Соломона Кипниса я знаю много лет. Мы познакомились в ту минуту, благословенную для каждого еврея, когда он, не придя еще в себя после четырехчасового перелета из Новосибирска, вошел в зал паспортного контроля аэропорта имени Бен-Гуриона. Я, собственно, встречал не его, а свою кузину Стеллу, ездившую в Россию поднабраться впечатлений для того, чтобы, вернувшись, стоически сносить тяготы олимовского бытия. Но Стелла оказалась верна себе и опоздала на самолет. Поэтому я топтался в зале, допущенный туда по особому распоряжению начальника таможенной службы, и проклинал тот день, когда моя двоюродная тетка Сима решила променять запахи сибирской тайги на запахи фалафеля и швармы. Вот тогда я его и приметил.
В то время Кипнису было лет сорок. Преуспевающий программист, в России он зарабатывал больше миллиона. В пересчете это составляло около шестисот шекелей, но для нынешней России - огромные деньги. Во всяком случае, я бы на его месте трижды подумал, прежде чем менять квартиру в новосибирском академгородке на съемную дыру где-нибудь в Кфар-Шмарьягу.
- Я подумал именно трижды,- сказал мне Кипнис, когда я высказал ему свое мнение о нынешнем положении в Израиле.- И приехал вовсе не для улучшения своего материального положения.
- Неужели потянуло на родину предков? - удивился я, поскольку сионистские идеи не привлекали народ уже лет двадцать, еще с конца прошлого века.
Мы сидели с Кипнисом в кафе, дожидаясь, когда пакид из аэропортовского отделения министерства абсорбции вызовет нового оле для оформления документов.
- Нет, я не сентиментален,- ответил Кипнис, что свидетельствовало о его здравом уме и твердой памяти.- Просто мои исследования дошли до такой стадии, когда мне необходимо переселиться сюда, в Израиль.
Деловой человек, ничего не скажешь. Но именно в тот момент я все же усомнился в его здравом уме.
- Вы думаете,- немедленно выразил я свое сомнение,- что сейчас же получите направление на работу в лучший институт страны? А метлой помахать? А собирать апельсины? Вы газет не читаете?
- Читаю,- сказал Кипнис.- Это совершенно неважно, могу и метлой. По специальности я структуральный лингвист-компьютерщик, моя тема - альтернативная компьютерная лингвистика. Мне нужно поработать в институте альтернативной истории, а таковой есть лишь в Израиле и в Штатах. И, если я не ошибаюсь, попасть в собственный альтернативный мир может и дворник, и сборщик апельсинов, верно?
- Верно,- согласился я, подумав про себя, что я бы на месте Кипниса выбрал для работы Соединенные Штаты.
Впрочем, о вкусах не спорят.

*   *   *
С того дня прошли девять лет. Соломон Кипнис прошел весь положенный путь абсорбции - махал метлой, собирал цитрусовые, даже возводил первые израильские дома-башни в сто пятьдесят этажей. Снимал совершенно ужасную квартиру в Яд-Элиягу, где, кроме кровати, был компьютер (привезенный из России), видеофон (подаренный Керен-клитой) и стерео с магнитофоном (подобранные на свалке и отремонтированные собственными руками).
Мы перезванивались. Один раз Кипнис приехал ко мне в Бейт-Шемеш, был потрясен размахом жилищного строительства и скоростью уничтожения местной природы, после чего зарекся выезжать куда бы то ни было, кроме перекрестка Гариним вблизи от Герцлии, где стояло здание Штейнберговского института. На посещение этого заведения он тратил половину своей зарплаты (другая половина уходила на оплату квартиры и счетов). Каким образом Кипнис питался и питался ли он вообще, я так и не понял. При мне он не ел никогда, из чего, конечно, нельзя было сделать вывода о том, что Соломон держит бесконечный пост. Мужчина он довольно упитанный.
Вот и все, что вам необходимо знать перед тем, как я перейду к рассказу о "Торе Кипниса". Я и сам знал не больше.

*   *   *
День 15 января 2021 года выдался солнечным, хотя синоптики обещали дожди по всей территории. Возможно, они имели в виду другие территории, скажем, Сомали или Конго, где в тот день действительно лило как из ведра.
