Прищурив и без того узкие недобрые глаза, Китаец тщательно перетасовал колоду. Завершил тасовку залихватской врезкой и размашистым полукругом двинул колоду по столу Гнилому - подснять. Продемонстрировав фиксатый, траченный кариесом оскал, Гнилой выполнил съём, по-жигански чиркнул спичкой о ноготь, поднёс прикурить Ершу и прикурил сам.
     Морщась от смрадного дыма дешёвого босяцкого курева, Китаец раздал. Игра шла уже третий час, и пока ни одному из троих не удалось ни ухватить за горло шалавую девку Фортуну, ни закентоваться с её родным братцем - пижонистым мальчиком Фартом.
     - Прошёлся, - Ёрш небрежно бросил в центр стола видавшую виды купюру.
     - Дал и я, - поддержал Гнилой, уравняв ставку. - По лобовой хожу, по тузу.
     - Кайся, грешник, туз в лобешник, - усмехнулся Китаец. Прикрыв свои карты ладонью, он уколол их взглядом из-под блатного прищура. Побарабанил пальцами по столу, изображая нерешительность, и сказал: - Десять в гору, господа фраера.
     Китаец отсчитал десяток купюр из лежащей перед ним стопки и вальяжно бросил их в банк.
     - Замерил, - без раздумий уравнял ставку Ёрш.
     Теперь настала очередь Гнилого. Мусоля в губах наполовину скуренную сигарету, он изучил свои карты, покивал нечёсаной башкой и сказал:
     - Десять и сто по рогам.
     - Зарыл, - сдался Китаец, бросив карты в колоду. - Сражайтесь, пацаны, наша не пляшет.
     - Сто, и тебе... - Ёрш замялся, затем решительно сгрёб лежащие перед ним деньги и, не считая, двинул в банк. - И тебе всю мебель.
     - Всю мебель, говоришь? - Гнилой подарил партнёру тусклый взгляд невыразительных, вечно слезящихся от трахомы глаз. - А если я оберну?
     - Не пугай, пуганый, - жёстко проговорил Ёрш. - Лавэ есть? Оборачивай.
     - Лавэ? - Гнилой жадно затянулся и выпустил дым через нос. - Лавэ-то есть. Он достал из внутреннего кармана засаленного пиджака внушительную пачку долларов. - Зелёные, - констатировал Гнилой. - Здесь двадцать кусков. Потянешь?
     - Ни себе хрена, - присвистнул Китаец. - Ни хрена себе заварили секу.
     - Сека губит человека, - согласился Гнилой. - Так потянешь?
     Ёрш вновь проверил пришедшую комбинацию.
     - Проиграю - должен буду, - угрюмо сказал он. - Ставь.
     - В долг здесь не катают, - Гнилой заплевал окурок и бросил его на пол. - Если засадишь, ответить придётся.
     - Как ответить?
     - Как положено - отработаешь, - Гнилой повернулся к Китайцу. - Прав я?
     - Прав, - подтвердил тот. - Просадишь - отработать придётся. Дело тебе найдём.
     - Ну?! - насмешливо спросил Гнилой. - Годидзе?
     - Пошло, - выдохнул Ёрш. - Ставь бабки на кон.
    
