О Х О Т Н И К
    
     Момент выхода из подпространства был неуловим. Гиперлет 2 класса «Викинг», мягко вышел из подпространства на окраине гамма-сектора созвездия Андромеды. Корабль на краткий миг завис в пустоте космоса, а затем негромко запели двигатели обычного пространства и звездолет, отталкиваясь кинжальным пламенем аннигиляции, начал свой ход к кратной звезде этой системе — Альмака.
     У обзорных экранов стали собираться первые зрители, из числа пассажиров, которым было интересно посмотреть на вновь появившийся звездный узор, который сменил однообразную черноту подпространства. Через некоторое время главный стюард корабля обратился по интеркому:
     — Уважаемые пассажиры! Наш «Викинг» достиг максимальной точки разгона и через двое корабельных суток мы прибудем в конечный пункт нашего полета. А сейчас всех желающих я приглашаю в центральный холл, где, по установившейся традиции, состоится маленький фуршет.
     Те пассажиры, которые были уже на ногах, с радостным шумом направились на это мероприятие, которое явилось приятным разнообразием в их полете. Кто был застигнут этим сообщением в своих каютах, стали быстро собираться, боясь опоздать. Только один человек, которого разбудила речь стюарда, даже и не подумал направиться туда, но все-таки поднялся со своей широченной кровати, находящейся в каюте «люкс». Потягиваясь и сладко зевая, он запустил руку в свою шевелюру и стал яростно чесать череп, делая, что-то вроде поверхностного массажа для своего мозга.
     — Так, — вслух подумал он, глядя на свое отражение в зеркале. — Значит, мы почти приехали. Это хорошо!
     И аппетитно почесываясь, он направился в душ, чтобы смыть с себя все то, что накопилось на его теле с момента старта из Метрополии. Все время полета он спал, прерывая это довольно неплохое занятие только на прием пищи. Один из самых известных, а, следовательно, и самый высокооплачиваемый журналист Метрополии, мог себе это позволить лишь один раз в год, в свой отпуск. А так как работал он всегда основательно и на совесть, и его острые и захватывающие репортажи шли нарасхват, то он и отдыхал в той же манере, что и работал. Целый год он выбирал себе местечко поинтересней и его выбор всегда приносил ему все большую и дополнительную популярность и славу. Но уже не среди читателей и почитателей его журналистского таланта, а среди охотников — профессионалов.
     Надо сказать, что Поль Смит, так звали этого, на вид ленивого, журналиста, был заядлый коллекционер. Его дом украшали шкуры и чучела, добытых им всевозможных монстров Вселенной. Те из них, которые по своим размерам, никак не хотели помещаться в его жилище, были представлены стереоизображениями. Исходя из своего характера, Поль охотился исключительно на живность, которая имела, какую то изюминку. В своё время его добычей становился и трехметровый падар с третьей планеты а-Кассиопеи, с метровыми железными клыками. От меткого выстрела пала, чешуйчато-бронированная тварь с окраины b-Геркулеса, чей метровый язык с костяными зазубринами мог вспороть практически любой скафандр. «Стальные» перья птицы-меченосца с одиночной планеты 31-Скорпиона было розданы друзьям для «колки дров».
     Вот и сейчас он был в предвкушении очередной Охоты. Она была для него чем-то вроде отдушины. От работы, которую он ужасно любил, но временами и ненавидел. От всего его окружения, которое было в принципе не плохим, но, иногда, начинало раздражать. Его манила неизвестность других миров, чужое небо над головой и земля под ногами. Притягивало буйство природы новой планеты, куда его забрасывал охотничий инстинкт и журналистская пронырливость.
     На этот раз он остановил свой выбор на гамме-Андромеды, двойной звезде Альмака. Вокруг этого бело-голубого дуэта кружилась единственная планета. На заре звездоплавания ее заселили испаноговорящие колонисты и, дав название — Нуэво Иберия, зажили обычной жизнью поселенцев, перерезавших пуповину с родной планетой. Но, с течением времени, как это было и на других тысячах обитаемых миров, связь с Метрополией становилась все регулярней, наладилась торговля и жизнь вышла на другой, более качественный уровень. На Новую Иберию стали прибывать искатели приключений, коммивояжеры, ряд крупных межгалактических компаний открыли свои доп-офисы, и вскоре она превратилась в конгломерат наций и народностей. Вот об этой планете, верней о некоем таинственном животном, которое живет на ней и никак не хочет даваться в руки охотникам, и удалось узнать Смиту. Узнать, и, разумеется, сразу заинтересоваться им.
