Справка:
     Ивдель – городок на севере Свердловской области.
     Вокруг много зон, где содержат заключённых.
    
     Когда ЗК Али ибн Серов вышел из камеры, его уже ждал Ивдель.
     Встречавший стоял далеко у плетня, огораживавшего посадочную площадку, присыпанную, как и всё вокруг, девственным снегом.
     Ивдель помахал рукой и двинулся навстречу, проваливаясь чуть не по колено. Серов для приличия тоже покрутил ладонью в воздухе и, откинув капюшон куртки, осмотрелся.
     Редкие снежинки с кошачьей мягкостью планировали из затянувших небо белёсых облаков. Здесь и сейчас медленно надвигались сумерки. Холмистая белая равнина тянулась, на сколько хватало глаз. Вдалеке маячила стена леса – и ни огонька, ни признака жизни вокруг. Единственным напоминанием о существовании человека служили круглые разгрузочные площадки системы наведения с высокими стальными плетнями, в которых зияли технологические разрывы – специально для удобства вывоза грузовых контейнеров.
     Одного взгляда хватило, чтобы понять: он опоздал – на соседней площадке тоже уже стояла камера. Значит, его визави, ЗК аль-Фарадей, представитель компании «МГ», прибыл первым.
     «Плохо, – подумал Серов, и у него аж висок заломило. – Но, надеюсь, ещё не всё потеряно».
     Али посмотрел вверх, где за облачной мутью на стационарной орбите висел его лихтер, протянувший вниз невидимый гравитационный трос, по которому и спускалась камера. Если он в течение трёх дней не сумеет убедить аборигенов подписать контракты, то по этому тросу никогда не пойдут контейнеры от «Космотранс».
     Впрочем, Серов хотя и расстроился, что аль-Фарадей прибыл раньше, но прекрасно понимал, что шанс не окончательно потерян: он неплохо знал выскочку америкоса и не сомневался, что вполне ещё может выиграть местный тендер.
     «Что ж, – сказал себе Серов, – не всегда побеждает тот, кто успевает первым. Посмотрим!»
     Ивдель подошёл, улыбаясь, и громко шмыгнул носом, словно приветствуя.
     Сейчас Серов мог рассмотреть его как следует, несмотря на ускользающий вечерний свет и капюшон парки, свисавший на лицо аборигена. Грубоватые черты: обветревшая и загоревшая на открытом пространстве кожа, длинноватый нос, крючком высовывавшийся вперёд. И какие-то по-детски блестящие наивные – и в то же время наглые серые глаза.
     – Ну, здравствуй, что ли! С прибытием! – Ивдель тоже откинул капюшон, словно догадался, что экспедитор хочет лучше разглядеть его физиономию. Глаза лучились добродушием, а рот растягивался, обнажая крепкие, не слишком чистые зубы, среди которых, к тому же, парочки не хватало.
     – Привет! – Серов на всякий случай тоже улыбнулся и протянул руку. – Я Али, тот самый, с кем ты только что по каналу связи говорил.
     Ивдель крякнул, словно имя вызвало у него некоторую досаду, и кивнул:
     – Ну а меня, ты знаешь, поди, как кличут. Ивделем – и всё тут!
     – Да-да, я знаю, – подтвердил Серов, продолжая дежурно улыбаться.
     Абориген опасливо покосился на небо.
     – Поехали, что ли? А то как начнут твои коробки сыпаться…
     Али удивлённо выгнул бровь:
     – Разве ты не знаешь?! Автоматика гарантирует безопасность: мой лихтер опускает контейнеры только на пустую площадку! А если кто-то из людей войдёт сюда, то процесс сразу остановится...
     – А, представляешь, если он… – Ивдель потыкал пальцем в небо, – ошибётся? На лихтер надейся, но сам не плошай!
     ЗК снисходительно улыбнулся.
     – Ты хоть раз слышал, чтобы контейнеры с лихтеров на людей падали?
     – Нет, – честно признался Ивдель. – Но к нам пока редко кто прилетал живьём, в основном только автоматические транспорты разгружались. А мы в таких разах тута и не стояли! Это я к тебе счас пришёл…
     – Хм, что ж… Спасибо за встречу! – ЗК стало даже чуть неловко: человек опасается падающего контейнера, но из уважения пришёл встретить экспедитора!
     – Кстати, о контейнерах, – сказал он. – Чтобы они именно сюда начали опускаться, мне ещё надо суметь контракты подписать. Похоже, мой соперник успел раньше, да?
     – Ага, – с готовностью заверил Ивдель. – Его мой свояк забрал, с полчаса тому назад. Да ты не волнуйся, всё равно раньше завтрего аукцион тендерный никто не начнёт. А, может, и не завтра даже…
     – Вот как?.. Точно не начнут? – спросил Али, в душе которого зашевелилась надежда, переходящая в крепнущий азарт состязания.
     – Стопудово! – заверил абориген.
     – Ладно, хорошо, если так, – Серов потёр ладони.
     «Вполне возможно, что всё будет нормально, сумею обыграть этого мордоворота аль-Фарадея».
     – Тогда, тьфу-тьфу, сюда повалятся мои контейнеры – сказал он вслух. – Кстати, а как ты вывозить их будешь? Я не вижу разгрузочных систем и всего такого!
     – Да феллахи с ублюдами приедут – и всё увезут.
     Серов вопросительно выдохнул струйку лёгкого пара:
     – Ублюды – это животные такие, кажется?
     Про ублюдов в справочных материалах говорилось совсем ничего. Как, впрочем, и про феллахов, но из пары малознакомых слов всегда крепче цепляет последнее.
     – Ну а то! Конечно, животные! Мы их запрягаем, значит, и возим грузы на них. Часто и сами ездим.
     – На животных?! – изумился Серов. – Купили бы мобили – деньги же имеете, как я понял из отчётов!
     – А чего тебе наши животины не нравятся?! Не нужны нам эти железки: они ломаются, запчасти к ним надо заказывать, чтобы чинить. А ублюдику дал сена или, на худой конец, хлореллы – он и доволен. Для хозяйства самое то!
     Серов молча смотрел на Ивделя. Абориген потоптался, зачем-то оглянулся, откашлялся и сказал:
     – Ладно, поехали, что ли? У меня там банька уже согрелась… Да и всё остальное готово. Этого твоего соперника – как его звать-то? – тоже попарим. Документы для аукциона и на груз, если что, у тебя с собой?
     Серов похлопал по планшету, висевшему на боку.
     – Ну так поехали! – повторил Ивдель.
     – На ублюдах? – с напряжённой небрежностью поинтересовался Серов.
     – Зачем?! – Теперь уже пришла очередь аборигена удивиться. – На аэросанях! Они у меня вот там стоят, в ложбинке.
     – Ясно! – Серов с облегчением кивнул. – А что такое «банька»?
     – Банька-то?! – Ивдель расплылся в улыбке. – Это, брат, такое, чего вы тама, в космосах своих, и не видали! Хорошо это, одним словом: пар, вода горячая, веник и…
     – Так это душ, что ли? – перебил с надеждой Серов. – Но тогда зачем веник?!
     Ивдель вздохнул и почесал затылок, покрытый клочковатой шевелюрой, сейчас чуть подсеребрённой нападавшими снежинками:
     – Что такое душ уже я не знаю, а баня – это мытьё такое, в общем. С паром.
     – А не обжигаетесь – паром-то? – в тон Ивделю спросил ЗК.
     – Ну, если руки не оттуда растут, то можно, конечно, и обжечься, когда воду кидаешь на каменку. А если аккуратно бздавать, то просто удовольствие, говорю тебе!
     «Ничего не понимаю!» – с отчаянием подумал Али и махнул рукой.
     Существовал справочник РПДП – «Разъяснения по поведению на дальних планетах», который обязан был знать каждый экспедитор, без этого не оформляли страховку и не платили пенсию. Правда, разъяснялось там не всё, но при этом советовалось не слишком назойливо расспрашивать самих аборигенов относительно местных обычаев.
     Вообще, в этом справочнике нелогичного хватало. Скажем, в подтверждение рекомендации не расспрашивать аборигенов приводился пример, когда некий профессор, изучая местные обычаи на планете Попагей, попросил местного правителя продемонстрировать ему какие-нибудь, самые характерные из таковых. Кончилось всё плачевно – профессора ритуально съели. Оказывается, на этой планете съедали всех гостей именно в качестве демонстрации наиболее характерных местных обычаев, а если приезжий не заикался о такой демонстрации, он и представить бы себе не мог мирных и интеллигентных попагейцев в роли каннибалов.
