Солко просыпается от шороха.
     В комнате темно, и кажется еще темнее из-за яркого квадрата лунного света на полу. На краю квадрата сидит Корра, подобравшаяся для прыжка.
     Солко подскакивает, нащупывая тесак. Сна будто и не было. Клыксы ходят по одной, но иногда вылезают несколько штук сразу, одна за другой… По крайней мере, так говорят. Солко вскакивает на кровати, рывком скидывая одеяло. И видит, как тщательно Корра моет грудку, сидя рядом с задушенным врагом. Крупная попалась клыкса, сантиметров шестьдесят. Белесая шерсть топорщится в голубоватом свете.
     - Аккуратистка, - зевает Солко и снова ложится. Шкурку можно снять утром, ничего с ней не будет. И Корра подождет, не голодная.
     Корра муркает в ответ и вскакивает на кровать к Солко. На кровати она топчется, бесцеремонно втискиваясь между Солко и стеной, и бухается на бок. Привалившись к плечу, она опять принимается вылизываться. Кровать трясется.
     - Ты полегче, - Солко с усилием выдергивает из-под нее край одеяла. – Не маленькая.
     Корра неторопливо вытягивается вдоль стенки, блаженно переворачивается вверх брюхом. Пригревшись у мохнатого бока, Солко засыпает.
    
     Звонкий летний день царит над городом. День, полный голосов людей и животных, стука кузнечного молота. Ветер несет запахи медовника и чабреца, хвои и смолы из близкого леса, травы и земли из огородов.
     Сидя за столом, Солко смотрит, как Тучка умело чинит корзинку, - прямо тут, на кухне, обматывает ручку свежими прутьями. На ней светлая безрукавка, руки еще по-детски тонкие, а движения сноровистые, как у взрослой. Тучка ловкая и вся какая-то уютная, домашняя. На кухне тоже уютно, горшки и плетенки аккуратно расставлены, а от кастрюли на плите идет вкусный запах.
     - А ты почему не в школе?
     - Добавь: с другими детьми, - бурчит Солко. – Мне уже почти тринадцать.
     И добавляет после заметной паузы:
     - Уроки давно кончились. А травница орет все время, ну ее. Попрошусь обратно к кузнецу.
     - Ты не бойся, - говорит Тучка. – Есть будешь?
     Перед Солко оказывается тарелка, полная супа, посыпанного зеленью. Солко вздыхает. Есть не хочется.
     - Не бойся, - повторяет Тучка. – А травница тебя вообще-то хвалит. А… когда праздник?
     - Откуда я знаю.
     Солко рассеянно водит ложкой в ароматном бульоне, где плавают маленькие коричневые мясные кубики, полоски светлого мяса и розовые кусочки копченого. И еще, в виде украшения, редкие зернышки желтой крупы.
     - Родись ты весной, прошли бы инициацию вместе, и сейчас бы, может, вместе работали. И жили рядом. Тетка твоя ведь тут живет, на нашей улице.
     При упоминании тетки Солко пренебрежительно дергает плечом и возражает:
     - Пока кто-нибудь не заберет тебя в мужья. В соседний город.
     - А зачем обязательно в соседний? - удивляется Тучка. – Может, опять повезло бы вместе.
     Тучка прошла инициацию весной и гордится этим. Почему-то она была уверена, что ей предложат что-нибудь нестрашное. Встретить гостей из соседнего города, например. Но задание выпало посложнее: добыть мед диких пчел, не прикрывая голых рук, ног и лица. Хитрая Тучка все же не растерялась и не полезла напролом (вот Фик бы не упустил такого случая показать выдержку), а просто взяла и вымазалась чесноком. И еще какой-то гадостью, даже не говорит какой. Про чеснок Солко знает, потому что помнит, как он вонял. И пчелы Тучку, можно считать, совсем не тронули.
