Тяжелые плотные шторы на окнах надежно защищают мою комнату. «Там» – светит яркое солнце, «здесь» – царит привычный полумрак. Это мой маленький уютный мир. Большой письменный стол, оставшийся еще от отца, пахнет старой древесиной и чем-то неуловимым, но очень приятным. Наверное, такой запах имеют знания, впитанные столом за всю его жизнь. Недавно в нем завелся какой-то жучок, который все время тикает, как часы.
     «Тик-так, тик-так» – по неутомимому труженику можно отмерять время.
     Древний компьютер, стоящий на потертой поверхности стола, наоборот, молчит. Я давно его не включала. У мамы сейчас не хватает денег на интернет, поэтому я уже несколько месяцев не выходила «в свет».
     В углу комнаты в темноте скрывается книжный шкаф. Книги в нем расставлены в совершенном беспорядке − мама говорит, что я неряха. Если судить по тому, что на кресле валяется математика за шестой класс, придавленная сверху географическим атласом, раскрытом на карте Африки, а на ковре перед шкафом рассыпана годовая подписка старых потрепанных литературных журналов, то, наверное, мама права.
     В коридоре, возле дверей комнаты, в клетке посапывает моя единственная подружка – шиншилла Шушине. Для всех родственников и знакомых (то есть, для меня с мамой) – просто Шуша. Ей уже исполнился год, пушистик младше меня на одиннадцать лет. Шуша, как и я, бодрствует ночью. И я хорошо ее понимаю. Ночью нет такого убийственного света солнца, от которого горит кожа, и ты теряешь сознание от боли.
     Но сейчас я сплю ночью, а днем – нет, так как у меня есть Тайна. Но не только из-за этого. Время идет к лету – у моей мамы в школе много работы и она очень устает. А гулять по ночам сама я боюсь. Нет у меня никаких фобий. И с ума я не схожу. По ночному городу сейчас опасно гулять одинокой девочке. Если признаться самой себе, то страх у меня, все-таки, есть. Я боюсь полной луны. Вернее, яркого лунного света, хотя он совершенно безопасен. А вот солнечный свет, для меня, как и для других больных порфирией, смертелен.
     С улицы донесся веселый детский смех – мальчишки гоняли мяч. Очень хочется выглянуть, но нельзя. Кожа на свету мгновенно покроется ранами – у нас обычные стекла на окнах. У мамы никогда не хватит зарплаты учительницы, чтобы поставить стекла с защитой от ультрафиолета. Поэтому темные шторы – моя единственная броня.
     Ирония судьбы – я одна на сколько там тысяч? Двести? Или вообще на миллион? Я горько усмехнулась. Кому нужна такая уникальность? Не хватало еще расплакаться. Нет, Валя, ты не будешь плакать. Пусть они бегают там, под солнцем, и веселятся. Пускай. Не злись на целый мир, он ни в чем не виноват. Не смей жалеть себя! Лучше вытри слезы и посмотри в зеркало. Давай же, посмотри на свое лицо. Ну и что, что кожа очень бледна и глаза покраснели от слез. Все равно ты красива. И очень умна. Да, умна! И ты выучишься в школе, пускай даже заочно. А потом поступишь в институт. Я видела такие институты, где образование получаешь прямо в интернете. А потом… Я сама не знаю, что будет потом. От порфирии может вылечить только чудо, так сказал врач. Я слышала. Мы с мамой уже привыкли к такой ночной жизни, когда можно гулять по городу и не бояться солнечного света. Привыкли к шепоту соседей за спиной и сочувствующим взглядам. Я их не замечаю. Но порой так хочется надеяться на чудо. Изредка, пряча от взглядов мамы ожоги на руке, я слегка отодвигаю шторы и проверяю – а вдруг! Но чудес не бывает. Есть только темная комната, уставшая после работы мама, которой я доставляю столько хлопот, и моя болезнь.
     Одно время я много общалась по интернету с такими же, как я. Ну их. Плаксивые дураки, замкнутые на своих проблемах. Жизнь продолжается. Я подошла к клетке и просунула сквозь прутья засушенный листок клевера. Шуша слегка приоткрыла правый глаз, поленившись полностью проснуться, и сжевала лист, сделав одолжение для хозяйки.