    
     Не люблю я ночные смены. Впрочем, кто их любит, разве что стажёры, но у них нелюбовь к ночным сменам ещё впереди...
     - Здравствуйте, Олег Саныч, - не дала додумать Галка. - Что-то вы сегодня, мне кажется, немножко помятый. Не выспались? А может быть, - Галка сделала страшные глаза, - вам кто-нибудь мешал спать? Точнее, мешала?
     Ох уж, эти стажёры. Тот факт, что большинство сотрудников "Ангехрана" ни с кем не спит, от них скрывают. Вернее, не то, что скрывают. Шила, как известно, в мешке, тоже, как известно. Так что не скрывают, а, скажем так, замалчивают. Потому что рано или поздно стажёры станут сотрудниками. И скорее рано, чем поздно. Не все, конечно, и даже не половина. Меньшая часть. И совершенно ни к чему делать эту часть ещё меньше, запугивая молодняк слухами о, прямо скажем, скудной, а то и вообще никакой интимной жизни будущего ангехранца.
     - Кофе сотвори, - попросил я и, обогнув Галку, двинулся в диспетчерскую. Семён, мой сменщик, едва сдерживая зевоту, пожал мне руку.
     - Ну как? Красные в городе? - отпустил я дежурную шутку.
     Красным светились точки на экране монитора, отображающего карту района. Светились лишь в том случае, если индикатор клиента диагностировал критическое состояние. То, в котором тот становился опасным для окружающих. Именно в тот момент, когда жёлтая точка краснела, и начиналась наша работа. С жёлтым цветом мы не боролись. Он означал, что клиент потенциально готов покраснеть, но пока что лишь потенциально. Ну, а специфика наших подопечных такова, что когда жёлтый цвет менялся на нейтральный зелёный, куратор лишь пожимал плечами в недоумении. Адекватное состояние клиентам "Ангехрана" было, мягко говоря, несвойственно.
     - Всё как обычно, - устало сказал Семён. - Среднестатистически. Восемь покраснений за день. Одно серьёзное, остальные так, чепуха.
     - Что за серьёзное? - лениво поинтересовался я.
     - Да Баран ширнулся и вылез поутру из притона. С пером.
     - Баран, Баран... - принялся вспоминать я. - Это такой рыжий верзила, отмотавший червонец за вооружённое ограбление?
     - Да нет. То Козёл, - у Семёна была феноменальная память. - Он же Козлов Иван Николаевич. А Баран - педофил, развратник, пятнашку строгого мотал.
     - Вспомнил, - сказал я. - Давно не слышно было сволочуги. Выполз, значит, на свет божий. И что?
     - Да ничего. Там все линии сходились на том, что встретит он нынче ночью малолетку. Пока альтернативную линию в третьем слое отыскал, пришлось попыхтеть. Так что Баран сейчас зелёный как молодой салат.
     Я кивнул. Зелёный означало, что Баран нарвался. Неважно на что. Отыскал ему Сеня линию, приведшую к упавшему на голову кирпичу или к отметелившей Барана в подворотне хулиганской кодле, мне было безразлично.
     Я хлопнул сменщика по плечу и направился в только что покинутую им каморку - наш кабинет, который мы делили на троих. Третьим был Павел Ильич, ангехранец последнего, пятого уровня. Он заступал на выходные и дежурил двое суток подряд, пока мы с Сеней зализывали раны в менталитете, которыми работа охотно нас награждала.
     Я уселся в кресло перед монитором, и Галка, бесшумно ступая, осторожно поставила передо мной дымящуюся чашку с кофе. Сейчас мне предстояло, как говорили в "Ангехране", "вжиться" в обстановку, процесс непростой и иногда мучительный даже для сотрудника третьего уровня. Занимает-то он всего ничего, минут десять, от силы пятнадцать, но в эти минуты ангехранца лучше не трогать. Чревато нервными срывами и пробоями в ауре, реакция сотрудника, выведенного из вживания посторонним вмешательством, может оказаться непредсказуемой.
     Через пятнадцать минут я откинулся в кресле и потянулся за кофейной чашечкой. Я вжился. Восемьсот девятнадцать моих клиентов. Семьдесят шесть за пределами района и, значит, их ведут коллеги. И ещё восемьдесят четыре чужака - из других районов, забредших в мой в поисках неприятностей.
     Сейчас мне не надо было напрягать память - я помнил всех. Бандиты, хулиганы, проститутки, алкоголики, наркоманы - винтики в системе, с которой я теперь составлял единое целое. Мои подопечные. Клиенты. Акулы в аквариуме. Россыпь трёхцветного конфетти. Того, где цвет угрозы и крови - красный.
    