     Правда, в толстом томе «Разъяснений» можно было найти и обратные примеры – как путешественник мог пострадать, вообще не задавая вопросов. Вот, на планете Бох-Алла экспедитор просто убил муху, севшую на рукав его куртки, и это повлекло за собой не менее страшные последствия. Дело в том, что на Бох-Алле исповедывали мухризм – религию, основывающуюся на вере в двух пророков – Муху и Хрисю. Поэтому муха являлась там священным животным, убивать которое нельзя ни в коем случае! Как выглядело второе священное животное, которое должно было по логике тоже существовать («хрися» какая-то, что ли?) в РПДП не пояснялось. Но очень подробно рассказывалось о том, что правоверные мухрисы после решения суда закидали экспедитора камнями. Насмерть! Но ведь убил муху экспедитор именно по незнанию местных верований!
     Про планету Бох-Алла говорилось, что там нет воровства, однако Серов доподлинно знал, что во время восстания против диктатора Хуммада Сасейна тамошняя столица, город Каккамекка был начисто разграблен, и а сотни тысяч мух при этом убиты. Вот тебе и набожность, и строгое следование религиозным традициям!
     Одним словом, создатели «Разъяснений» явно не имели склонности к излишней детализации важной информации, но, как бы то ни было, о страшных местных нравах Ивделя ничего не говорилось даже вскользь. Поэтому Серов не стал настаивать на разъяснениях, дав себе слово быть предельно осмотрительным, на всякий случай мух просто так не убивать и вообще не провоцировать аборигенов.
     – Поехали, что ли? – повторил Ивдель.
     Али пожал плечами, кивнул и, взяв сумку, пошёл вслед за Ивделем, тоже проваливаясь в снег, покрытый сверху тонким настом.
     Вообще-то по дороге сюда, следуя наставлениям «Разъяснений» экспедитор Серов, называемый на профессионально жаргоне ЗК (или «звёздный контейнерщик»), внимательно ознакомился с наличествующей в информатории Планетарной Базой Данных (ПБД). Маленький мирок (впрочем, с почти привычной силой тяжести – видимо, здесь имелось очень массивное, плотное ядро) вращался вокруг местного солнца четвёртым по счёту. Планетку покрывали заснеженные поля и леса. Кое-где под корками редко таявшего льда стыли озёра, кое-где текли речки, большую часть местного года тоже скованные сверху льдом. Иногда имели место оттепели, в периоды которых небо голубело, и местная травка на проталинах жадно тянулась зелёными язычками к солнцу. Но так случалось редко, и общее впечатление от планеты Ивдель сложилось такое: много снегов и лесов – и совсем мало тепла и людей.
     Да и странные люди жили в этом странном месте. Когда-то, лет через сто уже после Третьей Галактической войны, которую официально именовали Великим Противостоянием, на Ивдель прибыла группа беженцев, и осела здесь. Что их заставило выбрать Ивдель своими домом – непонятно: полезными ископаемыми планета, вроде, не богата, климат более чем прохладный.
     Почему планету назвали именно так, информаторий, хранивший ПБД, тоже умалчивал. Единственное, что было доподлинно известно, так это что мужчин здесь очень часто нарекали по имени самой планеты – Ивделями. И жители сами себя звали так же, но с маленькой буквы. Утверждалось, что здесь отсутствовало воровство, но такое писали, кстати, и про пресловутую Бох-Аллу, а цена этим утверждениям (точнее – «разъяснениям»!) тоже была известна. Впрочем, слухов о воровстве на Ивделе, действительно, не ходило. О местном социальном устройстве вообще информация отсутствовала даже в виде слухов, потому что практически некому было эти слухи разносить – сюда и по делу очень редко кто прилетал, а без дела – так вообще никто.
     Ступая вслед за мужчиной по имени Ивдель, Серов осторожно, словно пробуя пальцем воду неизвестной температуры, спросил:
     – А к вам давно люди не прилетали?
     – Давно! – сокрушённо молвил Ивдель. – Года три назад явился тут один – землизм проповедовал. Слыхал про такую религию? Ерунда, честное слово! Ну ты только подумай: якобы, все люди произошли от какой-то богини Земли, которая сотворила космос, звёзды и планеты. И человека к тому же она сотворила! Причём, без совокупления и порока, стало быть – каково?! Мы послушали, послушали – да и отправили его в дальние края, так сказать.
     – Камнями забросали? – Серов постарался спросить это спокойно, но голос предательски дрогнул, и Али пощупал мощный автоматический пистолет, висевший под курткой, хотя и понимал, что пистолеты редко помогают в подобных ситуациях.
     – Чего-чего?! – Ивдель даже оглянулся, и ЗК невольно отвёл глаза. – Почему – камнями? За что – камнями-то, ты чего говоришь?! Ну, болтает человек, так и пусть себе болтает. Мы же не мухрисы какие-то – камнями забрасывать! Просто попросили убираться восвояси. Дуй, мил друг на свой звездолёт. Лети дальше охмурять придурков, но не нас, не нас! Виданое ли дело, чтобы богиня сотворила людей! Как это она сотворит, да ещё без совокупления?! Даже богиня – ха-ха! – такого не сможет, верно?
     Серов хотел спросить, уж не атеист ли Ивдель, но промолчал, и дальше шёл молча. Ведь, согласно «Разъяснениям», ивдели не могли быть атеистами: предмет поклонения у них, вроде как, имелся – в информатории содержались скупые данные по сему вопросу.
     – Богиня людей сотворила! – продолжал возмущаться, правда, весьма незлобно, Ивдель. – Людей жёны рожают, а не богини. Хочешь богине поклоняться – поклоняйся, но глупость-то не мели!..
     – Кто рожает? – машинально переспросил Серов.
     Ивдель резко остановился, и рука ЗК машинально дёрнулась к пистолету. Однако абориген усмехнулся по-прежнему добродушно, и у экспедитора отлегло.
     – Вы чего там, на звёздах своих, с ума все, что ли, посходили, честное слово? – Ивдель покачал головой. – Жена рожает, же-на!
     – Женщины, в смысле? – спросил Али и, подстраиваясь под простецкий говор Ивделя, добавил: – Бабы?
     – Как ты сказал? – почти шёпотом поинтересовался Ивдель, и в душе у Али снова заворочалось холодящее желудок беспокойство. – Женщины? Бабы?! Ну… Зачем же ты так? Женщины-то – бес с ними, просто слово нехорошее. А бабы – это святое, да и не могут бабы рожать. Баба не может состоять из плоти, песка или дерева; баба всегда из снега!
     – Ах, ну да, из снега, значит… – поспешно согласился Серов, в замешательстве глядя на Ивделя, но абориген по-прежнему не выказывал злобы, только совершенно искренне удивлялся необразованности космолётчика.
     Люди на Ивделе должны были бы вымереть – но не вымерли. Они продавали на другие планеты древесину, меха, весьма выгодно сбывали (разумеется, контрабандой) рога ублюдов, из которых получали презер – отличный стимулятор умственных способностей.
     Испокон веку ивдели закупали, в частности, в компании «Космотранс» морковки, уголь, мётлы и оцинкованные вёдра. Потому что делали «снежных баб» – в базе данных подробно объяснялось, что так называли неуклюжие фигуры, вылепленные из снега. Как правило, три шара, один другого поменьше, поставленные друг на дружку. Снежных баб, как выяснилось, лепили только ещё в нескольких мирах, где тоже имелся снег (там, где вырос Серов, снега никогда не выпадало, и он отродясь не видел снежных баб). Но только на Ивделе, как говорилось в «Разъяснении» и отражалось в ПБД, снежным бабам поклонялись! Так и было написано – «поклонялись», Али уже читал про это, но не воспринял серьёзно, потому и совершенно забыл.
     В языке Ивделя имелось много производных терминов, связанных с исходным словом: например, тут даже деньги называли «бабками»! Вспомнив данный факт, Серов сразу же дал себе слово ничего плохого про снежных баб не говорить, хотя смутно представлял себе, как же это можно поклоняться вылепленному из снега чучелу. Мухризм – и тот более понятен, хотя тоже глупость, казалось бы.
     Но сейчас монополия торговли «Космотранс» оказалась под угрозой – молодая напористая компания «МГ» («Мгновенные грузы») стремилась внедриться в, казалось бы, монополизированный сектор продаж на Ивделе. Экспедитор аль-Фарадей, насколько знал Али, привёз сюда весьма привлекательный пакет скидок и предложений по новым брендам. Впрочем, ему предстояло побороться с Серовым: «Космотранс» не остался в долгу, и у Али в планшете тоже имелись весьма сильные козыри.
     Аэросани Ивделя оказались вполне современной машиной, с уютной обтекаемой кабиной из светлого пластполиметалла, стоявшей на широких лыжах. Над прилизанной каплей корпуса сзади чуть горбился кожух активатора. Вертикальные рули торчали, словно вывернутые крылья ласточки, добавляя особую грацию скоростному транспортному средству.
     Серов удивился вдвойне – современной машине и тому, что выкрашена она не в яркие цвета, которые, и ребёнку понятно, более заметны в этом однообразии снежной равнины для того, чтобы легче искать, случись что.
     Несмотря на свои сомнения и опасения, Серов задал Ивделю прямой вопрос. Абориген засмеялся, кашляющим смехом.
