До начала испытаний оставались считанные минуты. Изобретатель – жутко нервный тип, для которого уже было приготовлено место в сумасшедшем доме, путался у всех под ногами и вносил сумятицу в отлаженный процесс. Его бы давно уже выкинули в окошко – благо, невысоко было, — но ведь это он придумал загадочную машину, которую и предстояло теперь проверить. Никто кроме конструктора не понимал, как эта гадина работает. Все ожидали какого-нибудь страшного чуда – да оно и было таковым. Помешанный изобретатель утверждал (слыханно ли дело!) — будто он собрал устройство, способное расшифровать сигнал, исходящий от любого разумного существа и направленный из любой точки Вселенной! Достаточно настроить его на какой-нибудь космический объект – и машина мигом расшифрует всё, что этот объект нам посылает, телеграфирует, телепатирует или как-нибудь там ещё… форма послания не имеет ровно никакого значения. Что бы там ни было, в каком бы виде ни передавался сигнал — он обязательно будет расшифрован, осмыслен и моментально обращён в живую человеческую речь, понятную каждому в отдельности и всем вместе взятым.
     Сперва решили испробовать анализатор на четвероногих друзьях, лающих и машущих лохматыми хвостами, и, видно, желающими сообщить нам нечто важное), — но изобретатель воспротивился. Он создал свой прибор не для глумления над безответными животными (мало их резали и кололи всякой гадостью). А кроме этого, для работы анализатора требуется колоссальное количество энергии: что-то там происходило с временным континуумом, гигаватты и мегаджоули засасывались в некую пространственную дыру как в прорву – и там пропадало. Но в конечном счёте должно случиться то, чем и стращал всех вокруг господин изобретатель: реальный контакт с теми, кого мы давно и безуспешно ищем, или кто давно и безуспешно ищет нас самих. Это будет поистине эпохальная встреча! Великая минута! Сокровенный миг! Наконец-то мы убедимся, что мы – не одиноки во Вселенной! И они – тоже в этом убедятся. Ради этого стоило совершить всё то, что уже было совершено. И ради этого стоило вытерпеть все выходки этого ненормального идиота…
     Вот он в очередной раз снял свои очки в золочённой оправе и тут же снова нацепил на свой хищный нос. Лицо его было мокро от волнения, жидкие волосы спутались, одна щека подёргивалась, а другая казалось омертвевшей.
     Изобретатель вдруг подступил к директору института высоких технологий.
     — А если у нас ничего не получится? — спросил жалобно и вдруг шумно высморкался в отвратительного вида платок.
     Директор глянул на него с нескрываемым отвращением.
     — Но ведь вы полчаса назад уверяли тут всех в стопроцентном результате! Говорили, что ошибки в расчётах исключены. Или вы ошиблись, да боитесь теперь признаться?
     — Что вы! Что вы! — изобретатель замахал на него своим отвратительным платком, в который только что с таким удовольствием высморкался. — Никаких ошибок у меня нету! Это абсолютно исключено.
     Директор досадливо отвернулся. Поднял голову и посмотрел на круглые часы, висевшие на стене под самым потолком. До подачи энергии на контуры оставалось ровно две минуты. Собственно, никому и ничего уже не нужно было делать. Весь процесс был запрограммирован, всё произойдёт в строго установленные сроки — с точностью до миллионных долей секунды. Через две минуты присутствующие услышат голос чужого разума. Или вовсе ничего не услышат. И директор сам уже не знал, чего он хочет больше – первого или второго. Услышать ведь можно всякое. Хотя оно конечно – идеи прогресса никто ещё не опроверг. С другой стороны, идеи тоже бывают всякие. Чего уж далеко ходить за примерами …
     В общем и в целом, обстановочка была нервная. Нервничали все без исключения – учёные и генералы, политики и люди искусства, и даже фотомодели отчего-то выглядели испуганными. Последние попали сюда по какому-то недоразумению. Какой только дурак их притащил? Директор института окинул грозным взглядом пёструю толпу, окружившую чудо-машину в центре обширной залы. Брови его сошлись у переносицы, он поджал губы и качнул литым подбородком. Изменить уже ничего было нельзя.
