- Привет, - небрежно бросил председатель и сел напротив меня. – Думаешь?
     - Да, так, - я попытался вяло отмахнуться от председателя, как от назойливой мухи, но не получилось. Размерами наш Петрович напоминал если не слона, то, как минимум полугодовалого племенного бычка, и отвязаться от него так просто было невозможно.
     - Думать на полях нужно или на худой конец в конторе, – не унимался Петрович. – А ты в дешевой деревенской забегаловке водку глыщешь.
     - Так ведь другой нет.
     - Водки? – Удивленно вскинул брови председатель.
     - Забегаловки, - угрюмо парировал я.
     Петрович набрал в грудь воздух, явно собираясь разразиться очередной тирадой, но на миг призадумался, подвинул к себе мозолистой лапой наперсточную рюмку, плеснул водки и, выпив, наконец, выдохнул.
     - Возьму? – Председатель вопросительно кивнул на пачку «Тройки».
     - Кури. – Я лишь пожал плечами. Хотелось просто напиться в одиночестве и лечь спать.
     Петрович закурил. Прищурив левый глаз, выжидательно посмотрел на меня.
     - Что скажешь?
     - А ничего! – Я лениво почесал затылок. – Чушь какая-то. Мистика. Волшебство. Хрень собачья!
     - Во-во! – С готовностью поддержал председатель. – И я о том же! Хотя иногда подумаю…
     Он на секунду отвлекся, замахнул еще одну рюмку и, затянувшись, продолжил:
     - …может это какое-то ноу-хау?
     - Чего? – Изумился я. – Ты, Петрович и такие слова знаешь?
     - Что слышал, - огрызнулся председатель. – И вообще не строй тут из себя умника. Мы хоть университетов и не кончали, но тоже немного разумеем.
     Он обиженно отвернулся к стойке.
     - Клавка, закусить принеси.
     Петрович снова посмотрел на меня. Обида из его взгляда постепенно улетучивалась.
     - Или ты думаешь, если я, ядрен батон, кованый вагон по матушке всех крою, то совсем тупой?
     - Да брось ты Петрович, - я улыбнулся. – Просто…
     - Не просто, а сложно! – Снова побагровел председатель. – Сложно это! Сам знаешь, какого это колхозничков работать заставить. Тут не кнут и пряник нужен, а пулемет, станковый. И то, поможет, только если трезвые будут.
     - А результат?
     - Что? – не понял председатель.
     - Результат работы, какой? – Не унимался я.
     - Это я у тебя должен спросить! – начал закипать Петрович. – Кто у нас агроном, ты или я? Кто с отличием аграрный закончил? Кто тут интеллигенцию из себя представляет?
     - Ну, я…
     - Вот от тебя я и добиваюсь результата! А сказать тебе, какой у нас результат?
     В этот момент подошла с закуской Клава. На обшарпанном подносе стояла тарелка маринованных огурчиков, отдельно лежали два хвоста соленой селедки.
     - Спасибо, Клава. – Я помог девушке поставить тарелки на стол, поймал краем глаза ее сочувствующий взгляд и затем, с удовольствием мысленно проводил к сеновалу.
     - А результат у нас никакой! – повысил голос председатель. – С гулькин нос!
     - Так дожди, Петрович. Залило все. Какая там уборочная.
     - Дожди, говоришь? – Снова прищурился Петрович.
     - Дожди. – Покорно киваю я.
     - А в прошлом году засуха? – Не унимается председатель.
     - Засуха.
     Петрович потянулся к графину. На полпути удивленно остановился.
     - Клавка, закуску принесла, а водки забыла? Видишь же, что выпили все.
     Девушка засуетилась у барной стойки.
     - Значит у нас, что не год то неурожай! – подытожил Петрович, вновь обращаясь ко мне. – А в Кочерыжкино, зерна убирают, хоть кирзачами хлебай! Амбары ломятся, новую технику купили, так и она еле справляется! Пятьдесят центнеров с гектара! Охренеть можно!
     - Можно, - киваю я.
     Вновь подошла Клава. С полным графином. В груди у меня потеплело от вида все хорошеющей под воздействием выпитого мною спиртного девушки.
     - Представляешь, ночами уже не сплю, - продолжает председатель, - все думаю, в чем секрет-то. Ты вот умный человек, агроном опять же. Объясни мне, простому деревенскому мужику, почему так? Расстояние между нами и Кочерыжкино всего-то полста верст.
     Я зевнул и потянулся к графину.
     - У нас дожди, поля заливает, а у них солнышко! - Голос Петровича все крепчал, руки сжались в кулаки. – У нас засуха, с неба ни одной капли, а в Кочерыжкино, мать их за ногу, дождики, как по расписанию!
     - Заморозок еще, - напомнил я.