     Никто не знает заранее, какое задание тебе предложат, легко это будет или очень сложно. Но Солко почти уверен, что его не послали бы за медом, ведь отец и сам недолюбливает пчел. Отец пастух и истребитель клыкс, и Солко тоже уже знаком вкус обычной пищи пастухов – ломтиков вяленого мяса, почти несоленых, с запахом дыма. Вкус дороги.
     Так что, скорей уж…
     - Ты ешь, - прерывает размышления Тучка. Она, оказывается, уже не плетет свою корзину, а сидит напротив и внимательно смотрит на Солко. Понимающими серыми глазами.
     - Доедай, доедай. А то мне тоже в мастерскую надо. А…
     Солко не слышит, что добавляет Тучка после очередного любимого «а». В гул города уверенно вступает новый шум. Спавшая под столом Тучкина кошка настораживает уши и вылезает, зевая и потягиваясь от души. Солко опережает ее и первым оказывается у двери, открытой в лето.
     С минуту Солко прислушивается, потом бросается бежать между рядами каменных домов. И оказывается на центральной улице одновременно с отрядом мужчин, сопровождаемых котами. В середине отряда идет человек, не самый высокий и не самый сильный из всех, но самый родной человек в кожаной одежде и высоких грубых сапогах, с топором за поясом и самострелом.
     Его куртка пахнет дымом, потом и ветром.
    
     - Пойдем, - говорит отец вместо приветствия. – Пойдем, малыш. Проводи меня домой.
     Только он один так обращается к Солко: малыш.
     - Что это? – удивляется вдруг Солко.
     Двое мужчин притащили в город кошку, крепко привязав к жерди. Дикая? Правое плечо и лапа у нее в засохшей крови.
     - Она же ранена.
     - Его сейчас развяжут. И рану забинтуют.
     - Это кот?
     - Да кто его знает, - отвечает отец. – Еще молодой совсем.
     Они вдвоем идут по закручивающейся спиралью вверх улице. Солко с удовольствием подстраивается под шаг отца. Шаги отдаются четким эхом.
     - А зачем его принесли?
     - Нужно, - сдержанно и коротко говорит отец. Солко тоже серьезнеет. Но радость встречи сейчас сильней.
     - Тяжело было на этот раз?
     - Как обычно... клыкс в этом году много, мы пойдем еще. Чуть позже. А пока…
     - Нужно еще со мной разобраться, знаю, - Солко старается говорить беспечно, но голос против воли сипнет. – Скоро, отец?
     - На днях, я думаю.
     Они доходят до дома. Отца ждет заслуженный отдых, баня, и его жена, должно быть, уже накрывает на стол. А Солко надо бы вернуться к важному, но нудному занятию – сортировке прошлогодних трав. От этого занятия подмастерье увиливает вот уже два часа, якобы обидевшись на бранчливую травницу. Сегодня просто нет сил заниматься чем-то обыденным. И Солко решает, что заслуженный нагоняй можно получить и завтра. Даже с большим успехом.
     Праздно и лениво тянутся послеполуденные часы. Дальняя гряда гор подернута знойной дымкой. Послонявшись без дела, Солко встречается с отрядом мальчиков и парней, занятых заготовкой хвороста. Среди них и Фик.
     Фик только на год старше Солко, но за этот год он вытянулся, подрос в плечах, вообще изменился. Он, Тучка и Солко были неразлучными друзьями всего год назад. Теперь Солко скучает без Фика. С Тучкой они время от времени видятся, а мужчин и мальчиков летом в городе вообще мало. Только и встретишься вот так, случайно, сбежав от оручей наставницы.
     - Можно мне с вами? – спрашивает Солко на всякий случай.
     - Нет, прости…
     - Да ладно уж, - вздыхает Солко.
     В перерыве между ходками вниз, к реке, мальчишки отдыхают и болтают с девушками. Девушки обрабатывают принесенные истребителями шкурки под прохладным навесом.
     - У тебя ведь скоро инициация? – говорит Фик. – Вот тогда будем вместе! Скорей бы.