     – Ни так, ни эдак! Искать не стоит, если сам выбраться не можешь. Снег и холод – они не враги, а естество бытия. Снежные бабы – они же холод любят, понимаешь?
     Серов пожал плечами и залез в кабину.
     Поехали они очень быстро, просто помчались – только снег закружился позади аэросаней, заслонив покрывалом искусственной метели разгрузочную площадку. Пока ещё позволял свет вечерней зорьки, видно было, что однообразие заснеженных холмов, действительно, нарушали только темно-зелёные, также присыпанные снегом леса, рваными языками то подскакивавшие вплотную к лыжне, то скрывшиеся за изгибами местности. Никаких признаков человеческого жилья не встречалось и в помине, лишь на одной лесной поляне Серов разглядел оставленные лесоповальные машины. Людей нигде видно не было.
     Примерно через каждые полсотни метров вдоль лыжни стояли вылепленные из снега гротескные фигуры с морковками вместо носа и цинковыми вёдрами на головах в качестве шапок. Видимо, это и были пресловутые снежные бабы, но Серов, завороженный быстротой езды, пока не стал задавать вопросы.
     Окончательно стемнело, Ивдель включил фары, и создалось полное ощущение, что машина мчится в тёмном тоннеле, вдоль которого выскакивают навстречу ей и тут же исчезают позади мистические белые изваяния. В летящей двойной шеренге снежных баб просматривались иногда разбитые фигуры – это Али успел заметить. Видимо, и здесь существовали вандалы.
     Пригревшись в тёплом, удобном кресле, Али осмелел и решил снова завести разговор на заинтересовавшую его тему.
     – Слушай, друг Ивдель, – начал он, – вот ты сказал – снежные бабы. То есть, бабы – это, значит, обязательно снежные, да?
     Всматриваясь в блестящую под светом фар лыжню, Ивдель хмыкнул:
     – Путано излагаешь, но считай, что так оно и есть.
     – Хорошо, но вот ваших детей тогда кто рожает?
     – Так я же тебе уже сказал – жёны!
     – Значит, всё-таки, женщины?
     – Ну, уж если хочешь так называть – называй, но только жёны – это правильнее. Одно и тоже, как бы, но жёны – правильнее, по существу. И, главное, пристойнее.
     Али озадаченно наморщил лоб – что-то ускользало от его понимания, спрашивать, наверное, не стоило, но Ивдель был приветлив, а потому врождённая тяга к конкретике понесла ЗК дальше.
     – Как же так – одно и то же?! Женщины – они все женщины, а жёны – не обязательно! Не все же жёнами становятся!
     – Да ну, правда, что ли?! – Ивдель насмешливо покосился на Серова. – Как же не обязательно? Все они жёны – с самого рождения жёны!
     – То есть, каждая женщина – это жена? – уточнил Али.
     – Непременно! – подтвердил Ивдель. – Так оно и есть!
     – А если она не захочет?
     – Чего не захочет? – не понял абориген.
     – Ну, женой быть не захочет. Она ведь может женой и не стать, а женщиной-то останется, верно? Если женщиной родилась.
     Ивдель скривился, словно съел кусок лимона, помотал головой, и аэросани качнуло из стороны в сторону, так как автопилот включён не был.
     – Да ты хоть одну такую видел?
     – Кого? – теперь уже не понял Серов.
     – Да ну эту самую, как ты называешь, женщину, которая женой не захочет стать?
     – Видел! – убеждённо кивнул Серов. – Вот только месяц назад предлагал одной выйти за меня замуж, а она отказалась, потому что….
     – Отказалась?????!!!!!! – вдруг истошно завопил Ивдель и врубил динамический реверс, выполнявший на этой машине функцию тормоза.
     Аэросани пронеслись юзом по лыжне и встали как раз возле одной из снежных баб, выстроившихся почётным караулом вдоль дороги.
     – Отказалась?!?! Как это она отказалась?! Как это она могла отказаться?!
     Приговаривая так, Ивдель зачем-то открыл створку кабины и неожиданно вывалился в снег, по которому начал в исступлении кататься, молотя руками и ногами.
     – Отказалась!!! – выкрикивал он. – Как могла, тварь, отказаться?! Убить мало, убить! Почему отказалась?! Дайте мне её – зубами порву, тварь, глаза выпью!..
     Вдруг он вскочил и снова кинулся к саням. Али испугался, что Ивдель бросится на него, и потянулся за пистолетом, но, к счастью, снова не угадал. Ивдель выхватил из инструментального ящика длинный гаечный ключ и побежал в сторону от лыжни. Оскальзываясь, он подскочил к ближайшей снежной бабе и с хриплым стоном опустил импровизированную дубинку на голову изваянию. Ведро со скрежетом проломилось, одновременно, давя снежную голову, из которой пулей вылетела морковка, а абориген с криками «Как это – отказалась?», «Убью!» и тому подобными махал железякой, пока от снежной бабы осталась разве что четвертинка нижнего шара. Последним делом Ивдель схватил упавшую тут же метлу и переломил черенок о колено. Не удержавшись на накатанной лыжне, он финальным аккордом грохнулся на спину, смачно треснувшись затылком.
     Серов с опаской следил за эволюциями Ивделя, чуть высунувшись из кабины.
     Ивдель, как ни в чём ни бывало, встал, потёр затылок, подобрал гаечный ключ и вылетевшую в самом начале морковку. Откусив от корнеплода, он скривился и отбросил кочерыжку в сторону.
     – Вот же едрит твою!.. – сплюнул абориген. – Совсем замёрзла!
     Неожиданно спокойно Ивдель положил ключ на место, отряхнул снег и вернулся в кабину, тяжело дыша.
     – Ты с ней разберись, – погрозил он пальцем Серову. – Вернёшься к себе – и разберись! Видано ли дело – отказалась! Эх, поди ж ты!..
     Он покопался в грузовом отсеке и вытащил солидную бутыль с какой-то зеленоватой жидкостью, напомнившей Серову по цвету раствор для охлаждения реактора, и две простые алюминиевые кружки. Примерившись, Ивдель точными движениями плеснул в обе посудинки равное количество пойла и протянул одну Серову.
     Али с опаской взял подношение.
     – Ну, хлопнем по маленькой для успокоения! – предложил абориген, залпом опорожнил ёмкость, занюхал рукавом куртки и покосился на ЗК: – Чего не пьёшь-то?
     Серов потянул носом запах содержимого своей кружки.
     – Это что, алкоголь? – недоверчиво спросил он.
     – Само собой, не моча же! – хохотнул Ивдель. – Да ты пей – так надо! За всё хорошее!.. Слушай, а ты, часом, не мухрис?
     – Бог с тобой, – махнул рукой Али, – разумеется, нет. Я же специалист, а специалисты все неверующие.
     – Ну, так пей! Это мухрисам нельзя, якобы, а нам и вам можно.
     – А вам – это кому?
     – Ивделям, само собой. Мы люди свободные. Хоть и живём в заднице, ей-богу.
     – В заднице?!
     – Да это я так, фигурально, значит. Далеко, то есть… Да, пей, что ж ты?!
     – Хм, без закуски?.. – продолжал сомневаться Серов.
     Ивдель руками развёл:
     – Ну, уж, извиняйте! Ничего с собой нету, а морковки замёрзшие. Вот приедем в посёлок – там всего навалом. А пока ты это – рукавом занюхай или, вот… – Он перегнулся через край кабины и поднял комочек снега, – на худой конец снежком заешь. Только немножко, само собой, а то горло простудишь.
     Серов вздохнул и выпил. Пойло оказалось просто обжигающим, и по пищеводу, словно огненная река потекла. Али машинально схватил протянутый Ивделем снежок и отправил его в рот тушить разгоравшийся пожар.
     – Эт-то шо-о? – прохрипел он.
     – Сам же уже догадался – алкоголь, – зубоскалил Ивдель. – Водочка называется. До этого мы только брагу гнали, а эту штуку к нам завезли землисты. Утверждали, что, якобы, это дар их богини Земли. Фуфло толкали про дар, конечно, но пойло знатное. Землистов мы выгнали, а водочку у них переняли. Главное – аппаратик иметь такой для приготовления.
     – Какой аппаратик, зачем? – спросил Серов, вытирая выступившие на глазах слёзы: когда первый шок прошёл; почувствовал он себя, как ни странно, спокойнее. – Взяли бы синтезатор – и производили бы.
     – Какой ты умный! На всех синтезаторов не напасёшься, синтезатор дорогой в эксплуатации, а тут всего-то надо – опилки, трубки и две банки для перегонки.
     – Неужели всего две?
     – Честное слово! Ну, три, чтобы лучше, я тебе нарисую потом. Ладно, ты в порядке? Ну и поехали!
     Аэросани понеслись дальше.
