Утро выдалось морозным. Было еще темно, когда в одной крестьянской избе проснулись.
     Невысокий худощавый молодой человек резким движением отворил дверь той избы, в которой провел ночь.
     Он глубоко вдохнул обжигающий воздух и произнес:
     – Хорошо! – Нюхнув пучок соломы, которой была покрыта крыша, он выдохнул: – Хорошо... отдохнули.
     Мотнув головой, молодой человек обернулся к чернеющему проему двери:
     – Эй, проснитесь!
     – Пшел прочь! – вырвался сонный окрик хозяина дома. – Дай поспать!
     Молодец усмехнулся и смело шагнул в белую бездну русской зимы.
     Проваливаясь в сугробы, он направился в сторону дома, который выделялся статью на фоне других. Добравшись, юноша вбежал по лесенке и ворвался в прихожую. По дороге он случайно опрокинул какую-то утварь и, цепляясь длинным кушаком, висящим словно хвост, ринулся в комнаты. На грохот сбежалось несколько слуг.
     – Запрягай! – надрывался молодой человек, бегая по комнатам. – Степан! Ехать нужно!
     – Батюшка! – пыталась утихомирить его старушка. – Батюшка, дорогой...
     Молодой человек продолжал носиться по дому и кричать:
     – Карету мне, карету!
     Через час «карета» была подана. В санях сидел Степан, которого буквально сдернули с теплой печки.
     – Давай, Степан, едем! – приказал ему молодой человек, устраиваясь в санях и закутываясь в две шубы, меж которыми расположилось несколько бутылок с горячительным напитком и свертки еды.
     Юноша раскупорил одну из бутылок и ловко опрокинул в себя ее содержимое. Голова немного отошла, в ней очень приятно зашумело.
     – На, выпей, Степка, и трогай!
     В последний момент, когда мужик уже поворачивался, юноша отдернул руку:
     – А, забыл, ты же такое не пьешь.
     Сани тронулись.
     Дорога была неважная, копыта лошади застревали в зыбучих белых барханах. Молодому человеку было все нипочем. Он что-то выкрикивал, декламировал какие-то стихи.
     Внезапно под самые копыта лошадей что-то юркнуло.
     – Тпру-у-у-у! – только и успел выкрикнуть извозчик, натягивая поводья.
     Молодой человек подался вперед и заметил, как что-то белое и пушистое выскользнуло из-под самых саней и стало быстро удаляться в чащу. Не желая просто так смотреть на это безобразие, юноша запустил в «нечто» пустой бутылкой и, конечно же, промахнулся. Комочек изменил направление движения и стал приближаться к саням.
     – Ага! Сейчас я тебя! – пассажир привстал и, раскрыв полы шубы, буквально упал на зверька. – Попался! – послышался победный выкрик. – От меня еще никто не уходил! Кадриль он без меня захотел пройти!
     Уцепившись за борт, пассажир подтянулся и плюхнулся на свое место.
     – Смотри, кого я поймал, – он показал крохотного зайчика.
     – Чур меня. Барин, нельзя ехать, – ответил Степан, – нехорошая примета. Перебежал дорогу.
     – Едем! – закричал молодой человек.
     – Надо назад повертывать, – отозвался Степан. – Примета.
     – Это же всего лишь зайчишка.
     – Я носом чую, будет худо. Не поедем, барин, а? Может, домой в тепло, на печь?
     – Мне нужно в Питер! Доедем, дам пятак на водку! – решительно сказал молодой человек.
     Степан еще немного покочевряжился, а затем, подумав об обещанном пятаке, тронул сани с места.
     Молодой человек успокоился. Он не знал, где возьмет обещанные деньги, да это его и не сильно беспокоило: «Степан добрый, довезет, а потом забудет про деньги».
     «Только бы все обошлось, – думал Степан, – а про деньги не забуду».
     С этими думами они и ехали дальше.
     Внезапно молодой человек выкрикнул:
     – Подлец!.. Степан!
     Мужик, не понимая, за что его ругают, остановил лошадь:
     – Я?!
     – Да нет, конечно, не ты, дурак, – отозвался пассажир. – Заяц. Он, кажется, хотел укусить меня. Вот зверь! Куда бы мне его деть?
     Юноша осматривался по сторонам, ища место для добычи.
     – Давай сюда свой валенок!
     – А как же я? – пытался противиться мужик.
     – Ничего, они у тебя широкие – две ноги в один засунешь.
     Делать было нечего – пришлось отдать один пим. Молодой человек тут же засунул туда зайчишку и заткнул отверстие какой-то тряпицей.
