Млечный Путь
Сверхновый литературный журнал, том 2


    Главная

    Архив

    Авторы

    Редакция

    Кабинет

    Детективы

    Правила

    Конкурсы

    FAQ

    ЖЖ

    Рассылка

    Приятели

    Контакты

Рейтинг@Mail.ru




Кирилл  Луковкин

Узор

    Человека называли просто Мастером. У него был ласковый взгляд и чуть рыхлое загорелое лицо с угловатыми чертами. Мастер был молчалив, но добр. Он владел большой усадьбой на берегу моря и много работал. У него была красивая жена, которая страдала каким-то хроническим недугом, а потому редко выходила на воздух и в основном жила безвылазно в большом хозяйском доме. Еще у него был маленький сын, не сидевший на одном месте ни минуты – прекрасный озорной мальчуган.
     Мастер подобрал Ипа на дальнем берегу – его выбросило на камни после кораблекрушения. Что было до катастрофы, Ип помнил смутно. Только трюм, смутные тени таких же, как и он невольников, качку и шторм, всесокрушающий и неумолимый. Потом резкий удар, хруст сломанной мачты, треск пробиваемых рифом досок и потоки воды, хлынувшие в брюхо смертельно раненого корабля. Ип просил Бога даровать ему легкую смерть, но провидение захотело так, чтобы его цепь вырвало из паза и руки оказались на свободе. Тогда Ип бросился в морскую пучину и греб до тех пор, пока не потерял сознание.
     Сперва он думал, что очнулся в лучшем из миров и на него взирает в райских кущах ангел. Но то был Мастер и, прежде чем помочь несчастному подняться, он некоторое время удивленно разглядывал горе-утопленника, словно силился узнать старого друга, да никак не мог убедиться, что прав и это тот самый человек. Потом Мастер приволок Ипа к себе в усадьбу, отвел ему лучшую комнату и уложил в постель.
     – Кто ты? – спросил его Мастер. – Как твое имя?
     Ип не знал. У него не было имени.
     – У тебя странный шрам на щеке, в форме букв «i» и «p». Я пока буду звать тебя Ип, если не возражаешь.
     Ип не возражал.
     В последующие дни его мучила жесточайшая тропическая лихорадка, он усох вдвое, превратился в живой скелет, но Мастеру с помощью отваров и притирок удалось сохранить в тщедушном теле Ипа жизнь. А потом бывший раб быстро пошел на поправку.
     Настал день, когда Ип смог самостоятельно встать с постели и пройтись по внутреннему двору. Мастер внимательно наблюдал за ним.
     – Я обязан вам жизнью, – сказал Ип. – Я готов служить вам, и буду делать все, что прикажете.
     – Хорошо, – кивнул Мастер. – Но ты свободен распоряжаться своей судьбой. Если ты захочешь уйти, я не буду тебя держать.
     С тех пор Ип остался в усадьбе Мастера и стал выполнять обязанности садовника. В подчинении Мастера находилось где-то с дюжину слуг, мужчин и женщин, и даже один паренек. Постепенно, общаясь с ними, Ип выяснил, что те тоже были каким-то образом обязаны Мастеру. Один старик бродяжничал и пришел к воротам просить милостыню, а Мастер предложил ему остаться. Другую женщину ограбили, изнасиловали и хотели убить, но Мастер заступился за нее и прикончил бандитов. Паренька он нашел в одном приюте и взял к себе на воспитание. Еще двух бедолаг спас от банкротства. Тучного конюха снял с виселицы под серьезный залог. Все это были люди без прошлого, жившие настоящим. У них были короткие, но запоминающиеся имена. У них не было ни семьи, ни друзей – ничего, что связывало их с внешним миром.
     Кто-то из них уходил от Мастера. Иногда его посещали гости – вельможи и простые люди, поодиночке и целыми делегациями. Они гостили у него день-два, неделю. Бывало, что незваные гости, потоптавшись у закрытых дверей, уходили ни с чем.
     Мастер был известным художником. Долгое время Ип не мог понять, чем именно занимается Мастер, а спрашивать об этом напрямик казалось ему невежливым. Но как-то августовским вечером, после сбора яблок в садах, Мастер сам позвал его к себе в кабинет.
     – Заходи, – сказал он, когда Ип постучал в дверь.
     Ип вошел и впервые увидел рабочее место Мастера. Это была просторная комната, которую венчал широкий дощатый стол и несколько верстаков, заставленных колбами, коробками и коробочками, заваленных свитками и инструментами.
     – Садись, – сказал Мастер, и Ип послушно сел.
     – Хочешь знать, чем я занимаюсь?
     Ип кивнул. И только сейчас он заметил, что в комнате находится третий – это был знакомый паренек, что помогал на конюшне.
     – Отлично. Тебе повезло: у меня как раз настроение поработать. Иди сюда, – Мастер подозвал паренька. – Снимай рубаху и садись вон в то кресло.
     Мальчишка послушался и сел в причудливое кресло, наводящее на мысли о тюремных пытках. Мастер достал несколько банок, коробку с инструментами и вынул оттуда пару длинных игл с рукоятками. Хорошенько нагрев иглу на углях, он погрузил ее в банку с темно-синей жидкостью и пробормотал:
     – Сначала надо обозначить контуры.
     Ип наблюдал, затаив дыхание.
     Мастер подсел к пареньку и принялся наносить узор на его цыплячью грудь. Тот ойкнул. В какой-то момент разрозненные штрихи сложились в одну картинку – изящный орнамент с пустым местом посередине. Мастер сменил иглу и на этот раз использовал красную краску. Потом добавил немного черной и зеленой. Ип смотрел во все глаза. Шло время; Мастер трудился, паренек застыл в кресле, закусив губы. Потом Мастер отодвинулся и Ип отчетливо увидел на груди паренька изображение дракончика, обвивающего хвостом яйцо.
     – Почти готово, – пояснил Мастер. – На сегодня все. Придешь завтра, обрисуем грани и добавим теней, но это мелочи. Твоя история закончена.
     Паренек встал.
     – Хозяин, значит я…
     – Да, ты обрел полное имя, Джаггерот. Сегодня отдыхай, а завтра ты узнаешь всю твою историю.
     Довольный Джаггерот ушел.
     – И смотри не трогай пальцами! – понеслось ему вдогонку.
     Потом Мастер повернулся к Ипу:
     – Видел?
     – Да.
     – Хорошо. Порой глаза говорят нам больше, чем слова. Ты тоже можешь идти.
     На следующий день работа над татуировкой Джаггерота была закончена. Кроме того, на лбу у него, аккурат над переносицей появился небольшой симметричный узор. А через неделю паренек отправился в путешествие. Ип видел его в последний раз.
    