    
     Гнилой бросил пачку стодолларовых купюр поверх лежащих на столе.
     - Здесь двадцать кусков, Ёршик, - сказал он. - Можешь не проверять.
     - З-замерил, - запинаясь, сказал Ёрш. - С меня д-двадцать. Вскрываю.
     Одну за другой он перевернул карты рубашками вниз. Туз треф лёг на даму и десятку той же масти.
     - Пупка, - назвал комбинацию Ёрш. - Тридцать одно.
     Наступила тишина. Тридцать одно очко, пупка, вторая по старшинству комбинация в секе, приходит катале раз в несколько лет. И то при условии, что он играет ежедневно.
     - Не пей кровь, Гнилой, - Ёрш подался вперёд. - Капли пота катились по ставшему багровым лицу. Что у тебя? Ну?!
     - Не пофартило тебе, фраерок, - Гнилой рывком перевернул свои карты. Туз бубён накрыл двух своих тёзок - тузов пик и червей. - Три лба, фуцан, - ладонью припечатал карты к столу Гнилой.
     - Ты, сука, - Ёрш, перегнувшись через стол, схватил противника за грудки. - Ты что мне гонишь? Колода заряжена. Кто сдавал? Ты сдавал, гнида?! - отпустив Гнилого, Ёрш метнулся к Китайцу.
     Китаец сделал едва заметное движение. Он был быстрый, как и положено духовому авторитету. Заточка скользнула из рукава в кулак. В следующую секунду она, пробив ткань фуфайки, упёрлась Ершу под сердце.
     - Дёрнешься - завалю, - нарочито спокойно проговорил Китаец. - На понт взять хочешь, курва? У меня такое непрохонже, понял?! Засадил - будешь платить. Ясно? Ну?!
     Ёрш обмяк и повалился на ветхий стул, на котором сидел во время игры.
     - Сволочи, - сказал он. - Недаром братва говорила не садиться, когда вас двое. Гады, заряженную колоду поставили против своего. Не западло вам?
     - Не пойман, не вор, - резонно возразил Китаец. - А свой, не свой - у картишки нет братишки. Закон знаешь? За руку не поймал - значит, схавал. Теперь отработаешь. Да ты не бзди, дело простое. Тебе оно как два пальца.
     - Засунь свои пальцы... - начал Ёрш. - Вот же гады, - не закончил он фразы. - Ладно, банкуй. Что за дело на мне?
    
    
     - Давай, Галочка, - я поднялся с кресла. - Вживайся, пока красных нет.
     Стажёрка заняла моё место, длинные вороные волосы спрятались под шлем, нежное полудетское личико стало сосредоточенным. Через полтора месяца стажировка у Галки заканчивается. Экзамен она почти наверняка выдержит, девочка способная. И сосредоточенность на лице закрепится, станет профессиональной. А вот нежность наверняка уйдёт - наша работа быстро перекраивает людей под себя.
     Вживание заняло почти полчаса, что ж, неплохой результат для паранормала нулевого пока уровня. Я, помнится, тратил, когда стажировался, минут сорок.
     Мы вновь поменялись местами, и я подключился к системе. Электроды приятно холодили виски. Конструкция шлема за бытность мою в конторе усовершенствовалась раз десять. Надо отдать должное разработчикам: последние модели уже не доставляли особых неудобств и не вгоняли в клаустрофобию, как бывало раньше. Иногда я даже ощущал некую приязнь к холодящим кожу электродам.
     - Красный, Олег Саныч! - Галкин голос в наушниках звучал несколько искажённо.
     Красный появился на северо-востоке, в правом верхнем углу монитора. Я настроился и через несколько секунд уже считывал первую информацию. Титов Сергей Сергеевич, двадцать шесть лет, кличка Титок, последняя профессия - сутенёр. Память, многократно усиленная аппаратурой, услужливо подсказала остальное. Два срока, первый на малолетке за хулиганство, второй - пять лет общего за разбой. Датчик имплантировали на зоне два года назад во время операции по удалению аппендицита. Ещё через год Титок откинулся, и с тех пор - наш клиент.
     Я подключил усиление. Теперь исходящие от клиента флюиды угрозы и его беспорядочные мысли трансформировались в более-менее осмысленную речь. Строки побежали внутри очертившего красную точку пульсирующего квадрата.
     - Сука, - скороговоркой считывала эти строки Галка. - Шлюха малолетняя, кинуть хотела, долю скрысятничать. Огребёт по полной, манда, мать-перемать.
     Красная точка медленно смещалась к центру экрана. Скорость смещения соответствовала передвижению пешком, а значит, временем мы располагали. Я прикинул возможные продолжения. Случай оказался простым - остановить распалившегося Титка можно было любым из трёх наиболее вероятностных вариантов.
     - Давай, девочка, - я высвободил голову из-под шлема, и через пару секунд Галка заняла моё место. - На принятие решения у неё ушло полминуты.
     - Вариант два, Олег Саныч, - Галка вопросительно посмотрела на меня.
     - Не жалко парня? - спросил я.
     - Такого - не жалко, - решительно сказала стажёрка.
     - Что ж...
     Галкины пальцы забегали по клавиатуре, задействуя мотиваторы поведения вовлечённых в вариант людей. Я отметил, что сам бы проделал необходимые операции лишь ненамного быстрее.
    