     – Трогай, – зычно прикрикнул пассажир, и сани сорвались с места, устремившись навстречу неизвестности.
     Через несколько дней пути их ждала первая застава перед столицей. Обветшалая полосатая будка, еще более покусанная временем изба и шлагбаум. Когда сани уже были возле кордона, из домика выбежал военный и крикнул заученную фразу:
     – Стой! Кто едет?!
     – Мой барин в город собрался! – крикнул Степан.
     – Не велено пущать!
     – Кого это ты – не велено! – вскричал молодой человек. – Меня – и не пустить!
     Он привстал, валенок с зайцем упал на полог саней. Дернул плечами, и шубы упали рядом.
     – Черт! – вымолвил солдат, отступая. – Это черт!
     Темные волосы молодого человека не были прибраны и в полутьме походили на торчащие рога, а волочащийся кушак на хвост. Все это придавало некоторое сходство с нечистой силой.
     Солдат отступал и быстро осенял себя святым крестом.
     Зайчик, до этого тихо сидевший в валенке, закопошился и вместе со своим новым домом полетел из саней.
     – Нечистая! – заорал солдат и бросился бежать. – Нога сама движется!
     Степану с трудом удалось объехать упавшее заграждение. Они тронулись дальше. На других заставах им пришлось остановиться, но ненамного дольше.
     Вот и заснеженные улицы столицы.
     – Давай-ка к казармам «москвичей», – приказал молодой человек Степану. – Там должны быть наши.
     – Не пустят.
     – Меня пустят, – решительно заявил пассажир. – Я главных знаю.
     Темные военные здания возвышались на фоне мелких двухэтажек.
     – Сейчас, подожди, – крикнул юноша Степану, спрыгивая с саней, и направился в казармы.
     Коридоры были пусты.
     – Вот черт! – выкрикнул юноша. – Куда это все подевались?
     Он побрел обратно к саням. Что делать дальше, не знал. Из оцепенения юношу вывел упавший валенок с зайчиком, который каким-то образом вылез из своей «тюрьмы» и бросился бежать.
     – Держи его! – крикнул молодой человек, словно протрезвевший.
     Пока Степан бегал за своим валенком, пока надевал его, зайчик успел убежать на приличное расстояние. Впрочем, оно быстро сократилось, когда преследователи бросились в погоню. Они вот-вот должны были нагнать зайчонка, как внезапно на их пути, словно из ниоткуда, появились два человека.
     – Тпру-у-у-у! – Степан успел натянуть поводья.
     – Дурак, куда несешься?! – выкрикнул один из шедших.
     – Жанно, ты? – юноша узнал голос прохожего.
     – Француз! – закричал в ответ один из мужчин.
     Они бросились обниматься.
     – Я к вам приехал!
     – Как узнал?
     – Я уж и не помню, – юноша почесал затылок.
     – А ты сейчас куда?
     – Да за зайцем.
     – За каким таким зайцем?..
     – Вон он! – выкрикнул внезапно Степан и указал на движущийся комочек, который направлялся в проем между домами.
     – Догнать! – молодой человек плюхнулся в сани. – Поехали! Вань, ты со мной?!
     – Я на Сенатскую!
     – Тогда я с вами!
     – Давай быстрее!
     Все трое вскочили в сани. Степан оглянулся на пассажиров, по-разбойничьи присвистнул и дернул с места.
     Выехав на площадь, они едва не раздавили нескольких зевак, которые уже начали собираться.
     – Эге-гей! – закричал один из пассажиров саней, когда они подъезжали. – Сейчас прибудет Трубецкой!
     Построенные войска встретили эту новость выстрелами в воздух.
     Из строя выбежал офицер и крикнул:
     – Пущин, Рылеев, давайте к нам!
     Друзья соскочили с саней и устремились к своим. Француз не последовал за ними. Он наблюдал за толпой солдат, громко голосивших и выкрикивавших непонятно что.
     – Француз, иди к нам! – кричал Пущин.
     – Сейчас! – ответил молодой человек.
     – Глядите! Вон заяц! – раздался крик в толпе.
     – Где?! – юноша привстал и огляделся.
     Он увидел, как зайчишка понесся в одну из подворотен.
     – За ним, Степан! – уже сам не понимая, зачем продолжать погоню, приказал молодой человек.
     Сани рванули вон с площади и вновь едва не сбили людей. Это была делегация во главе с осанистым, крепко сложенным мужчиной. Следовавшие за ним два дьякона в митрах шли с высоко поднятыми крестами.