     Столкнув на пол математику, я уселась в кресло, поджав ноги, и раскрыла свой географический атлас. Так, сто сороковая страница… Маленькие люди в разноцветных купальных костюмах стоят на желтом песке тропического пляжа. Зеленые пальмы задумчиво качают длинными листьями. А до самого горизонта море. Оно играет лазурными красками под ослепительным солнцем. Бескрайняя вода притягивает взгляд и не дает отвести глаза в сторону. И над морем такое же огромное небо. Необъятный простор, пронизанный лучами солнца.
     Я не жалею о том, что не увижу другие города – все они похожи друг на друга.
     Не жалею о своей судьбе одиночки, навечно запертой в комнате.
     Жалею лишь об одном – я никогда не увижу моря. Я не опущу ноги в теплую воду, распугивая маленьких рыбок, и сердито убегающих по песку крабов. Не буду кидать еду чайкам, подставляя лицо ласковым солнечным лучам. И морской ветер не будет развивать мои длинные каштановые волосы. Я не почувствую его свежее дыхание с горстями соленых брызг.
     Я осторожно захлопнула страницы книги, словно опасаясь выплеснуть из фотографии море, или случайно раздавить свою мечту. Атлас так и остался у меня на коленях, а я закрыла глаза и представила, что нахожусь на тропическом пляже среди веселых людей с фотографии. Кто-то бросил мне красный в полоску мяч. Я отбила его в сторону. Он долго летел высоко-высоко в небесную синеву, туда, где возмущенно кричали чайки, и никак не хотел падать на горячий песок. Назад он так и не вернулся. А я уже скользила по белому туману между явью и сном.
     Впереди виднелись зыбкие очертания моего Города, моей Тайны. Я не шла – я плыла сквозь туман. Я растворилась в молочной дымке. Белые потоки подхватили меня и несли вперед, чтобы через несколько мгновений, а, может быть, и через вечность, бережно опустить на пустынной улице Города.
     – Валя, ты опять спишь днем сидя?
     Чей это голос? Это же меня мама зовет. Стоп! Почему день? Разве сейчас день? Назад! Мне нельзя днем в Город. Я вырвалась из объятий сна, сбрасывая белые щупальца тумана, не желавшие меня отпускать.
     – Я забежала с работы на обед, гляжу – ты вновь спишь в кресле. Ложись в кровать.
     «Гляжу»… Не «гляжу», а «смотрю». Тоже мне, учительница, а правильно говорить не умеет.
     – Ну и что? А, может, мне так удобно!
     Зачем я грублю? Откуда во мне такое раздражение? Я рухнула в свою незастеленную кровать и накрылась с головой одеялом. Мама только тяжело вздохнула и ушла на кухню бренчать кастрюлями. Вскоре потянуло вкусным суповым запахом, пробиравшимся под одеяло.
     – Иди есть, горе ты луковое, – мама отвернула край одеяла и погладила меня по голове, словно маленького ребенка.
     – А почему луковое? – спросила я, вытирая выступившие слезы, и улыбнулась.
    
     …
    
     Белый туман под ногами, вздрагивающий и мягкий, щекочет лодыжки. Надо мной сверкающие звезды, те самые, что смотрели недавно в открытое окно. Я все еще чувствую прохладный ветер, ворвавшийся в комнату вместе со светом звезд, но дорога сна уже влечет меня к Городу. Ночной ветер подталкивает в спину: «быс-с-стрее, быс-с-стрее…», молочная дорога накатывается на каменную кладку, словно морской прилив, отбегает назад, и я оказываюсь на широкой улице.
     Ранняя ночь в Городе.
     Ни свет, ни тьма.
     Туманная дымка, пронизанная мягким светом, но не обжигающим, а очень приятным. Она заполняет улицу, слегка размывая очертания окрестных домов, меняет цвет неба. Чуть позже – обжигающий свет и непроглядная тьма. Сейчас у меня есть несколько часов сна для прогулок по моему Городу, пока стена ночного кошмара-темноты еще не нахлынула на изменчивые улицы, а с другой стороны его не затопила волна света.
     – Здравствуй, – сказал Симург. – Я ждал тебя. И не только я. На площади опять скучает этот мальчишка.
     – Спасибо, Симург. Я сейчас пойду к нему… Здравствуй, – поздоровалась я с пустотой.
