Заросли акации облюбованы дикими голубями цвета кофейного напитка в дешевой столовой. Утром и вечером над побережьем несутся воркующие стоны. Заслышав их, курортники ухмыляются и, в силу непроизвольных ассоциаций, травят пошлые анекдоты. Детишек отправляют резвиться на мелководье, чтобы не слышали.
     Пляж хрустит ракушками, персики истекают сиропным соком, теплое море, наполненное мелкими медузками, колышется остывшим киселем с неразварившимися комками крахмала.
     - Мы на моле плиехали! – гордо говорит русоволосый ангелочек в розовых нарукавниках.
     - И мы! – не менее гордо отвечает ангелок посмуглее. Она постарше, поэтому, кроме нарукавников, на ней еще и купальные трусики. – Мы давно здесь!
     - Мы давнее!
     Возня, обе плюхаются на попки в теплую пену, наползающую на ракушки.
     - Уйди от меня! Плохая девочка! Я – хаошая, я не толкаюся.
     Оскорбленная плохая девочка зовет на помощь кавалера с пластмассовым ведерком.
     - Девочки не толкаюца, - заявляет он, почесывая облетающий загар на плече, и в доказательство замахивается на обидчицу.
     Гул пролетающего над пляжем самолета прерывает нарастание конфликта. Дети провожают его взглядами и переключаются на ловлю медуз все тем же ведерком.
     В дальней стороне пляжа, там, где сквозь нетронутые ракушки прорастает перекати-поле, марево жаркого воздуха стягивается в дрожащее пятно.
     Вислоухий рыжий пес приоткрывает сонные глаза и с опаской всматривается в смутные очертания. Оскалившись, чтобы доказать собственное бесстрашие, он встает и уходит прочь, к морю.
     - У, кто пришел! Тоже купаться будешь?
     Девчонка лет двенадцати в новеньком купальнике держит в руках толстый спасательный круг и совсем не торопится заходить в воду.
     - Аня! – кричит из воды мать. – Гони эту дворнягу и иди сюда! Ты будешь плавать учиться или нет?
     Дочка мнется, ей боязно и стыдно обнаруживать свое неумение.
     - Аня, ты слышишь меня?!
     Еще один самолет пролетает в небе. Разговоры на секунду смолкают и возобновляются.
     - Он, наверное, в Южную Осетию полетел, - говорит Аня. Теперь она глядит в небо. – С гуманитарной помощью, да?
     - Ты в воду войдешь когда-нибудь?
     - Там медузы, они противные.
     - Не говори ерунды, они безобидные.
     - Противные! Скользкие! – накручивает себя девочка.- Терпеть их не могу!
     - Вот что мне с тобой делать, а? Завтра подниму в семь утра, - грозит мать. – Пустой пляж и никаких медуз.
     Темная тень приближается и прислушивается к их разговору. Никто ничего не замечает, а рыжий пес, который мог видеть, убежал, трусит по направлению к столовой.
     Под потолком перевернутыми солнечными часами сидят крупные стрекозы. Разомлевших от жары малышей тщетно уговаривают поесть. Пес пристраивается рядом, его гонят, но он, опытный, убегает не на улицу, а на веранду, где тоже стоят столики.
     - Тоска-а…, - зевает один из сидящих на веранде. Он отодвигает тарелку с недоеденным гуляшом и откидывается на спинку стула, демонстрируя надпись на майке «Последняя чистая ;) ».- Чтоб я сюда еще раз приехал!
     Его сосед ест с аппетитом, подпаленный солнцем розовый шрам размеренно двигается на щеке:
     - Ничего, вечером шашлычок заделаем.
     Человек со шрамом недовольно тыкает вилкой жилистый кусок и швыряет его рыжему псу.
     - У девчонок в баре пивка купим, - добавляет он с набитым ртом. Получается с шипением предвкушаемой пивной пены: «дифшёнак».
     В столовой под потолком включают телевизор. Люди поворачиваются посмотреть новости. Смотрят молча, никак не комментируя, отводя взгляды, словно поминутно теряя интерес. Смотрят боковым зрением, сопротивляясь войне, бомбежкам и беженцам, вторгающимся в курортную жизнь.
     - Вот дерьмо-то, - говорит тот, что в белой майке со смайлом. – Ничего, наши грузинам наваляют.
     Тот, что со шрамом, равнодушно пожимает плечами:
     - Меня не колышет. У тех, кто это затеял, пусть головы болят. Давно бы убрали его, если б захотели, без всяких танков.
     Его приятель ухмыляется и подмигивает:
     - Почувствуй себя спасителем Отечества, а?