     Зайчик пробежал перед процессией, преследователи пронеслись в каком-нибудь метре от служителей культа. Те переглянулись. Один из них молвил:
     – Не к добру это. Лесной зверь. За ним упряжь – колесница Сатаны! Нет... это не Божий промысел.
     Возникло короткое замешательство. Процессия повернула в сторону от площади и скрылась в переулках.
     Сани неслись по улице, прилегающей к площади. Молодой человек, изловчившись, все-таки смог отловить зайчика и теперь нежно прижимал его к себе.
     На одном из поворотов сани занесло, и под них чуть не попал человек, который стоял на углу и вглядывался в движение, происходившее на площади.
     – Эй, вы куда несетесь, – зычно рыкнул он. – Я вам сейчас...
     – Это мы тебе сейчас! – начал распаляться молодой человек.
     – Ты говоришь это мне? Мне... Трубецкому!..
     Юноша вспомнил эту фамилию, произнесенную другом.
     – Так вы и есть тот самый Трубецкой? – его лицо расцвело. – Ваши друзья уже ждут на площади. Давайте подвезу.
     – Э-э-э... благодарю, не стоит, – Трубецкой сомневался. – Тем более что... я...
     – Да мне не в тягость, – он ухватил собеседника за рукав и притянул к себе. – На площадь!
     Они устремились в сторону памятника Петру.
     – Вот, привез! – выкрикнул молодой человек, когда сани остановились возле каре.
     – Трубецкой, дружище! – слышались голоса офицеров.
     Диктатор был смущен:
     – Я уже шел, а тут вот он...
     – Француз! – крикнул Пущин, пробираясь сквозь строй солдат. – Брата видел? – спросил он у подъехавшего.
     – Лева здесь?! – удивился юноша.
     – Конечно! – ответил Пущин. – Пойдемте, поговорите.
     Молодой человек вылез из саней, продолжая прижимать к груди зайчика.
     – Привет, Лева! – сказал он, улыбаясь, и обнял брата.
     – Привет, привет, Сашка! – Лев Сергеевич прижал его к себе. – Ты чего, с нами решил?
     – Конечно!
     – А у меня, посмотри, трофей, – Лев показал брату клинок. – У одного ротозея саблю отобрали. Теперь она моя. С ней пойду в бой. А кто не с нами – голова с плеч!
     Молодому человеку вновь стало дурно, ноги подкосились.
     Его подхватили и уложили в сани.
     – Нас окружают! – раздался внезапный крик.
     Восставших медленно обходили войска, верные правительству. Солдаты шли молча. Их лица были напряжены, в них читалась тоска и непонимание ситуации.
     – Живыми не выпустят, – пронеслось по строю солдат.
     Офицеры-заговорщики ходили бледные, но ничего не говорили. Они видели, что их сил не хватит, чтобы переубедить царя.
     – Главное, чтобы пушки не пригнали, – послышались новые голоса. – Тогда расстреляют, даже пикнуть не успеем.
     – Заткнись! В своих стрелять не будут.
     – А может, и будут. Я слышал, Николай знатный пушкарь. А по кому стрелять, по врагу или своим – все равно. Он же немец!
     – Нет, стрелять не будут, – сказал кто-то, успокаиваясь. – Конницей раздавят!
     – Всем молчать! Смирно! – начали отдавать команды пришедшие в себя офицеры.
     Они уже понимали, что отступать некуда.
     – Ну, как ты? – Лев Сергеевич похлопал брата по щекам.
     – Так себе, – молодой человек поморщился. – Зря я этого... выпил...
     – Ничего, пей, в следующий раз, может, не скоро придется, – Лев горько улыбнулся. – И мне дай глотнуть.
     – Держи, – юноша передал брату последнюю, еще не откупоренную бутылку. – Мне не нравится твой тон, Лева. Слишком ты спокоен. Я тебя не узнаю.
     – Ты скоро тоже будешь спокоен. Смерть всех объединит, – проговорил Лев Сергеевич.
     Он еще хотел произнести что-то философское, но брат его не дослушал:
     – А где заяц?! – громко шепнул он. – Ты не видел зайца?!
     Лев Сергеевич посмотрел на родственника, покачал головой, словно хотел сказать: «В последние мгновения жизни каждый сходит с ума по-своему».
     Молодой человек начал метаться меж солдатских шеренг, пытаясь найти зайца. Он бегал не понимая зачем и уже не чувствуя усталости и подкатывающей дурноты. Чтобы рассмотреть площадь получше, он подбежал к памятнику. Ему помогли забраться на камень. Встав под самое копыто царского жеребца, он услышал крик брата:
     – Да вон же он – возле солдат!