Кипнис позвонил мне с раннего утра и оторвал от работы - я писал очередную главу "Истории Израиля" и дошел как раз до описания известного теракта в мае 2003 года, когда смертник-хамасовец взорвал себя у входа в рамат-ганский каньон.
- Песах,- сказал Соломон,- я очень извиняюсь, но мне позарез необходим свидетель. Я еду в институт ставить решающий опыт.
Спрашивать, в какой институт он собрался, было бессмысленно - среди всех израильских институтов для него существовал только один: альтернативной истории.
За девять лет знакомства я успел убедиться, что спорить с Кипнисом можно на любые темы, кроме тех, что связаны с его исследованиями. На темы, связанные с его исследованиями, спорить было невозможно по той причине, что Соломон никому, и мне в том числе, не рассказывал деталей работы.
- Хорошо,- сказал я,- только недолго.
- Не больше тысячи лет,- поспешно сказал Кипнис.
- Небольшой срок по сравнению с вечностью,- пробормотал я.

*   *   *
Мы сидели в холле института и ждали своей очереди. Слава Богу, очередь оказалась невелика - два профессора из Франции, один обманутый влюбленный, желавший увидеть собственное счастье в альтернативном мире, да три явных наркомана, для которых что наш мир, что альтернативный - все едино. Кипнис хотел заплатить не только за свой, но и за мой абонемент, но я воспротивился, и кончилось тем, что я заплатил за оба.
- Ваша очередь через сорок минут,- предупредил нас дежурный.
- Этого достаточно,- сказал Кипнис.
- Достаточно для чего? - спросил я, когда мы устроились за столиком в холле и попросили по чашечке кофе.
- Для того, чтобы я ввел тебя в курс дела.
- Вводи,- согласился я.
- Видишь ли, Песах, ты ничего не понимаешь в теории альтернативных измерений ("спасибо",- пробормотал я). Между тем, сам Штейнберг допустил ошибку, когда предположил, что, создавая некую альтернативу, ты теряешь контроль над вариантами. Приведу классический пример. Ты думаешь - закурить сигарету или нет. Решаешь закурить. Мир немедленно раздваивается. В реальном мире ты закуриваешь сигарету, в альтернативном ты этого не делаешь, и потому тот мир на некий квант пространства-времени отличается от нашего. И в том, альтернативном, мире ты уже не властен, ты только можешь приехать сюда, в институт, и посмотреть, какой стала Вселенная оттого, что ты не закурил сигарету. Это понятно?
Это давно было понятно каждому израильтянину, посещавшему институт, и потому я только кивнул.
- Так вот, в этом и заключена большая ошибка. Я ее нашел и исправил.
Ну конечно, никто не нашел, включая двух нобелевских лауреатов, а господин Кипнис... А ведь я думал, что Соломон - человек здравомыслящий.
- Слушай дальше,- продолжал Кипнис.- Ты можешь повлиять на любые альтернативы, в том числе перенести их в наш мир. Ну, скажем, сделать так: ты в нашем мире закуриваешь сигарету, а развивается мир так, будто ты ее не закурил. Понимаешь? Причины остались на месте, а следствия поменялись местами. Точнее - мирами. Я ясно выражаюсь?
- Нет,- сказал я.- Вчера рядом с моим домом упало дерево, перегородив улицу. Это причина. Следствие - возникли уличные пробки. Ты хочешь сказать, что можешь поменять следствия местами - между нашим миром и альтернативным,- и пробки возникнут там, хотя там никакое дерево не падало, а здесь машины будут ехать... сквозь дерево?
- Совершенно верно,- сказал Кипнис, и в это время нас вызвали. Доспорить я не успел, но ясно, что идея была - полный бред. Пока на нас надевали ментошлемы и подключали к единому киберспейсу, я представлял себе эту картину: поперек улицы лежит огромная пальма, и сквозь нее едут "ситроэны" и "форды-электро". Мечта дорожной полиции...

*   *   *
Мы введены были оператором в общий для нас с Кипнисом киберспейс, где и зависли в одной из подпрограмм, поскольку для перемещения в альтернативный мир нужно было задать момент выбора.
