Светлана Кузнецова

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

    Створки шлюза лязгнули, словно челюсти гигантского ископаемого ящера, откуда-нибудь с Бета-7, и Паша в очередной раз вздрогнул.
    По ту сторону бронированного стекла застыла серебристая птичка - межпланетный истребитель Ми-99 и стояла уже минут двадцать, испытывая терпение и без того расстроенные нервы встречающего. Конечно, название «межпланетный» слишком громкое для этого небольшого кораблика – Паша с удовольствием бы поглядел на безумца, решившего отправиться на таком суденышке, скажем, от Земли до Марса, - однако для спуска на планету и космической разведки «Мишка» подходил как нельзя лучше.
    - Боевой, - прошептал Паша.
    Когда с Земли передали, что подмога близка, на Зарте, все вздохнули с облегчением. Когда же ЦУП уточнил, что прибудет всего один человек, колонисты, опешили: что могла здесь сделать одна из шишек департамента? Здесь, где и психологи, и ученые только руками разводили?
    «Никому мы на фиг не нужны», - заключил Паша и пошел встречать гостя.
    Гость оказался очень высоким и худым человеком тридцати лет, темноволосым с острым подбородком и хитринкой в карих, почти черных глазах.
    - Олег Селин, - представился он, пожимая Пашкину руку.
    - Павел, - просто представился техник.
    Рука прибывшей «шишки» была достаточно аккуратна, даже миниатюрна, зато рукопожатие - дай бог каждому.