     Дни тянулись в заведенном хороводе времени. За августом пришел сентябрь, страда и сезон заготовок урожая, потом октябрь, пора ярмарок и бродячих балаганов, затем и ноябрь – повелитель ветров и дождей. Мастер продолжал работать. Он взял себе еще двух слуг, одного нерадивого выгнал. Один раз он уехал на неделю за подсобным материалом и новыми инструментами в город, что располагался на юго-западе страны.
     И вот тогда-то, в отсутствие Мастера, случилось несчастье. Его супруга решила помочь слугам по работе, но не рассчитала силы и простудилась. Болезнь скосила женщину, как серп – стебель пшеницы. За Мастером был послан гонец. Ип днями и ночами сидел у постели больной, меняя тряпицу на бледном челе, но ничего не мог поделать. Лекари оказались бессильны.
     Когда Мастер примчался домой, его супруга уже покинула этот мир.
     Он сам выкопал могилу в мерзлой земле, размахивая лопатой, словно мечом. С окаменевшим, серым лицом наблюдал он за тем, как гроб спускают вниз и произносят последние слова, и еще долго стоял он над курганом, не обращая внимания на завывающие порывы ветра и колючую морось.
     А потом ушел в кабинет и долго не выходил оттуда. Служанки приносили ему еду и питье, но тарелки, которые они выносили, были не намного опустошены. Дом притих. Люди общались шепотом, боясь нарушить покой хозяина. Так прошел декабрь и январь.
     В самом начале февраля Ипу сообщили, что Мастер вызывает его к себе. Он послушно явился на зов и обнаружил, что вместо хозяина его разглядывает какой-то худой изможденный человек с проседью в волосах и тусклым усталым взглядом. На столе тлела растопленная свеча.
     – Время пришло, – сказал Мастер. – Готовься.
     Ип не задавал вопросов, потому что это было лишним. На следующий день он сидел в кресле, обнаженный по пояс, а Мастер задумчиво разглядывал его широкую грудь и руки, словно холст перед грунтовкой.
     – Я чувствую, что готов приступить к работе над тобой. Ты станешь моим самым главным произведением. Мы начнем со спины, вступление будет в районе шеи, потом мы спустимся к лопаткам, откуда я поведу боковые линии истории к рукам и так далее… Отлично, отлично.
     И Мастер взял в руки иглу.
     С тех пор Ип каждый день приходил к Мастеру в кабинет и находился там по три-четыре часа. Закусив губу, он терпел боль, причиняемую иглой и чувствовал, как под кожу проникает краска, как она пропитывает поры его тела и с краской в него проникает что-то новое.
     Дни складывались в недели, а те объединялись в месяцы. Зима закончилась. Кажется, Мастер немного оправился после потери жены, он вновь следил за хозяйством и периодически отлучался по делам, но стал еще более молчаливым и почти не улыбался. Мастер работал над Ипом – каждый день он скрупулезно водил иглой по его коже, он добрался уже до бедер и занялся правой ногой. Каждую ногу он обрабатывал по две недели, сначала икры, затем голени, пядь за пядью он покрывал тело Ипа замысловатым узором истории. Весь февраль ушел на грудь, март – на руки, апрель на ноги, а май был посвящен торсу. Ип чувствовал, как покрывается второй кожей, краска ужасно чесалась, но Мастер запрещал притрагиваться к ней и сам обтирал Ипа каким-то раствором, слегка унимавшим зуд. Одновременно у Ипа возникло ощущение внутренней наполненности, значимости, словно он был сосуд, куда наливают доброе вино. Это было странное, не виданное ранее чувство.
     Ип никогда не спрашивал Мастера о том, что именно он рисует. И однажды, доводя внешний контур вязи на левой ключице до конца, Мастер произнес:
     – Ты почти завершен, друг мой. Мы приближаемся к концу, но во всякой хорошей истории требуется поставить точку. Понимаешь?
     – Да, хозяин.
     – Э, нет, я уже давно не твой хозяин. Возможно, я был твоим покровителем, но близок час, когда мои услуги тебе не понадобятся.
     Ип вздрогнул от чересчур сильного укола иглы. Мастер это заметил.
     – Боль! Она напоминает нам, что мы все еще живы. Терпи, осталось немного, совсем чуть-чуть. Люди рождаются в муках и уходят со страданиями. Боль – это наш поводырь в мире жизни. И это лишь одна из множества мыслей, которые я нанес на тебя, дружище. Тебя наверно интересует, что именно я рисую на твоем теле?
