Адвокат Сергей Морозов любил свою работу. Но в последнее время из-за обрушившегося на мир множества процессов Сергей Анатольевич не находил себе места. Вроде бы сбылось то, о чем только можно мечтать любому мало-мальски приличному адвокату — работы было столько, что Сергей не успевал чашку кофе выпить между процессами. Была возобновлена смертная казнь только исключительно для осужденных по статьям из тринадцатого раздела.
     Адвокатом Морозов был хорошим, но, несмотря на это все процессы с его участием заканчивались расстрельным приговором. Проигранные процессы, конечно, жестоко били по авторитету, но никак не по карману. Общественности были выгодны смерти монстров сидящих за пуленепробиваемым стеклом. Морозов получал новое дело, немаленький гонорар и шанс вытащить ненавистных людям чудовищ. За первые дела он брался с неохотой и неприязнью. Он фактически был на стороне обвинения. Сергей ненавидел своих подопечных. Ненавидел и защищал. Защищал, выкладываясь изо всех сил. Но уж очень сильна ненависть людская к нелюдям.
     Это было тогда, сейчас же кроме сострадания Сергей Морозов к своим клиентам ничего не чувствовал. Именно поэтому он и попросил перерыва, именно поэтому скорбь сдавливала его сердце. Сергей включил воду и посмотрел на свое отражение в зеркале. Устал. Лицо уставшего человека. На него смотрели глаза человека постаревшего лет на десять. Сергей вспомнил затравленный взгляд своего клиента.
     Трель телефонного звонка вырвала его из размышлений. Морозов посмотрел на дисплей. Разговаривать ни с кем не хотелось, но… Сергей нажал кнопку вызова.
     — Да, — прохрипел адвокат.
     — Здравствуйте, Сергей Анатольевич.
     — Здравствуйте.
     — Меня зовут Ильин Федор Алексеевич. Я — менеджер фирмы КриоРосс. Я хотел бы Вам напомнить, что сегодня тело Вашей матери будет подготавливаться к репродуктивному клонированию.
     — Да, я помню. У меня сейчас процесс. Я вам перезвоню.
     — Окей.
     — Окей, — передразнил Сергей менеджера, как только нажал «отбой».
     Мама умерла десять лет назад. Множество криокомпаний предлагали свои услуги. Сергей хорошо помнил ажиотаж вокруг возможного оживления мертвых в будущем. Но годы шли, и единственным оживлением стало клонирование. Два года назад Морозов поддался искушению и забронировал морозильную камеру для себя.
     «Возможно, когда-нибудь меня клонируют, и вот так же будут судить черт знает за что».
     Морозов печально улыбнулся. Дверь открылась, и в туалет вошел высокий мужчина в синей форме.
     — Ну что, Морозов, давай заканчивать? Что ты уперся?
     Прокурор Михаил Седов подошел к писсуарам и расстегнул ширинку.
     — Упирайся, не упирайся, я вас дожму, ха. — Михаил хохотнул.
     Сергей посмотрел на него в зеркало.
     — Смотри в ширинке хер свой не дожми.
     — Что? — не понял прокурор.
     — Я говорю: посмотрим. — Сергей умылся и закрыл воду.
     — А что тут смотреть? — Молния взвизгнула, и улыбающаяся морда Седова появилась в зеркале. — Я вас дожму. Присяжные уже мои.
     Морозов подошел к полотенцам, оторвал несколько и вытерся.
     — Слышал о новом деле? — спросил прокурор.
     — Нет. — Сергей скомкал влажные полотенца и бросил в урну. — Что за дело?
     — Тринадцатый раздел, статья триста шестьдесят шестая. «Зеленые» обвинили древнего человека в истреблении мамонтов.
     — Совсем охренели!
     — Да брось ты, Морозов! Весело же!
     — Ты это древнему человеку скажи.
     — О-о, дружок, да тебе надоело проигрывать? Тогда давай к нам. — Седов выключил воду.
     — Нет, каждому свое, — сказал Сергей и вышел.
    
     — Встать, суд идет, — громогласно проговорил пожилой мужчина.
     Морозов встал и посмотрел на скамью подсудимых. Его клиент стоял, опустив голову.
     — Прошу садиться, господа, — судья ударил молотком по облезшей скатерти. — Итак, слушается дело номер 1725/2048. Обвиняется Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин по статье триста шестьдесят пятой УК РФ. Адвокат Морозов, у Вас есть еще свидетели?
     Морозов встал.
     — Нет, Ваша честь.
     Судья кивнул, мол, я так и знал.
     — Приступаем к судебным прениям. Прошу Вас, господин прокурор.
     Седов встал. Морозову на мгновение показалось, что он видит расплывающееся темное пятно на отглаженных брюках прокурора.
     Ссыт от радости, — подумал Сергей и отвернулся к своему клиенту за стеклом. Иосиф Виссарионович затравленно поглядывал, то на прокурора, то на судью.