    ***
    - Это что же, никого больше не нашлось для встречи кроме технического персонала в количестве одной штуки? – спросил Олег, когда они уже шли по коридору. – Ты извини, я не жалуюсь, просто странно. Иной раз такая процессия вырисовывается, что самому страшно.
    Паша не обиделся. В свои двадцать он уже достаточно реально смотрел на многие вещи и прекрасно понимал, что парню без связей и минимального блата светит в Космосе немного, вот только на Земле сидеть в век межпланетных перелетов уж очень не хотелось.
    Романтик? Ну, по крайней мере, в шестнадцать, когда сбежал с Земли, был. А за четыре года быть обычным колонистом надоело до чертиков: не затем он стремился в Космос, чтобы отсиживаться на какой-нибудь планетке земного типа.
    - Из командования сейчас один доктор Бирок остался, только занят очень: пациентов много. Еще, старпом Джеймс Утсон, но только он один из пациентов доктора и…
    - А остальные, что пострадали?
    - Ну, не совсем так, - замялся Паша.
    Стукачом он никогда не был, но, во-первых, происходящее в колонии достало, во-вторых, он отказывался прикрывать руководство, бросившее людей почти на верную смерть, а в-третьих, уж очень этот странный «шишка» к себе располагал. Бывают люди, обладающие каким-то природным магнетизмом, к которым проникаешься сразу же и очень часто на всю жизнь.
    - Сбегли, - констатировал Олег, - что ж, понятно. И сколько вас здесь всего?
    - Три тысячи.
    Олег остановился, постоял с минуту и пошел дальше, в лице, впрочем, не изменившись.
    - Так, - продолжил он абсолютно спокойно. – Паники еще нет?
    - Паника была, пока командир не удрал, а сейчас как-то сами разобрались, что к чему, старост назначили.
    - Не реально, - пробурчал себе под нос Олег, - но в Космосе очень даже нормально.
    Они остановились напротив лаборатории, но в дверь вошел Олег один, а Паша отправился чинить обрыв кабеля на двенадцатой палубе. Свою задачу он выполнил: встретил и довел до места представителя земного ЦУПа.
    «Или еще, какого представителя», - подумал он.
    ***
    - Здравствуйте, доктор, - елейным голосом произнес Олег, входя в лабораторию.
    - Здравствуйте, Олег Дмитриевич, - в свою очередь поздоровался Бирок.
    Посетитель чуть приподнял одну бровь:
    - Вижу, мое имя меня опередило.
    - Лет на пятнадцать, - доктор, наконец, оторвался от пробирок и внимательно не без удивления взглянул на только что прибывшую «шишку» с Земли. – Вы в свое время проходили у меня практику.
    И Олег расплылся в улыбке:
    - Рид Бирок?!
    В отличие от подавляющего числа однокурсников ему не за что было недолюбливать бывшего преподавателя, валившего в свое время студиозусов налево и направо, потому Олег искренне обрадовался этой встрече.
    - Я помню, у вас были очень неплохие способности в области нейрохирургии.
    Олег только руками развел:
    - С массой хвостов и систематическими прогулами отчислен с третьего курса, о чем не очень и жалею. Как видите, у меня сейчас несколько иная специализация, - доктор тяжко вздохнул. – Но какими судьбами вас занесло в колонию?
    - Да вот, на старости лет,… что ж мы сидим сухими? – внезапно оживился Бирок.
    - Простите, у меня только коньяк, как-то не думал здесь старых знакомых встретить.
    - Какая гадость, - поморщился доктор и поставил на стол пять литров кристально чистого медицинского спирта, а когда Олег, кое-как обрел дар речи, пояснил. – Выделяют, знаете ли, для протирки приборов, инструментов, рук…
    На столе заблестели два стакана, шоколадка и графин обычной минеральной воды.
    - Буде нужна закуска ща кого-нить прооперируем, - зловеще пообещал доктор.
    Через час на Зарте не было более информированного человека, чем капитан внутренней службы Олег Дмитриевич Селин.
    ***
    Олег с ужасом смотрел на графин с водой. Сейчас у него немного побаливала голова, и очень хотелось пить. Вот только о чудесных свойствах спирта он был наслышан достаточно, чтобы сто раз подумать, прежде чем проглотить хотя бы каплю.
    - А парень, что меня встречал, кто такой? – спросил, чтобы хоть как-то отвлечься.
    Новая информация его всегда отрезвляла: может, сказывалась работа, а, возможно, его мозг был устроен таким образом, что моментально настраивался на рабочую волну, попутно выводя из организма алкогольный дурман.
    - Пашка? Подурнее тебя в его возрасте. В принципе, хороший парень, да только сам себя найти не может. Не место ему на Зарте, да и сама колония ему осточертела. Хоть техник отличный, опять же не его призвание. Я старался помочь ему как мог, так уперся рогом, обещал костьми лечь, но не улететь. Личное дело видишь ли: вроде как нападения с него начались.
    - Это что за бардак на рабочем месте? – донеслось от двери.
    Створки расплылись в стороны, и в лабораторию протиснулась квадратная фигура старпома:
    - Все пьете и пьете, и пьете, и пьете… всю колонию, сволочи, пропили.
    На Олега он посмотрел мутными с похмелья глазами, знакомым не признал, но вида не подал. Отодрал от пола табурет (Олег раньше думал, что в лаборатории мебель привинчивается, дабы в случаях незапланированной тряски, в том числе и землетрясений, ничего опасного или нужного не расколоть, да и урона ценному оборудованию не нанести, но, видимо, ошибался), придвинул к столу и громыхнул стаканом:
    - Наливай жертве невралгии.
    Только через три часа Олег кое-как встал и по стеночке добрел до двери, однако уже в коридоре выпрямился, расправил плечи и побрел к возможному виновнику этого бардака.
    Все казалось просто, как день, но Олег медлил и не спешил допускать окончательных выводов. Были в его практике случаи: и маньяков, и глюков, и пришельцев-паразитов навидался на всю оставшуюся жизнь, да вот только было на Зарте что-то еще, ну совершенно непонятное.

    ***
    Паша закончил возиться с предохранителями и встал. По территории базы он, как и по планете предпочитал перемещаться в одиночку: во-первых, людей он начал откровенно сторониться, да и те к нему не льнули, а во-вторых, не спасло Чависа присутствие Утсона, ну совсем не спасло.
    И теперь, вдруг почувствовав между лопаток чей-то пронзительный взгляд, он сильнее сжал паяльник, прекрасно зная, что если испугается – сойдет с ума, а, если станет сопротивляться, окажется в коме. Выбор между этими двумя состояниями в пользу второго он сделал сразу же, как только Ларионова увидел: не хотел он также слюни пускать и безумными глазами таращиться, лучше уж смерть.
    И резко обернулся…
    - Ух, ты! – Олег едва успел увернуться. – Ну, ты, брат, даешь.
    - Простите, - смутился Паша, опуская паяльник, не будь у капитана столь отменная реакция, сесть бы ему за непредумышленное, - я думал…
    - Не извиняйся, я сам виноват, - заверил Олег, - это я у тебя просить прощения должен.