     Какое-то время Али озадаченно молчал. По телу от выпитого пойла со странным и ласковым названием «водочка» уже растекалось не жжение, а удивительное тепло. Сделалось хорошо и приятно, и совсем не страшно на этой дикой планете среди снегов с каким-то сумасшедшим аборигеном, управлявшим аэросанями, мчащимися сквозь ночь. В конце концов, человек же он, и водочка у него хорошая…
     Вдруг ЗК представил себе, как прилетает на базу, берёт гаечный ключ и идёт разбираться с технологом по имени Рамийя, которая отказалась выйти за него замуж. Он тихонько хихикнул – более нелепое зрелище трудно было вообразить. Хотя смеяться не стоило: поступи он так, Серова посадили бы в тюрьму.
     А интересно, сажают за такое на Ивделе? Впрочем, если здесь везде одни снега, то и тюрьмы не надо. Али подумал про это и снова засмеялся.
     – Ты чего это всё время ржёшь? – поинтересовался Ивдель. – Закривел уже?
     – Закривел? – не понял Серов.
     – Ну чего скалишься, говорю?
     ЗК объяснил. Ивдель понимающе кивнул:
     – Ну, жену твою я тебе мочить не предлагаю – это ни к чему. Просто – разберись.
     – Да не жена она мне, – возразил Серов.
     – Да ну как же не жена?! Говорю же: все они – жёны.
     – А вдруг она не за меня замуж выйдет – что тогда?
     – Ну и что же с того, что?! – изумился Ивдель. – Мало ли за кого она выйдет! Пусть себе и выходит, и заходит. А жёны они все, по большому счёту, общие. Какие-то ограничения, что ли, есть? Есть, я тебя спрашиваю?
     Серов, подозревая подвох, с сомнением пожал плечами:
     – Конечно, есть. Нельзя же чужую жену... того, сам понимаешь. Ну, то есть, как бы можно, но по закону нельзя… Как бы.
     – Вот именно – как бы! Да и потом, повторяю: что значит, чужая жена? Говорю же: все они общие! Об-щи-е! Не бывает чужих жён, не может такого быть!
     – Хе! – только и крякнул Серов. – Как у тебя просто. А везде же по-разному!
     – Это верно, читал я – неожиданно согласился Ивдель, – обычаи везде свои, и всё такое. Да только вот к жёнам это не относится.
     – Да как так – не относится?
     – Да вот так! Что тебе мешает, чтобы чужая жена стала твоей? Вот скажи, что?
     – Чтобы моей стала? – неуверенно переспросил Али.
     Ивдель вздохнул:
     – Вижу, не совсем верно я вопрос тебе задал. Да пусть она, так сказать, и его женой остаётся, но и твоей тоже будет. Вот скажи мне, что этому мешает?
     – Ну, а если её муж узнает…
     – Ладно, пока оставим и такой вариант. Предположим, он не узнает! Кстати, имей в виду: ты же тоже муж! То есть, ты, как бы знаешь, а тот другой – или сколько их там? – не знает. Тебя так устраивает?
     – Ну, если так… Наверное, можно.
     – Вот, видишь, – радостно подхватил Ивдель, – всё становится на свои места! А когда на места всё становится, то там и должно стоять. Что жёны, что снежные бабы, что наше с тобой мужское достоинство!
     – Погоди-ка, – вспомнил Серов, – а снежную бабу ты зачем разбил гаечным ключом?
     – А чем ещё мне снежную бабу разбивать?! Руками что ли? Да и как же – зачем? Возмутился я, мне надо было выплеснуть раздражение. А ты бы хотел, чтобы я настоящей жене, в смысле – женщине, как ты там их называешь, башку проломил? Так к твоей лететь – далеко, да и засудят там, опять же. Сошлют потом, чёрти куда.
     – Это вас-то отсюда сошлют? – удивился Али.
     – А то! Ивдель – не самая плохая планета, хоть и задница. Ты же всюду летаешь, знаешь, какие ещё дыры во вселенной есть.
     – Да, так конечно, только… Ты прости, может, я чего не так скажу…
     – Ха-ха! – хохотнул Ивдель. – Это я уже заметил, что ты часто что-то не то говоришь.
     – Я в смысле, чтобы ты не бил меня гаечным ключом и камнями не закидывал…
     – Да ты что?! Как же можно – живого человека? Хотя, это смотря за что, да… Так ты чё спросить-то хотел?
     Али почесал затылок. Ему было боязно спрашивать, особенно, вспоминая катание Ивделя по снегу и размахивание гаечным ключом, но удержаться он не мог, даже кончик носа вспотел, и ЗК решился.
     – Ну, вот, вы тут, вроде как, снежным бабам поклоняетесь….
     – Да и не «вроде», а именно поклоняемся, – подтвердил Ивдель. – Что с того?
     – Поклоняешься, – Серев окончательно осмелел от ударившего в голову через голодный желудок алкоголя, – а сам разбил!
     – Да я ж тебе, дуриле, объясняю: поклоняемся – и бьём. Везде же так. Так спокон веку и было: бабе поклонялись – и били, поклонялись – и били!
     – Правда? Ты меня не обманываешь?
     – Ей бабу, то есть – богу! Жён бить нельзя, а баб можно!
     – С-снежных? – уточнил Серов.
     – Само собой! Для того и поклоняемся, чтобы мочить их, а то как же? Кого ж тогда?
     – А если всех разобьёте вдоль дороги?
     – Во-первых, ремонтная бригада – мы их бабуинами зовём – баб систематически восстанавливает. Во-вторых, они не только вдоль дороги стоят, а и в посёлке нашем тоже. Так что всё хорошо: есть, кому поклоняться, есть, кого бить.
     – А жён не бьёте?
     – Ни-ни! Понимаешь, баба, то есть, есть смысл всего сущего; баба достойна поклонения. Баба всегда из снега! Потому как тут вокруг снега.
     – А какая связь?
     – Исключительно психологическая!
     – Ну-ну!…
     – Хм, а ты точно не мухрис?
     – Никогда! – заверил Али. – Ни за что!
     – Тогда давай ещё по маленькой! А то нам ещё долго пилить, а у меня печка, похоже, сломалась. Вот, говорю же: железка и есть железка…
     Он включил автопилот, и наполнил кружки. Серов сообразил, что не помнит, из какой кружки пил перед этим, а если меняться посудой с незнакомыми аборигенами, то вполне можно словить страшную болезнь, передаваемую пангалактическим вирусом гоморастом. Но водочка, весело плескавшаяся в кружке, словно подсказала, что бояться на такой прохладной, но дружелюбной планете каких-то дурацких заболеваний не стоит. Болезнь гоморастия процветает на развитых планетах при большом скоплении населения и в тепле, а здесь-то она откуда возьмётся? И Серов спокойно выпил, занюхав, как ему советовали, рукавом куртки.
     – Вот-вот, я был уверен, что вторая пойдёт у тебя лучше, – одобрительно заметил Ивдель. – Споём?
     – Почему? – не понял Али.
     – При чём тут «почему»?! Песню, говорю, споём! Не умеешь, что ли, петь?
     – Не знаю, – честно сознался Серов. – Не пробовал.
     – Да ну тебя! – Ивдель махнул рукой. – Это ещё проще, чем водочку пить, особенно, если уже выпил. Я буду петь, а ты мне подпевай. Просто слова повторяй, стало быть.
     И он затянул какую-то тягуче-грустную, но вместе с тем удивительно мелодичную песню про космолётчика, замерзавшего в пустоте Вселенной на корабле, пробитом метеоритом. Космолётчик о чём-то просил товарища – очевидно, замерзал не один, но вот почему не замерзал товарищ, Серов так и понял.
    
     * * *
    
     Почти через час гонки по снежной трассе впереди засветились огоньки, и Ивдель сбавил скорость.
     – Ну вот, приехали почти, – сообщил он. – Ты как, сразу хотел бы в тендере начать участвовать или отдохнёшь с дороги?
     Серов надеялся начать тендер сразу по приезду, но после выпивки, мелькания смутных теней за стеклом кабины и мелодично-заунывного пения Ивделя его совершенно разморило. «Да чего я, в конце концов? – решил он. – Думаю, никто ночью ничего здесь не начнёт».
     – Да уж, поспать бы не мешало, – сказал он вслух.
     – Чего это – поспать?! Устал, что ли? Какое там – спать! Сейчас отдыхать будем, понял? Коли решил уже сегодня не работать.
     – А это как – отдыхать?! – в замешательстве поинтересовался Серов.
     – Да у нас тут уже новый день начался! А коли решил сегодня не работать, так и не работай. Да и ребята наши, поди, собрались – им охота на тебя поглядеть. Думаешь, к нам часто оттуда прилетают? – Ивдель ткнул пальцев в небо, ограниченное потолком кабины. – Да ещё двое сразу?
     – Двое? – удивился Али.
     – А то как же?! Про этого, который перед тобой-то прилетел – забыл?
     – А-а! – Серов и вправду почти забыл о конкуренте и теперь насупился немного. – Я бы его видеть пока не хотел.