     Сегодня все как сговорились напоминать Солко о скором обряде. Неприятное ощущение снова появляется не то в животе, не то в позвоночнике. Солко отворачивается, чтобы потрогать шкурки, серые с рыжеватыми спинками. Шерсть плохая, летняя. Хоть бы знать, когда испытание. Но об этом никому заранее не говорят. Никто не знает, с чем придется встретиться… Солко выпускает из рук длинный хвост. Ему представляются ряды клыкс, оскаленных морд с вылезающими из пастей клыками, даже один укус которых лечится непросто. Клыкс травят, чтобы расчистить территорию для стад, иначе не будет житья ни козлятам, ни взрослым животным. А Клыксы, которых травят, иногда сбиваются в стаи и нападают на истребителей. Солко знает, что отец много раз встречался с ними, но отец все-таки был не один.
     Во время инициации можно ошибаться. Нельзя только сомневаться и робеть.
     - Не боись, Солко, - говорит парень немногим старше Фика. – А хочешь - есть такой корешок, его дают охотничьим котам перед первой охотой. Да ты знаешь, верно, тебя травница хвалила.
     - Вы сдурели? – возмущается девушка, которая мездрит шкурку тупым ножом. – Солко, не вздумай. Будет гормональный сбой, это же серьезно.
     - Он так шутит, - объясняет Фик. – Он вечно у нас дурака валяет. В прошлом году убедил Вира, что тому предстоит пойти в лес одному, и без кошки. Вроде как он подслушал, и все уже решено. Вир и пошел, да еще ночью, не захотел дожидаться.
     - Очень глупо, - говорит девушка.
     - Совсем не глупо, - с видом превосходства возражает Фик. – Раз испытание зачли. Ладно, Солко, не кисни. Все этого боятся, но все как-то через это проходят.
     Солко не без досады смотрит вслед ушедшим мальчишкам. Потом присоединяется к девушкам и помогает втирать в шкуры настой едкой коры. Девушки от помощи не отказываются.
    
     Корра пренахально укладывается поперек кровати, придавив ноги. Потом спрыгивает на пол, наступив перед тем на Солко. Приближает к лицу усатую морду и отшатывается, едва Солко поднимает руку – погладить.
     - Ну, чего тебе опять? – бормочет Солко, поднимаясь. За окном висит полумесяц, на этот раз убывающий и желтый, как масло.
     Корра подходит к окну. Мявкнув, оборачивается.
     - Ладно, идем.
     Солко вылезает из окна прямо на влажную от росы крышу – там идет еще один ряд домов. Корра, не дожидаясь Солко, прыгает на землю.
     - Не хочешь по крышам? – удивляется Солко, догоняя ее. – Почему?
     Не так уж давно они с Фиком, Тучкой и тремя кошками носились по длинным рядам крыш наперегонки, и у Солко замирало сердце от прыжков через щели между домами. А теперь и старая мудрая Корра решила ходить по земле.
     Улицы мирные и сонные. Небо на востоке светлое, розово-зеленое, хорошее небо начала лета. Корра наконец останавливается перед сараем, каменным, как почти все постройки в городе. Вскарабкавшись на забор, Солко осторожно заглядывает в узкое окошко.
     - Что там, Корра?
     Тень с глазами ночного хищника забилась в дальний угол с тихим шипением. По эту сторону холодной стены Корра припадает к земле, и ее глаза светятся точно таким же жутковатым светом.
     Та кошка, которую принесли днем. Или кот. Интересно, кто его ранил? Выходит, дикие коты нападают на людей? Солко ничего не знает об их повадках. У детей своя жизнь, школа, уроки, мастерские – и ничего похожего на настоящую взрослую работу. Скорей бы уж пройти инициацию. Отец обещал – на днях. Пусть уж, в самом деле. Зачем же бедного кота притащили сюда? Очевидно, раненый зверь слишком опасен, чтобы его оставлять на свободе.