     - Да! – Кулак Петровича с силой впечатался в стол. – А у них не было! Я бы еще понял, если бы расстояние до них приличное было. Хотя бы километров пятьсот, ну или там четыреста. Ан нет! Доплюнуть можно.
     - А что они сами говорят?
     Председатель неожиданно сник.
     - Что, что. Смеются. Мы, говорят, за богоугодные дела погоду хорошую имеем, а вы, мол… то есть мы, - председатель ткнул пальцем себя в грудь. – За грехи ваши страдаете.
     Я невесело рассмеялся.
     - И я о том же. – Поддержал меня председатель. – Пьют ведь не меньше нашего.
     Выпили еще по одной, покурили. Петрович наклонился ко мне, и время от времени оглядываясь по сторонам, зашептал:
     - Ты вот что. Приходи сегодня в полночь ко мне.
     Я поднял брови.
     - В смысле?
     - Я шурина в Кочерыжкино заслал. На разведку. Он человек городской, никто его здесь не знает. В общем выделил я ему пять тыщ казенных денег, вроде как на представительские расходы… Ну, подпоить там кого, взятку дать. Так вот, он сегодня часикам к двенадцати, как раз должен нарисоваться. Звонил тут намедни, говорил, новости есть.
     - Интересно, - пробормотал я. Голова уже отяжелела и просьба председателя явиться к нему в полночь, признаюсь, особого энтузиазма не вызвала.
     - Клавка, - повернул голову председатель. – Кофе, покрепче!
     Клавдия на миг замерла за стойкой. Удивленно посмотрела на Петровича, перевела взгляд на меня.
     - Кофе???
     Председатель задумался.
     - Ладно, чего уж там! Неси еще графинчик. Кофе дома выпьем.
    
     Время пролетело быстро. Когда прикончили очередной графин, было уже без четверти двенадцать.
     - Пойдем, что ли? – Петрович покосился на меня покрасневшими глазами.
     Я кивнул, встал с места, и едва не опрокинув стул, с трудом выбрался из-за стола.
     На улице поливало. Дождь лил уже вторую неделю подряд, превращая улицы села в непроходимое болото. Спасали кирзачи, но и в них был шанс увязнуть в грязи по колено.
     - Ак-аккуратней, - поддержал меня Петрович, когда я едва не поскользнулся в скользкой жиже.
     Мы шли темными улочками, стараясь сохранить равновесие и не провалиться слишком глубоко в грязь. Петрович обиженным носорогом двигался впереди и методично бухтел под нос ругательства. Я старался идти точно вслед за председателем, придерживаясь одной рукой за пояс его замасленной фуфайки.
     - Весь урожай сгниет, - бурчал в темноту Петрович. – Льет и льет! Паскуда!
     Председатель поднял голову и яростно погрозил кулаком небу. Постояв так с минуту, Петрович сделал шаг вперед и споткнулся о торчащую из забора жердь.
     - О, кажись, пришли. Ну-ка, подсвети.
     Я чиркнул зажигалкой. Слабый огонек, мотаясь в разные стороны, осветил лишь забрызганную грязью штанину.
     - Говорил же ей свет в доме не выключай, - бормотал председатель пробираясь в темноте через двор. Я покорно семенил вслед, боясь наткнуться на валяющуюся штакетину или заржавевшее велосипедное колесо.
     - Машка! – Рявкнул председатель.
     Через мгновение в одном из окон загорелся свет. Стало видно отсыпанную гравием дорожку, ведущую к крыльцу.
     - Вот так-то, - облегченно произнес Петрович, и уверенно направился к дому.
    
     Зайдя в сени и стащив с себя грязные сапоги, мы прошли на кухню. У плиты суетилась Мария Захаровна, то и дело, бросая на мужа гневные взгляды.
     - Гришки еще не было? – Спросил Петрович.
     - А что, еще и Гришка будет? – Мария Захаровна обернулась к мужу, уперев руки в бока. - Собралась троица, на ночь глядя! Для пьянок дня мало?
     - Цыц, женщина! – Рыкнул председатель. – Дело у нас. Иди спать! Сами справимся.
     Мария Захаровна так стрельнула глазами в мужа, что Петрович отшатнулся, как от пощечины.
     - Иди уже, - чуть миролюбивей произнес председатель, виновато опустив глаза. Жена ушла, хлопнув дверью. Секундой позже снова хлопнула дверь. Теперь уже входная. Заявился Гришка – грязный, промокший. Лицо его между тем светилось, как у китайского болванчика со свечкой внутри головы. За собой он волоком тащил холстяной мешок, покрытый толстым слоем грязи.
     - Еле допер! – Радостно сообщил Гриша; кивнул мне, пожал руку Петровичу и уселся на табуретку.
     - Рассказывай, - нетерпеливо заерзал Петрович.