     – Я размышлял над этим. Ведь вы запретили мне смотреть в зеркало.
     – Еще не время. Потом ты сможешь любоваться собой, сколько влезет. Твоя история, Ип, это рассказ, идею которого я давно вынашивал, но мне потребовалось потерять мою любимую Хельгу, чтобы понять, что мы не вечны. Это повесть о любви и предательстве, о великих лишениях и человеческом счастье. Твоя история, Ип, это рассказ о простых вещах.
     – Джаггерот тоже унес с собой историю? И тот кузнец? И торговка из Сансета, что приходила к вам на новолуние?
     Мастер отложил иглу и вытер руки ветошью. Посмотрел в окно. Над морем летали чайки.
     – Этот мир, – произнес он, – наводнен историями. Нас окружают сказки, легенды и предания. Мы постоянно сталкиваемся с удивительными, волшебными сказаниями, которые учат нас мудрости, восхищают, развлекают. Эти истории живут с нами. Это наше величие и богатство. Некоторым из них тысячи лет, они древние, как сам род людской. А другие появились совсем недавно, они только родились и еще не успели разойтись среди народа. Они могут быть короткими и длинными, это притчи, рассказы и повести, это романы и целые эпопеи, это песни и поэмы, и даже ученые трактаты о природе, человеке и Боге. В каждом человеке заключена история. Раньше было по-другому. Истории записывали в книги, а книги складывали в специальных хранилищах. Но Великий пожар уничтожил большинство ценнейших книг, и память человечества оказалась утрачена. Пришлось начинать все заново. И тогда умные люди поняли, что самым лучшим хранилищем истории будет сам человек. Алхимики придумали способ заключать слова в человека, да так, что он сам становится живой историей. Появились специально обученные мастера, которые переписывали истории из книг в людей, а из тех людей в новых людей. Я – один из них.
     Ип встал с кресла.
     – Но вы ничего не переписывали.
     – Потому что я мастер-сочинитель. Я создаю истории.
     – А что будет, если вы не закончите историю?
     Мастер помедлил, казалось, ему трудно ответить на этот вопрос.
     – Ступай к мельнице, что стоит возле макового поля по ту сторону реки.
     Июньским вечером Ип отправился к заброшенной мельнице, черным гнилым зубом торчавшей у опушки макового поля. Еще издали он заметил на ступенях скрюченный силуэт и когда подошел поближе, увидел, что это старик в лохмотьях.
     Едва завидев пришельца, старик рявкнул:
     – Убирайся!
     – Я хочу поговорить.
     – Прочь! Не желаю ни с кем разговаривать.
     Ип остановился в трех шагах. Старик был настоящей развалиной – вместо волос нечесаные колтуны, костлявые, пораженные артритом пальцы, на одном глазу бельмо, кожа желтая, как пергамент.
     – Позволь задать тебе всего один вопрос.
     Старик пожевал беззубым ртом, сплюнул вязкий комок в камыши и буркнул:
     – Чего тебе надо?
     – Что бывает с неоконченной историей?
     Старик дико вытаращил единственный выцветший глаз, в котором запылало бешенство. Медленно, с трудом он встал со своего насеста и оперся о суковатую палку.
     – Что бывает?! – взвизгнул он, трясясь всем телом. – Я покажу тебе, что! Смотри!
     И он сорвал с себя мешковину, обнажая дряблое ссохшееся тело, все в морщинах и иссиня-зеленых как болотная ряска пятнах. Где-то еще угадывались рисунки и иероглифы, но большая часть татуировки превратилась в неразборчивое пестрое месиво, больше напоминавшее проказу или редкую кожную болезнь. Ип отступил.
     – Нравится? – визжал старик и стал наступать. – Это Он тебя послал?
     Ип молча пятился.
     – Ну так передай ему, что я все еще жив! И с тобой будет то же самое. Мы куклы в их руках, они лепят нас как глину, они могут переписать нас или выкинуть на помойку, если захотят, и никто никогда не узнает о нас. Такие, как мы, исчезают без следа, от нас не остается ничего, ни воспоминаний, даже костей!
     Ип повернулся и побежал, а старик истерически хохоча, кричал ему вслед:
     – Беги, беги, человек-рассказ! Беги, пока можешь!
    