     Каждый камень, на который я ступала, отзывался громким сердитым гулом. Пускай сердятся, это ведь мой сон, и я имею полное право идти по дороге, которую сама же и «приснила». Хотя, может быть, вся дорога и каждый ее камень, спят в моем сне, поэтому тут такая тишина. Если бы на меня так неожиданно наступили, я бы тоже рассердилась.
     Потухшие фонари по краям улицы тоже спят. Дома смотрят черными пустыми окнами. Но мне совсем не страшно. Даже когда я в первый раз попала в свой Город, я совсем не испугалась. Было только совсем непривычно видеть такой цветной и запоминающийся сон. Хотя – нет, помню, что все-таки вздрогнула и едва не проснулась, когда кто-то невидимый поздоровался со мной. Сейчас я уже привыкла к Симургу. Знаю, что он постоянно летает где-то рядом.
     До сих пор непонятно, кто он такой. Наверное, это мое подсознание, и я разговариваю во сне сама с собой, хотя это и довольно странно. Я его тогда так и спросила:
     – Симург, ты кто?
     На что он некоторое время помолчал, а потом изрек:
     – Ну, на это трудно так сразу ответить.
     Да уж, если он сам не может сообщить прямо кто он такой… Но в книгах я, все-таки, покопалась. И выяснила, что Симургом называлась мифическая птица из иранских сказок, обладающая большим лекарским талантом.
     – Ты можешь меня вылечить? – поинтересовалась я той же ночью, когда это узнала.
     Может быть, я сама придумала имя своему ночному воображаемому собеседнику. Бывает, что на глаза попадается какое-то слово, ты его забываешь, а потом оно всплывает в памяти и совершенно не ясно, что оно значит.
     Но сердце после вопроса забилось быстрее.
     – Гм… Понимаешь, люди сами обладают потенциалом к излечению, заложен в них такой механизм. Но вот заставить работать эту способность, тяжело, знаешь ли. Я лишь могу слегка подтолкнуть человека в момент, когда у него полностью раскрыто сознание.
     – А как я могу раскрыться?
     На что Симург только вздохнул и напевно произнес:
    
     «Ответ в себе ты поищи,
     Когда огонь и тьма
     Столкнутся вновь в душе твоей,
     Сойдутся в ярком сне.
     И, если правильный ответ сумеешь ты найти,
     Развеет тьму, уймет огонь
     Лучистая звезда».
    
     – Что за загадки, Симург? – недовольно поморщилась я. – Или ты пророком стал?
     Или я сама?.. Случается, что тебе снится сон, а такое чувство, что это уже снилось, и ты четко представляешь, что будет дальше. Но не в этот раз. Что же это за огонь и тьма? В Городе есть только одна стена мрака. И света тоже. Смертельного для меня. Да и стихи я сочинять никогда не умела. Похоже на ту безвкусицу, которую я пробовала писать лет в шесть. Потом забросила.
     Прежде чем я успела спросить поконкретнее, Симург перевел тему разговора.
     – Спасибо за хороший сон, Валя.
     – Не за что, – ответила я. – А что, это мой сон? Я думала, это ты придумал этот Город.
     – «Думала», «придумал»… Да я живу в ваших снах, понимаешь! Я существую только в человеческих сновидениях, закрепляю их, не даю рассыпаться.
     – Выходит, ты сидишь у меня в голове?
     – Вот глупышка. Говорю же, не в голове – во снах. Знаешь, в чем отличие симбиота от паразита?
     – Симбиот что-то берет, но что-то и дает взамен, а паразит – только берет, не спрашивая разрешения. Я права? Только причем тут?..
     – Вот-вот. Можешь считать меня симбиотом.
     – Значит… Получается, что ты живешь в моем сне, взамен предлагая…
     – Да, я лечу людей, раскрываю в них способности исцеляться. Но это не всегда выходит.
     Симург вновь вздохнул.
     – У тебя, наверное, возникает вопрос, почему я поселился именно в твоем сне? Ответ ты уже знаешь.
     – Потому что я больна?
     Невидимый собеседник промолчал.
     Меня посетила неожиданная мысль.
     – Подожди! Раз есть симбиоты, значит, могут быть и паразиты?
     Опять ответа не было. Но мне показалось, что Симург посмотрел в сторону, откуда приходит тьма.
     Порой странные мысли сообщает мое подсознание. Хотя во сне не бывает ничего невозможного. Тем более, в разговоре с самим собой. Во сне все понятно и естественно. И совсем не удивительно. Не замирает сердце, как днем, когда ты вспоминаешь свой ночной сон – было или не было?
