На прошлой неделе в русские книжные магазины поступила, наконец, книга Рауля Хилькевича "Сказание о конце света". Очередей не возникло, но книгу брали. О новом поступлении я узнал из рекламы в газете "Время". Изображен был автор, простерший руки над земным шаром. Автор глядел в глаза потенциального покупателя и, в лучших традициях советского агитплаката вековой давности, требовательно вопрошал: "Неужели ты еще не купил эту замечательную книгу?" Искренне надеюсь, что не сам автор придумал этот пассаж.
Я отправился в магазин Финкеля, что возле иерусалимского шука Махане Иегуда, и без долгих разговоров приобрел книгу Хилькевича, поскольку уж кто-кто, а я непременно должен был иметь этот том на своей полке. Еще бы - автор рассказывал о том, что происходило с Израилем от начала времен до их конца. Так, по крайней мере, было сказано в аннотации. Даже если бы я не занимался историей нашей страны, все равно интересно же знать, чем она закончится!
Не стану описывать обложку - ее видели все, даже те, кто не купил книгу. Не стану говорить о цене, поскольку она не имеет ничего общего со здравым смыслом и законами рынка. Но не могу не поделиться своими впечатлениями по поводу содержания. Можете считать это рецензией, а можете - одной из глав "Истории Израиля", поскольку для меня лично совершенно очевидно, что уж в историю нашей страны этот опус наверняка войдет.

*   *   *
Рауль Хилькевич - экстрасенс. Еще в начале века он открыл на тель-авивской улице Шенкин свой кабинет, в котором лечил любые болезни. Любые - в том смысле, что если вам хотелось вылечиться от коклюша, он лечил коклюш даже если на самом деле вы болели воспалением коленной чашечки.
- Диагностика - это не мое,- говорил он.- Не нужно делать вид, что умеешь все. Я умею лечить, но пусть уж больной заранее побеспокоится и узнает свой диагноз.
Как лечил господин Хилькевич - предмет особого разговора. Он не вправлял вывихи биополя, не массировал больное место, не гипнотизировал и не заговаривал. Он возвращал ментальное поле пациента в прошлое, когда пациент был еще зародышем в материнской утробе и, по этой простой причине, отличался завидным здоровьем, не успев приобрести даже наследственные болезни. А потом резким ударом по ментосистеме возвращал пациента из утробного состояния в серую современность. И пациент уходил, чувствуя себя так же, как чувствует себя пресловутый зародыш - свернутым в трубку и с ушами, прижатыми к левой ноге. Но зато - без застарелого гриппа или недавно приобретенного воспаления подсознания.
Сам я лечусь у традиционных медиков - зря, что ли, с моих куцых доходов ежемесячно отчисляют в фонд государственного медицинского страхования сумму, равную стоимости двух визитов к господину Хилькевичу?
В 2024 году он неожиданно для всех (по-моему, - и для себя самого) издал книгу воспоминаний "На борту Ковчега". Вспоминал он о том, как, находясь в теле самки болотной выпи, спасался от всемирного потопа вместе с праотцем Ноем. Разумеется, это было во время одной из его первых реинкарнаций, но те времена отложились, оказывается, в его памяти, как засохший сахар на донышке давно не мытой чашки.
Такие вот господа и отбирают хлеб у нас, честных историков. Копаешься тут в материалах, до рези в глазах изучаешь документы, в которых, кроме аннотации, ничего нельзя различить, а тут является некий тип вроде Хилькевича и излагает данный эпизод по памяти. Если не своей, так собственной бабушки...
А уж если он публикует книгу, то это непременно нечто фундаментальное. "На борту Ковчега" были цветочками, два года спустя Хилькевич издал книгу воспоминаний "Храм ты мой упавший..." О падении Второго храма, при котором автор присутствовал в виде большого кипариса, впоследствии срубленного солдатами Тринадцатого легиона. Книга, кстати, неплохая - читается взахлеб, почти как "Просто Мария", этот русскоязычный бестселлер конца ХХ века.
Третьей книгой стало "Сказание о конце света".

