Игорь Простоквашин

Грибы

    Растительные алколойды, особенно галлюциногенные соединения, такие, как псилоцибин, ДМТ и гармолин, явились катализаторами саморефлексии. Они увеличили активность переработки информации, а значит, чувствительность к среде и таким образом способствовали увеличению объёма мозга. На более позднем этапе они действовали как катализаторы в развитии воображения.
    На наш взгляд, микологическое наукоучение более внушительно, чем теории о труде и прямохождении как факторах антропогенеза.

    Михаил Тарасов «Философия языка».

     Ничто так не выбивает из колеи американца, как невозможность сходу определить, на сколько миллионов тянет человек. А человек стоял посередине Таймс-сквер, одаривал широкой улыбкой всех желающих и ничего не подозревал о сумятице, которую вносил в умы ньюйоркцев, спешащих по своим делам. Холодный, леденящий тело и душу ветер дул со всех сторон, не давал дышать и с легкостью проникал под шелковую рубашку, превращая ее в трепещущий парус. Элегантные твидовые брюки и модные кожаные туфли свидетельствовали о некотором достатке моложавого господина со светлой кучерявой шевелюрой, но ничего не могли сказать о его размерах.
     Ньюйоркцы, обычно ничего не замечающие вокруг себя, на секунду замирали перед странным зрелищем и, кутаясь еще больше в свои куртки и капюшоны, придерживая их под подбородком, ускоряли шаг, словно пытаясь наверстать упущенное время. Но улыбка этого человека еще долго бередила их души. Они признали в нем сумасшедшего и были недалеки от истины. Именно так в глазах местных жителей выглядят израильтяне, предпочитающие одеваться за границей, словно разгуливают по раскаленной набережной Тель-Авива.
     Борис Моргенштерн миллионером не был, точнее, был, но очень недолго. Нобелевскую премию за создание зеркалатора Моргенштерна он пожертвовал хайфскому Техниону на нужды возглавляемой им лаборатории биокибернетики. Пожертвовал сразу и целиком, пока полчища соблазнов, подстрекаемых друзьями и родственниками, не накинулись на него, как шакалы, только и ждущие полакомиться за чужой счет. Начальство смекнуло, откуда деньги растут, и поощряло увлечение Бориса смежными дисциплинами, лелея надежду на еще одну нобелевку. Так что его поездка на Международный конгресс лингвистов не вызвала удивления.
     Все собачники со временем становятся похожими на своих питомцев. А исследователи искусственного интеллекта перенимают у компьютеров образ мышления. Не весь, конечно, но кое-что. Моргенштерну достался педантизм. Он терпеть не мог опозданий. Поговаривали, что он не взял на работу ученого с мировым именем Л., репатрианта из Франции, опоздавшего на собеседование на две минуты, что по французским представлениям означало прийти заблаговременно… Так что Михаил Тарасов изрядно рисковал, опаздывая на встречу с Борисом: они договорились на прощание вместе пообедать. Вечером Михаил возвращался в Москву.
     Он появился, когда Борис уже с нетерпением поглядывал на часы. Тарасов рассыпался в извинениях, но они оказались излишни: Борис находился в благодушном настроении, и международный конфликт так и не разразился. А познакомились они благодаря счастливой случайности.
     Конгресс проходил в самом сердце Манхэттена – гостинице «Ренессанс», из окон которой открывался незабываемый вид на Таймс-Сквер. Участников съехалось гораздо больше, чем ожидали организаторы, и в зале, в котором проходил фуршет по поводу открытия конгресса, было негде упасть большому яблоку. Пробираясь к бутербродам, Борис нечаянно наступил на ногу невысокому господину, едва ли достигшему средних лет, с открытым приветливым лицом. Сколько серьезных открытий было сделано в результате подобных случайностей? Впрочем, скептики мне возразят: «А сколько открытий не свершилось из-за нелепых случайностей?» Не будем спорить. Как ни крути, а роль случая в науке очень велика. Но вернемся к ноге невысокого господина…
     – Слиха, – автоматически сорвалось с языка Бориса, но он тут же поправился. – Извините, то есть сорри!
     – Ничего, – пострадавший неожиданно ответил по-русски. – Вы, я вижу, понимаете русский? А я из Москвы, – добавил он.
     – Я из Израиля, когда-то был ленинградцем. Меня зовут Борис Моргенштерн.
     – Борис Моргенштерн… Подождите… Лауреат Нобелевской премии по биокибернетике? Ох… простите! Мое имя Михаил Тарасов.
     – Очень приятно, – сказал Борис, пожимая руку Михаилу. – Давайте забудем про премии, тем более, не относящиеся к лингвистике.
     Михаил Тарасов занимался вопросами философии языка, готовил к защите докторскую диссертацию на тему «Галлюциногенные грибы и антропогенез» и сделал одноименный доклад на конгрессе. Борис когда-то увлекался Кастанедой, и даже потихоньку собирал материал о Дон Хуане для экспериментов на зеркалаторе.
     Так что о галлюциногенных грибах Борис был наслышан, но причем тут происхождение человека? Доклад Тарасова его сильно заинтриговал.
     Михаил Тарасов до встречи с Борисом Моргенштерном считал Нобелевских лауреатов небожителями. Борис же оказался вполне земным. Этот еще относительно молодой человек со светлыми курчавыми волосами, голубыми глазами, носом с легкой горбинкой, ну никак не соответствовал образу крупного академического ученого. Бориса не интересовали должности, титулы и награды. Он занимался наукой, чтобы удовлетворить свое любопытство (и вовсе не за казенный счет!) и, если удастся, как-то улучшить этот мир, а то, что мир нуждается в улучшении, Борис не сомневался. Был он улыбчив, даже смешлив, прост в общении. Михаилу же немного льстило нахождение в обществе столь талантливого и известного человека.
     Три дня конгресса пролетели быстро. Тарасов и Моргенштерн подружились. Сидели рядом на выступлениях, вместе проводили свободное время. Борис, уже неоднократно бывавший в Нью-Йорке, взял на себя функции гида и показывал город другу. Они гуляли по Центральному парку, доходили даже до Гарлема, где когда-то появляться белому человеку было небезопасно. Несмотря на шквальный ледяной ветер, наслаждались великолепной панорамой города со смотровой площадки Эмпайр-Стейт-билдинг. Не обошли вниманием и знаменитый «Метрополитан». Короче, не расставались ни на минуту, и ни на минуту не прекращали своих ученых бесед.