     Когда между нами произошел этот разговор? Месяц назад, два? Сколько ночей я уже провела в своем Городе. Не помню…
     Я уже спрашивала, не может ли Симург «закрепить» другой мой сон? Нет, не может, не найдет тогда ко мне дорогу. Так что моря я не получу даже во сне. Все совершенно неправильно! Это же мой сон, а значит, это не просто Город. Это должен обязательно быть Морской Город. С чайками – ты же слышишь, Симург, слышишь, как они кричат вдали? Их крики очень далеко, конечно, но это чайки. И с морским ветром, который иногда гуляет по улицам вместе со мной. Если бы ветер умел говорить, то он бы меня успокоил, что да – он морской ветер, не то что ты, Симург, который все больше молчит и вздыхает. Или говорит загадками. Ведь я определенно слышу морскую свежесть. А раз море рядом, то я обязательно когда-нибудь к нему выйду. Я найду дорогу, которая выведет меня к морскому берегу.
     Я до сих пор ее ищу.
     В Городе нельзя войти дважды на одну и ту же улицу. Они во всех моих снах разные. И в то же время – одинаковые. Я хожу по улицам Города, словно встречая старых знакомых, которых уже успела позабыть. Неизменной остается только центральная площадь со статуей какого-то генерала на коне, стоящей возле ни разу не работавшего фонтана. Вид у генерала совсем не воинственный. Он сидит на коне и как-то очень неуверенно смотрит вдаль, туда, откуда обычно наплывает на Город мрак. Надпись на статуе давно стерлась, и прочитать, кем является всадник, совершенно невозможно. Я называю его генералом, на что статуя совсем не обижается.
     Сегодня возле статуи на каменной ограде фонтана сидит мальчик. Он очень пристально разглядывает робкие стебельки, пробивающиеся сквозь камни.
     – Саша, привет!
     Сашка вздрогнул от неожиданности, как и в первый день нашего знакомства.
     Не знаю, кто тогда больше удивился – я или он. Хотя Сашка, по-моему, не так уж сильно, зато я стояла с открытым ртом. Еще бы – увидеть человека в пустом Городе. В своем сне.
     Он был очень стеснителен. Слова приходилось из него просто вытягивать. Саша все больше разглядывал что-нибудь, захватившее его внимание. Но я почему-то сразу поняла, что он не персонаж моего сна. Уж слишком Сашка несуразный какой-то. Совсем на меня не похож. И поэтому – он живой. Просто приходит в мой сон. Из своего, наверное. Во сне как-то забываешь выяснить такие мелочи – откуда и зачем. Приходит и все, значит так нужно. Если честно – я его ждала, а Саши не было уже несколько снов.
     – Смотри, – смущаясь, сказал он, – Пускай это не море, но, думаю, что тебе понравится.
     Саша протянул руку над замершей трубой фонтана, замаскированной среди камней, и, зажмурив глаза, что-то негромко зашептал.
     – Что ты делаешь? – засмеялась я.
     – Подожди, не мешай, пожалуйста, – проговорил он еле слышно.
     Вдруг в трубе что-то забурлило, забулькало, и из нее вырвалась мутная струйка ржавой воды. Я заинтересовалась, нагнулась ниже… и едва успела увернуться от ударившей вверх струи фонтана.
     – Ой!
     Вода била вверх, поднимаясь все выше, рассыпаясь в стороны водяной пылью. В воздухе заиграла радуга. Я в первый раз в жизни видела настоящую радугу! «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Точно, все семь цветов! Саша смеялся, подставив ладони падающим брызгам.
     – Ты волшебник? – спросила я.
     – Мы же во сне, – ответил он. – Мне кажется, что тут возможно все. Пойдем искать твою дорогу к морю?
     – Пойдем!
     И мы пошли по забытым улицам Города. За нами следовал незримый Симург.
    
     …
    
     – Пора прощаться? – спросил Саша.
     Я посмотрела на подступающую стену тьмы. Непроглядный мрак был ближе, чем пылающий свет в противоположной части Города.
     – Да, – ответила я. – Пора.
     Он постоял, переминаясь с ноги на ногу.
     – Ну, тогда я пошел? Я обязательно скоро вернусь.
     Саша с тоской посмотрел на стену тьмы, повернулся, и, не оглядываясь, зашагал прочь.