    ***
    - Пашк, ты, где там застрял?
    - Ща иду.
    Он сидел на поваленном дереве, возле ступней плескалась вода, убегая по кругу, образовывала небольшое лесное озерцо. Странное это явление, когда у берега вода бежит по часовой стрелке, а в средине геометрически правильного круга – против. Не сразу и представишь, не то, что поймешь, каким образом такое может работать.
    Хотелось выползти из неуютной формы и как следует выкупаться, но планета еще не была исследована на наличие опасных тварей и паразитов: сто раз подумаешь, прежде чем нырнуть.
    Небо начинало сереть, пройдет совсем немного времени, когда на зеркальную гладь падет первая крупная капля, и озеро оживет, превратится в подобие японского сада камней.
    - Паша, сейчас на улице ночевать оставлю.
    «Не оставит», - решил он, однако тяжко вздохнул, встал и приготовился возвращаться, как…
    Он не знал, что это было: шорох, звук, ударивший, скорее, по нервам, нежели ушам. Показалось, будто в глубине озера засверкали камни.
    Умопомрачение продолжалось минуту не больше, и венчал его такой душераздирающий вопль, что душа ушла блуждать по организму, разыскивая пятки.
    А потом все завертелось и поплыло. Ранее мирно растущие деревья так и норовили заступить дорогу, пару раз очень больно оцарапало щеку, пока не догадался, что это его немилосердно шатает, а природа чужой планеты вовсе не причем.
    Пока выбирался из придорожного кустарника, у второго выхода уже собралась толпа. Люди стояли кружком, но раздвинулись, пропустили вперед.
    Ох, лучше бы они этого не делали, потому что лежащее на земле тело Паша знал: старший техник Ларионов, так долго звавший его в этот вечер.
    - Чего столпились? По местам! – прикрикнул на подчиненных руководитель колонии Абрахам Руди. – Обычный несчастный случай, такие всегда случаются.
    - Особенно в колониях на малоизученных планетах, - кто-то нервно хихикнул.
    - Ага, - согласился другой, – парня явно что-то «пожевало и выплюнуло».
    Все вздрогнули, словно по команде.
    - Перебрал? – взвился Утсон. – На нем ни царапины!
    - В том-то и дело, это что же такого он мог увидеть, чтобы так испугаться?!
    В этот момент Ларионов зашевелился, пустил слюну и открыл безумные глаза, и это было самым страшным: ни опасная тварь, запугавшая человека до полусмерти, ни сама ситуация, даже ни неизвестность и нависшая над колонией опасность, а этот взгляд обезумевшего человека.
    Паша знал, что трусом Жан-жак Ларионов не был, и от этого ему становилось еще хуже.
    А потом его долго допрашивали:
    - Работали вместе?
    - Да.
    - Что делали лично вы?
    - Чинил резервный аккумулятор второй батареи.
    - То есть ничего не делали: бродили по лесу и рассматривали достопримечательности.
    - Да с чего вы взяли?..
    - Что делал Ларионов?
    - Следил за прохождением сигнала по своему монитору. Как только я подключил все клеммы…
    - Вы с техникой безопасности знакомы? Какого черта разделились? Сказано же: по неисследованным планетам передвигаться парами, никогда поодиночке.
    Тишина.
    - Ох, плохо ты начал, парень, на нехорошие мысли наталкивает.
    Засудить Пашку им было раз плюнуть: на нем уже висело злостное нарушение инструкции, а теперь собирались впаять непредумышленное, а если повезет, то умышленное убийство.
    На все возражения в стиле: «вы совсем ополоумели, как я мог человека с ума свести?!»
    Находилось: «Тебе светил бы старший техник, если бы не Ларионов, его внезапное умопомрачение как нельзя лучше сыграло тебе на руку».
    Паша плевался и матерился, убеждал и доказывал, а его ломали, и к концу третьей недели он уже был готов признаться в чем угодно, лишь бы в покое оставили, и почти смирился с отправкой на Землю в наручниках и под охраной.
    - Вы признаетесь? – в очередной раз спросил следователь.
    - Мне не в чем, - в который раз ответил Паша.
    - Ваше нежелание помочь следствию отразится на вынесенном приговоре.
    Оп-па, ему уже и приговор заочно вынесли? Оперативно.
    Самое неприятное, что Паша на него даже не злился: у следователя был конкретный приказ найти человека, на которого можно было бы повесить до ужаса неприятное происшествие. А в том, что Паша лучше любого другого подходил на роль козла отпущения, тот не виноват.
    В камере он долго думал, что, действительно, нарушил инструкцию - да что там эти пункты! – нарушил незыблемый закон космонавтов: не ходить в одиночку по малоизученным планетам. Ведь не согласись он с легкомысленным решением Ларионова разделиться, не прельстись спокойствием нетронутой природы, уйди с озера чуть раньше… либо Жан-Жак был бы в полном здравии, либо Паша валялся рядом с ним на пожухлой траве, и было бы ему сейчас все равно, что с определенной точки зрения тоже неплохо.
    А потом его отпустили, даже извинились, потому что одним «несчастным случаем» не ограничилось.