     – Да ну чего ты? – Ивдель примирительно махнул рукой. – Сейчас выпьем, в баньке попаримся, потом ещё выпьем. Ты не бери в голову! Чего вам делить-то, по большому счёту?
     – Как чего?! «Космотранс» спокойно торговал с вашей планетой, а эти выскочки из «МГ» влезают на рынок! Если я не продлю контракт, то меня могут уволить.
     – Ишь ты! – Ивдель почесал в затылке. – И это что, так страшно, если уволят?
     – Разве приятно остаться без работы? – вздохнул Серов.
     – Как это можно – остаться без работы? – удивился Ивдель. – Работы вокруг ведь всегда до хрена! Делать – не переделать! У нас никто никого не увольняет, потому что работа есть всегда.
     Али ибн Серов покосился на аборигена – издевается, что ли? Но Ивдель, судя по всему, говорил совершенно серьёзно.
     «Придурки тёмные, – подумал Серов, криво улыбаясь. – Что они понимают? Сидят в своих снегах, лепят снежных баб – и в ус не дуют».
     Тем временем аэросани въехали на улицу небольшого городка или, скорее, посёлка – в темноте было сложно рассмотреть, насколько велико поселение, и Али ориентировался лишь по горящим огонькам. Их светило не так много, и легко угадывалось, что большинство строений – одноэтажные.
     Некоторые здания, были, правда, освещены очень даже ярко. Как раз у такого, проехав метров триста по взбегающей на пригорок улице, и остановились аэросани.
     – Всё, приехали! – радостно сообщил Ивдель.
     Было морозно, но не слишком. В свете фонарей с непроглядно-чёрного неба сыпалась ванилью снежная пыль. Сани стояли у длинного строения из гладких отцилиндрованных брёвен. На всей улице, насколько позволяла рассмотреть ночь, это было одно из немногочисленных двухэтажных зданий. По углам высились два столба, где висели яркие фонари, освещавшие площадку рядом с домом. Строение венчала крыша из пластчерепицы, блестевшая от припорошившего её снега.
     К двустворчатыми дверям, перехваченным крест-накрест металлическими полосами, вело высокое, о семи ступенях крыльцо. Справа на стоянке мостились рядами несколько аэросаней, а слева – четыре санные повозки, запряжённых какими-то странными животными с ветвистыми рогами и мордами лягушек. На их спинах топорщилось по три выступа или, скорее, горба с длинными костистыми наростами. Животные периодически совали морды в горизонтальный лоток, притороченный к стене дома, и чего-то мерно жевали.
     Серов догадался, что это, видимо, и есть ублюды, упомянутые его провожатым.
     – Идёшь, что ли? – позвал Ивдель уже с крыльца.
     Серов кивнул и поспешил за аборигеном.
     За дверью оказалась широкая, жарко натопленная прихожая, с вешалками, на которых рядами висело множество разных курток, шуб и вообще непонятных расшитых узорами шерстяных тряпок. Полы устилали шкуры.
     – А, вон тут и мои феллахи есть, – Ивдель кивнул на расшитые тряпки.
     Серов подумал, что где-то тут же, вероятно висит и куртка его конкурента. Если бы знать, можно взглянуть, не оставил ли аль-Фарадей в карманах каких-то важных документов… Впрочем, копаться в чужих карманах на глазах у Ивделя было совестно.
     Из ниши за высокой конторкой выскочил коренастый человечек в высоких войлочных сапогах, кожаных брюках и малиновой рубашке, перехваченной золотым шнурком.
     – Здравствуйте, Ивдель, – почтительно, но совершенно без подобострастия приветствовал он аборигена, одновременно улыбаясь Серову. – Что, ещё одного гостя привезли?
     – Здравствуй, Мозес, – кивнул Ивдель, сбрасывая парку. – Ага, привёз. А где мой свояк с первым гостем?
     – Они уже в зале. Сударь, попрошу оформиться в гостевой книге! – Человечек сделал Серову приглашающий жест.
     У конторки данные удостоверения экспедитора вписали в толстый талмуд в бархатном переплёте. Али обратил внимание, что в книге едва заполнена пара страниц. Пока Серов регистрировался, Ивдель терпеливо ждал, потирая руки, словно в предвкушении чего-то приятного.
     Серов снял куртку, предварительно вынув из карманов всё ценное, запихал это в планшетку, и последовал за Ивделем. Сумку с вещами пришлось оставить.
     У самого входа в помещение, куда его вёл Ивдель, за выступом стены неожиданно открылся альков, где в мягком голубоватом свете высились три снежные бабы.
     – Ничего себе! – пробормотал Али, останавливаясь.
     В помещении было жарко, но в алькове из нескольких раструбов сверху дул холодный воздух.
     – А это что? – спросил Серов, указывая на снежных баб.
     – Это-то? – Ивдель почесал затылок. – Это – мягкие брендовые потребители.
     Серов изумлённо покосился на Ивделя – не шутит ли тот, и потрогал ближайшую снежную бабу пальцем. Под его рукой чуть талый снег легко подался, и в богу снежной бабы образовалась вмятинка.
     – Что-то они слишком мягкие… – с сомнением протянул Серов.
     Ивдель пожал плечами:
     – Данные статистики и маркетинга. Против них не попрёшь: мягкие – значит мягкие!
     – А кто эти данные собирал? – удивился Али.
     – Кто, кто? Ребятишки наши собирали, когда баб лепили. Да идём, дались тебе эти данные!
     «Бред какой-то, – подумал Серов. – Ладно, мне-то что? Аль-Фарадея лишь бы обскакать. На тех же самых брендах, хотя бы…»
     За тяжёлыми зелёными портьерами открылся большой зал с множеством столов, за которыми седели люди. С левой стороны подсвеченная лампами, тянулась длинная стойка со стеклянными шкафчиками, внутри которых блестели разноцветные бутылки. Сам зал в отличие от пространства у стойки освещался не слишком ярко, но на каждом столике горели маленькие лампочки.
     – Эй, Ивдель, – заорал кто-то, – наконец-то явились! Давайте к нам!
     Из-за невысокой перегородки в углу махал рукой человек, очень похожий на проводника Серова – такая же долговязая суховатая фигура. За столом сидели ещё какие-то люди. Среди них Али узнал пухлую морду аль-Фарадея и поморщился.
     Пока рассаживались за столом, Ивдель представил Серова. Всего, не считая новоприбывших и аль-Фарадея, знакомого Серову, здесь сидели ещё три человека: свояк Ивделя тоже по имени Ивдель, встречавший америкоса, толстый феллах Додик и лесообработчик со странным именем Саша.
     Ивдель коротко представил ЗК и все выпили. Али почувствовал, что голова, которая уже почти очистилась от принятого в дороге хмелька, снова поплыла в уютном тепле бара. Он, как и многие из народов, летавших сейчас в космосе, почти не употреблял спиртное, так живы были ещё заветы Творца, запрещавшего пить вино, закусывая его консервированной свининой. И хотя основная масса америкосов, айзеров или тех же чурок давно уже были, по большому счёту, атеистами, посмеивавшимися, например, над слишком ортодоксальными мухрисами, заветы Творца пока ещё почитались хотя бы частично и формально.
     Аль-Фарадей осклабился, глядя на Серова.
     – Ну, как настроение? – поинтересовался он.
     – Деловое! – ответил Серов, закусывая кусочком мяса, завернутым в варёное тесто и приправленного перцем. – Опередил на полчаса – и радуешься? Если ты считаешь, что …
     Аль-Фарадей, похоже, уже был изрядно пьян. Он замахал руками:
     – Вот только не надо беспочвенных обвинений! Что я, виноват, что мой лихтер раньше настроился на точку списка? Это автоматика так сработала. Нам надо было просто координировать свои действия! – Он подмигнул Серову.
     «Этот америкос, видимо, уже навёл с местными какие-то мосты, – подумал Али. – Вот умеют они как-то так сразу начать втираться в доверие. И чего это я с Ивделем не поговорил по дороге? О всякой ерунде его спрашивал – а о деле не поговорил…»
     Между тем Ивдель наполнил стаканы, откашлялся и поднялся.
     – Ну, друзья мои, – начал он, – дозвольте слово молвить человечьим голосом…
     Али обратил внимание, что к их столу начали подтягиваться другие посетители. Кто-то просто подошёл со своим стаканом, в который Ивдель тут же долил спиртное, кто придвинулся вместе со стулом, и теперь здесь собралось уже человек двадцать любопытствующих.
     – Я хотел бы приветствовать, значит, наших гостей, – Ивдель широким жестом указал на Серова и аль-Фарадея, и все собравшиеся зааплодировали. – Это замечательные космолётчики, развозящие грузы своих компаний по разным планетам. Сегодня они вместе прилетели к нам, чтобы подписать контракты. А это уже мы должны будем выбирать, какой контракт лучше…
     – А как же нам определить, какой лучше? – крикнул кто-то из зала.
     – Вот сейчас мы погуляем, в баньке попаримся, а потом и будем разбираться, – ответил Ивдель. Ну, за торговлю и дружбу, стало быть!