    
     В десяти километрах к северо-востоку штангист-легковес Коля Зайцев внезапно отчаянно захотел курить. Коля бросил полгода назад и с тех пор мучился отсутствием никотина, проклиная тренера и спортивный режим. Сейчас, однако, Зайцев почувствовал, что сделать пару затяжек ему попросту необходимо. Несколько секунд ушло на борьбу с самим собой. Наконец, в сердцах плюнув и мысленно послав тренера, Коля наскоро оделся и сунул ноги в кроссовки. Круглосуточный ларёк был от него в десяти минутах ходьбы.
     Выскочив из подъезда, Коля едва не столкнулся с сутулым неприглядным индивидом, шагающим вдоль дома, дымя зажатой в губах сигаретой. Необходимость бежать к ларьку отпала.
     - Закурить не найдётся, земляк? - улыбнулся сутулому Коля. - Угости сигареткой, будь другом, понимаешь, курить охота смертельно.
     - Да пошёл ты, - смерив Колю быстрым взглядом, отозвался сутулый. Он был на голову выше и шире в плечах. - Козёл, мать твою.
     Зайцев на секунду опешил. Тряхнул головой, приходя в себя. Кровь бросилась в лицо, кулаки непроизвольно сжались. Тренер неоднократно пенял ему за вспыльчивый нрав,
     говоря, что штангист в решающие моменты должен уметь оставаться спокойным, но толку от нравоучений тренера было мало.
     - Ты что сказал? - Зайцев в три прыжка догнал сутулого и ухватил за рукав. - Ты что мне сейчас сказал, сволочь?!
     Парень дёрнулся и высвободил руку. Отпрыгнул назад и пригнулся. Лезвие выкидухи тускло сверкнуло в свете, падающем из окон первого этажа.
     Коля Зайцев потерял самоконтроль. Без причины оскорбивший его наглец и хам оказался к тому же опасным. Зайцев рванулся вперёд, увернулся от метнувшегося к нему лезвия, а в следующее мгновение сложенными в замок руками ввалил парню с ножом под челюсть. Ещё две минуты Коля, не обращая внимания на крики из окон, безжалостно месил сутулого кулаками, а когда тот упал - ногами. Прервал избиение лишь пронзительный гудок милицейской сирены.
    