     – До свидания, – сказала я.
     Стена кошмара была уже совсем рядом. Надо было покидать Город, но я все стояла и смотрела на бушующую тьму, захватывающую улицы. Во мраке шевелились ветви черных деревьев, живые, как щупальца осьминогов. Словно гигантские черви они что-то ловили, видимое только им, сжимались и пульсировали. Дальше во мгле темные заросли теряли очертания и сливались в сплошную черноту. В ней ничего не было видно, но воображение рисовало такие картины, от которых волосы начинали шевелиться на голове. Казалось, что кто-то огромный передвигается там, охает и давит улицы Города толстыми лапами.
     Хотя царит полная тишина.
     Это только моя фантазия. Мой сон. Ничего этого нет. Я закрыла глаза.
     Когда я их открыла, то там, за границей тьмы, стояла девушка. Белое нечеткое пятно на черном фоне. Белое платье и белые длинные волосы. Бледное вытянутое лицо. И большие глаза с черными зрачками. Они пристально смотрели на меня.
     Белое в черном. Разлитые чернила вокруг чистого листа. Кто ты? Почему черные глаза так зовут и притягивают? Я отшатнулась назад и проснулась.
     И уже в том коротком промежутке времени, когда ты просыпаешься, но сон еще не отпустил из своих цепких объятий, я услышала слова Симурга, словно ответ на свой не прозвучавший ответ.
     – Это Королева кошмаров.
    
     …
    
     Кто была эта девушка из моего сна? Мне казалось, что я ее где-то уже видела, но где – вспомнить не могла. Быстрее бы попасть снова в Город и расспросить о ней Симурга. Да и Сашку хочется поскорее увидеть. Как странно, вроде бы только расстались, а вновь хочется с ним встретиться. Хорошо вдвоем рука об руку бродить по тихим пустынным улицам Города. Неужели я скучаю? Странное чувство, я думала, что могу испытывать нечто подобное только к маме, когда она где-то задерживается и долго не возвращается домой.
     У меня нет друзей.
     Есть, правда, моя двоюродная сестра Алена, которая одно время довольно часто ко мне приходила. Но нам было неинтересно друг с другом. Алена ничего не понимала в моих книгах и увлечениях. Вернее, не хотела понимать. Какое ей дело до того, как вытачивали из камня гигантские фигуры острова Пасхи, когда есть глянцевые журналы с красавицами на обложках? Общих тем мы так и не нашли. Вскоре Аленка начала приходить все реже и реже, чтобы как-то незаметно исчезнуть из моей жизни, оставшись только подругой-отвечающей-по-телефону.
     Я так подозреваю, что это моя мама попросила ее тогда приходить ко мне. Боится, что я расту очень нелюдимой.
     У меня нет друзей.
     Но думаю, что уже есть. Я улыбнулась своим мыслям. И тут, вдруг, меня пронзил страх. Что если это всего лишь мой сон, плод больного воображения? Вдруг я схожу с ума? И никакого Сашки по-настоящему не существует? Пускай побыстрее пробежит время до ночи, когда из Города схлынет обжигающий свет, прогнавший стену кошмара. Тогда меня вновь встретит невидимый Симург.
    
     …
    
     Но встретил меня не Симург. Да и очутилась я вообще не в Городе. Не было привычной туманной реки – мгла сковывала мои ноги. Из тьмы расползались и шевелились под ногами ветви-щупальца. Вокруг живой подвижной кляксы возвышались черные деревья с голыми ветвями. Щупальца наползали на них, и, казалось, сливались с черными неподвижными стволами. Сквозь сеть ветвей давило необъяснимой угрозой багровое небо. Наверное, я стояла в центре этого ужасного леса, а он все рос и рос дальше, увеличиваясь в размерах, вгрызаясь в обычные сны людей, заставляя просыпаться от собственных криков, но не раньше, чем выпьет из них энергию сна.
     Откуда я это узнала? Я смотрела в черные глаза Королевы кошмаров, сидящей на черном пне передо мной, и вместе с взглядом ко мне приходило понимание.
     «Знаешь, в чем отличие симбиота от паразита»?
     – Зря ты меня боишься, – улыбнулась белая девушка.
     Проснуться, немедленно проснуться. Почему не получается?