*   *   *
Я не люблю новомодных книжных ухищрений. Старая книга - это вещь. Берешь том в руки, перелистываешь страницы, читаешь "он прильнул к ней потными губами, и она ответила на его поцелуй, задрав глаза", и ясно представляешь себе героиню не первой молодости, героя, по которому пот стекает тонкими струйками - воображение работает, чувствуешь себя хозяином положения: перевернешь страницу, и поцелуй прервется, перейдя в семейный скандал...
А эти книжные новинки - с их ментаскопическими усилителями и стереоэффектами... Нет, я не против прогресса, но не люблю, когда мне что-то навязывают. Даже если это воля автора. Тем более - такого автора, как Хилькевич.
"Сказание..." начинается с того, что автор рассуждает об обратной связи времен. Выглядит это так: включаешь книгу в сеть (есть, впрочем, вариант на батарейках), надеваешь ментоскоп и видишь перед собой лицо автора. Лицо протягивает к тебе тощие руки (и не спрашивайте меня, как это ему удается), душит тебя, лишая последних остатков воли, и говорит:
- Время как река (так и хочется сказать, что это банальное сравнение использовал еще Тацит, но дискуссионные возможности сведены к нулю наложением рук автора на шею читателя). Ты плывешь по ней в будущее. Ты не можешь оглянуться, потому что должен смотреть вперед. Но ты можешь дождаться водопада и ринуться вниз, ускорив течение времени в тысячи раз (и разбив себе голову, хочет добавить читатель, но молчит, потому что из него уже вышли последние остатки воздуха). И тогда ты попадаешь в будущее...
И все в таком духе. Не стану пересказывать авторские идеи проникновения в далекие времена - они ничем не лучше его же идей познания прошлого. Дело, в конце концов, не в методе, а в результате.

*   *   *
Главная беда данного издания в том, что экстрасенс - не историк. Он вылавливает какие-то свои неосуществленные реинкарнации (будто форель на мелководье у того самого водопада), откручивает им ментальные тела и без комментариев набрасывает их на читателя. Не каждый выдержит, тем более, что ни о какой временной последовательности нет и речи.
Первое ментальное тело, в которое погрузил меня господин Хилькевич, жило в Израиле 3278 года.
Сначала я подумал, что автор отсчитывает время от сотворения мира. Была пустыня, был караван, были кочевники, и дети бегали босые по горячему песку, и хотелось пить, а до самого горизонта не было ни одного автомата по продаже "кока-колы", и даже на небе не просматривалось ни единой видеорекламы жевательной резинки "руллет".
На расстоянии вытянутой руки от меня возлежал на песке двугорбый верблюд, а в тени верблюда возлежал господин семитского вида, не похожий на Хилькевича. Это обстоятельство придало мне смелости, и я спросил:
- Не скажет ли благородный господин, что это за страна, и на какой я планете?
Мне с перепугу показалось, что я попал на Марс!
Господин выпростал из-под верблюда правую ногу, и я только теперь обратил внимание, что на господине нет никакой одежды, кроме поясного ремня, на котором висел в кобуре пистолет с двумя стволами. Господин почесал выпростанной ногой левую руку, а правой достал из кобуры оружие и навел его на меня со словами:
- Если не хочешь работать, так и скажи, и я тебя пристрелю, чтобы не мучился.
Потом добавил, сжалившись:
- А год сейчас все тот же. И планета та же, что вчера. А страна... Был Израиль. А сейчас...
- А что сейчас? - спросил я, полагая, что, если он и выстрелит, то я не умру, а выпаду из этого странного будущего в свое, тоже достаточно странное, прошлое.
- Да что... Пустыня. Как в три тысячи семнадцатом террористы взорвали гелиевую бомбу в иерусалимском машбире, с того дня - пустыня.
- Так,- опечалился я.- А откуда у палестинских террористов эта... ээ... гелиевая бомба?
- Тупой, что ли? Каких еще палестинских? Свои взорвали, евреи. Поселенцы из Антарктиды. Протестовали против возвращения Антарктиды пингвинам.
Должно быть, я слишком интенсивно хлопал глазами, потому что господин с пистолетом сказал:
- А дураков я обычно пристреливаю сразу.
Что и сделал, прицелившись мне промеж глаз.
Не успев поблагодарить господина Хилькевича за свое путешествие, я сразу же выпал в осадок, оказавшись в ментальном теле члена Кнессета - прямо на заседании, причем на скамье оппозиции. Год был 2568. На трибуне стоял собственной персоной товарищ Ленин и вещал, протягивая вперед руку со знаменитой кепочкой:
- Товагищи! Наконец, мы освободили Изгаиль от пгавой сволочи! Теперь каждый член Гистадгута будет иметь пгаво на беспгатное лечение. А всю эту гелигиозную компанию во главе с гавом Шамаем - в кутузку. Не нужно тянуть евгейский нагод в его пгошлое!
Все-таки, история, господа, это процесс. И если не знаешь причин, то совершенно непонятны следствия. Что-то произошло в Израиле за пятьсот сорок лет, но что? Левые окончательно задавили правых? Правые окончательно задавили левых и, не имея оппозиции, сами переметнулись налево? Гадать было бессмысленно, и я крикнул со своего места:
- А почему пятьсот лет назад отдали Голаны?
Ленин запнулся и начал высматривать неожиданного оппонента. Я увидел - из боковых дверей выбежали и начали приближаться ко мне люди в форме и с газовыми баллончиками наизготовку. Ленин хмыкнул, и охранники замерли.
- А если бы мы не отдали Голаны,- сказал Ленин, - то какие бы у нас были пгичины, чтобы взять Дамаск?
- А разве мы взяли Дамаск? - не удержался я от глупого вопроса.
- Ага,- сказал Ленин.- Товагищ явно из пгошлого, влез в чужое ментальное тело. Из какого именно пгошлого товагищ?
- Из две тысячи двадцать восьмого года.
Ленин что-то посчитал в уме, пожевал губами и сказал:
- Ясно, опять Хилькевич ментачит. Для спгавки: Дамаск и вся Сигия отошли к нам аж тгиста восемьдесят лет назад. В гезультате двухдневной войны. И чтобы вы не спгашивали, скажу сгазу: Соединенные Штаты отошли к нам на пятнадцать лет ганьше.
- Ого! - сказал я.
- Не "ого",- сказал Ленин,- а на кой нам это было нужно? Цель-то у пгемьега Лисского была благая - если евгеи мига не хотят гепатгииговаться, то сделаем всю планету Изгаилем, и пгоблема возвгащения отпадет сама собой. Как говогили наши мусульманские бгатья, память им такая: если гога не идет к Магомету...
- Ого! - еще раз сказал я, представив себе Израиль не от моря до реки, а от Северного океана до мыса Горн.
- Не "ого",- еще раз сказал Ленин,- а зачем евгею иудаизм, если он владеет мигом?
- Действительно,- пробормотал я,- этот аспект мне как-то не приходил в голову. Религия спасает нацию от вырождения, а если нация завоевала мир, то зачем ей религия?
- Понятно, да? - сказал Ленин.- Пгивет товагищу Хилькевичу.
После чего охранники прыснули в меня какой-то гадостью, и я сразу оказался в новом ментальном теле.