    
     У вокзала Ёрш поймал такси. Вытащил из кармана мятую салфетку, сквернословя, с грехом пополам разобрал намалёванные на ней Китайцем каракули.
     - Гони на Гражданку, - велел он, наконец, водителю.
     - Куда именно на Гражданку?
     - Угол Непокорённых, - сверившись с адресом на салфетке, сказал Ёрш. - Давай рули, на месте разберёмся.
     Он откинулся на спинку сидения. Стиснул челюсти. Дай волю, он голыми руками передушил бы обоих гадов, прокрутивших с ним игровую подлянку. Однако воли ему не дали, и теперь приходилось отрабатывать за то, что прошёл за лоха. Мысли отказаться у Ерша даже не возникало, что-что, а карточные долги платить его приучили давно. На зоне фуфломёта вполне могут опустить, а то и перехватить ему ночью горло бритвой или обрезком проволоки.
     Ёрш снова прикинул, что ему предстоит. Старик-филателист в хате один. Если толково сработать, даже не пикнет. И хрен-то с ним, старому тысяча лет с прицепом, можно считать, зажился. Отмычка подобрана, Китаец на гада божился, что её точил мастер. Что ещё? Может, конечно, сработать сигнализация, хотя навряд ли, не должен старик включать её на ночь, пока сам в хате. Ну, а если сработает - что ж, значит, не пофартило, спиной повернулось к бродяге босяцкое счастье.
     Ёрш почувствовал, что ненависть и злоба едва не распирают его. Перед делом надо успокоиться, взять себя в руки, однако это получалось плохо. Перед глазами маячила поганая ухмылка на гнусной роже Гнилого, её сменял недобрый раскосый прищур Китайца.
     - Крысы, - в который раз подумал Ёрш. - Обещали долю. Пойди пойми, какая доля с альбома с марками, кто знает им цену? Да какая бы ни была - наверняка опять скрысятничают. Паскуды, что с них взять. После того, как подставили кореша под мокрое дело.
    
    
     Следующая красная точка появилась на западе. Я сноровисто идентифицировал клиента и, не доверяя памяти, сбросил его личные данные на экран.
     - Господи, какое страшное лицо, - ахнула слева Галка.
     - Скорее, рожа, - поправил я.
     Рожа действительно была отвратной. Вылупив на нас белёсые мертвяцкие глаза, с экрана нехорошо улыбался некто Череп, он же Андрей Черепков, шестидесяти четырёх лет, неоднократно судимый за кражи, разбой и мошенничество.
     - Хорошая хавира, такая мать, - быстро считывала Галка бегущую по монитору строку. - Бабок по ходу быть не должно, зато рыжьё верняк есть. Толкнуть, хрен ли, рыжьё барыгам и сгребстись на море, прогреть на хрен старые кости.
     С Черепом пришлось повозиться. Ни одна из наиболее вероятностных линий будущего совершить взлом ему не препятствовала. Я просканировал второй слой и тоже ничего не нашёл. На третьем, впрочем, обнаружились сразу два варианта.
     - Какой бы ты выбрала? - обернулся я к стажёрке. Для себя я уже всё решил, но хотел услышать её мнение.
     По первому варианту дежурная смена шестого отделения милиции должна была внезапно ощутить жгучее желание покинуть тёплые насиженные стулья в родной ментовке и совершить внеплановый рейс по району. Черепа они бы спугнули, и тот забился бы в нору до завтра, чтобы повторить попытку через сутки.
     Альтернативный вариант, гораздо более жёсткий, откладывал эту попытку на неопределённый срок. Я удовлетворённо кивнул, когда после секундного колебания моя стажёрка выбрала именно его. Умение принимать жёсткие решения входило в арсенал ангехранца. Я задействовал мотиваторы поведения, выставив максимальную мощность. Вероятность событий третьего слоя мала, и их приходилось подхлёстывать.
    
