Дорога то извивалась змейкой, то летела стрелой. Эррол смотрел на сменяющийся за окнами машины пейзаж: сперва это были кукурузные поля, потом кудрявая роща вязов, теперь же по обеим сторонам дороги простира-лась обширная каменная пустошь, населенная, скорее всего, лишь змеями да ящерицами. Солнечный свет был ярок и назойлив – хотелось надеть черные очки, но они остались дома, забытые на туалетном столике, где Челси всегда оставляла для него записки на стикерах. Очки, столик, записки – мелочи, ко-торых больше не будет…
     Он пошарил рукой по соседнему сидению в поисках бутылки с минерал-кой. Одной рукой удерживая руль, второй открутил крышку – пузырьков уже не было и в помине – поднес ко рту и сделал глоток. Вода была теплая и про-тивная на вкус, но Эррол не поморщился. Видит бог, дальше будет еще хуже. Гораздо, гораздо хуже.
     Прошел час или около того, а пейзаж не изменился ни на йоту. Эррол наконец принял решение остановить машину. Если ему не изменяет память, в бардачке должна лежать измятая карта штата, которой они с Челси всегда пользовались, отправляясь на отдых. Они не любили поезда, и, тем более, самолеты, предпочитали добираться до места на машине. Справедливости ради нельзя не отметить, что и путешествия их обычно не превышали радиу-са пары сотен миль. В поисках карты рука его наткнулась на какой-то пред-мет, который на поверку оказался женской массажной расческой. В ней еще оставались несколько светло-русых волосков. Эррол закрыл глаза и поднес расческу к губам…
     Может быть, он просидел так минуту, может быть – двадцать. Не без усилия вернув расческу на место, Эррол отыскал все же старую карту, раз-вернул ее, вглядывался пару минут в сумятицу пересекающихся линий шоссе и, вздохнув, перевел взгляд направо – там на западе небо понемногу станови-лось оранжевым, предвещая скорое завершение еще одного дня. Нужно было немедленно двигаться дальше. И, хотя ему вряд ли удастся добраться до ка-кого-нибудь жилища до ночи, оставаться в кромешной темноте в машине по-среди каменистой пустоши, населенной неизвестно какими тварями, ему со-вершенно не хотелось. Неожиданно резкий звук заставил его дернуться всем телом – на заднем сидении замигал синим огоньком телефон, выдавая бой-кую руладу. «Не может быть!» - промелькнула мысль – и тут же разочарова-ние затопило волной: это телефон услужливо напомнил хозяину: «Не забыть поздравить Маршалла с Днем рождения!». Эррол в раздражении отключил его и бросил обратно на сидение. Больше никаких звонков. Никаких смс.
     Ночь опустилась на землю, как всегда, внезапно. Эррол остановил ма-шину около какого-то сарая и еще долго не решался выйти наружу. Фары высветили силуэт какой-то птицы, сидевшей на крыше – Эррол едва успел различить дикий блеск больших глаз, как птица огромной тенью пронеслась прямо над ним, издав до жути странный вопль. Он проводил сову взглядом. Вздохнул. И все же вышел из машины. Ночью мир словно уменьшается в размерах, сгущается, сжимается, сеет в душе тревогу, даже если бояться со-вершенно нечего. Даже в детстве, выйдя на освещенное крыльцо и прислу-шиваясь к трелям сверчков, мы с неосознанным беспокойством всматриваем-ся в темноту, что лежит перед нами, пытаясь что-то разглядеть в ней – и од-новременно боясь это увидеть. И сейчас Эррол не знал, где подстерегает опасность. И подстерегает ли. Хлопок дверцы прозвучал оглушительно. Уже подходя к сараю, Эррол подумал, что эту ночь, вероятно, можно было бы провести и в машине.
     В сарае пахло слежавшимся сеном и мышами. И пылью – она, казалось, висела в самом воздухе, Эррол выхватил ее столпом света своего фонарика так же, как старое седло, висевшее на большом гнутом гвозде, как подкову над самой дверью, «на счастье».