     Солко прыгает вниз, и Корра трется о его колени. И Солко с ужасом понимает, каким будет его задание. Когда зверь ранен серьезно, остается его только прикончить. И этого не сделали сразу только потому, что… потому…
     Ну надо же найти какое-то задание для инициации. Так вот оно, задание. Какие там клыксы. И уже завтра. Сегодня. Ночь почти прошла, и желтый месяц заходит. Такой же неширокий серп, как и голубой, - но это равновесие вот-вот сдвинется, влияние голубой луны станет сильней, а никаких таких лишних влияний не должно быть при инициации. Выбор должен зависеть только от тебя самого. Так что – да, сегодня. Уже некуда тянуть, тянуть с инициацией вообще опасно, перестройка организма должна начинаться вовремя. И сразу.
     Обхватив Кору за шею, Солко долго сидит под забором. Темнота понемногу сменяется сумраком, небо розовеет. Теплая шерсть Корры мягко щекочет лицо. Знакомое с младенчества, успокаивающее прикосновение хранителя. У каждого жителя в городе есть свой хранитель – единственная надежная защита от всепроникающих клыкс. Кошачья хватка сильнее и реакция лучше.
     И вот теперь придется испытать на себе эту хватку и эту реакцию – страшно, да, но чего еще надо было ждать? По крайней мере, у противника будут знакомые повадки. Потому что это кошка, кошка, такая же, как Корра!
     «Это слишком сильно для меня, - думает Солко. - Я не могу».
     В городе нет настоящих замков. Солко оттягивает на себя тяжелые ворота внешней городской стены. Дверь сарая тоже открывается без скрипа. Обнимая Корру, Солко отходит в сторону.
     Дикий кот показывается не сразу. Выйдя из сарая, светлый с коричневыми подпалинами зверь свирепо косится в их сторону, и Солко кладет руку на тесак. Несерьезное оружие, его носят те, кто не покидает городских стен. Что, если раненые дикие коты становятся совсем бешеными, не знающими страха - как клыксы…
     Все в порядке. Хромая и оглядываясь, кот уходит через проем в стене и скрывается в лесу. В глубине сарая белеет комок сдернутых бинтов.
    
     Домой Солко возвращается с первыми лучами солнца.
     Хочется замедлить шаг перед порогом, и Солко делает над собой усилие. Дело все равно уже сделано.
     Отец встречает Солко в спальне. Если он и удивлен отсутствием Солко, то не показывает виду. Просто кладет руку Солко на плечо.
     - Ну что, малыш…
     - Сегодня, - говорит Солко.
     - Сегодня.
     - Та кошка… ее принесли для меня?
     Отец слишком пристально смотрит в глаза.
     - Я думаю, она уже в горах. Я… не могу, отец. Прости.
     Отец кивает. В глазах его мелькает что-то. Солнечные лучи просачиваются в комнату. Отец молчит и пристально смотрит на Солко. Очень странно смотрит.
     - Ладно, выбор сделан, - говорит он непонятно. – Сегодня пойдешь в кузницу.
     Вот и все. Об инициации можно забыть, по-видимому, и короткая встреча у сарая не сойдет за испытание. Хуже и быть не могло. И почему вдруг надо идти к кузнецу? Даже не к травнице. А школа как же?
     Солко поднимает голову, отбрасывая с лица светлые пряди. Проглатывает все вопросы – вместо завтрака, и идет, куда послали.
    
     Почти до обеда Солко работает, все так же молча, почти не выпуская из рук клещей с зажатым куском раскаленного железа. И бросает работу, только подслушав обрывки тревожного разговора – кузнец разговаривает с кем-то у дверей кузницы.
     - Три козленка зарезаны… Да это-то что. Мальчишки, которые при стаде были, ушли за ней. Куда лезут, дурачье. Плаш. И мой Фик…
     - Плохо. Подранок…
     Солко вздрагивает. Сделав несколько шагов, появляется в проеме двери.