    
     Выпить Жорику хотелось с утра. Накануне вечером он славно поддал с друзьями, и наутро подпитие отозвалось мучительной мигренью. Усилием воли подавив желание немедленно опохмелиться, Жорик отправился на работу.
     День не заладился. Сначала вставший с левой ноги шеф долго объяснял Жорику, что сам не понимает, почему до сих пор его не уволил. Затем позвонила стервозная Ленка из бухгалтерии, и Жорику влетело за то, что квартальные отчёты у него не в порядке. Неприятности Ленкиным звонком не ограничились - до обеда бедолага, мужественно борясь с приступами головной боли, пытался разрулить чёртову кучу навалившихся внезапно проблем. Затем, наскоро перехватив в ближайшей закусочной полусъедобную пиццу, Жорик вернулся в офис, и тут неожиданно нагрянула финансовая инспекция. В довершение всех дел, когда до конца рабочего дня оставалось всего ничего, позвонила Ирка.
     - Так, Жорес, - Ирка всегда отличалась напористостью и бескомпромиссностью. - Отгадай, что ты делаешь сегодня вечером.
     - М-м... Я сегодня, это... занят, - соврал Жорик, пытаясь отвертеться.
     - Правильно, занят, - не стала возражать Ирка. - И я сейчас скажу тебе, чем. Ты сегодня отвозишь нас с мамой на дачу. И никаких отговорок, Жорес, слышать ничего не желаю.
     Возвращаясь с проклятой дачи, осатаневший от патологической болтовни своей будущей тёщи Жорик мечтал лишь об одном - оказаться как можно скорее у себя на кухне, содрать пробку с бутылки сорокоградусной и сделать внушительный глоток прямо из горла.
     - Пропади оно всё пропадом, - вслух бранился Жорик. - Вечно на мне все ездят, я им что, двужильный, в конце концов? Так недолго и копыта отбросить. И после этого ещё претензии - почему, мол, выпиваешь. Да от такой жизни последний абстинент запьёт. Лошадь запьёт от такой жизни.
     Когда до дома оставалось всего-то полчаса езды, терпеть стало невмоготу. Жорик притёр видавший виды "Фордик" к тротуару, выскочил и посеменил к павильону. Там он отоварился чекушкой, затем, недолго думая, отъехал, свернул в первый попавшийся переулок и там в три приёма чекушку опорожнил.
     Неправедно угнетённый организм немедленно воспрянул, возрадовался и обрёл вкус к жизни. На душе полегчало. Жорик закурил, завёл свой "Фордик", дал по газам и с ветерком поехал домой.
     Пешехода перед капотом он заметил слишком поздно. Жорик успел лишь отчаянно крутануть баранку влево и избежать, тем самым, лобового наезда. Зацепив пешехода задком и отбросив его в сторону, "Фордик" выскочил с дороги на трамвайные рельсы, прогрохотал по ним, снёс бетонный поребрик по другую их сторону и оказался на встречной, по счастью в это время пустынной. К чести Жорика, он не дал дёру. Через полминуты он уже суетливо оттаскивал сбитого им мужика на обочину. Затем вызывал скорую и звонил в милицию. Ещё через полчаса Жорика увезли в отделение, а пострадавшего - в больницу. Им оказался гражданин Андрей Кузьмич Черепков, известный также как отмотавший четыре срока вор-рецидивист по кличке Череп.
    