     «Валя, проснись!» – долетели до меня чьи-то слова. Кто это говорит? Я не могла отвести взгляд от черных зрачков. Королева кошмаров встала со своего пня и направилась ко мне. Теперь я знаю, как чувствует себя муха, попавшая в паутину.
     – Совершенно зря пытаешься вырваться, – спокойно сказала Королева. – Я сама вскоре отпущу тебя. Но не раньше, чем ты согласишься на мое предложение.
     – К-какое предложение? – едва удалось выговорить мне.
     – От которого ты не сможешь отказаться.
     Улыбка появилась на лице Королевы кошмаров, но от этого лицо добрее не стало. И злым оно не было. На нем застыла маска отрешенности, словно я не представляла для Королевы никакого интереса. Так, очередная добыча, – чего на нее тратить лишние силы? Но в глубине глаз нет-нет, да и вспыхивали искорки: «Не отпущу»!
     – Ты ведь хочешь попасть на море? Найти свою дорогу, которую так долго искала?
     Память листает географический атлас. Сто сороковая страница. Плещется, пытается вырваться с фотографии лазурное море.
     – Но солнце сожжет меня! – выкрикнула я.
     – Я не предлагаю тебе поехать на море в твоем реальном существовании. Но вот во сне… Целая ночь яркого сна, в котором ты будешь на море.
     «Валя, проснись немедленно»!
     – Целая ночь, подумай.
     – А потом? Что будет потом?
     – Во снах ты будешь попадать в мой лес, вот и все.
     Целые ночи бродить по лесу с черными щупальцами и не иметь возможности его покинуть. Всю жизнь. Но с другой стороны, а будет ли у меня эта жизнь?
     – Зачем тебе это?
     – Скажем так, – усмехнулась Королева кошмаров, – я коллекционирую таких, как ты. И считаю, что даю достойную плату. Не так уж легко изменять закрепленные сны. Ты не бойся, люди чаще всего не помнят, что снилось ночью. Разве что по утрам будет легкое чувство недовольства, которое со временем пройдет. А вот море… Море ты будешь помнить прекрасно, как будто побывала там по-настоящему.
     «Проснись»!
     – Соглашайся, я не буду предлагать много раз.
     Море… Теплый прибой, ветер и соленые брызги. Игра с мячом, когда мы с хохотом будем бегать по горячему песку за неуловимым разноцветным шаром. А потом – черный лес, из которого нет выхода.
     А как же Саша? Он же будет меня ждать!
     Нет! Нет! Отпусти меня!
     «Ты моя, не вырвешься»! – говорили бездонные глаза, черные, как и лес вокруг.
     – Тебе надо только сказать «да», и тебя ждет твое море.
     «Валя, проснись»!
     Прикосновение мягких крыльев. Они невидимы, но дают мне силы и помогают выбраться из черного болота. Королеву кошмаров будто кто-то отталкивает в сторону.
     – Ты еще вернешься ко мне, Валентина, еще вернешься… – глаза Королевы сузились, лицо стало как у хищника, у которого из под носа забрали добычу, того и гляди кинется.
     Но не на кого. Меня уже нет в ее кошмаре. Ласковая рука мамы лежит у меня на лбу.
     – Валя, что случилось, ты так кричала во сне, и добудиться тебя нельзя было?
     – Спасибо, что разбудила, – улыбнулась я. – Просто приснился кошмар.
     Просто кошмар.
     А ноги мелко предательски дрожали.
     Уснуть я смогла только около часа спустя.
     Город… Ставший привычным за это время. Словно попала домой.
     – Он не дождался тебя, – сказал Симург.
     – Сашка?
     – Да. Он ушел, но оставил тебе записку. Что с тобой случилось, почему задержалась?
     – Потом расскажу.
     Тревога не проходила, а усиливалась. Вроде бы и Город тот же самый, и Симург такой же заботливый, но вот не проходит она, и все тут. А ноги все ускоряют шаг, по мере приближения к площади. Мне кажется, что я уже бегу.
     Почему он не дождался?
     Фонтан вновь не работает. На каменной ограде сиротливо лежит придавленная камнем записка. Расплывшиеся строки окроплены каплями, словно слезами.
    
     «Валя, прости меня, мы больше никогда не увидимся. Я очень виноват перед тобой, но у меня не хватило храбрости рассказать правду. Теперь уже поздно, я не дождался тебя. Нет времени. Пора уходить.