     И вот, неделю спустя после старта из Метрополии, он стоял в приземистом здании космопорта «Пуэрто дель Соль». Привычным маршрутом, минуя заманчивые вывески, которые обещали предоставить ему отдых, еду и развлечения по высшему галактическому разряду, он начал поиски самых третьесортных баров, таверн, ночных клубов. Мест, где собираются, если уж не отбросы общества, то, по крайней мере, отъявленные негодяи и отпетые мошенники. С этими людьми Поль умел вести дела. Физическая подготовка, полученная за годы пребывания в Звездном Корпусе, до того как уйти на вольные хлеба журналистики, не раз выручала его из затруднительных положений, а щедро раздаваемые им кредитки могли обеспечить получение любой информации. Именно в таких местах, с привычным запахом человеческих испражнений, с сыростью и плесенью, с обилием пьяных тел и безумных глаз, он мог почерпнуть много ценного и необходимого для своей охоты. А если повезёт, то и найти кого-нибудь, находящегося на мели, в качестве проводника в дикие леса этой планеты.
     За два дня своих похождений он собрал, кое-какую информацию, и на этот раз целенаправленно зашел в эту невзрачную забегаловку, открыв обшарпанную, лишенную вывески, дверь. В лицо ударил смрад и дым, исходивший от полусотни грязных оборванцев, взгляды которых моментально переместились из стаканов на вошедшего. Пружинистой походкой Поль подошел к бармену, отличавшемуся от всего находящегося здесь сброда лишь тем, что был трезв.
     — Буэнос диас, амиго, — глядя ему в глаза, поздоровался Смит и, бросив на стойку пару кредиток, произнес, — налей чего покрепче, да и себе плесни за компанию.
     Кислая физиономия бармена растянулась в кривой улыбке, обнажая гнилые зубы.
     — На работе не пью, — скрипуче выдавил он из себя, отработанным движением смел деньги и одновременно поставил перед журналистом стакан, наполненный мутной жидкостью.
     Чуть пригубив это пойло, которое по идее должно было быть кальвадосом, но вызывало только чувство мерзости и отвращения, Поль спросил:
     — Послушай, амиго, а как мне найти Старого Педро-охотника, дельце у меня к нему есть.
     — Много народу здесь бывает, всех и не упомнишь, — медленно начал набивать цену бармен, но, увидев появившиеся на стойке деньги, накрыл их своей лапой и, сбрасывая к предыдущим, процедил сквозь зубы, — вот он, сидит в углу, ждёт, когда ты угостишь его выпивкой.
     Журналист медленно поднялся и сжимая в руке два стакана, стал пробираться сквозь табачный смог в дальний угол этого заведения.
     За грязным, заплеванным столом, сидела высохшая мумия ещё живого человека. Даже после того, как Поль присел на деревянный, скрипучий стул, никаких признаков жизни она не подавала. Лишь когда ноздри этого человека уловили запах поставленного перед ним спиртного, рука, более похожая на куриную лапу, чем на кисть человека, привычным движением отправила его содержимое себе в рот. Несколько минут он продолжал сидеть с закрытыми глазами, но постепенно алкоголь сделал свое дело и веки сидящего медленно раскрылись, и с вздохом облегчения он произнес:
     — Mucho grasias, добрый человек. Старый Педро слушает тебя.
     Голос этого старика походил на скрип плохо смазанной двери и, хотя весь его вид говорил о скором переходе в мир иной, в глазах, зажженных алкоголем, Поль увидел, что оболочка мало соответствует внутреннему содержанию.
     — Мне сказали, что ты лучший из охотников, которые были на этой планете, — Смит решил сразу же изложить суть дела, — а я, видишь ли, люблю поохотиться, и ты можешь мне в этом помочь. Пойдешь проводником в сельву? — И видя, что старик молчит, добавил. — Плачу 100 кредиток в сутки.
     Губы старика стали медленно расширяться в стороны, что подразумевало под собой подобие улыбки.