    
     С намеревавшимся взломать продуктовый магазинчик воришкой и собиравшимся разобраться с женой алкоголиком легко справилась Галка. Потом я утихомирил парочку распоясавшихся в ночном ресторане хулиганов, способствовал задержанию группы подколотых отморозков и отогнал от роддома сексуального извращенца, демонстрирующего половые органы под светом уличного фонаря.
     К пяти утра обычно наступает затишье, жёлтые точки на экране сменяются зелёными, появление красных становится маловероятным, и это означает, что можно немного расслабиться.
     - Устали, Олег Саныч? - заботливо спросила Галка.
     - Нет, - ответил я. - Не устал.
     Да, я устал. Смертельно устал за десять лет бессменной работы. С тех пор, как у меня обнаружили паранормальные способности и пригласили для собеседования в "Ангехран" - институт, официально не существующий и не значащийся потому ни в одном документе. Тогда, десять лет назад, он ещё не назывался "Ангехраном", он никак ещё не назывался, да и института как такового не было. Была лишь горстка людей, решивших посвятить себя неблагодарной работе. Ангехранцами мы стали позже, когда один из нас пошутил, что мы - ангелы-хранители. Только не персональные, а общественные. Охраняющие людей от нелюдей. Тех, которые по недоразумению тоже считаются людьми.
     Я устал. Устал работать без отпусков по двенадцать часов в сутки, получая за это мизерную зарплату. Устал от того, что у меня нет перспектив, нет личной жизни, по сути, ничего нет. И главное - устал осознавать себя богом. Хорошо, пусть не богом, пусть ангелом. Вынужденным принимать решения, влияющие на человеческие судьбы. А иногда и на жизни. Устал от парадоксальности детерминизма, от того, что решения эти зачастую не те, что пристало принимать человеку, а лишь те, которые возможны в будущем. Я не мог сдать насильника, грабителя или убийцу ментам, не мог велеть жертве уносить с места преступления ноги, не мог ничего, если в будущем эти события имели нулевую вероятность. Или настолько малую, что искать их надо было в шестом слое, а то и глубже - в слоях, паранормалу моего уровня не доступных.
     Вот эта девочка. Ей девятнадцать, столько же, сколько было мне десять лет назад. И у неё сейчас столько же энтузиазма и восторженности, сколько во мне хладнокровия и цинизма. Она хочет стать одной из нас, мечтает об этом. У неё обнаружили способности, такие же, как у меня тогда. Способности видеть возможное будущее и влиять на него. Многократно увеличенные техникой. А кроме того, она училась в медицинском, пока не бросила, начав стажировку у нас. Нам крайне нужны врачи, просто необходимы. Их работа во много раз хуже моей - им предстоит ассистировать на хирургических операциях в тюремных и лагерных больницах, вживляя индикаторы агрессивности будущим клиентам.
     - Иди домой, Галочка, - сказал я. - До конца смены вряд ли что-нибудь уже случится.
     - Можно, я останусь, Олег Саныч?
     - Оставайся, - вздохнул я. - Хотя я на твоём месте уже был бы дома. В пяти минутах, к тому же, живёшь. Отоспался бы, потом, проснувшись, почитал, посмотрел хороший фильм, сбегал бы на свидание.
     - А вам не приходит в голову, - Галка вдруг покраснела, - что мне не хочется бегать на свидания?
     - Вот как? И почему же?
     - Иногда мне кажется, что для паранормала третьего уровня вы на удивление непроницательны, Олег Саныч.
     Теперь настала моя очередь краснеть. Я пристально посмотрел на опустившую очи долу стажёрку. Неужели... Я ведь уже давно забыл, что это такое. Или не забыл?.. Я почувствовал, как во мне вдруг зародилась и окатила теплым приливом волна нежности. Неужели эта девочка...
     Додумать я не успел. Красная точка появилась внизу экрана и с приличной скоростью устремилась от периферии к центру - клиент явно передвигался на машине. Я навёл сканер - этого человека я не знал. Залётный. Я быстро запросил на него информацию и сбросил её на экран. Ершов Геннадий Степанович, сорока трёх лет. Из которых пятнадцать отсидел за умышленное убийство. Жесткое, даже жестокое скуластое лицо с перебитым носом и короткой стрижкой. Выдающийся вперёд подбородок, взгляд твёрдый, решительный.
     - Гнилой китаец, - скороговоркой начала считывать бегущую строку Галка. - Китайская гниль. Чушь какая-то, Олег Саныч. Подставили под мокряк, гниды, урыл бы обоих. Отмычка, старик дома один. Есть ещё какая-то шалава, типа внучки. Китаец божился, что по ночам её не бывает. Б-ет по ходу, сучка. А хрен ли, если и бывает. Один мокряк, два, без разницы.
     Галка вдруг резко замолчала.
     - Что такое? - быстро спросил я. - Продолжай.
     - Олег Саныч, мне кажется...
     - Что кажется?
     - Куда он едет, Олег Саныч?
     Я оторвался от сканирования первого слоя и бросил взгляд на экран.
     - Похоже, по направлению к нам, - сказал я. - В чём дело?
     Вместо ответа Галка схватила мобильный телефон и судорожно принялась нажимать кнопки на его лицевой панели. Я оторопел: её лицо стремительно побледнело, руки заходили ходуном, в глазах плеснулся вдруг страх.
     - Дедушка, возьми трубку! - закричала в телефон Галка. - Дедушка, родной, пожалуйста, не спи, сними трубку. Олег Саныч! Олег! - стажёрка бросила мобильник на стол, теперь она кричала мне в лицо. - Он едет к нам, я точно знаю. Дедушка - филателист, он собирал марки всю жизнь. Этот бандит, он думает...
     - Что он думает?! - теперь я тоже кричал. - Что думает эта сволочь?!
     Я подался к экрану и вгляделся в бегущую по пунктирному квадрату строку.
     - Марки, мать-перемать, - лихорадочно считывал я. - Дались гнидам эти марки, на хрен они нужны, кому их Китаец собирается толкнуть. А может, пробросить Китайца. Мочкануть старика, толкнуть самому, и - в бега.
     Красная точка проделала уже половину пути от периферии экрана до центра. До синего кружка, которым отображалось здание нашей конторы. Через десять минут, от силы двенадцать, машина, на которой передвигается убийца, будет здесь.
     - Олег, сделай же что-нибудь!
     Я лихорадочно перерыл первый слой, не нашёл в нём ни одной подходящей линии и спустился на второй. Тоже ничего. На третьем слое линий были десятки. Теперь я работал как автомат, хватая их одну за другой, вживаясь, погружаясь в возможное будущее и отбраковывая. Через две минуты я прошёл их все. Ни одна линия не препятствовала готовящемуся убийству.
     Я судорожно выдохнул и спустился на четвёртый. Вероятность событий этого слоя составляла ничтожные доли процента. Зато их были сотни, и я не успевал. Я уже понимал, что не успеваю, моего уровня не хватало, нужен был пятый или, по крайней мере, четвёртый. Я же мог рассчитывать лишь на везение - на то, что нужное событие обнаружится в числе первых.
     Я нашёл его, когда времени уже практически не оставалось.
     - Вероятность одна шестьсот двадцать седьмая процента, - подсказал сканер. - Время на принятие решения - тринадцать секунд.
    