     — Не для кого из присутствующих не секрет, что Сталин — один из величайших преступников всех времён, принесший многим народам трагические горести. — Седов сделал драматическую паузу и посмотрел на присяжных. — Вы знаете, я думаю, нам никогда уже не оправиться от этого. Никогда.
     Морозов внимательно смотрел на своего оппонента. У Седова дрожал подбородок, будто он собирался заплакать. Сергею вдруг захотелось закончить этот цирк — подойти и врезать прокурору по его трясущемуся подбородку.
     — Я не скрою, у меня есть личная причина для ненависти к этому человеку. — Он ткнул в старика за стеклом. — Моего предка расстреляли в 39-м году, но я как представитель закона отбрасываю все эмоции. Какое-то время многие из вас, да и я тоже считали Сталина гениальнейшим правителем великой страны, но это не более чем заблуждение — Сталин кроме невероятной жестокости не обладал ни чем. Да посмотрите на него сами. — Седов подошел к скамье подсудимых и постучал по пуленепробиваемому стеклу. Человек, сидящий в «аквариуме» поднял на прокурора влажные от слез глаза. — Этот жестокий человек вызывает в лучшем случае жалость, а в худшем…
     — Четвертовать его! — выкрикнул толстяк в черной бейсболке. Зал загудел.
     — К порядку. — Молоточек судьи трижды ударил в стол. Когда все стихло, судья обратился к Седову:
     — Продолжайте.
     — Прошлый век изобиловал такими деятелями. Жалкими, никчемными людишками, вымещавшими свои обиды на все живое. Ульянов-Ленин, Сталин, Берия, Гитлер… Да я ставлю всех этих монстров в один ряд. Господин Морозов помнит дело номер 1710/2047. — Прокурор повернулся к Морозову. — Мы осудили и казнили Гитлера. Этого нелюдя осудили по всем статьям раздела тринадцать.
     — Я протестую, — еле проговорил Сергей.
     — Поясните, — предложил судья.
     — Дело номер 1710/2047 не относится к нашему делу.
     — Протест принимается. — Стук молотка отозвался колокольным звоном в голове Морозова.
     «Когда же это все закончится?»
     — Извините, Ваша честь, увлекся. — Седов снова подошел к присяжным. — Давайте вспомним так называемый национальный вопрос. Этот человек почему-то возомнил себя спецом в этом деле. Все кто мало-мальски знает историю, легко вспомнит, к чему привел его раздел страны. Приведу лишь два примера – Нагорный Карабах и Южную Осетию. — Седов был мастер делать паузы, но эта слишком затянулась.
     — Михаил Ефремович, у Вас все? — Судья терял терпение.
     — Еще минутку, Ваша честь.
     Судья кивнул и Седов продолжил:
     — Множественные репрессии. — Снова пауза. Морозов схватился за голову. — Этот жалкий человек вел неестественный отбор — уничтожал лучших.
     — Протестую. — Сергей развязал тугой узел галстука.
     — Михаил Ефремович, не переходите на личности. — Судью явно не устраивал затянувшийся процесс, но он поддержал протест.
     — Прошу прощения, Ваша честь. Этот упырь… — Седов опомнился и словно скромная девица прикрыл ладошкой рот. — Сталин Иосиф Виссарионович, параноидально гоняясь за врагами народа, сам стал врагом народа номер один. — Как-то быстро закончил Михаил. — И напоследок еще один кровавый пример. — Прокурор размеренно прошелся вдоль перегородки, за которой сидели присяжные. Остановился напротив человека в черкеске с закрученными усами. — В37-м году прошлого века по некоторым данным на Кубани проживало около пяти миллионов казаков. К концу 39-го их осталось около двух миллионов. То есть все здоровое мужское население было уничтожено. Поэтому, Ваша честь, господа присяжные я прошу для этого монстра тройной смертной казни!
     — Я протестую! — Сергей вскочил с места.
     — Протест отклонен! — Удар молотка.
     — Если того потребует общественность мы сделаем это снова и снова. У меня все, Ваша честь. — Седов, словно гусь с гордо поднятой головой, прошел к своему месту.
     — Господин адвокат, прошу, — предложил судья Морозову. — И если можно побыстрее.
     Сергей встал со своего места. Рубаха прилипла к телу, в горле пересохло. Он отпил из своего стакана и пошел к присяжным. Обвел всех взглядом…
     «Идиоты».
     …и начал:
     — Да, Сталин — убийца, тиран и параноик.
     Зал загудел.
     — Четвертовать его, — снова выкрикнул толстяк в бейсболке.
     — Но все не так просто! Не так просто, господа. — Как только Морозов заговорил зал стих. — Господа хорошие, не так просто все это. Репрессии и депортации, расстрелы и аресты не делаются в одиночку. Каким бы не был кровожадным Сталин, он не смог бы так насолить миллионам один.
     — Четвертовать его!
     Зал молчал. Люди задумались.
     — Ответьте мне, можно ли винить одного человека в беде целого народа? — Он снова обвел взглядом присяжных. — Виноваты все мы!
     — У Вас все… — начал судья.
     — Нет! — слишком резко ответил адвокат. — Простите, Ваша честь, у меня есть еще что сказать.