     – За выгодную торговлю! – добавил ненавистный Серову аль-Фарадей, растягивая рот до ушей.
     «Лыбится, гадёныш, – с тоской подумал Али. – Но вот чем у него позиция сильнее моей? Да ничем – «Космотранс» же уже не первый год здесь торгует, а «МГ» только сейчас лезет. Но ведь как нагло лезет – даже тут на полчаса меня опередил!»
     Ивдель легонько толкнул его в бок:
     – Ты чего такой озабоченный?
     – Пойдём, выйдем, – попросил Серов, у которого уже ощутимо шумело в голове. – Разговор к тебе есть!
     Ивдель пожал плечами:
     – Выйти можно, но сейчас тост за снежных баб будет… Нельзя пока!
     – Чего?! – удивился Серов, который почти забыл про особый статус этих скульптурных творений на Ивделе.
     – Тс-с! – попросил Ивдель. – Сейчас Саша говорить будет!
     Встал здоровяк Саша, на котором красовался зелёный в золотистых цветах армяк.
     – Господа гости и вы, друзья местные! – сказал он. – Хочу выпить за наших дорогих снежных баб! Что бы мы без них делали – не знаю. А так они обеспечивают наш семейный покой и согласие! За них, родимых!
     Все вокруг стола одобрительно закивали, зашушукались и выпили. Серов украдкой посмотрел на аль-Фарадея – америкос пил наравне с аборигенами, и Али тоже опрокинул стакан, решив не казаться белой вороной или мягкой снежной бабой.
     – Погоди, – вдруг вспомнил он, снова наклоняясь к Ивделю, – а ты мне ещё что-то такое про жён говорил? Где они у вас?
     – Как где? – изумился Ивдель. – По домам сидят. Кабак – место мужское! Как и достоинство. А тебе – что, жену, что ли, надо? Так это легко…
     Он вытащил связку каких-то пластинок и потряс ей перед носом Серова.
     – Вот, выбирай любую!
     Только тут Али увидел, что это не простые пластинки, а мнемокристаллы.
     – Посмотреть можно? – неуверенно спросил он, чувствуя, что пьянеет не только от вина, но и от безумства местных обычаев.
     – Для того и сделано – смотри!
     Серов, сдерживая усмешечку, стал прикладывать мнемокристаллы к виску, разглядывая жён Ивделя. Женщины были засняты в разные моменты – кто-то хлопотал на кухне, кто-то занимался уборкой дома, а кто-то и, вообще… Щёки Серова сделались горячими, и он невольно потупил взор.
     Впрочем, за столом уже шумели все, и на Серова мало кто обращал внимание.
     – Понравились?! – Ивдель хлопнул его по плечу. – Какую берёшь?
     – В каком смысле? – совсем растерялся Али. – Жениться, что ли? Так я же…
     – Да кто говорить, чтобы жениться?! Я тебе жену взять предлагают! Просто на время. Вот прилетел ты к нам на пару дней – и на это время взял жену. Нормально же?
     – Ну, я о таком не думал, – промямлил Али, вспоминая самоуверенную мордашку Рамийи… Погоди, – вдруг сообразил он, – я, всё-таки, не пойму. Вот ты говоришь – жёны общие, так?
     – Именно! – Ивдель чуть помотал в воздухе выставленным указательным пальцем, словно грозил Серову.
     – Но если есть жёны, то ведь и дети бывают, так?
     – Ещё как бывают! – радостно заверил Ивдель. – Правда, если не хочешь, то и не бывают – зачем им бывать, если ты не хочешь? Средства разные есть, да и, в конце концов, можно ведь, того… – Он покрутил в воздухе уже растопыренной пятернёй.
     Серов вытаращил глаза:
     – Но ведь бывают! Но, если бывают, то – как же?.. Дети-то чьи считаются? Как вы их распределяете?
     Ивдель прыснул:
     – Как распределяем? Да в лотерею разыгрываем! Глупый ты – биология это называется, обмен генами. Билет тянешь – и получаешь!..
     Сидящим за столом надоело их слушать.
     – Хватит болтать! – закричал Саша. – Сейчас все идём в баню!
     Серов махнул рукой и начал пониматься, но почувствовал предательскую неуверенность в ногах и схватился за край стола, чтобы не упасть.
     – О! – закричало сразу несколько голосов. – Наш гость хочет сказать тост перед баней!
     Али увидел, что в руке у него неизвестно, откуда очутился стакан.
     – Друзья мои! – начал он. – Я… очень рад визиту, честное слово! Банька – это, наверное, здорово. И ещё мне снежные бабы у вас понравились…
     Собравшиеся ободрительно зашумели. Серов помотал головой, поймал ускользающую за занавеску опьянения мысль и, как нашкодившую кошку, начал тыкать её мордой в самую суть.
     – Дорогие клиенты компании «Космотранс», – неожиданно для самого себя очень связно молвил он, – я приехал подписать новый контракт на выгодных для вас условиях. Думаю, его подпишу я, именно я. За контракт… и за вас!
     Почти не морщась и удивляясь, как хорошо стекает жгучая жидкость по пищеводу, Серов опрокинул стакан и чуть не упал, поддержанный Ивделем. Сквозь туман в глазах он заметил скривившееся лицо аль-Фарадея и радостно засмеялся, словно уже выиграл тендер.
     – В баню, в баню! – Ивдель потащил Али куда-то в дальний конец зала, где оказалась дверь, ведущая в подвал.
     Последующие события слились в череду странных картин, перепутавшихся в мозгу Серова. Среди этого самым впечатляющим было то, что сначала его в большой компании мужиков раздели до гола и затащили в низкое, жарко натопленное помещение, заполненное облаками пара. Серова повалили на деревянную лежанку и начали хлестать пучками веток с листьями. Сначала Али испугался, но неожиданно это оказалось приятно, и он почти уснул на лежанке, только машинально прикрывая ладонью гениталии, чтобы пучок веток не причинил нежному органу повреждения.
     Неожиданно под хохот новых друзей он бултыхнулся в холодную воду, почти приведшую его в чувства. Так продолжалось несколько раз, и Али успевал заметить, что аль-Фарадй так же вовлечён в этот круговорот и пьян не в меньшей степени. Это всё время подсознательно успокаивало Серова, так как даже сквозь тугие хмельные и водяные пары он понимал, что в таком состоянии америкос вряд ли сможет подписать даже чек на пять галактических кредитов. Единственное, что его беспокоило – где планшетка с документами. Впрочем, у аль-Фарадея его планшетки с бумагами тоже с собой не наблюдалось, и Али каждый раз успокаивался.
     В конце концов, Серов обнаружил, что он одетый почти правильно стоит на улице, метрах в пятидесяти от кабака и смотрит куда-то в темноту между ближайшими домами.
     Кто-то хлопнул его по плечу и Али обернулся, с трудом сохранив равновесие.
     – Спокойно, спокойно! – качающийся Ивдель поддержал ЗК под локоток. – Выйти проветрится надо. Погоди, я сейчас схожу, отолью.
     Ивдель засеменил куда-то в бок, а Серов, почему-то тоже ощутивший потребность в движении, заковылял на негнущихся ногах в тёмный проулок между домами.
     Дорожка вела под уклон. Неуверенно оскальзываясь, падая и поспешно-сосредоточенно поднимаясь на ноги, Серов шёл довольно долго, и неожиданно перед ним заблестела в отражённом свете далёких огоньков обширная водная поверхность. Он вышел то ли к пруду, то ли к озеру, и оно на удивление не было замёрзшим.
     Проулок упирался в низкую каменную набережную параболой уходившую влево и вправо в темноту. Прямо перед Серовым здесь горела неяркая лампа на столбике высотой метра два, не более. У воды стояла какая-то фигура.
     Али подошёл и увидел, что это женщина. ЗК очень удивился – это была первая женщина, встреченная им на Ивделе. Лампа светили не ярко и немного сбоку и сзади, но Серову показалась, что женщина красивая.
     – Здравствуйте! – сказал он, стараясь выговаривать звуки как можно чётче.
     Женщина повернула голову и посмотрела на Серова.
     – Здравствуйте, – ответила она. – Это вы сегодня прилетели?
     – Я, - ответил Серов, не зная, что ещё сказать.
     Ему хотелось поговорить с женщиной, тем более, с красивой, но слова неожиданно кинулись врассыпную, спрятавшись в темноте.
     – Только сегодня прилетели, – сказала в пространство женщина, – и сразу пришли сюда…
     Али ждал продолжения, но женщина молчала. Али прокашлялся, чуть покачиваясь:
     – Красивое озеро, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать, хотя в темноте виднелась только набережная и подрагивающие в воде отражения редких огоньков посёлка. – Как оно называется?
     Женщина чуть вздрогнула:
     – Что вы! Это не озеро – это кладбище снежных баб.
     Серова обуял ужас. Он подошел ближе к воде и там, куда падал свет лампы, увидел много плавающих морковок. В нос ударил трупный запах воды.