    ***
    - Вот так все и было, Олег Дмитриевич, - вздохнул Паша.
    - И никаких подозрительных ощущений? - Олег приподнял одну бровь, как всегда в минуты удивления.
    - Я что дурак? – соврал Паша.
    «Врать не уметь – плохо», - подумал Олег.
    - А ну-ка, друг мой ситный, пошли.
    Старпом Утсон тоже был уже далеко в состоянии «стояния», ну, хотя бы «сидения», потому как восседал на огромном ящике, по-детски болтая ногами, и самозабвенно материл техников оптом и каждого по отдельности.
    Те летали по палубе, как заведенные, если только по потолку не бегали.
    Паша искренне сочувствовал коллегам, попавшим под тяжелую руку старпома: весь технический персонал обычно сбегал «от греха подальше» с пути Утсона, как только по Сети проносился слух, что тот «ищет друзей». И то, что старпом был здесь ни один, говорило о том, что он очень хорошо рыскал по углам и закоулкам базы.
    - Что случилось? – ухватил Паша за локоть одного из знакомых.
    - Сбой на пятой палубе.
    - Там же склады, какой, к черту, сбой?
    - А я почем знаю? Нечему там ломаться, а электричество вырубило, возможно, щиток, а может и чего похуже.
    Паша вздохнул и коллегу отпустил, тем более что Утсон начинал отнюдь не миролюбиво щуриться в их сторону: за себя Паша не боялся, а вот технику от такого надсмотрщика могло сильно влететь.
    Олег беседовал со старпомом, и оба офицера как-то очень нехорошо хмурились.
    - Тебе чего тут надо? – шикнул Утсон, когда Паша приблизился. – Иди, работай.
    - Со мной, - махнул рукой Олег, и старпом как-то вдруг сразу стал очень дружелюбен.
    - Думаешь, та же гадость, что всех здесь на уши поставила? И кого я проводку чинить отправлю? – он как-то сразу ссутулился и чуть виновато оглядел техников.
    - А ты добровольцев покличь, - предложил Олег.
    - Так они, собаки, откажутся.
    - Я пойду, - Паша сам удивился, как легко дались ему эти слова, словно и не боялся вовсе.
    Боялся, и еще как, не прельщала его судьба растения, как и существование душевнобольного, а вот вырвалось. И даже лейтенант - тот, что допрашивал его в колониальном изоляторе, - не виноват, совсем не он внушил молодому человеку комплекс вины. Такую подлянку сделал для себя сам Паша и увяз во всей этой истории так, что и сам обрадовался выбранному решению.
    Утсон ехидно потер руки, а Олег с сожалением поглядел на парня, увлеченно роющего себе могилу.