     - Не мое это дело - спасать, - отвечает человек со шрамом, приканчивая свою порцию.- К тому ж забесплатно.
     Пес негромко рычит, потому что черная тень сгустилась неподалеку от телевизора. Под складками черного балахона с капюшоном не разглядеть лица и глаз, но она смотрит, смотрит на экран внимательно, неотрывно. Наблюдает, как люди прекрасно справляются с ее работой.
     Девочка Аня, прижимаясь к матери, выходит из столовой. Проходит почти сквозь невидимый никому призрак, задев край его одеяния.
     - А ты меня любишь? Ага! - напевает она и дергает мать за руку.- Мам, ты меня любишь? Ага?
     - Угу.
     - И будем мы вместе, и будем мы рядом… Ага? – девочка окончательно виснет на материнской руке и получает легкий подзатыльник.
     - Аня! Ну, больно же! Я и так обгорела вчера!
     Дочка отходит в сторону и бредет, уставившись в толченые ракушки под ногами.
     - Нечего дуться! Что ты как маленькая, честное слово. Когда ты повзрослеешь!
     В небе над острыми макушками тополей проступает нежно-розовая луна. Рыжий пес принюхивается к жесткой сухой траве, выслеживает ящерицу.
     Аня, обиженно надув губы, сидит на скамейке и притворяется, что читает книгу. Мать напоминает ей, что темно, не ломай глаза, и скрывается за дверью душа.
     Книжка летит в сторону, девочка хватает с веревки влажный еще купальник, с крыльца – надувной круг и бежит к морю.
     Пес вздрагивает, когда девчонка проносится мимо, но не выпускает добычу, которую прижал лапой к земле. Он ее поймал, он победил, теперь надо решить, что делать дальше.
     Пес поворачивается к тени в черном балахоне на легкий взмах ее руки. Тень тут же исчезает, оставив пса обнюхивать придушенную дохлую ящерицу.
     Луна все отчетливей. В баре возле пляжа включили ночное освещение – цепочки цветных лампочек, опутывающие деревья.
     - Неплохо, - оценивает пиво человек со шрамом на щеке.
     - Тебе хорошо, - ворчит его приятель. - Допивай и поехали, что ли.
     - Да, мне хорошо. Это ты у нас водила, тебе пить нельзя.
     Человек со шрамом, проводит рукой по чему-то, скрытому легким летним пиджаком.
     - Мне хорошо, - повторяет он, - Мне всё делать от и до, тебе только привезти-увезти. Пошли.
     Они направляются к автостоянке. Девочка с розовым кругом пробегает им навстречу, столкнувшись в воздухе с обрывком разговора:
     - …минут сорок ехать.
     - Удачно вышло, что мы поблизости оказались.
     - Наверняка шеф заранее знал, где клиент отдыхать предпочитает.
     - Эх, накрылся наш шашлычок!
     - Будет, сделаем всё чисто, всё тебе…
     Черная тень колышется посреди дороги, задумавшись, вслед за кем последовать. Эти двое, кажется, управятся и без нее.
     Аня, приплясывая на колких ракушках, переодевается в купальник. Никого нет, можно и в трусиках, но хочется оттянуть решающий момент.
     - Думает, я маленькая, - бормочет она. - Ничего не маленькая… я сама могу… Я ей не нужна, ну, и она мне тоже…
     Ёжась от липких прикосновений мокрой ткани, она подходит к воде, с отчаянием оглядывается, никого, страшно,но отступить перед самой собой еще страшнее. Черная тень в сумерках ждет.
     - А если не смогу, она меня совсем любить не будет, - дрогнувшим голосом произносит Аня и с упрямой храбростью труса идет в воду.
     В небе над пляжем пролетает самолет, за ним еще один.
     Розовый круг ярко светится на воде, девочка бултыхается, вцепившись в него вытянутыми руками.
     Мысли дергаются еще быстрее, чем бьющие по воде ноги, и сменяются изумленным: я что, плыву, да?
     Осмелев, она отпускает круг одной рукой и работает ею. Плыву! Я! Вот! Легко!
     Словно лодка, подгребающая одним веслом, она постепенно сворачивает в сторону. Плыть оказывается наслаждением, теплая вечерняя вода ощутима ровно настолько, чтобы казалось, что кто-то ласково гладит тебя.
     Внезапно она осознает, что уже далеко от берега. Оранжевый буек бросается в глаза, кажется, что он совсем близко. Нет, далеко, успокойся, намного дальше, чем берег. Но берег-то, берег!
     Восторг сменяется паникой. Девочка виснет на круге, барахтаясь, невольно глотнув воды и кашляя.
     - Эй, ты там чего? – интересуются с берега.