     - Раненый кот?
     Повисает унизительное молчание. И тяжелый взгляд двух пар глаз. Хватит бы уже на сегодня непонятных взглядов.
     - Куда они пошли?
     - Только не глупи, Солко, - отвечает кузнец. – Только тебя там и не хватало. Охотники туда вышли. А тебе нечего соваться. Это ясно?
     - Ясно, - отвечает Солко пересохшим ртом.
     Что тут неясного. Отец уже там. Отец, который справится еще и не с такой бедой. Вот только Фик, может быть, совсем не там, где отец.
     Толстые стволы густо пахнут горячей смолой. Солко идет, чутко слушая лесные звуки и держась за путеводную ниточку журчанья – этот ручей протекает через город. Солко не помнит, как удалось сбежать, временами не помнит даже пройденного пути. Наверно, так чувствуют себя беспокойные малыши во время двулуния. Но моменты полной отрешенности длятся недолго, сменяясь одной мыслью: как бы не опоздать.
     Когда ручей сливается с рекой, Солко понимает, что не знает пути. В лесу нет следов, а у реки их слишком много. Духота полуденного леса наваливается с новой силой. Солко нерешительно топчется на месте, затем поворачивает назад, к лесу. Навстречу от леса неровно, вприскочку бежит бело-черно-рыжий зверь.
     - Корра, - рассеянно говорит Солко. – Корра, ты-то здесь зачем?
     Корра трется о ноги, отходит, оборачивается, опять убегает вперед. Зовет домой. И Солко на миг опять теряет ощущение реальности. Будто вокруг и вправду не просвеченный солнцем лес, а ночь с двумя лунами в одном небе.
     Какая дикая мысль - прикончить кошку. Что они с Коррой вообще тут делают?
     Неожиданный жесткий толчок по ногам заставляет Солко больно закувыркаться по земле – хорошо еще, что лесная почва покрыта слоем хвойных игл.
     Солко поднимается и видит: в нескольких шагах две кошки сцепились в один многоцветный клубок.
     Время тоже сворачивается в клубок, и только через долгий душный миг выпускает Солко.
     И Солко кладет руку на рукоять своего детского тесака, уже понимая, что ударить нельзя, слишком легко задеть друга…
    
     ***
    
     - Как Корра?
     - Живет твоя Корра.
     Очень кстати Корра просачивается в дверь следом за отцом. Она хромает на все четыре лапы – неприятно колет воспоминание, но Корра подходит к постели, мурлычет, трется своей твердой башкой. Живучие звери кошки. Да…
     Солко прикрыл глаза.
     И все-таки он справился.
     - А ты как тут, Сол? – спросил отец.
     - Нормально, - сказал Солко, сделал паузу и повторил с запинкой:
     - Ничего… оклемался.
     Последнее слово он произнес с запинкой. Надо привыкать. Он теперь – Сол.
     В комнате громко раздавалось кошачье мурлыканье.
     - Разве плохо стать девочкой? – спросил Солко.
     - Хорошо. И знахаркой быть хорошо. Но можно и знахарем.
     - И травница меня хвалила, - ехидно вставил Солко. Отец озадаченно умолк:
     - Ну… да.
     - Разве ты не хотел, чтоб я был мальчиком? Помнишь, ты даже брал меня в горы однажды.
     Отец рассеянно погладил Корру. Конечно, это было не по правилам - брать ребенка в дорогу, как раз тогда умерла Нилка, и у него не хватило духу сразу бросить малыша с неприветливой и не слишком родной теткой. Но дети, потерявшие мать, обычно становятся девочками!
     - Важней, что ты сам хотел стать мальчиком, Сол.
     - Но разве я… Это случайность.
     - Не бывает таких случайностей. Как не бывает слишком много мужчин или слишком много женщин. А охотник из тебя выйдет. Не только знахарь.