     - Наливай, - парировал Гришка. – Продрог до костей.
     Хозяин встал, подошел к буфету. Порывшись между банками и коробочками, Петрович извлек оттуда бутыль самогону.
     - Это мы можем. Такого добра нам не жалко.
     Налили. Выпили. Повторили.
     - В общем, так, - начал Григорий. – Я целую неделю в Кочерыжкино околачивался. Типа наемного работника. А сам все выспрашивал аккуратно, что да почему. А они хитрые, молчат, посмеиваются только.
     Григорий взял со стола яблоко вытер о грязный рукав и с наслаждением хрустнул.
     - Совсем уж было отчаялся, как вдруг понял, что жена их председателя мне глазки строит. Ну и, - Григорий довольно закатил глаза. – Не подкачал, в общем.
     - Ты по делу давай, - встрял Петрович.
     - А я и так по делу, - огрызнулся Григорий.
     Гришка замолчал, порылся в кармане, достал сигареты.
     - Так вот, - Гришка выпустил к потолку струю дыма, - проболталась она мне, что муж ейный, в смысле председатель, Делапог нашел!
     - Что нашел? – в один голос спросили мы с Петровичем.
     - Делапог! Делатель погоды сокращенно. В общем, председатель там, то ли баню строил, то ли под нужник яму рыл, ну и нашел. Вон он в мешке лежит. Тяжелый, зараза.
     Гришка налил себе еще рюмку, и довольно поглядывал на нас, наслаждаясь произведенным эффектом.
     - А ты его не повредил? - Петрович не сводил глаз с мешка.
     - Чему там вредиться то? – Хихикнул Гришка. – Шар с кнопочками. Но пуда на два потянет. Едва дотащил.
     - Давай, что ли посмотрим, - негромко произнес Петрович. – Миша, подсоби.
     Я неуверенно поднялся на ноги. Руки подрагивали, в голове слегка мутилось от излишка потребленного алкоголя. Вместе с хозяином мы извлекли из мешка Делапог. Похожий на гирю предмет, с овальной ручкой и целым рядом мигающих кнопочек.
     Председатель отошел на пару шагов назад, критически осмотрел странный предмет.
     - И что это за хрень? Как она работает, узнал?
     Гришка пожал плечами.
     - А черт ее знает. Я понял только, что кнопки регулируют погоду в радиусе двадцати километров от Делапога. Дальше расспрашивать побоялся, а то бы меня заподозрили. Я и так с огромным трудом его выкрал.
     - Какую кнопку нажимать то? – Петрович даже взмок от напряжения. Он кругами ходил вокруг таинственного предмета, не решаясь что-нибудь предпринять.
     - А ну давай его на стол! – Скомандовал Петрович.
    
     Освободив стол от лишней посуды, мы взгромоздили на него Делапог. Бутыль с рюмками бережно переставили на стоящий рядом табурет. Постояли. Выпили. Повторили.
     - Нам бы солнышко, а? – Почти с мольбой произнес Петрович, обращаясь неизвестно к кому.
     - Сейчас ночь. – Хмыкнул Гришка.
     - Ну, тучки, чтоб развеялись, небо очистилось, тогда ясно будет, что завтра погода установится, - достаточно рассудительно для пьяного отметил Петрович. – Урожай собирать надо.
     Председатель еще раз оглядел нас, потом замахнул очередную рюмку и, зажмурившись, нажал крайнюю левую кнопку.
     Шар слегка завибрировал, но больше ничего не произошло. Петрович выдохнул. Осоловело посмотрел на меня.
     - Миш, открой окно. Льет?
     Я подошел к окну, открыл фрамугу. Ливень, казалось, только усилился.
     - Сам слышу, что льет. – Угрюмо констатировал Петрович.
     Я тоскливо выглянул в окно. В ту же секунду яркая вспышка полоснула по глазам и тут же, ослепительно сверкнув, в растущий неподалеку вяз, с грохотом ударила молния. Дерево переломилось и вспыхнуло. Я скатился на пол, уставившись на собутыльников. Шар завибрировал сильнее. За окном снова сверкнуло; следующая молния прочеркнула небо. Не успели мы прийти в себя, как молнии стали жалить окрестности села, будто безумные пчелы убийцы. Грохотал гром, стекла в окне дребезжали, отключилось электричество.
     - Подстанцию вырубило, - прохрипел Гришка. – Где то здесь свечи видел.
     Он на ощупь пробрался к подоконнику, нашарил огарок свечи и чиркнул зажигалкой.
     - Жми! Подскочил я к председателю. Вырубай эту адскую машинку?
     Петрович только жалобно всхлипнул.
     - Как?
     - Гриша посвети. – Я бросился к Делапогу. И, что есть сил, ткнул пальцем во вторую кнопку.