     Минула неделя. Поля вспахали и засеяли, деревья остригли, починили утварь и покрыли дом новой черепицей. Лето вступило в свои права. Ип подравнивал кусты, когда Мастер сам подошел к нему и сказал:
     – Завтра отправляемся в город.
     Ип думал, что Мастер снарядит повозку или коня, как он обычно делал, но на следующий день рано утром у ворот усадьбы он стоял пеший, с сумой за плечами и тонким походным посохом. Мастер поцеловал на прощание сына, и они вышли с первыми лучами солнца.
     Путешествие длилось неделю. Днями они шли по большой дороге, ночами спали в стогах сена или прямо в поле под звездами. Один раз заночевали в харчевне. Их обгоняли и шли навстречу конные всадники, одинокие путешественники или целые отряды, телеги и целые торговые караваны, бродяги, простолюдины и процессии вельмож. У некоторых на лбах Ип замечал особые татуировки. Вечером в таверне после обильного ужина Ип хотел отправиться спать, но Мастер придержал его за рукав.
     – Подожди. Среди постояльцев я видел одну девушку. Кажется, сегодня мы услышим интересную историю.
     Они взяли по кружке эля и стали ждать. Действительно, когда общий ужин кончился, и часть народа разошлась по комнатам, у камина осталась небольшая группа путешественников – бродячие артисты: арлекин, музыкант, фокусник и девушка-цыганка. Под аккомпанемент мандолины шут развлекал людей анекдотами и дурачился, потом фокусник показал несколько номеров с монетками и куриным яйцом, а затем настал черед девушки. Кто-то предложил ей исполнить танец, но она только покачала головой, уселась у камина прямо на пол и сказала:
     – Милостивые господа, сегодня я расскажу вам восточную легенду Рамаяна, что вплел в меня искусный мастер Сингх – о великом Раме, царе Айодхьи, седьмой аватаре Вишну, о его детстве, жизни и смерти, великих делах и подвигах.
     В наступившей тишине девушка начала рассказ. Люди слушали. Тихо, на экзотический лад, вздыхали струны мандолины. В камине весело потрескивал огонь. Ип заметил, что на лбу у девушки тоже была татуировка с особым узором, а незакрытые одеждой участки кожи покрыты черной вязью. Это был захватывающий рассказ, и слушатели разошлись далеко за полночь. Татуировка на лбу рассказчицы слегка мерцала.
     – Так звучит живая история, – сказал ему перед сном Мастер.
    