    ***
    На пятую палубу Паша спускался по шахте лифта, и, кажется, был ко всему готов. Не интересовал его и тот факт, что электричество вело себя донельзя странно, словно какое-то поле ограждало палубу от остальной колонии. За границей его функционировали лифты, открывались двери и горели лампы, а здесь приходилось идти впотьмах, подсвечивая дорогу небольшим ручным фонарем.
    Именно здесь Паша понял, насколько же довлеет над ним страх: еще никогда в жизни это чувство не доводило его до ледяного пота и трясущихся поджилок, никогда так бешено не колотилось сердце, и не дрожали руки.
    Вначале ему казалось, что за ним неотрывно движется чья-то тень, по крайней мере, постоянно сверлящий затылок немигающий взгляд не отпускал с той самой минуты, как подошвы коснулись магнитного пола палубы. Но взгляд не показался враждебным, и Паша задвинул его в дальний уголок сознания, переквалифицировал в друзья и заставил себя забыть.
    А потом он долго шел мимо складов с продовольствием до щитка и если только свою жизнь не вспоминал. Зато, проверяя проводку, был уже относительно спокойным. Руки работали на автомате, голова старалась за ними подсматривать, но только затем, чтобы всякие мысли в нее, дурную, не лезли.
    Внезапно свет зажегся сам по себе, словно кто-то невидимый щелкнул тумблером, и даже щелчок раздался откуда-то сзади.
    Паша медленно повернулся и поперхнулся воздухом: в трех метрах перед ним стоял старший техник Ларионов и откровенно лыбился, потом пустил слюну, затем пошел на Пашу, а тот не мог даже припомнить, отправили ли бывшего начальника на Землю.
    Шаг – Ларионов, помахивая арматурой, приближается.
    Второй – Паша понимает, что отступать ему некуда, сзади щиток, уже напоенный электричеством.
    Третий…
    Хлопок, и Ларионов оседает на пол.

    ***
    На лифте поднимались впятером: Олег, Паша и двое безопасников, ведущих под руки Ларионова в полуобморочном состоянии.
    - В карцер, - распорядился Олег, указывая на старшего техника.
    - Олег Дмитриевич, - робко начал Паша.
    - И тебя бы туда, - сорвался Селин. – Вот что, ты сейчас поворачиваешься и со всех ног несешься в свою комнату, под домашний арест, и если хоть нос высунешь…, я его тебе так прищемлю, век помнить будешь.
    Паша вздрогнул, открыл и закрыл рот. Он мог представить себе все, что угодно, но никогда бы не подумал, что этот человек умеет так кричать. Тем более он не понимал за что?

    ***
    Вопреки приказу, сразу домой он не пошел. Паша долго бродил по бесконечным коридорам, сначала бесцельно, потом, стараясь понять, что же такое произошло на самом деле. В то, что Селин сорвался на него просто так, он не верил. Но ведь и в том, что произошло, не было ни малейшей Пашкиной вины. Тогда, что? Почему? За что? Что, в конце концов, задумал Селин, неужели, сделать из него приманку?
    Паша зацепился за эту мысль и медленно начал раскручивать.
    Все странные события на станции, так или иначе, происходили вокруг него, и часто Паша удивлялся, почему косящая людей направо и налево напасть, настойчиво обходит его стороной. Но напасть ходила рядом, иногда соприкасаясь, а временами и помахивая скользким липким хвостиком страха, словно играя в кошки-мышки, а может, просто не могла улучить подходящего момента.
    «Значит нужно ей помочь», - мог бы подумать Селин. И Паша даже не воспротивился этой новой мысли.
    Нет ничего удобнее, как посадить его под домашний арест, а самому издали наблюдать, что будет. Пакость подкрадывается к своим жертвам, как правило, поодиночке и именно тогда, когда те меньше всего ждут нападения.
    - А я? Как же я? – неожиданно вслух вскрикнул Паша. – Я же тоже человек, нельзя со мной как с наживкой! За что же вы все меня предаете?!
    Через полчаса, когда поплохело еще сильнее, он решил пойти к Селину и расспросить, зачем тот столь гнусно поступает с хорошим человеком.
    Паша завернул за угол и на него «накатило». Это было абсолютно так же, как на озере: всплеск красок, щемящий душу звук и какая-то тоска... Но вот крика в конце Паша допускать не собирался, и вместо того, чтобы застыть, побежал.
    Так быстро он еще никогда в жизни не бегал и, как ни странно, успел. Ворвался в кабинет, увидел скорчившегося в углу человека, сразу и не понял, кого именно. Скорее почувствовал, чем увидел размытое грязное пятно под потолком, уже тянущее к своей жертве дымное щупальце и сделал то, что первое пришло на ум: запустил в пришельца стоящей на тумбочке у двери кружкой. Последнему такое обращение явно не понравилось, и, прежде чем потерять сознание, Паша почувствовал, как его выворачивают наизнанку.