     Сквозь потеки воды мужчина на берегу выглядит бесформенным силуэтом
     - Ты там надолго? - спрашивает он, повысив голос, чтоб наверняка было слышно.
     Она молчит.
     - Ну, жди, прибоем к берегу принесет когда-нибудь, - Ему скучно, он развлекается. – Или ты голышом? Так я отвернусь.
     Девочка пробует заново лечь на воду, бить ногами, плыть. Ничего не выходит, умение, приоткрывшись на пару минут, замаралось страхом, съежилось и сбежало. Она подминает надувной круг, как тяжелая мокрая тряпка - провисающую веревку.
     Когда этот тип уйдет? Хочется позорно потонуть без свидетелей.
     - Я не умею плавать! – кричит она не столько ему, сколько самой себе. Признавая и сдаваясь.
     - С этой хренью и не научишься. Отцепись от нее!
     Девочка сначала не понимает, о чем речь, потом отрицательно мотает головой.
     Очередная волна, чуть крупнее прочих, хлестко залепляет ей глаза и уши. Инстинктивно она пытается встать, но проваливаются, не доставая дна, ноги, руки скользят, крутой бок старательно надутого круга виляет из-под них и вырывается.
     Страх охватил ее так плотно, что ни в тот момент, ни потом она не могла сказать, что делала, кричала ли, была на поверхности или погрузилась. Она даже не смогла бы с уверенностью определить, открыты ли у нее глаза. Было не до того, все силы ушли в беспорядочное стремление быть на поверхности.
     - Спину ровнее, – командуют ей. – Куда шею из воды тянешь! Мне на твои сиськи смотреть неинтересно, у тебя там и нет ничего, зеленкой помажь – отвалятся.
     Она плывет, колотится сердце, смешно. Смешно, потому что этот тип стоит по колено в воде полураздетый. Когда успел, когда она тонула и захлебывалась? Странно видеть льняной пиджак в сочетании с плавками и голыми ногами.
     Всё, уже совсем близко, можно встать.
     - Научилась? – спрашивает он, и усмешка морщит шрам на щеке.- Беги теперь круг свой лови.
     Пятно белой футболки проступает в сумерках между пляжными зонтиками:
     - Готово всё, можно ехать!
     - Иду! - он перекидывает брюки через плечо и уходит с пляжа.
     До Ани доносится:
     - …исправил.
     - Заранее не мог посмотреть? Время теряем.
     - Ну, ты его даром не терял, уже без штанов. Не скучал, девку успел повалять?
     - Не твое дело, рас…дяй, … твою!
     Ветер меняет направление, глушит слова, но дает услышать заключительный аккорд:
     - … и майку эту белую сними на хер! Светишься как маяк!
     Аня медленно идет к скамейке, на которой оставила одежду. Ноги запоздало подгибаются, мысли путаются, сплетая вместе «стыдно», «я плыла» и сомнение, положено ли говорить «спасибо» таким грубым и непонятным людям как этот со шрамом.
     Призрак Смерти озадачен другим. Девчонка обязана была утонуть. Смесь дурной гордости и страха должна вознаграждаться соответственно и неотвратимо. Зачем этот человек вмешался? Людям совершенно нельзя верить, никакого у них понятия о специализации, повинуются прихотям и обстоятельствам, непредсказуемое поведение. Убивают, спасают, и все это с таким видом, будто они здесь и ни при чем, так, само вышло.
     Аня сидит на скамейке уже одетая, прикрывая рукой темный комок сырого купальника. На лице торопливо подошедшей к ней женщины ясно читается намерение высказать накипевшее, отплатить за всё, что подумала и вообразила, пока бежала мимо тополей и зарослей акации.
     - Мам, пожалуйста, - твердо произносит дочь. – Ты не говори сейчас ничего, ладно? А то я ничего-ничего тебе не расскажу. Понимаешь?
     Они долго молчат, наблюдая, как граница между морем и небом становится все незаметнее.
     - У тебя когда-нибудь было так, что… ну … - взрослые интонации в голосе дочери бледнеют, она трудно подбирает слова. – Тебе помогли, а совсем и не помогали, и не очень-то хотели помогать. Это все равно считается?
     - Не поняла, кто помог?
     - Да без разницы кто.
     - Что без разницы?! – Беспокойство и взвинченные нервы берут верх.- Ушла, ничего не сказав! С кем ты была?!
     - Одна, - быстро говорит дочь.
     - Я плавать научилась, - с деланной небрежностью добавляет она, встает и несет к воде то, что забыли днем на пляже игравшие дети.
     Пластмассовое ведерко опрокидывается над морем, возвращая в него десяток медуз. Кажется, они еще живы.