     К исходу недели они вступили в город-порт – один из самых крупных городов страны. Они шли по главной улице, пробиваясь через густые людские потоки. На Ипа обрушилась лавина впечатлений. Такого количества людей он нигде не видел.
     – Куда мы идем?
     – В Храм мастеров. Видишь, сколько историй ходит кругом?
     Ип оглянулся: да, действительно. Город буквально кишел людьми-книгами. Старики, юнцы, взрослые люди, всех сословий и родов занятий, наций и рас. Ип поймал себя на том, что, даже не смотря на татуировку может по внешности человека определить, о чем его история.
     – Тоже заметил это? – угадал Мастер. – Содержание определяет форму. Вон гляди. Пожилой тучный господин. Наверняка знает какую-нибудь торговую балладу. Или вон те высокие, с бородами и в мехах – от них можно услышать северные предания. Рыжеволосый плут в плаще поведает тебе о воровской жизни, а тот лысый тип в черном сюртуке напугает до смерти страшными историями. Женщина с бородавкой знает любовные песни, воин в кольчуге – эпос о славных походах. Смотри-ка! Тут попадаются даже моряки, ну эти-то напичканы байками о пиратах, русалках и островах с сокровищами! А вон сгорбленный старичок смотрит во все глаза, как бы его не обвесили, от него ты узнаешь все о капитале, ростовщичестве и драгоценных металлах. Романтикой тут и не пахнет. Лично на меня такие вещи действуют усыпляющее. Тех головорезов лучше обойти стороной: не прирежут, так начнут рассказывать об убийствах, отравлениях и грабежах. Хлебом не корми. Ну и как же без барда, видишь, надрывается? Приключения, подвиги и уморительные истории – это к нему.
     Они прошли нижний город и вступили в средний. Народ здесь попадался зажиточный, но их путь лежал дальше. Мастер указал Ипу на белоснежный купол, что возвышался над городом:
     – Туда.
     Подойдя к храму, они присели отдохнуть на нижние ступени. Отсюда открывался великолепный вид на весь город и гавань. Море отливало глубокой синевой. Дул освежающий бриз.
     Ип посмотрел на Мастера. Тот выглядел как никогда умиротворенным, но в глазах творца по-прежнему жила печаль.
     – Ну вот, почти пришли.
     Они вошли в Храм. Несколько человек сидели на каменных скамьях. Кто-то подбирал краски, некоторые беседовали. Один татуировщик наносил узор на плечо человеку, заглядывая в прямоугольные куски бумаги, скрепленные переплетом.
     – Переписывает книгу, – пояснил Мастер.
     Они остановились в центре храма. Подошел чернокожий настоятель.
     – Здравствуй, – он сверкнул ожерельем белоснежных зубов, потом глянул на Ипа. – Твоя новая работа?
     – Да. Нужно завершить.
     Настоятель сделал приглашающий жест в сторону алтаря:
     – Сегодня свободен. Творцы приходят все реже, – его улыбка померкла. – Все меньше историй с каждым годом…
     Они прошли к алтарю – статуе человека со скрижалью в одной руке и пером в другой. Слепые глазницы неведомого бога бесстрастно смотрели вверх. Перед изваянием находился каменный стол.
     – Разоблачайся. Ложись.
     Ип подумал, что сейчас его принесут в жертву, но исполнил приказ.
     Мастер достал инструменты, краски, ушел куда-то, но скоро вернулся с жаровней. Засучив рукава, он поднес раскаленную иглу к лицу Ипа.
     – Будет больно.