     За сараем была сама ферма – Эррол не разглядел ее стразу, и немудрено: большое здание сливалось с ночной темнотой, ни одно окно не было освеще-но – обычное теперь дело. Эррол отогнал ненужную надежду и двинулся по направлению к крыльцу. Как он и думал, дверь оказалась не заперта. Яркий электрический свет ослепил на мгновение, и на мгновение Эррол позволил себе поверить, что вот сейчас проснутся испуганные его поздним вторжени-ем люди, начнут кричать, суетиться, задавать вопросы. Ах, с каким наслаж-дением он бы сейчас ответил на эти вопросы… Но – нет. Всё было так, как и должно быть: пустые комнаты. Никого. Ни одной живой души.
     Эррол присел на краешек темно-зеленого дивана и привычным уже взглядом окинул стол с вазой, в которой стояли какие-то засохшие цветы. Так – везде, всюду, куда бы он ни заходил: пустые столы, комнаты, дома, го-рода… Он не знал, почему и как, однако это случилось – одним прекрасным утром он увидел, что люди исчезли. Все. Разом. Куда - неизвестно. Как – не-постижимо. Но факт оставался фактом, и если Господом Богом был преду-смотрен конец света, то, должно быть, именно так он и выглядел.
     Утро принесло с собой головную боль и тягостные мысли. Эррол нашел в холодильнике рыбные консервы и позавтракал, совершенно не ощущая вкуса еды. Потом прихватил с собой не начатую бутылку минералки и пошел к машине.
     При свете дня мир казался другим. Вокруг простирались засеянные пшеницей поля, сквозь которую кое-где пробивались какие-то синие цветы. Оказалось, крыша фермы была выкрашена в веселый желтовато-кирпичный цвет, на ветру поскрипывали пустые детские качели. Совсем недавно в них сидели дети… В какой-то совершенно другой жизни.
     Шоссе немного сузилось, и Эррол понял это не сразу, поначалу списав все на эффект высоких деревьев по обеим сторонам дороги. Но деревья за-кончились, опять пошли поля, а шоссе оказалось чуть уже. Надо было све-риться с картой, вот только Эрролу было лень ее разворачивать. Да и какая, в конце концов, разница… За несколько предыдущих дней – сколько их было, два, три, десять? – он побывал в двух крупных городах и еще около десятка разнообразных поселений. Вокруг – все одно и то же, ни души. Ни одной кошки или собаки. Черт возьми, ему казалось, что даже насекомые все разом куда-то подевались. Что интересно, электричество оставалось. Да вот только радио, телевидение и Интернет не работали. Правда, по телефону ещё можно было позвонить... в пустоту.
     Не сойти с ума Эрролу помогала только логика – пожалуй, единствен-ное, что остается даже тогда, когда надежды нет. Если в результате какой-то непонятной, но очевидной катастрофы всё живое исчезло с лица земли, то каким-то образом остался же он. Значит, могли остаться и другие. Хоть кто-то…
     И Эррол едва не пропустил его – задумавшись, засмотревшись на одно-образную серую ленту дороги, он едва не проглядел пожилого мужчину, сто-ящего около обочины и глядевшего куда-то вдаль.
     - Эй! Эй! – резко и хрипло крикнул Эррол, безуспешно соперничая с визгом тормозов. Машина дернулась и встала. Он обернулся, едва ли не по пояс высунувшись из окна, и закричал:
     - Эй, мистер!
     Тот, словно не услышав этого крика, шагнул в высокую траву, устилав-шую долину.
     - Глухой ты, что ли, - пробормотал Эррол, сдавая назад, и крикнул уже громко: - Постой!
     Но мужчина все шел и шел вперед, и, казалось, никакая сила в мире не-способна заставить его остановиться или хотя бы обернуться.
     - Должно быть, сумасшедший. Бога ради, встретить единственного че-ловека, и то сумасшедшего! Господи, у тебя очень своеобразное чувство юмора.
     Челси бы за такие слова легонько хлопнула его по губам – она не про-щала упоминания Его всуе. Но Челси здесь больше не было. Эррол выскочил из машины, запутавшись в ремне безопасности, пару раз чертыхнулся, едва не вывихнув себе ногу, но когда он наконец оказался на обочине, тот стран-ный мужчина был уже далеко впереди. Не переставая кричать, Эррол бро-сился за ним – трава смягчила звук его шагов, одновременно немного задер-живая движение – и уже было настиг, когда предательски торчавший из зем-ли камень словно сам бросился ему под ноги. Растянувшись на поляне и вдыхая запах немного влажноватой земли, Эррол застонал и заставил себя подняться. Но ноге наверняка будет шишка. Мысль о ней была последней связной мыслью, возникшей в его голове – ибо человека, которого он почти догнал, больше не было.