    ***
    - Доктор, дайте спирту человеку.
    Он с трудом открыл глаза, и увидел Олега, требующего у Бирока медицинское достояние.
    - Я тебя убить готов…, - сказал тот очень тихо, но на этот раз Паша ему поверил и опять обиделся.
    - Да за что же мне такое?! – закричал в полный голос. – Чем я провинился-то перед вами?
    - О, - сказал доктор, - я вижу, пациент скорее жив, чем мертв. Ну, я спирт тогда поберегу до поры до времени?
    - И расцеловать за то, что жизнь спас. Пусть натравил заразу, но спас же в результате…
    Паша опешил и только рот разинул.
    - Э… как это? – Утсон наполнил свою кружку.
    - Ну, не зря же я обидел не за что нашего юного друга? Вот он и расстроился, а, расстроившись, подал команду на уничтожение.
    Паша был готов разреветься: чем доказать свою непричастность к произошедшему он не знал.
    - Олег Дмитриевич, я бы никогда, я же…
    Олег вырвал у медика канистру, наполнил стакан и передал Паше:
    - Не фиг было шляться по планетам с разумными обитателями в неподходящей компании и душевном раздрае. Тебя что на Зарту за уши тянули?
    Паша с горя выпил залпом, Бирок и Утсон едва подобрали отвалившиеся челюсти, последний так и вовсе застыл с согнутой рукой и кружкой у самого носа.
    - Бывают такие, кхм, обитатели, что мысли читать умеют, а еще всякие каверзные штуки создавать. А другие… уже люди, эти штуки очень любят запускать на свою и чужих головы, - и, забрал у Бирока кружку.
    - Кккак заппускать?
    - Элементарно, - выпили. – Как же я ненавижу эти коммерческие рейсы, в которые людей набирают без теста на психологическую совместимость, а абы как! В таких рейсах народ друг друга не уважает, да и себя в большинстве своем жалеет. А если находится космонавт, что еще и мысли хорошо формулировать умеет, в смысле, словами, тогда совсем труба.
    Паша густо покраснел.
    - И вот высаживается этакий космонавт на планету, идет, природой любуется и начинает себя жалеть…
    - И что? – не понял доктор.
    - А то, что возникает от этих мыслей этакая бяка, и идет она истреблять пришельцев с лица «новой Земли».
    Паша громко икнул, спирт до сего момента он не употреблял ни разу.
    - Пока не материализуется, «бяка» никого не убивает, вредит только изрядно, считывая из подсознания жертв их самые жуткие страхи, да еще за мыслями инициатора подсматривает: не разозлится ли на кого? Самое интересное начинается, когда она своего инициатора находит...
    - И ччто ббывает?
    - Воплощается в самый сильный страх инициатора, конечно. Становится материальной и убивает уже по-настоящему.
    Паша забрал очередную порцию горячительного и выпил. Спирт обжег внутренности, но, к сожалению, от тяжкого предчувствия не избавил.
    - Так, заприте его куда-нибудь и двух оглоедов приставьте, - старпом, как всегда вдруг, оказался у двери, должно быть, чтобы позвать «оглоедов».
    - Боюсь, теперь поздно, - вздохнул Олег.