В киберспейсе Соломон был похож на товарища Сталина, стоящего на трибуне мавзолея. Во всяком случае, у меня возникла именно такая ассоциация.
- Теперь, Песах,- сказал вождь голосом Соломона,- мы сделаем две вещи. Первая: выберем момент принятия решения. Вторая: поменяем местами созданные реальности.
Тоже мне, открыл Америку - это ведь стандартная процедура... Но следующие слова Кипниса повергли меня в изумление.
- Момент принятия решения: Моше Рабейну соображает - подняться ли ему на гору Синай, чтобы поговорить с Богом, или лучше остаться внизу, как говорится, не лезть на рожон.
- Соломон,- сказал я,- что за глупость? Как мы с тобой можем оказаться в мире решения, принятого Моше тысячи лет назад? И тем более повлиять на это решение?
- Ха! - сказал Соломон (вы видели когда-нибудь смех в киберспейсе? Это почище голливудского фильма ужасов!).- Именно здесь и была ошибка Штейберга, которую я исправил. Мы-таки можем оказаться в любом решении любого человека когда бы и где бы то ни было. Набираю пространственно-временные координаты...
Он поступил мудро, сказав о своем "открытии", когда мы уже находились в киберспейсе - иначе я просто отказался бы от этой авантюры, а Соломона показал знакомому психиатру: ох, сильна в нас психологическая инерция!
В программах и подпрограммах Кипнис, в отличие от меня, разбирался. Пока я раздумывал, с помощью какого сигнала вызвать оператора и прервать сеанс, Соломон скоммутировал одни файлы, ввел свои, которые держал в памяти, и...

*   *   *
Я таки любовался этим человеком. Действительно, никто другой в целом племени не мог бы претендовать на роль лидера. Народу, надо сказать, было не так уж и много - ну, тысяч десять от силы. Во всяком случае, не те сотни тысяч или даже миллионы, описанные в Торе. Моше ходил среди людей, отдавая приказы тихим голосом, но ослушаться было невозможно. В глазах Моше светилась такая уверенность в своей правоте, что я подумал: о каких вообще альтернативах может идти речь? Разве этот человек способен раздумывать над дилеммой: да или нет? Для него все ясно изначально.
Мы с Соломоном присоединились к племени, когда Моше привел людей к подножию Синая. На нас обратили внимание; стража, которую Моше каждую ночь выставлял вокруг лагеря, потыкала в нас копьями, Соломон сказал что-то на странном языке, которого я не понял, и мы были пропущены. Точнее, приведены к Моше, которому Соломон сказал все те же слова. После чего Моше отвернулся и предоставил нас самим себе.
- На каком языке ты с ним говорил? - спросил я Кипниса, когда мы сидели у костра и ели лепешки, приготовленные, по-моему, из глины вперемешку с обсидианом.
- Видишь ли, это смесь древнеегипетского с арамейским,- сказал Соломон.- Во всяком случае, он меня понял.
- И что ты сказал?
- Я сказал, что мы с тобой посланы Богом, и что Бог велел не обращать на нас внимания.
- И Моше поверил??
- Песах, ты не понимаешь, в какое время я тебя затащил. Это для тебя Бог - идея, и не более. А для этих людей Бог - непреложный закон. Никому и в голову не придет воспользоваться именем Бога для каких-то своих целей. Человек может убить или украсть, но никогда не соврет, что видел Бога или говорил с ним. Если я сказал то, что сказал, значит, эти слова вложил в мои уста Бог, и хотел бы я посмотреть на человека, который бы мне не поверил!
Надо сказать, что спать на камнях очень неудобно. В результате, я всю ночь ворочался, а наутро раздались крики, люди зашевелились, поднялись, и час спустя, даже не позавтракав, мы уже двигались бесконечной колонной куда-то к востоку, повинуясь интуиции Моше, которая вот уж который год подсказывала ему не торопиться покидать пустыню.
Днем поели лепешек и выпили гнусной пахучей воды из каких-то бурдюков. Двинулись дальше вдоль склона горы, и Соломон неожиданно сказал мне "пора!"