     В реальном мире я болен, как и ты, наверное. Думаю, что ты догадалась, хотя мы и не говорили про это. Мне было очень одиноко там, в реальной жизни. Не было друзей. Совсем. Никого не было. И вот однажды во сне ко мне явилась девушка вся в белом и предложила целую неделю счастья. Сказала, что я найду друга. Но после этого я навсегда в своих снах останусь в ее ужасном лесу. Я согласился, попал в Город и встретил тебя.
     Это была лучшая неделя в моей жизни.
     Спасибо тебе. Я не смогу тебя забыть.
     Прощай».
    
     – Куда он пошел!? – закричала я?
     – В сторону кошмара… Что с тобой? Ты куда бежишь?
     Записка вырвалась из рук и осталась среди камней дороги белым лоскутком. Я мчалась в сторону черной границы.
     Стена тьмы с одной стороны, стена света – с другой. Улицы петляют… Помогите мне, дайте короткую дорогу.
     – Почему ты плачешь? Он что – отправился к Королеве кошмаров? – запоздало догадался Симург.
     – Да! Да! – я, уже не сдерживаясь, ревела в голос.
     Предательский камень, как неудачно он попал под ногу. Колено разбито в кровь, я не могу бежать, хромаю, скачу на одной ноге, сжав губы, и глотая слезы.
     Вот она – граница моего сна, начало владений Королевы кошмаров. Граница яркого света уже совсем близко. Время, когда свет почти целиком захватил мой Город, а тьма кошмара отступает на свои рубежи. Пора уходить, убегать из сна.
     Я никуда не уйду без Саши.
     Эта мысль почему-то очень твердо засела у меня в голове. Не уйду.
     Я увидела их – белую фигуру Королевы и худого мальчишку, который шел, опустив голову. На границе света и тьмы. Его рука была зажата в бледной ладони. Несколько секунд, и тьма проглотит их.
     – Сашка!
     Он встрепенулся, поднял голову. Мы встретились взглядами.
     «Сашка, дурак, что ты наделал»!
     «Уходи! Свет погубит тебя. Ты не сможешь уже мне помочь».
     «Я никуда без тебя не уйду».
     – Я согласна на твое предложение, Королева! Отпусти его!
     Я не успеваю до них добежать. Испепеляющая полоса света надвигается все ближе, а Королева уже почти скрылась с добычей в своем кошмаре.
     – Я согласна, слышишь! Только отпусти Сашку!
     Белая фигура замерла, словно опешила немного. Это хорошо, очень хорошо. Выигрываю драгоценные секунды. Я должна их догнать.
     – Я никогда не расстаюсь со своей добычей, – Королева говорит очень тихо, но я слышу каждое ее слово. – Ты мне больше не нужна. Неужели он для тебя так важен? Хорошо, на, возьми свое море! Получай бесплатно!
     Я увидела…
     Улица, с которой тьма уже отступила, а яркий свет еще не присоединил к своим владениям, вдруг раскрылась. Там, вдали, блестело море. Там были белые чайки и пушистые облака. На долю секунды я услышала далекий смех. Я знала, стоит мне ступить на эту улицу, как она закроется за моей спиной, отгородит от тревог и опасностей. Только шаг…
     Мой секундный порыв прервал внутренний крик.
     – Не-е-ет!
     Я кричу вслух.
     Или это Симург кричит вместе со мной?
     Лицо Королевы искривляет гримаса ярости (или страха?). Она толкает упирающегося Сашку, и мрак окутывает их.
     А на меня накатывается полоса обжигающего света. Я не успела пару шагов. Пару бесконечно длинных шагов, которые мне не суждено пройти, потому что свет сожжет меня.
     Слез уже нет, их высушило бушующее вокруг пламя. Кожа начинает гореть. Боль кричит мне: «Проснись»! Глаза перестают что-либо видеть.
     «Избавься от этого сна, вставай»!
     Нет. Я иду, пробираясь сквозь яркий свет.
     Но не продвигаюсь ни на шаг.
     Откуда-то издалека слышу крик, который постепенно закладывает мне уши. Это Симург:
     – Сопротивляйся, ты можешь!
     Как? Я чувствую, что в открытых ранах уже нет выкипевшей крови. Я перестаю чувствовать боль. Наверное, я умру прямо во сне.
     – Валя, оттолкни огонь от себя, поставь барьер!
     – У меня ничего не получается!