     Молодой человек бросил взгляд в сторону – зайчик бежал, не разбирая дороги, вдоль шеренг правительственных войск.
     «Что делать?» – мелькнула в голове молодого человека мысль. Через секунду он спрыгнул с камня и кубарем полетел дальше. Поскользнувшись, растянулся на площади. Не чувствуя ушибов, вскочил и неловко побежал дальше, натыкаясь на солдат и расталкивая их.
     – Гляди, как скачет! – послышались голоса и смешки. – Словно молодой козлик.
     – А ему-то что. Он барин, что хочет, то и делает.
     Юноша устремился к карете.
     – Трогай! – хлопнул по плечу Степана. – Целковый, если догоним!
     Мужик словно проснулся, приосанился. «Пятак и целковый – это будет много. Не знаю сколько, но мне на свадьбу хватит!» – подумал Степан и стеганул лошадь.
     Сани пролетели мимо шеренги солдат, которые не хотели уступать дорогу. Внезапно мужик присвистнул, лошадь встала на дыбы, и строй расступился. Сани кружились на месте, словно выбирая момент, чтобы проскочить. В это мгновенье в образовавшуюся брешь хлынул народ. Ряды правительственных войск поколебались и стали расползаться в стороны. Степан стеганул коня еще раз, и сани буквально прорезали строй солдат.
     – Давай, родная! – крикнул он.
     От резкого толчка молодого человека выбросило из саней прямо на площадь. Краем глаза юноша заметил, куда побежал зайчик.
     Сани неслись прочь. Степан не заметил, что потерял пассажира. Пехотные и кавалерийские части расступались у них на пути.
     – Вы видели! – крикнул Пущин Трубецкому.
     – Вот ведь как бывает! – отозвался «диктатор».
     – Так чего же мы ждем?
     Офицеры колебались.
     – Вперед! – закричал кто-то сзади. – Ура-а-а-а!
     – Ура-а-а-а! – подхватили другие, и каре устремилось вслед за санями, расширяя и без того глубокую брешь в боевом порядке противника.
     – Заяц! Стой, подлец! – кричал молодой человек, стараясь в суматохе не упустить дичь.
     Скоро строй солдат подхватил его и понес ко дворцу.
     – Заяц! – продолжал кричать юноша, вертя головой. – Заяц! Ура-а-а-а!
     Все смешалось: и восставшие силы, и войска правительства, и тысячные толпы горожан – закружилось в декабрьском вихре восстания.
     – Балаган какой-то! – царь, держась за эфес сабли, смотрел на площадь, где началась всеобщая свалка.
     Он был бледен. Артиллерийские части застряли где-то на подступах; верных войск уже не было.
     – Закладывайте лошадей! – произнес он ровным голосом. – В Польшу! К брату! Потом поглядим!
     Он быстро оделся и отъехал прочь.
     Скоро восставшим стало известно, что августейшая особа покинула столицу.
     – Наша взяла! – кричали восставшие, обнимая друг друга.
     – За это надо выпить! – выкрикнул молодой человек, прижимая зайчика.
     Каким-то чудом он нашел его у маленького мальчика и тут же выменял на подобранную с земли саблю с именной гравировкой.
     – Выпить!
     – А у меня цыгане дома ждут, – отозвался Трубецкой. – С медведями!
     – Но сначала заедем ко мне! – выкрикнул Рылеев. – Возьмем моего особого!
     – Ура! Особого!
     – За победу! – выкрикнул голос.
     – За нашу победу! – поддержали его другие голоса.
     – За зайца! – подал голос юноша.
     Толпа заговорщиков веселою гурьбой вывалила из дворца и, поймав несколько повозок, скрылась в темноте бурана.
     Дело было сделано.
    
     – ...Декабристы разбудили... – полноватый человек с лысиной корявым почерком писал доклад, но его прервали.
     В дверь постучал секретарь.
     – Владимир Ильич...
     Лысый мужчина кивнул, давая понять, что готов.
     Он встал из стола, тяжело вздохнул, потер виски. Закрыл глаза на несколько секунд. Все, теперь он настроился.
     Взяв доклад, он еще раз перечитал: «...декабристы разбудили...». Зачеркнул этот бред.
     – Пора! – сказал он самому себе. – Заседание Государственного Совета не ждет.
     Сегодня у него был доклад, сразу после Витте.