     — Сотня это хорошо. А кого подстрелить-то хочешь?
     — В Метрополии о нем никто толком не знает, так, одни слухи, но некоторые твои приятели называют его энигматик*, говорят...
     — Нет, — услышал Поль, и, продолжая говорить уже по инерции, скомкал свои последние слова. Внезапно он понял, что перед ним сидит уже совершенно другой человек. Поджарый, мускулистый, с крепко сжатыми волевыми губами и со злым, колючим взглядом из-под седых мохнатых бровей.
     — Нет, — еще раз повторил старый охотник, — на энигматика я не пойду и тебе не советую.
     — Ты что, боишься?
     — Кто? Я? — Криво усмехнулся старик. — Ты говоришь, что навел обо мне справки? Ну и что сказали про меня в тавернах? Отвечай! — неожиданно властным голосом потребовал он.
     Не ожидавший такой перемены, Поль откинулся на спинку стула:
     — Сказали, что ты можешь, не раздумывая, подергать дьявола за хвост.
     — Вот видишь, не в страхе дело.
     — Ну а в чем?
     — Этого я тебе не скажу. — Он замолчал, медленно пожевал нижнюю губу и добавил, — по крайней мере, пока.
     — Ну, хочешь 200 кредиток?
     — Нет.
     — 300, 400, ну 1000, дьявол тебя подери!
    
     ____________________________________________________________________________
     • Enigma (исп.) — тайна, загадка. Enigmatico (исп.) — загадочный.
    
     — Нет! Нет!! И еще раз нет!!! Caramba! Я же сказал, что не пойду с тобой ни за какие деньги. Если хочешь охотиться, найдешь какого-нибудь идиота.
     Педро замолчал и стал медленно превращаться в того спившегося человека, которым был в начале беседы.
     — Да, если захочешь узнать, почему я сказал «нет» на твою тысячу, заходи после охоты, я скажу это тебе, — и хрипло издав звук, напоминающий смех, добавил, — если ты сам этого не поймешь.
     После этого он уронил голову на грудь и перестал реагировать на внешние раздражители.
     Минут десять Поль медленно потягивал местный кальвадос, глядя на находящегося в пьяной дрёме бывшего охотника. Затем встал и, кинув последний взгляд на старика, вышел из таверны, размышляя над его словами. Конечно, он был ими озадачен и они заставляли немного пересмотреть его взгляд на предстоящую охоту, но с другой стороны, эта некая таинственность, еще больше распаляла в нем огонь азарта.
     Через несколько дней, которые прошли в безуспешных поисках проводника, Поль плюнул на эту заминку и, собрав свое снаряжение, пошел в сельву один. Это случалось с ним довольно редко и всегда на необитаемых планетах. Но его отпуск подходил к концу, дни уходили без пользы, а этого Поль не любил. Он привык действовать, жить, а не проживать, в этом мире. Вот и сейчас, собрав по крупинкам информацию об образе этого таинственного «энигматика», который, по словам охотников и всех тех, кто его видел, представлял собой смесь гигантского муравья с гребенчатой игуаной, Поль пробирался сквозь густую, желто-болотного цвета, растительность этой планеты, которую поселенцы называли по земному, «сельва».
     Охотник-журналист бродил по ней уже около трех суток и в принципе не видел ничего, что могло бы привлечь внимание его любимого импульсного лучевика, который был снят с предохранителя и готов был выстрелить в любую минуту. Поль ждал встречи с энигматиком и не желал тратить свои усилия ни на что больше.
     И вот он почувствовал, что этот момент наступает. Все стихло в этих труднопроходимых местах, даже ветер, прервал свое дуновение. Поль остановился на опушке небольшой поляны, которая была редкостью в этом лесном океане. Он широко расставил ноги, пытаясь, врасти в почву чужой планеты, руки крепко и привычно сжали оружие, по телу пробежали мурашки возбуждения от предстоящего момента. Человек медленно поднял лучевик и в тот момент, когда стена сельвы, на противоположной стороне, с треском раздвинулась, прильнул к лазерному прицелу. На поляну выползала огромная, метра четыре в длину, бронированная туша монстра. Задержав дыхание, и поймав зверя в прицел, охотник стал медленно нажимать на гашетку. Вдруг, голова зверя оторвалась от созерцания травяного покрова и его глаза, уставились сквозь прицел прямо в глаза охотнику. Палец Поля, который уже был готов послать порцию энергии в выбранную цель, прекратил своё давление на спусковой курок, а затем руки и вовсе разжались и лучевик, с легким стуком, упал к ногам оцепеневшего охотника. Энигматик постоял еще одно неуловимое мгновение, а затем также неторопливо, как и подобает хозяину этих мест, удалился, оставив за собой чуть заметную просеку.