     Между тем, электронный таймер отсчитывал последние секунды. Присутствующие затаили дыхание. Воцарилась мёртвая тишина. Каждый имел шанс попасть в историю – это понимали все, не исключая безмозглых фотомоделей. От сознания собственной значимости захватывало дух. Мурашки бежали по спине, а также по другим частям тела. Мочки ушей ярко рдели в свете электрических ламп. Сердца усиленно стучали. Дыхание становилось глубже. Глаза блестели. Пальцы рук судорожно сжимались, а ладошки – у всех без исключения – становились мокрыми и противными.
     Очень неприглядная была картина в такой исторический момент...
     «5, 4, 3, 2, 1, 0…»
     Череда цифр стремительно промчалась по электронному табло. На последней цифре мигнул свет и раздался такой звук, будто лопнула туго натянутая мембрана. И уже лез в уши какой-то отвратительный писк. Словно стая металлических комаров вилась над самым ухом, и каждому комару был приклеен миниатюрный микрофон – какофония свистящих звуков заполнила помещение. Присутствующие отчаянно закрутили головами, некоторые зажимали уши ладонями, но директор института сразу понял, что противный писк доносится из динамиков – тех самых, откуда должна была политься живая человеческая речь. Директор недобро усмехнулся и бросил на изобретателя многозначительный взгляд. А тот оцепенел. Взгляд его был устремлён на акустические генераторы, расположенные в углах помещения. На лице было такое выражение, которое бывает у дрессированной собаки, которая выслушает нотации своего хозяина. «Полный идиот!» — заключил про себя директор и отвернулся. Ему стало досадно. Он уже понял, что опыт провалился. Зря он поддался на эту провокацию. Следовало срочно отключить подачу энергии со специально возведённой подстанции. С него потом строго спросят за потраченные гигаватты. И за подстанцию тоже спросят.
     Он уже сделал шаг к выходу, как вдруг почувствовал железную хватку на своей руке. Оглянулся с удивлением – его держал за локоть помешанный изобретатель. Во взгляде его светилось торжество, граничащее с безумием. Директор непроизвольно поёжился.
     — Слышите этот волшебный звук? — спросил изобретатель полушёпотом, делая страшные глаза.
     Директор помедлил с ответом.
     — Слышу, — проговорил чрез силу, невольно опуская взгляд. — Это какие-нибудь наводки. Электромагнитные…
     Изобретатель бросил его руку, словно ожёгшись.
     — Какие ещё к чёрту наводки? Вы разве не понимаете, что это – сигнал!
     Директор не спешил с ответом. Много он повидал в своей жизни идиотов… Давно уже понял, что спорить с изобретателем бесполезно. Но и уйти просто так он уже не мог. Не хотелось скандала. Ненужный шум лишь привлечёт внимание к этому казусу и увеличит всеобщий позор. Он сказал первое, что пришло в голову:
     — Ведь вы говорили, что мы услышим нормальную человеческую речь. У вас там должен быть синтезатор речи. Вы что, забыли?
     — А это и есть живая речь! Сейчас я вам это докажу.
     Изобретатель кинулся к своей чудо-машине. Сел за пульт и стал совершать какие-то пассы над регистрами и сенсорами. При этом он что-то бормотал и припадочно вскидывал голову.
     Директор решил проверить, чем всё это закончится. Всё же, он тут что-то вроде капитана, а зал этот – судно, которое на его глазах идёт ко дну. Следовательно, он должен оставаться здесь до конца, как бы это ни было тяжело и даже гибельно для его незапятнанной репутации.
     Между тем, изобретатель закончил свои экзерсисы и резко выпрямился. Теперь он сверлил взглядом прямоугольный экран перед собой. Там скакали какие-то цифры, бешено мчались огненные змейки сверху вниз… и вдруг всё это обрело некую стройность! Посыпались рядами какие-то значки, и, главное, противный писк вдруг стал снижаться, как будто бешено вращавшаяся центрифуга замедляла вращение. Писк обратился в свист, свист перешёл в ужасный вой, ещё через минуту это уже была высокочастотная модуляция – звуковые регистры всё снижались, всё падали, заполняя собой всё пространство…
     Директору снова сделалось нехорошо. Он почувствовал смутную угрозу, хотя и сам не понимал, чего боится. И все вокруг, казалось, были поражены столбняком. Лишь полоумный изобретатель чувствовал себя полностью в своей тарелке. Он торжествовал, лицо его светилось счастьем.