     Боль была ошеломляющей. Прежние уколы показались невинной щекоткой по сравнению с этой новой обжигающей болью, которая проникала словно бы вглубь черепа, до самого основания шеи. Когда работа была окончена, Мастер устало сел на каменный порог – прямо у ног белоснежного бога. На его лице выступили крупные капли пота, под глазами залегли мешки. Ип встал с ложа и подошел к Мастеру.
     – Это все?
     – Да. – Мастер потер веки. – Теперь да. Всякий раз становится тяжелее.
     – Почему?
     – Творец вкладывает в творение часть себя. Это отнимает силы.
     Ип помог Мастеру подняться.
     – Там, за статуей есть комната. Я подожду тебя.
     Ип пошел. Комната напоминала монашескую келью и выглядела просторной. Едва ступив в нее, Ип заметил в противоположном конце другого человека. Поначалу он хотел заговорить с незнакомцем, но потом понял, что это он сам. Вся стена была огромным зеркалом. Ип подошел поближе и, наконец, смог разглядеть себя с ног до головы. Он был живой картиной. Он был произведением графического искусства – на его теле было нарисовано море, и солнце, и морские птицы, и корабли, и кромка берега, и люди, и различные мифические существа. А также иероглифы, пиктограммы, знаки и числа. И все это складывалось в единый узор, в монолитную картину на полотне его тела, с шеи до пят. А венчала всю эту композицию эффектная мерцающая татуировка, только что нанесенная Ипу на лоб – изящный росчерк автора.
     Мастер наблюдал за тем, как в комнату Обращения заходит один человек, а выходит другой.
     – «Буревестник». Так называется твоя история.
     Человек-книга кивнул.
     – Когда я увидел тебя на берегу, замысел повести родился мгновенно. Я сразу понял, как начнется и как закончится эта повесть. Требовалось лишь выждать какое-то время. – Мастер многозначительно смотрел на Буревестника. – Чтобы узор проступил сквозь кожу.
     Человек-книга удивленно поднял брови. Мастер улыбнулся.
     – Как рождаются истории? Они приходят к авторам, словно гости. Ночью и днем, утром и вечером, они стучатся в ворота, ждут на дороге, проходят мимо. Или их выбрасывает на берег. История не может родиться на пустом месте. Все начинается с идеи. Задача творца заключается в том, чтобы придать ей окончательную форму. Ты закончен, Буревестник. Я поставил точку.
     Человек-книга протянул создателю руку.
     – Здесь наши пути расходятся. Я останусь, надо повидаться со старым другом.
     Буревестник сделал несколько шагов к выходу из Храма. Обернулся.
     – Книги умирают?
     – Да. Но чем больше людей услышало историю, тем дольше она будет жить в народе. История будет жить вместе с тобой, вместе с тобой она станет старше, обрастет подробностями и красками. А потом кто-то продолжит твое дело.
     – Я начну сегодня. С этого города. Я пойду на юг, на запад, оттуда на север и в восточные края. Прощай.
     Человек-книга ушел в мир.
     К Мастеру подсел его чернокожий друг.
     – Какой по счету?
     – Третий. Этот самый лучший. Вряд ли я когда-нибудь напишу что-то подобное.
     – Надо почитать. А тебе не мешало бы отдохнуть.
     И мастера отправились на трапезу.
    Поставьте оценку: 
Комментарии: 
Ваше имя: 
Ваш e-mail: 

     Проголосовало: 3     Средняя оценка: 7.7