     Его не было ни впереди, ни позади, ни справа, ни слева. Словом, нигде. Эррол добрел до того места, где тот стоял в последний раз – трава, примятая его ногами, еще медленно пыталась распрямиться, но сам он словно испа-рился.
     - Как?! Как такое может быть?!
     Эррол не знал, сколько времени он кружил по поляне, тщетно пытаясь найти ответ на свой вопрос. Потом сел в траву и уронил голову на колени. Ничего… ничего… Сейчас он вернется к машине, поедет дальше, никого не найдет в следующем городе… И в следующем… Но однажды ему повезет. В десятом по счету. Или сотом. Или тысячном. Он пересечет океан, если это понадобится.
     Его крик утонул в равнодушно-безмолвном воздухе…
     Эррол медленно подошел к машине, все так же одиноко стоящей на пус-тынном шоссе. Он давно не видел ее с этого ракурса, и уже забыл, как она выглядит. Левый бок ее был помят и исцарапан, от задних фар остались ос-колки. Но Эррол предпочитал не думать об этом. Как и о том, что произошло в промежутке между тем, как он заснул, и тем, как проснулся в мире без лю-дей.
    
     Челси вздрогнула, когда рука матери мягко накрыла ее руку.
     - Как ты?
     - Я заснула, - Челси выпрямилась в кресле, разминая затекшую спину. – Ты давно здесь?
     - Только пришла. Я заберу тебя домой, ночевать здесь смысла нет.
     - Я знаю, - Челси провела рукой по спутанным светлым волосам и под-нялась навстречу вошедшей в палату медсестре.
     Та подошла к мужчине, неподвижно лежащему на постели, и чем-то смочила ему губы. Потом проверила аппаратуру и, мягко улыбнувшись Чел-си, тихонько вышла.
     Две женщины, оставшиеся в комнате, молча смотрели на того, кто лежал под белой простыней со множеством разнообразных трубочек, обвивающих его, подобно змеям, холодным и равнодушным, но жизненно-важным сейчас.
     За дверью, в коридоре, женский голос тихо произнес:
     - Нормана поместили в реанимацию, но мне кажется, он не переживет этой ночи.
     - Тсс, - ответил мужчина. – Позвоните родным.
     Вновь тихо скрипнула дверь – в палату заглянул врач, степенный, кра-сивый, рано поседевший мужчина. Он коротко кивнул женщинам и обеспо-коенно посмотрел на младшую.
     - Челси, вы ночевали тут две ночи. Я вас не выгоняю, но не могу не ска-зать – если будут какие-то изменения, мы вам немедленно сообщим. Это мо-жет продлиться долго… очень долго…
     - Я понимаю.
     Она помедлила и все же спросила:
     - Норман – это тот… из соседней палаты?
     Врач посмотрел на нее внимательно.
     - Да.
     - Сколько он в коме?
     - Почти три месяца. Ну, а что же наш пациент? – доктор попытался при-дать голосу хотя бы грамм веселости.
     Челси только потерла виски, как будто у нее разболелась голова.
     Трое молча окружили больничную постель. Лежащий на ней человек ка-зался погруженным в крепкий, долгий и страшный сон.
     Резкий звук разорвал тишину, доселе нарушаемую лишь мерным ти-каньем аппарата искусственного дыхания.
     - Господи, что это?!
     Челси едва взглянула на мать и тут же бросилась к мужскому пиджаку, лежащему на кресле.
     - Это его телефон. «Напоминалка» сработала…
     - Я бы попросил вас забрать телефон с собой, - тихо сказал доктор.
     Челси кивнула, подошла к постели и осторожно коснулась холодной ру-ки мужа.
     - Как вы думаете, доктор, он нас слышит?
     - Не знаю, Челси. Некоторые люди, благополучно вышедшие из состоя-ния многомесячной и даже многолетней комы, рассказывали, что все это время им казалось, будто они бродят…бродят по миру и не могут найти себе пристанища.. А вокруг – ни одного человека, никого живого. Страшное ощущение, должно быть…