     «Еще одной бабой стало меньше!» – подумал Серов почему-то в единственном числе.
     – Какой ужас… – пробормотал он вслух.
     – Вот ты где! – словно выстрел раздался сзади радостный вопль Ивделя. – А я тебя уже потерял. Вижу, что жену тебе пора подбирать!
     И он потянул Серова за рукав прочь от озера-кладбища.
     – А она? – шёпотом спросил ЗК.
     – Оставь! – Ивдель вел его под руку к свету у кабака. – Это прихожанка.
     – Жена… – пробормотал Серов, снова уже почти ничего не соображая.
     – Другая будет, эта пусть стоит, – довольно категорично уверил Ивдель.
     Дальше у Серова последовал провал в памяти. Он не помнил, как они вышли из проулка, как заходили в кабак, поддерживаемые услужливым Мозесом. Очнулся он, сидя за столом со стаканом в руке рядом с таким же «адекватным» аль-Фарадеем, беседовавшим с Ивделем.
     – …А ты знаешь, что у нас все – либо русские, либо евреи? – говорил ехидный и пьяный Ивдель.
     – А кто это? – удивился Али, осознавая, что ему почему-то интересно.
     – Что значит – кто? – не понял Ивдель.
     – Ну, евреи и русские – это кто?
     – Да что значит – кто? Вопрос у тебя, ты уж прости – глупый. Это… Ну, да я и сам не знаю, кто это. В книгах этого нет. Но спрашивать о таком как-то даже неприлично. Евреи и русские – это два богоизбранных народа!
     – А, так вы всё-таки в бога верите? – с умильной надеждой спросил Серов.
     – Нет, мы верим только в снежных баб!
     – При чём тут тогда какие-то русские и евреи? – Это уже всунулся аль-Фарадей.
     – Не знаю, ты спросил – кто мы здесь, на Ивделе. Я ответил. Так наши родители завещали. Просто первый корабль погиб при посадке, книги и все данные сгорели. Но мы помним, что нам завещали быть либо евреями, либо русскими. Вот, с тех пор таким и стараемся быть.
     – То есть, вы как бы сами себя назначаете этими… евреями и русскими? – уточнил Серов.
     – Ну да! – радостно кивнул Ивдель.
     – Погоди! – Мозг Серова туманился хмельными парами, но он старался понять ускользающую логику. – Если ты сказал «народы», то, значит, это национальности? А я про такие национальности никогда не слышал. Есть америкосы, чурки, негроиды или джепы какие-нибудь, но кто когда слышал про русских или евреев?
     – Ты-то сам кто по национальности? – пьяно поинтересовался феллах Додик, сидевший сейчас напротив.
     – Я, допустим, айзер, – напряжённо ответил Серов, стараясь не потерять нить рассуждений, – но это не имеет значения! Я вообще не люблю, когда начинаются разборки по национальностям. Все люди равны!
     – Мухризм какой-то, – проворчал заплетающимся языком аль-Фарадей. – Про равенство, и так далее!
     – Не надо! – угрожающе поддержал толстый Додик, и Серов с надеждой подумал, что хорошо бы он затеял драку с его конкурентом.
     Но феллах просто мотал в воздухе кулаком и пока молчал. Вместо него ответил Ивдель, щедро доливая в стаканы:
     – Какой же это мухризм, если мухрисы верят в Муху и Хрисю, а мы – в снежных баб?! Тем более, настоящих Муху и Хрисю никто не видел, а бабы – вот они, пожалуйста!
     – А тогда как же с евреями и русскими? – теперь уже к этой теме прицепился аль-Фарадей. – Вы себя так называете, а их никто не видел!
     – Почему не видел? – удивился Ивдель. – Вот я, например, русский, а Додик – еврей.
     – Так, значит, это национальности?
     – Да нет же, это богоизбранность, по вере в снежных баб. А по национальности мы – ивдели. Давайте лучше выпьем! За всё хорошее!
     Они выпили.
     Серову неожиданно стало смешно.
     – Как ты её – гаечным ключом! – заржал он. – Жену бить нельзя, а бабу можно. Гениально! Что ты там про женитьбу говорил? Я готов! Вот только скажи, с кем ты контракт будешь подписывать – с ним, – Али кивнул на аль-Фарадея, – или со мной?.. Если со мной, то я сейчас же готов тут у вас жену взять!
     – Где моя планшетка?! – вдруг заголосил аль-Фарадей, и Серов понял, что у него тоже нет планшетки.
     Он начал озираться, но Ивдель и Додик их успокоили, заверив, что ничего тут пропасть не может. Это только снежная баба может растаять, да и то морковка плавать останется.
     И они начали веселиться снова. Оба Ивделя в шумной компании феллахов и лесообработчиков, вкусно пахнущих навозом и опилками, потащили их к жёнам, и Серов вместе со своим конкурентом, поскальзываясь на ступеньках крылец и спотыкаясь в каких-то сенях, шлялись из дома в дом, горланя песни вместе с аборигенами. В конце концов, они оказались по-прежнему вместе с аль-Фарадеем в какой-то комнате, где пили уже в сопровождении нескольких жён. Некоторые, вроде бы, были даже хорошенькими.
     Потом Серов снова не помнил ничего.
     Утром он обнаружил себя лежащим на большой кровати в комнате с низким потолком. Кровать имела решётчатые металлические спинки, и вместе с Серовым на ней спал совершенно голый аль-Фарадей.
     Серов увидел, что он и сам тоже голый. Ему стало стыдно, он потихоньку слез с кровати и на стуле со своей стороны обнаружил аккуратно развешанную одежду. Рядом стоял второй стул, где висела одежда конкурента. Тут же лежали обе планшетки.
     Во рту Серова пересохло, страшно хотелось пить, голова трещала так, что от этого звука должен был проснуться аль-Фарадей, но америкос спал.
     Али воровато оглянулся на конкурента, подумывая, а не покопаться ли в его планшетке, но очень хотелось пить, и он махнул рукой на бумаги конкурента.
     Осторожно отодвинув занавеску, заменявшую в этой комнате дверь, Серов выглянул в соседнее помещение – светлую горенку, в окошки которой пробивался неяркий свет ивдельского дня. В доме стояла тишина.
     Али надел на всякий случай трусы и вышел в горницу. Вдоль стен там громоздились шкафчики, покрытые вышитыми салфетками, на окнах висели вышитые занавесочки, за которыми на широких подоконниках пузатились цветочные горшки. Серову, несмотря на страшную головную боль, тут понравилось, но, самое главное, он заметил столик, на котором стоял большой кувшин и пара стаканов.
     Серов дрожащими руками налил в стакан какую-то желто-оранжевую жидкость. На вкус жидкость напоминала морковный сок, и Али вдруг подумал, а не с кладбища ли снежных баба эти морковки? Но пить очень хотелось, и он жадно вылакал всё и налил ещё.
     Стало немного легче, хотя голова по-прежнему болела.
     В спальне заворочался аль-Фарадей и что-то промычал. Затем раздалось шлёпанье босых ног, и америкос вышел в горницу. Он даже не стал надевать трусы.
     – Так не честно! – сипло промычал он. – Сидит один и водичку пьёт!
     – Выходи да пей, – ответствовал Серов. – А первым соваться на планету – честно?
     Он скривился и приложил прохладный стакан к мягко пульсирующему болью лбу.
     – Да ладно тебе! – отмахнулся аль-Фарадей, наливая из кувшина в свободный стакан и припадая к нему жадными глотками. – Хорошо-то как, слава Творцу!
     – У нас надо говорить «Слава снежным бабам!» – сказал Ивдель, заходя в комнату – торговцы даже не услышали, как дверь начала раскрываться.
     – Что, как спалось? – поинтересовался Ивдель.
     Оба экспедитора вяло кивнули – мол, как спалось, так и спалось.
     Ивдель сел за стол и из необъятных карманов своей парки вынул бутыль, припечатав её к столу.
     – Лечиться сейчас будем, – заметил он.
     – Не-ет! – запротестовали оба ЗК. – Надо тендеры проводить, наконец! Нам работать надо!
     – Эка невидаль – работать! Успеете!
     В одном из шкафчиков Ивдель добыл чистые стаканы и нехитрую закуску в виде солёных плодов какого-то растения, смутно знакомых по вчерашнему застолью.
     Серов вздохнул – деться было некуда. Его подмывало спросить, а где же те жёны, что вчера были с ними, но он стеснялся.
     Словно угадывая его мысли, Ивдель радостно поведал, что они оба, и айзер, и америкос опозорились перед жёнами.
     – Нельзя так нажираться, чтобы не исполнять мужской долг! – укоризненно приговаривал он, наливая в стаканы.
     Серов и аль-Фарадей стыдливо переглянулись. Америкос чуть заметно пожал плечами, Али отвёл глаза.
     – Но нам ведь ещё день можно погулять, правда? – сказал он, чтобы замять скользкую тему и снова покосился на конкурента.