     Директор заставил себя приблизиться к нему. Если он сейчас не предпримет решительных действий – то грош ему цена как руководителю.
     — Я требую объяснений! — прокричал он, с трудом превозмогая какофонию звуков. — Что всё это значит?
     Изобретатель снисходительно улыбнулся, глядя на него снизу вверх. Золочёная оправа очков нахально блеснула директору в самый глаз.
     — Всё очень просто, господин директор. Частота модуляции принятых сигналов оказалась невероятно высокой. Я пока не могу этого объяснить, но мне пришлось понизить частоту несущего сигнала в триллион раз.
     Директору показалось, что он ослышался.
     — Во сколько раз? — переспросил он.
     — Десять в двенадцатой степени, — охотно пояснил изобретатель. — Ведь вы понимаете, этого нельзя сделать за одну секунду. Мне нужно ещё несколько минут. Наберитесь терпения, сейчас вы сами всё услышите…
     Директор растерянно огляделся. Он всё ещё ничего не понимал. Но постепенно слух его стал улавливать бешеную скороговорку, несущуюся из динамиков. Это походило на истеричные вопли. Через минуту он уже различал жуткие крики и призывы о помощи неведомых существ из других миров! Это была жуткая какофония, где слились тысячи голосов, которые на разные лады вопили и призывали – сразу ко всему! Словно бы внутри машины сидела тысяча чертей, и все они, потешаясь и гримасничая, разыгрывали этот чудовищный спектакль, издевались над наивными людьми, дурачили их своими призывами к братству и любви, молили спасти их от неминуемой гибели и катастроф, пели гимн космическому братству и ещё чёрт знает что!
     Директор схватил изобретателя за плечо, с силой рванул к себе.
     — Прекратите это, немедленно!
     Тот с удивлением глянул на него.
     — Что я должен прекратить?
     — Этот балаган! — крикнул директор. Хор голосов звучал уже с такой силой, что голова раскалывалась от чудовищного напряжения. Присутствующие вдруг бросились вон из зала, едва не вышибив тяжёлые створки дверей. Всех одномоментно охватил животный ужас. Какая-то длинноногая фотомодель вдруг подскользнулась на паркете и сверзилась на пол со своих громоздких каблуков, натурально загремела костями! На неё сверху повалились профессора и политики, представители власти и деятели искусства. Все они барахтались в общей куче и лишь добавляли сумятицы в общий хаос. Директор не знал, что ему делать – тянуть ли за ногу обезумевшую фотомодель из под груды навалившихся на неё тел, или схватить за грудки полоумного изобретателя и вытрясти из него душу, чтобы разом кончить со всем этим бредом.
     Изобретатель преспокойно взирал на происходящее, сидя в своём кресле, и на лице его играла неопределённая улыбка. Для него в происходящем не было загадки.
    
     * * *
    
     Когда они остались с директором одни посреди пустого зала, изобретатель, наконец, выключил свою дьявольскую машину. На лице его была смесь торжества и глубокой скорби. Он вытащил неторопливо длинную тонкую сигарету из узкой пачки и с наслаждением закурил. Глубоко задумавшись, пускал длинные струи синего дыма. Потом вдруг спросил:
     — А вы знаете, откуда шёл сигнал?
     Директор поднял глаза к потолку:
     — Оттуда.
     Изобретатель ядовито усмехнулся.
     — Если бы так!.. В том-то и беда, что все источники принятых нами сигналов находятся тут же, в этой вот комнате. Вернее, находились.
     Директор подождал, не скажет ли он что-то ещё, но пояснений не последовало. Тогда он осторожно кашлянул.
     — Вы не могли бы выразиться яснее. Я что-то не совсем понял.
