Иван  Аврамов

    Километрах в сорока пяти от Мариуполя (Донецкая область, Украина) к голубовато-дымчатому плесу Азовского моря прижалось село Урзуф, основанное в 1780 году крымскими греками-переселенцами. Видимо, во время многотрудного пути к отведенным им землям они потеряли начальную букву «Г» от привычного названия — впрочем, у Пушкина в стихах значится «Юрзуф», в донесениях тогдашнего (последняя четверть XVIII века) азовского губернатора Черткова — «Ирзоф». Вот в этом-то приморском селе 16 марта 1949 года я и появился на белый свет. Нетрудно догадаться, что смуглым мальчиком-дельфиненком я купался в водах сразу трех языковых морей-стихий: дома папа и мама, бабушка, как, впрочем, и все наши односельчане-ромеи (самоназвание приазовских греков, унаследованное со времен Византии), общались преимущественно по-гречески; в школе, различных присутственных местах, на официальных мероприятиях звучали исключительно русский, реже украинский, языки; на улице ж и так, и сяк, и этак — кто во что горазд! Интересная деталь — все друг друга понимали…
     Высшее литературное, журналистское образование получил в вузах Таганрога и Москвы. Печати отдал 40 лет, пройдя путь от корреспондента районной газеты до главного редактора всеукраинского журнала. Член Национального Союза писателей Украины, Национального Союза журналистов Украины. Заслуженный журналист Украины. Лауреат различных журналистских конкурсов. В 2006 году журнал для подростков «Одноклассник», которым я тогда руководил, был признан лучшим молодежным журналом страны.
     Автор нескольких книг художественной прозы (романы, повести, рассказы) — «Сын Арктоса», «Дикий пляж», «Взрослые игры» и др., вышедших в различных издательствах Киева. Направления, в которых мне интересно работать, определил бы так: социально-бытовая проза, исторический роман, детектив.
     …Году в 1980-м знойным июльским полднем над моей родной киевской Оболонью промчался короткий освежающий дождь. Когда я уже приготовился выйти из-под навеса, под которым прятался от быстротечного ливня, ко мне подошел пожилой мужчина.
     —Извините, вы писатель? — неожиданно спросил он.
     Я мысленно вздрогнул. Как раз в эти месяцы я усиленно работал над первым своим романом «Русалочье море», писал в основном по ночам, едва восстанавливаясь после дневной газетной мясорубки и так отчаянно дымя на кухне, что мне позавидовал бы любой паровоз давних лет. И хотя втайне я очень надеялся, что стану писателем, сказать сейчас «да» означало бы сказать полуправду. Как, наверное, полуправдой было бы и «нет». Я все же выбрал второе:
     — Н-нет.
     Уму непостижимо, почему незнакомый человек обратился ко мне с таким вопросом. Может, внешне я напомнил ему кого-то из наших украинских писателей, может, что-то почудилось ему в моих глазах, — не знаю, решительно не догадываюсь. Но каким-то образом он все-таки меня окрылил. Поддержал. Укрепил в мысли, что, может, я и впрямь писатель.
     А вспомнился этот малюсенький эпизод потому, что если бы сегодня кто-то адресовал мне подобный вопрос, я, скорее всего, ушел бы от прямого ответа, ограничившись чем-то вроде: «Ну, в принципе, имею дело со словом…» Наверное, закавыка в том, что с детства писатели представлялись мне, сельскому мальчишке, читавшему книжки взахлеб, подряд, без разбору, небожителями, обитателями некоего Олимпа, где совсем другой, разреженный воздух, где все видится по-иному… По крайней мере, ни в моем Урзуфе, ни в райцентре Мангуш, ни в соседней Ялте, ни в других селах района писателей не было. Они жили где-то далеко-далеко от нас, на каких-то неведомых вершинах…
     Если честно, мне и сегодня кажется, что само слово «писатель», само понятие «писатель» наполнено неким сокровенным, сакральным, возвышенным, возвышающим смыслом…

Пишите мне