После привычной перебранки с женой, сетований на жизнь, взаимных упрёков и обвинений, Иван Блажнов застегнул на единственную пуговицу заношенную пижаму, нехотя подхватил переполненное мусорное ведро и зашаркал по сумеречному подъезду, пытаясь вырваться из темноты на свет, туда, где нежно светилось гаснущее небо и весело галдели завсегдатаи двора – блажновские ребятишки.
     Поминая недобрым словом сварливый нрав неугомонной супруги, Иван свернул за угол дома и неторопливо побрёл по тропинке, засыпанной свежим, сегодняшним мусором, к чернеющим невдалеке бакам.
     Добравшись до места, он поставил ведро, торопливо закурил, пытаясь перешибить дурной запах, и осмотрелся. В этот момент он и увидел её.
     Летающая тарелка, а это была именно она, напоминала большую шляпу, наклонно висящую в тусклом, темнеющем небе. И даже несколько огоньков-окошек по бокам, походили среди этого мусора почему-то больше на светящиеся дырки, образовавшиеся по причине неаккуратного обращения с прохудившимся материалом.
     И только внимательно присмотревшись, проникнув, как говорится, умственным взором в сущность предмета, можно было обратить внимание на то, что нижняя часть этой «шляпы» зеркально блестит и подробно отражает окружающее безобразие.
     Тарелка, медленно вращаясь вокруг своей оси, приближалась, и воздух вокруг неё заметно дрожал.
     Иван переступил с ноги на ногу, потом, вспомнив зачем пришёл, вывернул ведро рядом с баком, прямо себе под ноги. Бак всё равно был полон, да и идти к нему было отчего-то боязно.
     А тарелка, между тем, приблизилась вплотную, зависла прямо над головой, дохнула тёплым воздухом и выпустила ярко-белый слепящий луч. Мусорная куча засверкала, как новогодняя ёлка, заиграла всеми цветами радуги, а Ивану вдруг стало стыдно, будто застали его за неприличным занятием в общественном месте. Он застеснялся своей небритости, грязных заскорузлых рук и похмельного духа, убогой одежонки и всего этого хлама, к которому все давно привыкли и, как бы, породнились с ним.
     Шевельнулось в душе досадливое чувство, будто делает он в жизни что-то не так, не по-людски, и надобно совсем немного сил и старания, чтобы всё это поправить…
    
     … - Вот такие, брат, дела, - раздумчиво произнёс кто-то над самым ухом.
     - Да, - машинально заметил Иван, - прилетели, значит.
     Он испуганно посмотрел по сторонам – поблизости никого не было.
     - Ты где? – глупо спросил он.
     - Прямо над тобой, - голос был всё тот же, только озабоченный, - неужто не видишь?
     Летающая тарелка приблизилась, накренилась ещё больше, луч заплясал у самых ног, высвечивая грязные штиблеты и гирлянды картофельной шелухи. Иван засмущался, пытаясь отступить в тень раздавил что-то с громким сочным хрустом, вляпался в липкую грязь и как-то сник - успокоился.
     - Значит, наш аппарат, а то я уж было подумал, что оттуда, - он ткнул пальцем в темень над головой. - Производить начали? Теперь опять в магазинах что-нибудь пропадёт.
     - Как пропадёт? – удивился голос.
     - Да уж, как водится. Только сварганят очередную штуковину, как сразу в магазинах какой-нибудь товар обязательно исчезнет. Говорят, денег у них на всё не хватает, Вон, говорят, недавно, какую-то хреновину запустили, и мыло в магазинах исчезло. Вчера ещё было, хоть замойся, а сегодня – дудки! Мылом его там заправляют, что ли? - с тоской произнёс Иван.
     - Ошибаешься, Ваня, мы-то как раз оттуда, - в голосе зазвучали значительные торжественные нотки.
     От тарелки протянулась вверх светящаяся пунктирная линия. Она ушла в невообразимую высоту и как бы дотянулась до совсем неприметной звёздочки прямо над головой Ивана. Ну, прямо, как в мультике – просто и непонятно!