     Вот и сейчас, усаживаясь за столик в китайском ресторане, на название которого они не обратили ни малейшего внимания, Михаил развивал теорию о том, что именно галлюцинации, вызванные поеданием нашим далеким предком галлюциногенных грибов, содержащих псилоцибин, привели к зарождению сознания, а следовательно, и появлению человека. Ну, конечно, не все так просто: слопал грибов и готово... Это процесс на сотни тысяч, а то и миллионы лет. Боже, сколько грибов-то ушло... Но главное – результат. Галлюцинации расшатали подсознание, пока в нем не образовалась маленькая зона, которая стала пытаться взять управление на себя. Конечно, труд и прямохождение сыграли свою роль в развитии сознания, но оно уже существовало! То есть человек появился до того, как начал трудиться и ходить прямо. Это был его осознанный выбор!
     Борис не слишком внимательно слушал разглагольствования Тарасова: в его голове уже выстраивался сюжет очередного эксперимента с зеркалатором... Подошла официантка, и Михаил умолк, чтобы сделать заказ: разумеется, черные грибы и рис. Борис воспользовался этим и посвятил друга в свои планы, предложив провести совместный эксперимент.
     – Но, Борис, ты меня извини, но расскажи мне чуть подробнее о зеркалаторе Моргенштерна.
     – О, это ты меня извини… Просто в Израиле все знают или считают, что знают, что такое зеркалатор. Постараюсь объяснить попроще.
     – И учти, пожалуйста, что я гуманитарий.
     – Который съел достаточное количество грибов…
     – Тут необходимо учитывать и аппетиты предков!
     Моргенштерн шутливо хлопнул по подставленной Тарасовым ладони и сделал серьезную мину, от которой собеседник чуть не прыснул.
     – Это что-то среднее между машиной времени и компьютером.
     – Спасибо, теперь все ясно! За это теперь нобелевку дают?
     – Шучу, шучу я. Но в каждой шутке есть доля шутки. На самом деле это «черный ящик». Мы введем в него структурированную информацию о наших прапра, снабдим их виртуальными грибами в необходимых количествах и создадим все условия для появления сознания. С затем посмотрим, что из этого выйдет.
     – Тебе не кажется, что ждать придется слишком долго?
     – Разумеется, мы масштабируем процесс. Ведь зеркалатор идеально подходит для умозрительных экспериментов. Весь эксперимент займет пару часов. За его ходом мы сможем наблюдать на экране.
     – Это как в кино что ли?
     – Да, примерно. Только надо приготовить побольше данных. Тебе придется взять это на себя.
     – Что ж, ясное дело. Я думаю, мне потребуется около года на подготовку.
     – Раньше и не получится: все зеркалаторное время расписано на месяцы вперед…