     — Я сообщил вам факты. Они подтверждаются замерами приборов. Я уже говорил, что машина начинает сканирование пространства в непосредственной близости от себя, а уже затем пронзает лучом бесконечность. Так было задумано, и это вполне логично. Но никакой бесконечности не потребовалось. Сканер сразу же обнаружил источник сигнала. Вернее – сигналов! Их были тысячи, миллионы, квадриллионы! Они появлялись и исчезали на наших глазах! Понимаете ли вы, что всё это значит?
     Директор ничего не понимал. Ему вдруг стало жарко. Он вытер платком вспотевший лоб и опустился в кресло, стоявшее рядом. Губы его предательски дрожали.
     Изобретатель невозмутимо продолжил:
     — Все эти послания – они были из микромира! Прямо здесь, в этом воздухе летают целые вселенные! Там своё время, другие законы. За одну нашу секунду там проносятся целые эпохи. Рождаются и гибнут цивилизации. Вспыхивают сверхновые. Образуются звёздные туманности. Коллапс и гибель колоссальных миров – всё это за доли секунды! И все они слали нам свои сигналы!.. Теперь вы поняли?
     Директор тяжело дышал. Он обвёл затравленным взглядом залу, стены и потолок, потом поглядел в лицо изобретателю.
     — Вы хотите сказать, что это всё населено разумными существами?
     — Конечно! Пока мы с вами говорим, в молекулах и атомах воздуха, которым мы дышим, проносятся миллиарды лет – в их внутреннем летоисчислении! — Изобретатель отвернулся. — Боюсь, что мой эксперимент провалился. Контакт с этими мирами невозможен. Вернее – бессмысленен.
     — Но как же звёзды? Вселенная? — воскликнул директор. — Ведь вы говорили о межгаллагтическом пространстве. Там тоже должны быть разумные существа!
     — Да, конечно, — отозвался изобретатель. — Конечно, они там есть. Но как мы пробъёмся сквозь эту завесу из сигналов? Ведь всё пространство пронизано ими! Жизнь кишит повсюду, в каждом кубическом сантиметре – в этом воздухе, на всем протяжении Земли, и, без всякого сомнения, во всём космическом пространстве! Я должен был сразу это предвидеть. Но я не догадался. Теперь понадобится целый год, чтобы сконструировать специальные фильтры для анализатора. Нужно найти способ, чтобы отсечь все сигналы из микромира. Вы можете гарантировать мне продолжение исследований?
     Директор задумался на секунду, потом утвердительно кивнул.
     — Конечно. Я употреблю весь свой авторитет, чтобы убедить руководство Академии и добиться выделения средств. Это будет непросто, но я думаю, что у нас всё получится. Не может не получиться!
     Изобретатель тяжко вздохнул.
     — Что же, в таком случае, я согласен попробовать. Жаль бросать начатое, когда уже столько сделано!
    
    
    
     * * *
    
     Когда директор вышел из зала, изобретатель воровато огляделся, затем снял боковую панель со своего агрегата и не без труда вытащил оттуда тяжёлый барабан с намотанной на него магнитной проволокой. Это было записывающее устройство, куда он заблаговременно записал всю эту какофонию из звуков, воплей и призывов. При всей своей чудаковатости, это был предельно рациональный и умный человек. Испытание, навязанное ему раньше времени, могло закончиться катастрофой. Машина ещё была не готова, демонстрировать было нечего. Но все требовали результата, все скурпулёзно подсчитывали потраченные деньги и только и мечтали — отнять у него ассигнования, употребить их на свои бездарные затеи. Допустить этого он не мог. После он откроет им всё – когда добъётся поставленной цели. Как никто другой он понимал, что нельзя останавливаться на полпути. Цель должна быть достигнута – чего бы это ни стоило ему. И чего бы это ни стоило всему человечеству. Вот только человечество этого не понимало. Зато прекрасно понимал изобретатель.
     Собрав свои вещи и отключив машину, изобретатель вышел из зала, после чего аккуратно замкнул и опечатал входную дверь. Он тихонько напевал себе под нос и выглядел именинником. Ему обещали целый год спокойной работы. При этом он свято верил в окончательный успех. А ведь это и есть главное, потому что без такой веры невозможны никакие чудеса.