     — Продолжайте.
     — Я мог бы долго распинаться и о хороших качествах этого, как говорит уважаемый прокурор, монстра. Я могу напомнить только некоторые его заслуги. Восстановление исторических архитектурных памятников, храмов и церквей. Воссоединение по крупицам страны, создание Империи.
     — Империи на костях?! — крикнул Седов.
     — Не одна Империя еще не выстраивалась в ромашковом поле.
     Удар молотка.
     — Сергей Анатольевич, ближе к делу.
     — Но эти добрые дела никоим образом не умиляют его кровавых деяний. Сталин — убийца, тиран и параноик. Но ответьте мне, каким боком это все относится к моему клиенту?! — Сергей не заметил, как перешел на крик. — Посмотрите на человека за стеклом! И посмотрите на это! — Он подошел к «аквариуму», достал сложенный вчетверо портрет генералиссимуса Сталина и с силой прилепил его к стеклу. — Несмотря на сходство, вы все прекрасно знаете, что этот испуганный человек за стеклом клон умершего сто лет назад Сталина!
     — К порядку! — закричал судья. — Господин Морозов, прекратите этот цирк!
     — Я его не начинал! — огрызнулся Сергей. — Вы посмотрите на себя, на мир, в котором мы живем! Сейчас любой менеджер может заказать себе клон Гитлера, чтобы тот подвозил его на себе до офиса! Вы осуждаете насильников и убийц на смехотворные сроки! А людей… Да-да, людей! — Он ткнул в человека за стеклом. — А людей, ни хрена не помнящих о деяниях своего оригинала вы убиваете для собственного развлечения…
     — Морозов, если Вы сейчас же не прекратите, я прикажу Вас арестовать!
     — У меня все, — тихо произнес Сергей. Статья триста шестьдесят седьмая — пособничество преступнику из прошлого не дала ему закончить. Долбаный тринадцатый расстрельный раздел!
     — Вот и хорошо, а то уж я думал…
     — Нет. Прошу прощения, Ваша честь. — Морозов поник. Опустил голову и пошел к своему месту.
     Присяжные ушли совещаться. Сергей медленно складывал бумаги в портфель. Адвокат ни разу не взглянул на клон Сталина. Морозов знал, что проиграл этот процесс еще до начала. Присяжные вернулись. Сергей видел их словно в тумане. Встал усач в черкеске.
     — Виновен!
     — Кто бы сомневался, — прошептал Морозов.
     — Верховным судом, рассматривающим дела тринадцатого раздела — преступления против мира и безопасности человечества совершенные в прошлом, Джугашвили-Сталин Иосиф Виссарионович признан виновным по статье триста шестьдесят пять — геноцид в прошлом и приговорен к тройному расстрелу. Приговор обжалованию не подлежит.
     Сергей схватился за голову. Тройной расстрел! В его практике подобный приговор звучал впервые, но Морозов знал, что убив человека однажды, они клонируют его и убьют еще раз, и еще, и еще…
     Если того потребует общественность… — вспомнил Сергей слова прокурора.
     А общественность потребует. Нет кровожадней твари человека.
     Морозов встал и на ватных ногах пошел к выходу из зала. Он явственно чувствовал запах крови, будто находился на бойне. На своего клиента Сергей так и не взглянул. Пробившись через толпу журналистов, он вышел на улицу.
     «Все кончено», — подумал Сергей, положил портфель на ступеньки и сел на него.
     Набрал номер КриоРосс.
     — Надо что-то менять, — проговорил сам себе Морозов.
     — Что? — не понял собеседник на другом конце.
     — Извините, это я не вам, — сказал Сергей и встал.
     Морозов представился и назвал номер договора.
     — Я хочу, чтобы тело мамы кремировали, — коротко сказал он.
     — У нас есть такая услуга, но так как в договоре были обговорены другие процедуры…
     — Сколько? — перебил монолог менеджера Сергей.
     — Составление нового договора, экстренное кремирование…
     — Сколько?! — потеряв терпение, еще раз спросил Сергей.
     — Тридцать тысяч долларов.
     — Хорошо. Только одно условие — я должен видеть, как сгорит тело.
     — Любой каприз за Ваши деньги. — Менеджер отключился.
    
     Сергей стоял у конвейера перед топкой крематория. Тело, когда-то бывшее его матерью, медленно двигалось к огненному зеву. Сергей шел рядом и держал мать за руку. Он думал. Час назад он расторг договор о криосохранении собственного тела после смерти. Но это не значило ровным счетом ничего. Служители раздела XIII могли клонировать его и осудить… А почему бы нет? Может, через сто лет впаяют ему статью триста шестьдесят шесть — экоцид в прошлом, за преследование тараканов в тридцать седьмом.
     Если того потребует общественность…
     Морозов влез на конвейер и в последний момент, перед тем как створки топки автоматически закрылись, прыгнул в пламя.
     Черта с два теперь общественность что-либо потребует. По крайней мере, от Морозова.
    
    
     июнь 2010 г