     Солко перестал улыбаться. Он бы предпочел совсем забыть весь этот эпизод – с того момента, когда он выпустил кота за городские ворота, и до последних минут, когда он пытался тащить тяжелую Корру, задыхаясь и под ее тяжестью, и от слабости из-за собственных ран. Кто нес до города его самого, он не помнил.
     Едва отец вышел, Солко приподнялся и сел, невзирая на рекомендации не вставать и острую боль в ранах. Посидел, дожидаясь, пока темнота уйдет из глаз, и выбрался из постели.
     А отец за входной дверью столкнулся с Тучкой.
     - Сол поправляется, - сказал он девочке. – Все в порядке.
     Тучка серьезно кивнула.
     - Я боялась. Ведь непросто одолеть дикую кошку, да? Вот так сцепившись…
     - Ему надо было выручить друга.
     - Фика?
     - Корру… Только, пожалуйста, Тучка. Не проговорись ему, что ту кошку надо было вылечить, а не убивать. Я не думаю, конечно, что из Сола получится гермафродит. Но все равно не надо.
     - А… я понимаю, - беспечно согласилась Тучка. Потом вдруг встревожилась, покосилась на высокое окно: вдруг Солко услышит?
     Солко не слышал. Он в это время стоял перед единственным зеркалом в доме. Его ребра и верх живота были основательно забинтованы – наверно, отметины останутся навсегда. А то, что ниже, с каждым днем менялось больше и больше. Солко рассматривал себя не с гордостью и не с восторгом, а с недоумением и даже легкой брезгливостью.
     Как сказал Фик, все как-то через это проходят.
    
     - Ну конечно, - сказала Тучка. – Быть женщиной сложно. Испугался, да?
     - Тучка, не злись, - миролюбиво улыбнулся Солко.
     - Ну да, не злись. Был бы девушкой, как было бы хорошо. С девчонками просто, не то что с парнями. Нужен друг – просто протяни руку.
     - Зато теперь мы сможем пожениться, - возразил Солко.
     На этот раз Тучка ответила не сразу:
     - Тогда уж точно просто не будет…
     Летний вечер звенел, гудел, жужжал голосами Тучкиных подопечных пчел. В траве между камней бегали цыплята, тоже Тучкины подопечные. За стеной скала уходила вниз почти отвесно – птичник построили на самом высоком, недоступном месте.
     Двойные ряды крыш нестерпимо блестели от низкого солнца. Тучка прищурилась, опустила глаза, улыбнулась. Похоже, Солко так и парился весь день в высоких сапогах, хотя до его первого похода оставалось еще несколько дней. Эти сапоги и кожаные штаны он так и носил, не снимая, со дня праздника. Как еще перчатки не нацепил. Любят мальчишки наряжаться.
     - Вот теперь и ты будешь уходить, как Фик. А знаешь, и в других городах тоже есть девчонки.
     - Еще чего, - возразил Солко, поглаживая пальцем свой новенький тисненый пояс. – Мужчина выбирает сам.
     - До мужчины тебе еще расти и расти.
     - На себя посмотри!
     На себя Тучка смотреть не стала. Все-таки ей больше нравилось смотреть на Солко.
     И все равно жалко, что он не девочка.
     - Помнишь сказку: люди когда-то сразу рождались либо мужчинами, либо женщинами, - сказала Тучка.
     - Да… как клыксы. Фу. И еще воевали друг с другом.
     - С клыксами бы справиться, - рассудительно ответила Тучка. – А сказка все равно красивая. Давай собираться домой.
     Они загнали цыплят, забрали тяжелую корзину с яйцами и пошли к дому – уже не дети, еще не взрослые. Еще не скоро вырастут, не скоро Корру заменит молодой кот, а у Тучки появится новая кошка. Солко очень надеется, что не скоро. И, наверное, много раз еще придется решать и выбирать. Зато никто больше не станет выдумывать для них специальных испытаний. Сознавать это до сих пор приятно.