     Обескураженный Иван затих. В голове было пусто. Хотелось курить. Сунул руку в карман, потом передумал – неудобно как-то, будто перед начальством.
     - Ладно уж, кури, - милостливо разрешил голос, - хотя привычка дикая, гробишь себя. Хочешь, отучим?
     - Слушай, а ты не заливаешь? - засомневался Иван. – Уж больно твой голос знаком, ну прямо из жильцов будто, а вот кто… Не ты вчера приходил в нашу контору, крыша у тебя второй год течёт, ещё крыл всех, почём свет стоит?
     - Да нет же, это мы, чтобы тебя не напугать, разговариваем с тобой, как тебе привычней.
     Тут зазвучал целый хор. Будто в большой комнате много народа, все громко говорят, но друг дружку не слушают. Прокуренный с хрипотцой голос домоуправа Потапыча и тягучий, картавый – сменщика, торопливая скороговорка Екатерины и звонкое щебетанье детей. Получилось, и вправду, очень похоже…
     Вот теперь Иван по-настоящему поверил. И оробел вконец.
     - Давай-ка ближе к делу, - произнёс голос с некоторой досадой.
     - Давай, - согласился Иван и некстати подумал, что время уже позднее и дома его ждёт нагоняй.
     - Просьба у нас к тебе, - теперь голос звучал задушевно. – Поезжай с нами. Посмотришь, как мы живём, останешься, если пожелаешь. Говорить по-нашему научим. О себе расскажешь. Знаешь, как наши учёные вами интересуются? Чтобы скучно не было, ребятишек бери, жену. Если захочешь, конечно, - поправился голос.
     - Но почему меня? Нет, тут что-то не так, - опять усомнился Иван.
     Такой человек был – ничего на веру не брал. Всё норовил потрогать, попробовать на зуб. Не хотел быть дураком. И не был им.
     - За какие такие заслуги? Какой с меня толк? Вам, видать, мудрёные формулы нужны, чертежи. Сантехник я – понятно? Это дело такое - если у вас краны прохудились или раковина треснула…
     - Да нет, краны у нас в порядке, - обиженно произнёс голос. – Ты нам нужен. Такой как есть. Как представитель вида. Типичный, понимаешь? У вас таких большинство. Это учёных – раз-два и обчёлся, да и пропажу быстро заметят. А тебя, кто хватится? Если только жена, да и то, когда деньги кончатся. Ну, сам посуди – много у вас учёных, скажем, в вашем подъезде или во дворе?
     - Да, сплошные академики, куда не кинь, - с сарказмом произнёс Иван.
     Но пришелец сарказм не уловил и заметно забеспокоился. И будто засовещался с кем-то. Там, внутри – забормотали, да зачирикали как-то странно - вроде ругались или спорили.
     - Что-то ты, Ваня, путаешь, не может того быть – неужто мы не туда попали?
     - Да нет, аккурат туда, успокойся. Академики у нас больше по части выпить или стянуть чего.
     - Вот-вот, - обрадовался голос. - Правильно всё понимаешь.
     Иван хотел было тему развить, высказаться, сколько развелось учёных, но не стал – им виднее, да и отговаривать их не хотелось – может, и вправду, повезло?
     - А как там… - он замялся, не зная, с чего начать.
     - Всё есть, не беспокойся, - веско произнёс голос. – Вот и подумай над этим, с женой посоветуйся. – Тут голос будто застеснялся. (Ох, знал про дела домашние! Уже напел кто-то – ну, люди!). Нам не к спеху. Ждём тебя завтра, на этом самом месте с теми, кого с собой берёшь. А теперь иди, мы тебе поможем…
     Будто под мышки кто-то взял Ивана. Перед глазами поплыли круги. Не успел он и глазом моргнуть, как очутился аккурат напротив своей квартирной двери. И в руках у него было полное мусорное ведро…
    
     Наибольшую ярость у Катерины поначалу вызвало именно это злосчастное ведро, наполненное, как оказалось, совсем посторонним мусором. Здесь были апельсиновые корки и банановая кожура, пустые консервные банки с яркими изображениями неведомых продуктов, пузатые, тёмного стекла, бутылки с заманчивыми иноземными запахами и совсем незнакомые предметы, о назначении которых потом так никто и не смог догадаться.