    
     За полтора квартала до перекрёстка Ёрш велел водителю остановиться. Расплатился и вылез из такси. Сверившись с номерами домов, нашёл нужный. Начинало светать, и Ёрш, подняв воротник плаща и надвинув на глаза кепку, размашисто зашагал по направлению к цели.
    
    
     Вероятность одна шестьсот двадцать седьмая процента. Таковой она была бы, не окажись фигурантом события заинтересованный в его исходе человек. Но такой человек был, и звали его Олег Александрович Зелинский. Двадцати девяти лет, холостой, бездетный, сотрудник официально несуществующего института с нелепым названием "Ангехран". Паранормал третьего уровня с десятилетним стажем работы.
     Я потратил ещё четыре секунды на отслеживание возможных результатов события. Я увидел такое, что должно было свести и без того ничтожную вероятность к нулю.
     - Олег! Боже мой, Олег! - кричала откуда-то издалека, из другой галактики Галка.
     Я взглянул на неё. Чужая молоденькая девчонка. Никто мне, по сути, стажёрка, каких было немало, и будет ещё много. Искажённое отчаянием нежное, почти детское личико. Умоляющие глаза, слёзы по щекам, губы...
     Я не успел осознать, почему и зачем я это сделал. Не успел. Я лишь на полную врубил мотиватор. Максимально допустимая мощность, полторы максимальной, двойная. Я вскочил. Любовь, которой не было, взявшаяся из ниоткуда, тысячекратно усиленная техникой, захлестнула меня. Я любил эту женщину, секунду назад ещё совершенно чужую мне девчонку, любил страстно, любил так, что ради неё готов был на всё.
    
    
     Ёрш, широко отмахивая шаги, приближался к цели. Он уже поравнялся с домом и теперь искал нужный подъезд.
    
    
     Я, задыхаясь, опрометью нёсся вдоль по проспекту Непокорённых. В кулаке был намертво зажат обрезок подобранного на газоне ржавого арматурного прута.
    
    
     Ёрш определил подъезд по номеру квартиры и двинулся к входной двери.
    
    
     Я был в сотне метров от него. Я знал, что один из нас не выживет. Я видел кладбище, похороны и могилу. Я не видел, кого в неё опускали, не стал смотреть, струсил.
    
    
     Ёрш замер на месте и оглянулся. К нему, крича на ходу, бежал, нелепо размахивая зажатой в руке железякой, очкастый, тщедушный задохлик.
    
    
     - Стоять, гадина! - орал я и не слышал своего крика. - Стоять на месте, сволочь!
    
    
     Ёрш шагнул вперёд и потянул из кармана финку.
    
    
     Я уже был от него всего лишь в пяти шагах.