*   *   *
Честно говоря, я очень надеялся, что историческая фантазия Хилькевича забросит меня во времена двухдневной войны, и я пойму, как получилось, что наши танки вошли в Дамаск, а мировое сообщество это переварило. Но автор решил иначе, и я обнаружил себя в женском теле. Год был 4000 - круглое число, конец тридцать девятого века.
Прошу прощения, но мне как-то неловко, я не знаю, как быть с грамматикой. Писать "я стоял" или "я стояла"? С одной стороны, я, вроде бы, не лишился своего мужского сознания, а с другой, опуская взгляд вниз, видела нечто, принадлежавшее мне и... Короче говоря, буду писать в настоящем времени, это несколько упростит ситуацию.
Итак, стою я на шуке Кармель и выбираю для салата марсианскую почубель. А продавец - еврей с Большого Сырта, это такая область на Марсе, близко от экватора. Это все я подсознательно понимаю, но мне нужна более точная информация, и я спрашиваю:
- Сколько?
- Три шекеля,- нагло говорит марсианин, раздевая меня взглядом и овладевая без особых церемоний.
- Во-первых,- возражаю я,- этот тухлый фрукт продавай за три шекеля у себя на Марсе, а во-вторых, меня интересует не цена продукта, я спрашиваю - сколько сейчас евреев на Марсе, и зачем им, то есть вам, нужен этот очередной галут.
Марсианский еврей закрывает глаза, считает про себя до десяти, после чего заявляет мне буквально следующее:
- Во-первых, гверет, Израиль, то есть Земля обетованная, находится как раз на Марсе. Во-вторых, столица Израиля, великий Иерусалим, самый большой город в Солнечной системе, находится у подножья марсианской горы Никс Олимпика. В-третьих, в галуте, то есть на Земле, живут сейчас одиннадцать миллиардов евреев, а на родине, то есть на Марсе, остальные девяности три миллиарда.
Женщина с отвисшей челюстью выглядит очень непрактично, поэтому я стараюсь держать себя в руках и говорю:
- Творец дал нам эту землю и...
- Ты откуда такая? - говорит марсианин.- Уж тридцать лет как рав Ури, светлая ему память, доказал, что Творец рассуждал в категориях Вселенной, а не одной планеты. Каждый верующий еврей сейчас знает, что Земля обетованная - это Марс. Именно оттуда начался галут, именно там стоял поверженный Храм, а потом наши предки переселились на Землю, где основали государства атлантов, ацтеков, эллинов, римлян, египтян, руссов и, кажется китайцев, но это еще не доказано. Поэтому истинные евреи в 2075 году начали репатриироваться на Марс, где и обнаружили развалины древнего Иерусалима, а это вот все подарили арабам-палестинцам вместе с Мертвым морем. Для братьев не жалко.
- А как же Моше, плен, Исход, получение Торы, Иордан, наши цари Давид, Шломо... И Голаны, которые мы отдали Сирии, а взамен взяли Дамаск? А гелиевая бомба, которую взорвали еврейские террористы на...
- Все правильно, но это уже было потом!
- А то, что происходит сейчас - тоже потом? Ленин в Кнессете...
- А,- отмахивается марсианин,- Шауль Горен, актер. Это было модно лет пятьсот назад. Каждый член кнессета, если не хотел сам являться на заседание, нанимал актера, поручал сказать речь... В кнессете всегда любили спектакли, так эти хоть играли профессионально. И вообще, давай-ка лучше встретимся в девять у фонтана, и я тебе все растолкую в нашей еврейской истории. Постель у меня мягкая. А почубель бери бесплатно - в счет задатка.
Ну, думаю, хорошо же эти марсианские евреи относятся к нам, коренным землянкам! Размахиваюсь и...
По-видимому, кулачное выяснение отношений между персонажами книги не входило в намерения автора, потому что марсианин, нагло улыбаясь, отступает, и вместо него я вижу лицо Хилькевича, которое качает головой (можете себе это представить? Нет? Я тоже - но, тем не менее, в книге именно так и было то ли написано, то ли показано, и мне приходится, соблюдая авторскую орфографию, следовать этому изощренному стилю).
И все исчезает.