     Иван вдруг сообразил, что пришелец всё перепутал и решил, что к мусорной куче ходят не выбрасывать мусор, а собирать его и отплатил своему другу отборным хламом.
     Он подивился услужливости пришельца и проникся к нему большой симпатией.
     Сбивчивый Иванов рассказ Катерина с ходу, с кондачка, не приняла, но потом, поостыв, потребовала повторения, часто и недоверчиво переспрашивала, видно, так и не поверив до конца, но к предложению пришельца отнеслась серьёзно.
     Уложив детишек спать, она долго, с озабоченным видом, перебирала роскошный мусор, ковыряла ногтем разноцветные наклейки и бормотала под нос:
     - Со снабжением у них хорошо… Не могли продуктами отоварить…И там без выпивки не обходятся… А бананы-то совсем зелёные…
     Робкие попытки Ивана объяснить земное происхождение мусора она отметала напрочь:
     - Ты когда фиолетовые апельсины в последний раз видел? А вот это, красное в полосочку, где продаётся? Молчал бы уж, знаток хренов…
     Возможность побывать в магазине, где продаётся такое добро, казалась ей очень заманчивой, но большую опаску вызывало отсутствие денег…
     - А за какие такие шиши покупать будем всё это? Ты об этом подумал? Только у меня голова болит за всё, а тебе и дела нету…
     Слушая монотонное ворчание жены, Иван окончательно решился:
     - Пропади оно всё…Надоело. Хоть посмотрю, как там люди живут…
     То, что пришелец выбрал именно его, Ивана, волновало и радовало. Так он и заснул с хорошими мыслями, умиротворённый, но спал беспокойно, часто просыпался, вздрагивал от малейшего шороха.
     На работу он пришёл поздно. Глядя на оплывшие, синюшные лица братьев по классу, успевших опохмелиться с утра и работающих за возможность основательно набраться под вечер, он с трудом помнил вчерашнее, а вскоре и вовсе выбросил всё из головы – жильцы, как назло, в этот день были особенно злы и требовательны, и казалось, что в округе разом лопнули все трубы и начался всемирный коммунальный потоп…
     Катерина времени даром не теряла. Работы у неё в конторе было немного, а посетителей и зевак вдоволь, да и воображение, подогреваемое грядущим изобилием, работало безотказно и подробностей необычного происшествия становилось всё больше. Маловеры и слабонервные не выдерживали и разбегались, но остальные, а таких оказалось немало, слушали, разинув рты.
     Иван в её рассказе почти не фигурировал. Выходило так, что всё произошло именно с ней, а он только путался под ногами, да составлял компанию гостям по части выпить.
    
     К вечеру двор напоминал растревоженный муравейник.
     Когда измочаленный Иван подошёл к дому, ему показалось, что кого-то хоронят. Подивившись, что для этого выбрали такое позднее время, он добрался до дверей своей квартиры и, увидев, что они распахнуты настежь и в прихожей толпится народ, струхнул не на шутку, подумав, что случилось что-то ужасное…
     Уцепившись ослабевшими руками за дверной косяк, он долго стоял и не решался войти вовнутрь. Вокруг, не обращая на него никакого внимания, сновали какие-то озабоченные люди. Двое, в синих комбинезонах, с хмурыми лицами, молча отодвинули его с дороги и проволокли в недра квартиры толстую чёрную кишку кабеля. Маленький, шустрый человечек, поминутно щёлкая затвором диковинного фотоаппарата, проскакал мимо.
     Из кухни выскочила Катерина, схватила его за руку и потащила за собой. Затолкав его в совмещённый во всех отношениях санузел, она затараторила злым шёпотом:
     - Залил глаза, ирод… Смотри, не брякни чего лишнего, люди у нас, корреспонденты. По поводу вчерашнего пришли. Снимать будут. Переоделся бы…
     И тут его взяли в оборот. Пот лил с него градом, непривычный галстук казался удавкой, обилие народа пугало и злило. И хотелось только одного, чтобы всё это поскорее закончилось…
     Коллективно решили ничего не менять. Дабы не спугнуть пришельцев, мусорные завалы не тронули, только проход расчистили, да аппаратуру установили повсюду, чтобы запечатлеть историческую встречу во всей красе.