     – Даже два,– уточнил аль-Фарадей, – но потом надо точно браться за дело. Не знаю, как у тебя, а у меня только три дня отведено на эту командировку. Уволят к чёртовой матери.
     У Серова тоже имелось только три дня.
     «Да, уволят, – подумал он. – Но с мужским долгом как некрасиво вышло…»
     – Вот и чудненько! – заметил Ивдель. – Вам перед жёнами надо обязательно реабилитироваться. Поэтому сегодня мы много не пьём…
     Карусель завертелась снова. Мелькали лица, лилась водка, бил в лицо тугой холодный воздух, когда носились в санях, запряжённых ублюдами, потом снова пили. Всё время смеялись жёны.
     Во второй день Али и аль-Фарадей действительно пили меньше, и вечером лицом в грязь не ударили. Но общение с жёнами привело к тому, что после вечерне-ночных удач пили ещё больше, снова катались на ублюдах, а потом, разозлившись на что-то, поехали вдоль дороги крушить снежных баб, дабы не вымещать гнев на бабах реальных.
     После этого снова пили и возлагали венки из еловых веток на кладбище снежных баб. Венки медленно дрейфовали среди покачивавшихся на воде морковок.
     Серов хотел спросить Ивделя, почему озеро-кладбище не замерзает, и снова забыл это сделать…
    
     * * *
    
     Когда у Серова заверещал сигнал галактофона, он не сразу понял, где находится.
     Экспедитор сполз с кровати, где в этот раз лежала жена, а не голый америкос, и долго соображал, куда запропастился коммуникатор.
     Наконец Али раскопал галактофон и прочитал ГМС – голографическое сообщение:
     «Система контроля вашего лихтера сообщила, что начата разгрузка без предоставления соответствующих документов. Ввиду невыхода на связь, не предоставления материалов относительно тендера на планете Ивдель и проведения несанкционированной разгрузки вы уволены из компании «Космотранс». Лихтер освобождает орбиту, поставка грузов отменяется до выяснения обстоятельств».
     Несколько секунд Серов сидел и смотрел на тающие в воздухе буквы, потом подошёл к столику, где стояла водка и морковный сок, и налил себе стакан.
     – Муженёк, – сонно позвала с кровати жена и хихикнула – давай ещё покувыркаемся, рано же…
     – Заткнись, дура… – вяло ответил Али и тремя большими глотками выпил водку,
     занюхал кулаком, после чего сдержанно оделся и вышел в общую горницу дома, где разместили их с конкурентом.
     Америкос выполз почти сразу же, тоже застёгиваясь на ходу.
     – Ну что, гадёныш, – глядя чуть в сторону от Фарадея, проворчал Серов, тиская в кармане рукоятку пистолета, – думаешь, прискакал на полчаса раньше – и уже всё? Но как ты, мухрист, часть контейнеров у меня сгрузил?!..
     – Так и у тебя тоже, что ли?! – выпучил заплывшие отёками глаза аль-Фарадей.
     – Я тебе это так не оставлю… – начал Серов, но аль-Фарадей вдруг опустился на стул и схватился руками за голову.
     – Идиоты! – запричитал, раскачиваясь америкос. – Нас с тобой как последних козлов обули! Проехались на нас, как на… как на ублюдах этих! Ё-моё!..
     – Не понял… – Серов отпустил пистолет в кармане, вытащил руку и почесал затылок. – Так и у тебя, что ли?…
     – Смотри, придурок айзерский… – Америкос протянул Серову свой галактофон, включая чтение входящих ГМС.
     Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, кинулись к дверям.
     На улице было ещё сумрачно и совершенно пустынно. Тяжело дыша с похмелья и от скачки на жёнах, они добежали до стоянки аэросаней и ввалились в кабину первой машины.
     Постоянно рискуя вылететь с трассы, экспедиторы домчались до посадочно-разгрузочных площадок.
     Их встретила пустота. Посадочные камеры исчезли, зато девственный в день прилёта снег оказался взрыт разнообразными следами, среди которых, как можно было догадаться, часть принадлежала копытам ублюдов, а часть – сапогам феллахов.
     – Вот! – взвизгнул Серов. – Нас по одиночке обоих обули! А ты думал – на полчаса раньше прилетел и выиграл! Вместе надо было действовать, вместе!
     – Это ты нашему руководству объясняй! – Аль-Фарадей махнул рукой и, присев на выступ аэросаней, нервно закурил ручной кальян.
     Уже рассвело, но солнце не пробивалось сквозь плотное белёсое покрывало, нависшее над этим, богом забытым миром.
     Али посмотрел в небо. Сейчас он точно знал, что на орбите нет лихтера, и ему не на чем даже улететь отсюда.
     – Много они вывезти успели, как ты думаешь? – спросил он.
     Аль-Фарадей снова безнадёжно махнул рукой, глубоко затягиваясь:
     – А что с того – много ли, мало? Достаточно вывезли – и у тебя, и у меня. Уволили-то нас обоих!
     – Так оно… – кивнул Серов, поморщился и, пошарив в аэросанях, обнаружил початую бутыль и две знакомые алюминиевые кружки. – Будешь?
     Америкос в который раз махнул рукой. Жест был непонятен, но Али всё-таки налил и присел рядом с бывшим конкурентом.
     Они выпили, и Серов, выбрав кусочек снега почище, закусил им.
     – Я про вывезенный груз к тому спросил, – сказал он, – что мы как бы соучастники получаемся. Надо с Ивделем поговорить – пусть выделяет нам долю, раз так. Надо же обустраиваться – пока ещё придумаем, как отсюда выбраться…. А, собственно, и не так уж здесь плохо, верно? Прохладно, но весело…
     Аль-Фарадей для разнообразия пожал плечами.
     Серов потер ладонью лоб и снова налил.
     – Придётся нам с тобой, наверное, пойти в бригаду бабуинов… – пробормотал он.
     – Куда? – удивился америкос.
     – Это тут у них так называются те, кто снежных баб восстанавливает.
     Америкос немного подумал.
     – Не-е, – возразил он, – я уж лучше в лесорубы пойду.
     – Дело хозяйское, – философски заметил Али.
     Они помолчали, разглядывая пустые посадочные площадки и перебаламученный снег вокруг.
     – Слушай, – вдруг встрепенулся аль-Фарадей, – а коли мы тут остаёмся, то ты кем будешь – русским или евреем?
     – Чего?! – не ожидал вопроса Серов.
     – Ну, я вспомнил, что они упоминали, что здесь все либо русские, либо евреи.
     – А ты сам кем станешь?
     – Я первый спросил, – ухмыльнулся аль-Фарадей.
     – Ты уже первый прилетел сюда! Но мне лично по барабану, кем быть. Если надо будет, на пальцах бросим.
     Они почти синхронно вздохнули.
     – А мне жена неплохая попалась… – мечтательно сказал аль-Фарадей.
     – Которая? – уточнил Серов.
     – Увижу – вспомню, – признался америкос. – Но в этом реально что-то есть, как думаешь?..
     Издалека послышался шум аэросаней.
     Али и аль-Фарадей поднялись на ноги и молча уставились на приближающуюся машину. Когда сани остановились, из них выбрались Ивдели – оба родственничка.
     Бывшие соперники по бизнесу переглянулись, и Серов вытащил гаечный ключ, незаметно за спиной подавая его америкосу.
     – А у тебя-то есть что-нибудь? – спросил аль-Фарадей, почти не разжимая губ.
     – У меня пистолет, – успокоил Серов.
     Аборигены, как и в первые разы, помахали им руками.
     Серов и аль-Фарадей снова переглянулись, помахали в ответ и, пряча оружие за спинами, двинулись навстречу аборигенам.
    
     * * *
    
     Меньше, чем через час у каждой площадки стояло по новенькой снежной бабе.
     – Мы их назовём Ивдель-один и Ивдель-два, – отдуваясь, сказал америкос. – Первые бабы, которые будут иметь имена собственные!.. Хотя, постой: совсем они и не бабы, получается. Получается, это – первые снежные мужики Ивделя, вот как!
     – Точно! – согласился Али, отмывая руки снегом. – Но в любом случае надо потом привезти морковки и вёдра, а то незаконченная композиция получается, не по местным стандартам.
     – Привезём! – пообещал бывший конкурент. – А, как я успел заметить, здесь совсем неплохо, хоть и глушь, конечно. Жёны, и всё такое – как думаешь?
     Серов пожал плечами:
     – Да, это – да. Неплохо…
     – Вот именно! – радостно подтвердил аль-Фарадей. – Мы тут приживёмся – и я, кажется, понял, кем мы с тобой станем…
     Серов вопросительно покосился на нового напарника, или теперь, вернее сказать, подельника.
     – Мы оба станем Ивделями! – сообщил аль-Фарадей. – И пусть хоть одна сволочь скажет, что это не так. А потом прилетит же сюда когда-нибудь ещё кто-нибудь с грузом – и мы его встретим первыми!