     Я больше не могу ни про что думать. Боли уже не чувствую. Меня охватывает спокойное безразличие. Слова Симурга я еще слышу, но уже перестаю понимать, о чем он говорит.
     Огонь вспыхивает в груди и сжигает меня изнутри. Почему-то вспоминается заработавший прохладный фонтан, улыбающийся мальчишка… Это же Сашка!
     «Мы же во сне. Мне кажется, что тут возможно все».
     Я лежу? Да, я лежу на земле. Вставай! С трудом отрываю руки и поднимаюсь
     «Тут возможно все».
     Я делаю шаг.
     «Когда огонь и тьма»…
     Огонь внутри меня и снаружи. Я сгорела? Нет! Огонь внутри – это я сама!
     «Столкнутся вновь в душе твоей»…
     Второй шаг. Очень долгий, сквозь сопротивляющийся свет.
     Огонь изнутри, он уже не сжигает! Мне кажется, что он меня поддерживает. Огонь, разгоревшийся в груди, разливается теплом по всему телу. Становится легко и приятно.
     Я горю? Разве я горю? Нет, я исторгаю огонь. Он горит внутри меня и вырывается лучистым сиянием наружу, отталкивая внешний обжигающий свет. Что со мной?
     «Развеет тьму, уймет огонь
     Лучистая звезда».
     Я звезда? Я стала звездой?
     «Я лишь могу слегка подтолкнуть человека в момент, когда у него полностью раскрыто сознание»…
     Симург, это ты мне помог? Я больше тебя не слышу. Куда ты пропал? Но мне некогда выяснять, я должна спасти Сашку. Я иду сквозь пламя, и бушующий во мне свет отталкивает и гасит языки огня.
     Стена тьмы. Она прогибается и лопается, словно мыльный пузырь, мой свет рвет ее в клочья, и я делаю шаг в черную ночь. Щупальца извиваются, уползают в сторону. Мертвые деревья тают на моем свету, рассыпаются в сдуваемую ветром пыль. Освобождаются камни улиц Города.
     Это мой сон! Здесь не место кошмарам.
     Лицо у Королевы испуганное. Она поняла, что убежать со своей добычей уже не сможет и повернулась ко мне, приготовившись драться. Но выглядит она сейчас словно ощипанная, изгнанная из своей стаи несчастная курица. Она стоит, распустив перья, но это все, на что хватает ее прыти. Королева напугана и затравлена.
     Она одинока. Одинока среди своих пленников, которых она держит в кошмаре.
     И именно теперь, когда ее лицо приняло выражение маленькой обиженной девочки, я ее узнала.
     – Здравствуй, Алена. Ты знаешь кто такие паразиты, питающиеся энергией сна других людей?
     – Как? – она отшатнулась и отпустила Сашу. – Как ты догадалась?
     Белые черты лица-маски таяли, стекали вниз, оставляя за собой знакомое лицо.
     – Во сне видишь настоящую суть людей, которую в суете реальности можешь просто не замечать.
     Я подходила все ближе, а поверженная Королева сжималась, прикрываясь руками.
     – Нет! Нет! Уходи! Оставь меня!
     – Пора возвращаться в реальную жизнь, сестричка.
     Я взмахнула руками, и в Королеву ударил искрящийся свет, вышвыривая ее из моего сна. Не думаю, что она вернется когда-нибудь.
     Лес кошмара таял на глазах, но мне это было уже не важно. Сейчас не важно. В этот момент. Я стояла и держала за руки Сашку, улыбающегося и не говорящего ни слова.
     И я поняла, как устала. Сил поддерживать этот сон больше не было. Сашкины ладони выскользнули из моих, и он начал отдаляться. Или это я улетала из сна?
     Белый потолок перед глазами, мягкая постель. Я дома! Я проснулась. Я быстро посмотрела на руки и провела пальцами по лицу. Ожогов не было. Как будто я не горела заживо в своем сне. А Сашка? Он же остался там! Но почему-то на душе не было тревоги. В ней просыпалась и оживленно потягивалась уверенность, что я с Сашей еще обязательно встречусь.
     В доме тишина. Мама ушла на работу. Я встала и подошла к окну, закрытому толстыми шторами. Взялась руками за края темной ткани, помедлила секунду и отбросила шторы в сторону. За окном было яркое солнце, освещающее меня и мою комнату.
     Теплое и приятное яркое солнце.