуться в сон, в черный ковер с привычным серебристым узором вдруг вплелась яркая звездочка, которая стремительно падала к планете. Добежав до горизонта, она исчезла. И Созерцатель уснул.
     А утром он увидел, что по пустыне идет серебристое существо. По цвету очень похоже на то, что прокатилось здесь когда-то. Вот только это было выше и имело четыре щупальца, на два из которых опиралось, чтобы идти. Два других свисали по бокам. Лицо у него было черное, тускло отсвечивающее, словно сам Созерцатель.
     «Наверное, оно выросло», — решил он и попытался поймать мысли. Какой-то странный образ появился в голове у Созерцателя — накатывающие на берег голубые волны, закручивающиеся белыми кудрями. Он мерзко поежился и оттолкнул от себя видение моря. За ним мелькнуло еще что-то, но Созерцатель его упустил, пока мысленно отряхивался от воды.
     Существо лежало, странный квадратный горб на его спине был разорван. На нем уже отплясывал ветер, посыпая серебро ржавчиной песка.
     Когда появился бугорок, Созерцатель перестал думать о странном существе. Он вновь ждал, надеясь, что когда-нибудь появится третье, которое сможет его не только услышать, но и ответить.
     Года, сплетались в десятилетия и убегали вдаль. Созерцать становилось скучнее. Планета не менялась, даже черный ковер над головой уже не радовал, как прежде.
     Может быть, мы ищем не то и не там? Или не туда смотрим? Или не тех слушаем? Все чаще в последнее время вопросы стали посещать Созерцателя. Его разум стал чувствовать больше, наполняясь знаниями, а вместе с ними и сомнением. Иногда по ночам стало приходить неизведанное чувство. Оно пугало Созерцателя, поэтому он гнал его прочь. Но оно возвращалось.
     Беспокойство о том, что все напрасно, а века потрачены зря, вползало в разум Созерцателя. Иногда оно приносило и другой вопрос — может быть, мы одни? Одни на просторах бескрайней Вселенной?
     Он гнал эти мысли, злился и в такие ночи черный валун, упавший с небес в сердце красной пустыни, начинал тускло светиться.