Я даже не спросил, что, собственно, пора - как автомат, покинул колонну и начал вслед за Соломоном подниматься по пологому склону. Кипнис больше смотрел куда-то вниз и на солнце, чем под ноги, но все же мы довольно бодро добрались почти до вершины, благо назвать этот холм горой мог человек только с богатым воображением.
- Стоп! - сказал Соломон, и я повалился, глубоко вдыхая горячий воздух.
Но отдохнуть мне Кипнис не дал.
- Смотри-ка! - сказал он.- Вот он, Бог...
Явление было, действительно, любопытным. Солнце стояло уже довольно низко, и если смотреть под определенным углом, камень на вершине казался окруженным пламенем. Более того, из-за восходящих потоков воздуха сияние это колебалось и уплывало. Красиво, да. И только в этот момент я увидел, что мы на горе не одни. Моше стоял чуть пониже нас и смотрел на вершину. Он увидел сияние, как и мы. И я понял, чего добивался Кипнис - он хотел присутствовать при Даровании Торы.
Как хотите, но я, сугубый материалист, поддался гипнозу - сияние на вершине завораживало, и я, воспитанный на книге "Бэрейшит", впитавший ее, можно сказать, с молоком матери, не мог заставить себя согласиться с тем, что пламя - всего лишь следствие игры солнечных лучей. Это был Бог, явившийся человеку. И с нашей стороны было кощунством подсматривать. Да на месте Творца я просто не стал бы разговаривать с Моше при свидетелях!
Я схватил Соломона за рубаху и потянул вниз, но он вырвался и начал карабкаться поближе к Моше и к вершине, и мне ничего не оставалось, кроме как застыть и предоставить событиям развиваться своим ходом. В конце концов, если Бог есть, он справится с Кипнисом и без моей помощи.
Моше стоял и, будто загипнотизированный, смотрел на пламя. Ясное дело, так не могло продолжаться долго - от силы минут десять. Потом солнце сместится, лучи угаснут, эффект пропадет. За десять минут Моше должен внушить сам себе идею заповедей...
Вот тут-то и явился Соломон Кипнис, желающий не следить за развитием альтернатив, а создавать свои.
Он подошел к Моше, тронул его за плечо, и я увидел, как они оба опустились на камни и принялись оживленно разговаривать, жестикулируя и оглядываясь на вершину, где не было уже никакого сияния - солнце скрылось за камнями, упала тень.
Я хотел было подойти и послушать, но история все равно уже шла не так, как это было описано, и мне не хотелось усугублять отклонения. Поймите меня правильно: я-то прекрасно понимал, что в нашем мире от поступка Кипниса ровно ничего измениться не может. Просто создается (уже создался) альтернативный мир, в котором, возможно, Моше решил, что Бог явился к нему лично и осчастливил беседой. Может быть, в этом альтернативном мире в результате окажется, что евреи начнут изображать Бога в человеческом (Соломона Кипниса?) образе. И заполнят этими изображениями храмы. А какими в этом мире будут заповеди? Или Тора? Какими будут пророки? И, может быть, здесь не падут ни первый, ни второй Храмы? А евреи не отправятся в галут? Вполне может быть, ибо момент для изменения, для создания альтернативы Соломон выбрал, действительно, как говорится, судьбоносный...
Так они и сидели - час, другой... Стало темно. А еще ведь спускаться. Можно и шею сломать. Я все же подобрался поближе - не подслушивать, просто хотел сказать, что пора, друзья, кончать трепаться, нужно идти к людям. Если на то пошло, я проголодался.
Вот тогда-то я и увидел то, что Соломон прятал от меня в своем небольшом мешке, перекинутом за спину. Это была последняя модель компьютера "Арго" со стереоэкраном, саундбластером и гигабайтом оперативной памяти. Вполне божественный дар, чтоб я так жил. А когда я прислушался, то понял, что излагал Соломон своему благодарному слушателю основные правила пользования компьютером - очень простым, доходчивым языком, никаких терминов, даже Бог упоминался, чтобы Моше было понятнее. Говорил он, кстати, на иврите, время от времени вставляя слова, которые Моше понимал, а я нет.
Потом оба встали и пошли вниз, обнявшись, а компьютер уже перекочевал в котомку Моше, и я поплелся следом. Народ внизу волновался без предводителя, нужно было спешить.