    ***
    - Так, - Утсон нависал над ним, пытаясь, если не запугать до полусмерти, то хотя бы задавить авторитетом. – Рассказывай, гад, чего боишься?
    - Вас боюсь, - улыбнулся Паша, спиртное взяло свое, так что и море было сейчас ни столько по колено, сколько по щиколотку, - вас вообще вся колония боится.
    - Забавно, - нервно хихикнул Бирок, - второго Дженю Утсона нам точно не пережить.
    Старпом покосился на доктора, но смолчал.
    - А этой дряни не боишься? – спросил Олег очень тихо.
    - Да, я ее сам напугаю, вы даже не представляете, насколько я страшен, когда до смерти испуган.
    Олег улыбнулся, Утсон хмыкнул, Бирок – тяжко вздохнул.
    В тот же миг коридор сотрясся от пронзительного женского визга.
    - Ну, вот и начинай, - ухмыльнулся старпом, и все четверо, не сговариваясь, выскочили в коридор.
    Расцвеченное вспышками аварийных ламп там двигалось нечто. Нечто оказалось с огромной головой, короткими скрюченными лапами и длинным хвостом, фосфоресцирующим цвета детской неожиданности телом и горящими красным огнем глазами, и более всего напоминало крокодила.
    - Я всегда думал, что вы техники извращенцы, но чтобы настолько…, - старпом нервно хохотнул, но поспешил юркнуть внутрь и заблокировать дверь.
    - Зября-Козября, - только и смог прошептать Паша прежде чем встретиться с полом.

    ***
    - И что нам теперь делать? – очень спокойно осведомился Утсон.
    - Бежать.
    - Куда?
    - Хоть обратно на Землю, - вздохнул Олег, - там все уладят, не переживай.
    - С Земли на Землю, - безрадостно заметил старпом. – Эта зараза у меня половину экипажа пожрет, пока я буду гражданских собирать.
    - Не успеет, - простонал Паша, не разлипая век. – Она еле ползает.
    - Так ты не в отключке? – то ли обрадовался, то ли разозлился Утсон. – Убил бы.
    Кое-как удалось открыть глаза и осмотреться.
    Лаборатория куда-то делась, а место их нынешней дислокации до боли напоминало один из продовольственных складов пятой палубы.
    Вдаваться в подробности того, как он здесь очутился, Паша абсолютно не хотел, потому снова открывать рот не собирался – еще расскажут, а то и вовсе прибьют, раз есть за что.
    - Как ты? – поинтересовался Олег.
    Павел кивнул.
    - Что это вообще за дрянь? – не выдержал Утсон.
    - Зября-Козября, - рот, к сожалению, пришлось все-таки открыть.
    - Извращение?
    - Страх детства.
    - Тяжелое же у тебя было детство, - вздохнул старпом.
    - Каковы характеристики? – подключился Олег. – Скорость, агрессивность, хитрость?
    - Тупая и медлительная, но донельзя упорная: жертву будет преследовать, пока не загоняет и не сожрет.
    - Людей эвакуируем, уже легче, - заключил Утсон, только теперь Паша заметил странные отметины на руках старпома, словно долго держал какое-то чудище (ему совсем не хотелось представлять при каких обстоятельствах и какое именно). – Но вот что упорная,… это точно. В дверь долбилась до посинения, пока не пробила. Уничтожить-то ее как?
    Паша развел руками.
    - Детские страхи не терпят безнадежности, - отстраненно заметил Олег. – Как-то ее победить все равно можно.
    Паша закусил губу и, что было сил, напряг память.

    ***
    Они бежали вдвоем: единственные люди оставшиеся в колонии Зарта. Бежали, до конца не понимая, куда и зачем. А по пятам за ними шлепала пятиметровая «крокодилица».
    - Думай, Паша, думай, - словно молитву, повторял Олег сквозь зубы.
    - А если на «Мишке» взлететь?
    - Сам знаешь, что не получится, пока дрянь эту не прихлопнем.
    Паша знал слишком хорошо, чтобы пробовать. Зября готова была попятам следовать за Пашей, словно щенок на привязи: ласковый такой щеночек, с зубами в дециметр. При этом иной раз казалось, что монстр телепортируется именно туда, где прячется Паша (кто знает, может, так и было?).
    - Ну, хоть наших прикрыли.
    - Отставить панику.
    И Паша отставил.
    Олег был единственным человеком, вызвавшимся прикрывать эвакуацию вместе с ним. Пока люди усаживались по модулям, они бегали по коридорам, отвлекая не в меру резвое животное. Вот тогда-то и выяснилось, что жертвой «крокодилица» избрала Пашу. Казалось, охотилась только за ним, и появлялась порой там, где никак не ждали.
    «Я остаюсь, - пропыхтел Паша Утсону между забегами, когда Олегу удалось как-то отвлечь на себя монстра. – А-то еще возникнет на корабле, что тогда делать?»
    «А я пригляжу за ним, - пообещал Олег. - А-то от радости, что спас колонию, сам в зубы этой Козябре сунется. Мы вас на «Мишке» догоним.
    Слушать авторитетного Утсона и мудрого Бирока по поводу безнадежности такого поступка, Селин отказался наотрез.
    Пяти сантиметровый стальной щит блокировки дверей рухнул как раз вовремя, едва не задев зубастой пасти.
    - Буух, - раздалось по металлу.
    - Насколько хватит? – просипел Олег, и Паша понял, что капитан выдохся.
    - Секунд тридцать не более.
    И они побежали дальше, забираясь все дальше и дальше внутрь отсеков отдыха.
    Двери.
    Двери.
    Двери.
    Последняя.
    Тупик.
    Пара дутых диванов, круглый столик с неизвестным растением в синей стеклянной вазе и тройка расстеленных кроватей.
    - Похоже, все, - вздохнул Олег, его ощутимо трясло, но смотрел бодро, словно и не существовало смертельной опасности. – Значит так, когда ворвется, я отвлекаю, а ты стремглав несешься к «Мишке», может, она мной одним удовлетворится.
    - Олег Дмитриевич,… - но договорить он не успел, потому что застыл с открытым ртом, хлопая глазами, а за дверями раздалось характерное «бум». - Кажется, я вам сейчас предложу выход, постарайтесь только не пристрелить меня как умалишенного.