     Миновал год. Михаил упорно работал над подготовкой к эксперименту, даже отложил в сторону свою докторскую: грядущий эксперимент мог многое изменить в ней. С нетерпением ждал назначенного дня и Борис.
     И вот он настал. Тарасов прибыл в Хайфу и, можно сказать, поселился в лаборатории Моргенштерна.
     Итак, все данные были введены в базу данных синтезатора, и эксперимент начался. На экране зеркалатора возникло человекоподобное существо, можно сказать, обезьяна. Индикатор мыслительных процессов твердо держался нуля. Обезьяна беспорядочно двигалась и непрерывно жевала грибы, которые время от времени выковыривала из земли. Моргенштерн взглянул на Тарасова, тот кивнул, и Борис запустил программу, имитирующую увеличение псилоцибина в крови. Обезьяна на экране утратила координацию движений, иногда промахивалась и проносила грибы мимо пасти. Индикатор мыслительных процессов ничем себя не проявлял, зато стрелка индикатора бессознательных процессов начала танцевать лезгинку. Несколько десятков минут эксперимента соответствовали сотням тысячелетий... Борис вспомнил, как когда-то в детстве, возвращаясь с отцом из детского сада, он увидел сидевшее на земле существо, которое, повинуясь неведомому ритму, раскачивалось взад-вперед. «Это обезьяна?» – спросил он у отца. «Это пьяный», – разочаровал его отец.
     И вот на сорок восьмой минуте эксперимента стрелка индикатора мыслительных процессов ожила, начала вибрировать, а в динамиках раздался легкий шум... А затем, затем зеркалатор воспроизвел первую мысль, пришедшую в голову уже человеку: «Хватит! Сколько можно жрать эти грибы!»
     Борис остановил программу. Успех был полным. Экспериментаторы обменялись рукопожатиями.
     – Теперь я могу, пожалуй, защищать свою диссертацию! – сказал Михаил. – Думаю, возражений не будет. С такой экспериментальной базой…
    – Конечно, Миша. Но у меня для тебя есть сюрприз. Я подготовил еще один эксперимент... Ночью моя ассистентка Това введет данные, а завтра утром мы соберемся здесь снова. Не возражаешь?
    – Заметано!

     Назавтра, в назначенный час, когда все были в сборе, Борис привычным движением запустил зеркалатор, и на его экране возник осел, такой маленький ослик, очень похожий на Иа... Борис победно взглянул на Тарасова. Глаза Михаила горели, он все понял.
    – Поехали! – сказал он, и Борис запустил грибную программу.
     Результат оказался тем же – осел начал мыслить, только случилось это уже на семнадцатой минуте!..