Не доходя до лагеря примерно полукилометра, Соломон остановился, сказал Моше какие-то прощальные слова и пошел в мою сторону. Моше стоял и смотрел вслед.
- Эй,- сказал Соломон, обернувшись.- Не забывай ставить эту штуку на солнце, иначе она умрет, и ты ничего не запомнишь. Ясно? Ну давай, давай, спускайся, люди ждут.
Моше пошел вниз. Его увидели, раздались крики радости. Возможно, люди уже решили, что Творец прибрал их начальника к себе.
- Ну вот,- устало сказал Соломон, подойдя ко мне.- Давай, Песах, поедим, и пора возвращаться.

*   *   *
- Ну, и чего ты добился? - спросил я, когда мы отсиживались в киберспейсе перед всплытием в реальное пространство-время.- Создал альтернативу, в которой Моше Рабейну стал первым пользователем компьютера "Арго"? Мы даже не посмотрели, чем это все кончится. Давай передвинемся на пару тысячелетий - в той реальности, я имею в виду. Может, там компьютеры возникли еще во время Первого Храма? Раз уж ты подал идею...
- Послушай, Песах,- сказал Кипнис, опять похожий на Сталина,- я думал, ты сам поймешь. В том мире Моше просто прогулялся до вершины и обратно. И сказал народу, что ничего там такого нет, просто игра света. И пошли они дальше - без заповедей и без Торы. И попасть мы туда больше не сможем - не наша это альтернатива.
- А...- начал я, и тут до меня таки дошло.
Договорить не удалось - сеанс завершился.

*   *   *
С тех пор я избегал Кипниса. По правде говоря, я просто боялся, что он меня окончательно убедит в том, в чем я подсознательно и сам уже был уверен. В первые дни после нашего "путешествия" Соломон пытался достать меня по видео и лично, но потом оставил эти попытки - что ж навязываться, если человек не хочет...
Хорошо хоть, он не стал распространяться о наших с ним подвигах. Именно наших с ним - себя я тоже считаю ответственным за то, что было сделано.
Я навел справки.
Кипнис проводил много времени в библиотеке Тель-Авивского университета, изучая новейшие системы программирования и обучающих программ. Он приобрел компьютер "Арго" последней модели - единственный, который обладал достаточными возможностями, чтобы инструктировать человека по любой проблеме, связанной с текстом Торы.
Я не сомневаюсь, что "Арго" способен был за долгие годы заставить Моше заучить весь текст пятикнижия.
Во всяком случае, теперь я понимаю, откуда в тексте упоминания о событиях, случившихся в нашем мире в течение двух тысячелетий. "Арго" - замечательный компьютер...
Но, если следовать этой логике, никто и никогда не найдет в скрытом тексте Книги ни одного слова, связанного с событиями, произошедшими здесь после нашего возвращения. Ибо Соломон о них знать не мог, а "Арго" - и подавно. И еще: что стало с компьютером после смерти Моше? Это, конечно, металл, пластмасса, жидкие кристаллы - но не могло же это все истлеть в пыль за несколько тысячелетий. И если хорошо поискать... Где? Штучка размером со школьную тетрадь, и - вся Синайская пустыня... Иголка в стоге сена.

*   *   *
Я справлялся в Бар-Иланском университете. Да вы и сами знаете - никто пока не нашел в скрытом тексте Торы упоминаний о чем бы то ни было, случившемся после 15 января 2021 года. Даже о Мирном соглашении по Ближнему Востоку. Даже о лжемессии Ираклии. Ни слова.
Честно говоря, я только одного боюсь. Что, если какой-нибудь мусульманин додумается до того, чтобы, отправившись в седьмой век, уговорить Мохаммеда в какой-нибудь суре Корана высказаться о будущем уничтожении Израиля прямо и недвусмысленно.
Я долго думал. Выход, по-моему, один: отправиться в седьмой век самим. Соломон похож на араба, как я на индийского раджу, значит, придется посвятить в эту идею кого-то третьего. Почему бы не вписать в Коран суру о любви к евреям - старшим братьям мусульман? Надо позвонить Соломону.
Есть желающие присоединиться?