    ***
    - Пора спать, малыш.
    Тихая летняя ночь. Дача. Раскрытые ставни и легкий ветерок с реки. Тусклый свет настольной лампы и мечущийся рядом с искусственным огоньком мотылек. Ласковые мамины руки, которые так не хочется отпускать.
    - Я боюсь. Вдруг придет Зября-Козября, утащит и съест?
    - Не придет, маленький, не беспокойся, - теплые губы касаются лба, и нос улавливает ароматы малины и парного козьего молока, - разве ты забыл чего бояться все Зябры-Козябры Вселенной?
    - Чего? – зевает Паша.
    - Они боятся того, что мой мальчик спрячется под одеяло и закроет глаза.

    ***
    - Фуф, черт, едрить твою,… - пробормотал Паша, как только пришел в себя и выкарабкался из-под одеяла. – Это ж прям по Фрейду или как его там?..
    - Скорее по Юму, - прохрипел Олег, голос теперь заметно дрожал. – Фрейд бессознательное открыл, ну типа агрессивно-сексуальное, кажется…
    - Интересно, то, что здесь было, подходило под описание фаллического символа?
    Олег закашлялся, видимо, смеяться пока он еще не мог:
    - Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя талант разряживать до одури напряженные ситуации?
    - Умгу, в школе периодически били. Ты извини, - произнес он на всякий случай, даже не заметив, что назвал Олега на «ты».
    - Да, наоборот, - отмахнулся Селин. – Нечасто сразу после смертельной опасности задумываешься над жутким комизмом ситуации. Разрядка еще та, знаешь ли. Психоаналитиком быть никогда не хотел?
    - «Я стать хотел геологом, дерматовенерологом, потом решил я быть, как мама гинекологом, а стал невропатологом назло врагам, теперь стучу их молотом по головам», - вспомнил Паша.
    Олег уже выбрался из «укрытия»:
    - Это кто?
    - Не помню, - соврал он, сейчас беседовать на литературные темы до жути не хотелось.
    Олег прошествовал к двери, но, не дойдя пяти шагов, обернулся.
    - Ну, правда, что тебе делать в колониях? А мы тебя в институт устроим, лично обещаю капитана, ну накрайняк лейтенанта старшего выбить.
    Паша тоже выбрался из-под одеяла, но вставать боялся. Не потому что чудище вернется, а из-за того, что ноги совершенно отказались поддерживать вес туловища с основательно распухшей за последние дни головой.
    - Ты меня вербуешь что ли?
    - А если и так? – с вызовом поинтересовался Олег, - что не нравится?
    - ГБистов никто и никогда не любит.
    - А зря, - притворно обиделся Олег, - только ГБ и учит по-настоящему любить свою Родину. К тому же, мы им никому не расскажем.
    - Подумаю, - пообещал Паша.


    *В рассказе использованы стихи А. Розенбаума.