*   *   *
Мое очередное ментальное тело оказалось принадлежащим самому автору, господину Раулю Хилькевичу, экстрасенсу. Мы сидели вдвоем (он - на террасе своей квартиры напротив Дизенгоф-центра, а я - в нем), и экстрасенс внимательно изучал меня как читателя, чтобы знать, в какую главу отправить без зазрения совести.
Быстро признав во мне историка, он сказал:
- Ну, Песах, выводы вы можете сделать сами.
- Вы обещали рассказать о конце света, - потребовал я,- а до сих пор я читал только о нашей экспансии. Наверно, к пятидесятому веку Израиль расширится до границ Галактики, а Иерусалим окажется где-то в туманности Андромеды? Вот только непонятно, как отнесутся к этому братья-палестинцы.
- Ничего вы не поняли,- буркнул Хилькевич,- а еще историк.
И отправил меня в последнюю главу своей книги, минуя предшествующие главы о войне между Израилем и тридонгами Сириуса, о провозглашении независимости еврейской колонии в шаровом скоплении М15 и о победе движения Ликуд на выборах 1977 года. О последнем событии я, естественно, знал и без Хилькевича, но о первых двух хотел бы прочитать. Будь передо мной обычная книга, я так бы и сделал. Беда, когда автор не желает считаться с мнением читателя!

*   *   *
И наступил обещанный Конец света.
Я не буду называть дату, это очень большое число, я его просто не запомнил. Но меня поразила причина. Оказывается, через много-много лет, когда еврейское государство расширится до границ видимой Вселенной, соберется всегалактический Кнессет и будет решать - выделить ли дополнительные деньги на продолжение расширения Вселенной.
Мне, как читателю, было грустно и стыдно. Я, как читатель, деньги отдал бы, не рассуждая. Ведь речь шла о судьбе Мироздания! Но то - я, у меня-то ментальность галутная, мои родители жили в Москве. И мне было не понять, почему партия СЧАС требует отдать деньги ей - на покупку восемнадцати триллионов кип, и почему левая партия ТУДА не желает расстаться с деньгами, выделенными ей миллиард лет назад на финансирование предвыборной рекламной кампании, а правые так вообще уселись на мешок с деньгами размером с большую галактику и не желают встать, поскольку все прочие места заняты депутатами от мелких партий.
- Господа,- сказал я,- речь идет о судьбе Вселенной! Вот так когда-то погиб и Второй храм, господа!
Но меня не услышали, потому что я вещал всего лишь в мыслях господина автора.
И деньги не выделили. И галактики остановились. А потом Вселенная начала сжиматься. И сжалась в точку. И взорвалась. И все началось сначала.
В новой Вселенной Ева потянулась за яблоком, и Адам сказал:
- Тебе это нужно?
Впрочем, это был уже Эпилог, и я не стал его читать: терпеть не могу нравоучений.

*   *   *
Если верить автору, мир действительно погубили евреи. Но, если верить автору, они же этот мир и создали.
Я лично автору верю. Мы такие. Мы можем.
Нет, господа, не советую приобретать книгу Хилькевича. Конец света вы там найдете. Но до конца жизни после этого будете чувствовать свою ответственность за трагический финал Вселенной. Вам это надо?