     А когда стих шорох его поступи и сельва снова наполнилась всевозможными звуками обитаемой здесь жизни, человек, стоявший на опушке, медленно повернулся и неуверенными шагами отправился туда, откуда пришел. Маленькая перепончатая тварюшка села на выпавший из рук человека лучевик, высунула длинный голубоватый язык, лизнула неизвестную для этих мест вещь и с легким скрежетом взлетела, оповещая, всех вокруг, что данная штука в пищу не годится.
     Старый охотник, как обычно, пребывал в алкогольной дреме на своем привычном месте. Густой сигарный дым, казалось, пропитал в таверне все, что только можно, и поэтому, только через несколько минут Старый Педро осознал, что за его стол кто-то сел. Он уже привык к тому, что просто так к нему никто не подсаживается и по привычке протянув руку к ожидаемой халявной выпивке, к своему удивлению не обнаружил обязательного, для начала разговора, стакана. Он открыл глаза и постарался, наведя резкость, понять, кто же нарушил заведенную традицию. Он увидел того молодого человека, который несколько дней назад пытался купить его охотничьи услуги за крупную сумму. Сейчас он был уже не так уверен в себе. В его глазах Педро увидел растерянность и желание знать происшедшего с ним.
     — Ну, что, поохотился? — Без тени ехидства спросил он журналиста.
     — Дон Педро, я не смог его убить.— Надломленным голосом произнес Поль. — Расскажите, что Вам известно о нем.
     — А что ты видел у него на морде?
     — Сначала она была плоской, матово-белой, затем, вдруг, покрылась какой-то рябью и на ней, это невозможно, но я готов поклясться, что я увидел лицо моей жены!
     Старик тяжело вздохнул.
     — Тебе повезло, что ты не выстрелил. Энигматик телепат и как мне кажется даже больше чем телепат. Эта тварь считывает твои мысли, и то, что есть у тебя в башке показывает у себя на морде.
     — Господи, — выдохнул Поль, — это что-то вроде мимикрии, защитный рефлекс. Таким образом, трансформируя мысли противника в материальном плане, оно спасает себя от опасности! Тьфу, дьявол, жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, — глаза журналиста стали вновь зажигаться огнем азарта, — если бы я это знал, то моя коллекция пополнилась бы.
     — Ты ничего не понял, мальчишка! — Старый Педро повысил голос. — Здесь у него нет противника, кого бы он боялся. А во вторых, — он горько усмехнулся, — двадцать лет назад я убил энигматика. В тот момент на меня с его морды смотрело какое-то детское лицо. Но я выстрелил и убил его. Я всегда гордился своим искусством. Выстрелил прямо в лицо.
     Старик замолчал и уронил голову на руки.
     — Ну и что?
     — Я уже говорил, что он больше чем телепат. Когда я пришел домой с добычей, то узнал, что моя жена родила мертвого ребенка и сама умерла при родах, — он протянул руку и, взяв стоявшую перед журналистом бутылку, сделал большой глоток прямо из горлышка, — а у моего мертворожденного ребенка не было головы.
     Возникла пауза, во время которой до Смита стало доходить то, что сказал ему старик.
     — И вот я пью, — продолжил тот, — я уже не человек, а ты уже не охотник, так оставайся хотя бы человеком, хотя это тоже мерзкое занятие.
     И с этими словами он откинулся на спинку стула и погрузился в привычное состояние алкогольного оцепенения, отключая свое сознание от этого жестокого мира, в котором ему не было места.
     А Поль Смит еще долго сидел, сжимая в руке пустой стакан, и перед его глазами стояло лицо его жены, которое, почему-то, время от времени, покрывалось какой-то рябью.