     Конфузливо объяснив назначение мусора в этой истории, неподалёку с комфортом, разместили местное начальство.
     В назначенный час приодетому Ивану сунули в руку новенькое эмалированное ведро, наполненное живописным мусором отечественного производства, который, по замыслу организаторов, должен был являться своеобразным паролем и свидетельством миролюбия представителя земной цивилизации и подтолкнув его в спину, велели начинать движение.
     Ведро вихлялось в руках, мусор с шелестом валился под ноги и, впервые, хотелось нагнуться и прибрать его за собою, но было не велено.
     Переступая негнущимися ногами, Иван добрался наконец до свежевыкрашенного, невыносимо чистого бака и замер, соображая, что же ему делать дальше.
     Ждать пришлось недолго.
     Тарелка появилась внезапно. Она, как бы и не прилетела вовсе, а попросту возникла, проступила отчётливым силуэтом на фоне гаснущего неба и резко пошла на снижение.
     Толпа сдавленно ахнула и на всякий случай, отодвинулась подальше.
     Застрекотали кинокамеры.
     Забеспокоилось начальство.
     А тарелка зависла прямо над сверкающим баком, дохнула привычным теплом и выпустила, как в прошлый раз, яркий луч, который заметался поначалу окрест, как бы приглядываясь к присутствующим, пересчитывая их, а потом уверенно остановился у самых Ивановых ног.
     - Молодец, что решился, - взволнованно, как показалось Ивану, произнёс вчерашний знакомец, - мы в тебе не ошиблись.
     - Согласен я… Будь, что будет, - Иван хотел так много сказать, спросить, как там насчёт денег и вообще, но застеснялся, сбился и замолк.
     - Многовато желающих с собой привёл, все не поместятся, - озабоченно произнёс голос, - придётся вызывать…
     Дальше шло неразборчивое слово, вроде такси.
     Тут все испугались, что их увезут неведомо куда, задвигались, загалдели.
     Уже некто, уполномоченный начальством, с напряжённым, решительным видом проталкивался через возбуждённую толпу к Ивану.
     Уже летела на всех парах к месту развития событий сдрейфившая поначалу Катерина…
     Тут-то всё и произошло…
     - Забирай меня одного, не со мной эти! – затравленно озираясь вокруг, выкрикнул Иван и добавил для верности несколько непечатных слов.
     И в тот же миг он исчез!
     Толпа дрогнула и попятилась.
     Полыхнуло. Горячее дуновение пронеслось над землёй, будто кто-то набрал полную грудь раскалённого воздуха и выдохнул его весь, без остатка. Когда глаза, ослеплённые ярким светом, вновь обрели способность видеть, оказалось, что никакой тарелки больше нет. Пропал и Иван. Только эмалированное ведро, наполненное так и невостребованным мусором, осталось сиротливо стоять неподалёку от бака…
     Притихшие зрители медленно разошлись по домам.
    
     … Злые языки говорят, что Иван пропал не один. Исчезла, якобы, женщина из соседнего дома, на которую он давно положил глаз.
     Катерина этому не верит.
     Теперь она выносит мусор сама. Вывалив ведро, она долго стоит и смотрит отсутствующим взглядом куда-то вдаль.
     Рассказывая в сотый раз эту историю, она непременно добавит в конце, что Иван осмотрится, устроится, как надо, и вернётся, обязательно вернётся и заберёт её с собой.
     Терпеливые, скучающие слушатели, знающие всё это наизусть, сочувственно качают головами, поддакивают, но в возвращение Ивана не верят – там горючего даром жечь не будут. Да и кто, скажите на милость, будет мотаться из конца в конец из-за какого-то слесаря?
     Впрочем, говорят, что скоро и мы заживём хорошо. И не будут больше разноцветные этикетки сманивать нас за тридевять земель.
     Вот тогда Катерина и успокоится. Да и мы с вами тоже…