     Тишина оглушила. Молнии исчезли, как по волшебству. Только яркие всполохи из окна да охающая в дверях Мария Захаровна, заставили поверить, что все это нам не померещилось.
     - Выключил? – шепотом спросил меня хозяин.
     - Вроде… - так же тихо ответил я.
     Снаружи раздался непонятный шум. Будто на крышу дома некий великан сыпал из гигантского мешка огромное пшено.
     - Град! – завопила Мария Захаровна, кинувшись к окну. Я подбежал следом.
     Действительно, градины величиной с куриное яйцо что есть мочи лупили по крышам, выбивали брызги из грязных луж, отсвечивали алмазами в отблесках горящих деревьев.
     Пошатываясь, к нам подошел и хозяин. Пьяно уставился в окно, о чем-то мучительно размышляя. На этот раз первым опомнился Гришка, он поднес свечу ближе к Делапогу и ткнул наугад.
     Град прекратился. Еще некоторое время небольшие льдинки падали с неба, но потом исчезли и они.
     - Молодец. – Петрович подошел к Гришке, похлопал его по плечу. – А ну, налей-ка.
     Я присоединился. Выпил. Ноги, и так ватные, подогнулись.
     - А ведь он вибрирует, - сказал я, сидя на полу.
     Ответить мне никто не успел. Раздался сильный гул, потом толчок. Стены дома заходили ходуном. Со шкафа посыпалась посуда. Делапог упал со стола и покатился в угол.
     - Землетрясение. – Заорал Гришка. – Где он? Чё сидишь? Нажимай, кнопку!
     Я на ощупь нащупал шар в углу, развернул к себе и ткнул наугад. Дом еще пару раз тряхануло. Жалобно звякнула разбившаяся люстра и все затихло. Мария Захаровна плакала, Петрович бессвязно ругался, Гришка дребезжал бутылью о край стакана.
     - Миша, будь другом, - услышал я голос председателя, - посмотри в окно, что там теперь?
     Я подполз к окну, поднялся на четвереньки и выглянул на улицу. Вроде спокойно, если не обращать внимания на бегающих в панике жителей.
     - Что? – взволнованно спросил председатель.
     - Колхозники бегают.
     - А метеорита там никакого не видно или цунами?
     - Типун тебе на язык, - подскочил Гришка. Еще про смерч скажи.
     - А ты бы тоже заткнулся, - оборвал я Гришку, невольно пытаясь разглядеть в сумерках приближающийся смерч.
     - Петрович, обрадовать? – дрогнувшим голосом произнес я, увидев на окраине села такое, что даже кончики пальцев похолодели.
     - Что?
     - Извержение вулкана!
     Хозяин, охнув, подскочил к окну. Вслед за ним роняя стулья, рванулся Гришка. Даже Мария Захаровна перестала умирать и хвататься за сердце. Все столпились у окна. А зрелище оказалось внушительным. На месте стоящего в отдалении коровника, прямо на наших глазах, из земли вырастал вулкан. Строение развалилось, бедные животные кинулись кто куда, а вулкан поднимался все выше. Из его жерла уже появились языки лавы. Подобно расплавленному пластилину лава медленно стекала вниз, а вулкан тем временем становился все выше. Полыхнули доски разваленного коровника, дохнуло жаром.
     - Где он? – заорал председатель, кинувшись в темноту кухни. Поиски Петрович провел оперативно, секунд через десять он уже крутился над шаром. Вулкан замер. Потоки лавы начали медленно втягиваться обратно в жерло.
     - Сработало! – Облегченно прошептал Петрович.
     К счастью, на этот раз сработало-таки окончательно. Еще с полчаса мы ожидали, каких угодно катаклизмов, но Бог миловал. И даже небо окончательно разъяснилось.
    
     ***
    
     На следующий день обходили хозяйство. Село выглядело так, будто накануне по нему со всей ордой прошел разгневанный Мамай. Покосившиеся от землетрясения дома, побитые градом окна и крыши, обожженные молниями и поваленные столбы и деревья. И, надо всей этой разрухой, на месте коровника, возвышался, вулкан, так и не успевший, лизнуть своим жарким языком окрестности. Побитые градом поля, выглядели еще более жалко. Но всю эту разруху с ярко-синего неба освещало теплое осеннее солнышко.
    
     Председатель отошел в сторонку от растерянных колхозников и жестом поманил к себе меня и Григория.
     – Гришка, мать твою, ты бы хоть сначала узнал, где у него инструкция!
     - А что, я? – Насупился Григорий. - Хотели солнышко? Получайте?
     - Иван Петрович, - вступил в разговор я, - вы слышали, что в Кочерыжкино с ночи ливень льет не переставая? Они даже уборку прекратили.
     - Точно?
     - Абсолютно!
     И впервые за весь день, на губах Петровича заиграла едва заметная улыбка.