Сначала были сны. Сны о тьме и холоде, льдах и снегах. И я карабкаюсь вверх по бесконечному мерзлому склону, то и дело проваливаясь и соскальзывая, но не прекращая попыток. Потому что за спиной, внизу, в центре циклопической воронки, пребывает нечто ужасное, огромное и бесформенное, вмороженное в лед, но не мертвое. Страх гонит меня вперед. Вперед и вверх, пока хватит сил…
    
     Я проснулась и поняла, что не знаю, где я. Эта комната вряд ли была моей. Скорее номер в дешевой гостинице или санатории. И никаких идей насчет вчерашнего. Что произошло?
     Я приподнялась на постели, чтобы оглядеться получше, но голова вдруг закружилась, и пришлось лечь снова. Некоторое время я рассматривала стены, изучая фрактальный рисунок обоев в зеленовато-голубой гамме. Пожалуй, это успокаивало, но память никак не хотела возвращаться. Во всем теле была какая-то слабость, словно после болезни.
     Вдруг раздался негромкий мелодичный сигнал, дверь отворилась, и в нее вошел мужчина средних лет, в белом халате и шапочке, со стетоскопом на шее. Очевидно, это был врач. Кто еще это мог быть?
     - Доброе утро, - поздоровался незнакомец. – Как вы себя чувствуете?
     - Как-то… слабо…
     - Это нормально. Не пытайтесь вставать.
     Доктор присел на стул возле постели и уставился в карту.
     - Я должен задать вам несколько вопросов. Ваше имя?
     - Элен Дымчек.
     - Год рождения?
     - 1983.
     - Место рождения?
     - Мирнава.
     - Гражданство?
     - Иллирийское.
     - Какой последний год вы помните?
     Что-то было странное в этом вопросе. Он думает, у меня отшибло память за несколько лет? Или я долго лежала в коме? Это бы многое объяснило, хотя и не все.
     - 2012.
     - Хорошо. Причина заморозки?
     Заморозки? Какой еще заморозки? Ах, да… Меня словно ударили. Должно быть, на моем бледном от слабости лице отразилась целая гамма чувств.
     - Не волнуйтесь, все хорошо, - поспешил заверить меня доктор. – Вы помните причину?
     - У меня синдром… Фейгенбаума.
     - Все верно. У вас был синдром Фейгенбаума.
     - Был?
     - Да. Вас успешно вылечили. Скажите спасибо современной медицине. Вы пока еще очень слабы, вам придется пару дней провести в постели, что восстановить силы. После этого вы будете совершенно здоровы.
     - Это… замечательно.
     - Угу, - кивнул врач, отмечая что-то в карте.
     - Доктор! – позвала я.
     - Да?
     - Какой сейчас год?
     - 2152.
     До меня не сразу дошел смысл его слов. Сначала это было просто число, бессмысленный набор цифр, никак не соотносящийся со всей моей прежней жизнью. Казалось, я вдруг утратила способность к простому вычитанию. Невозможно… Сто сорок лет?
     - Итак, - улыбнулся мне доктор, - добро пожаловать в Будущее! Вы находитесь в клинике "Ледяной туман", меня зовут доктор Феликс Штерн. Более подробную информацию вы получите, когда окрепнете немного. Главное, запомните – теперь у вас все будет хорошо!
    
     Время, отведенное мне врачом на поправку, пролетело быстро. По большей части я спала, почти без снов. Кроме доктора Штерна меня навешала нянечка по имени Люба, которая ухаживала за мной и кормила, как маленькую.
     Вместе с физическими силами ко мне возвращались и умственные. Но чем дальше, тем больше я чувствовала какое-то несоответствие. Дело в том, что я не видела вокруг никаких примет Будущего. Ничего футуристического. Ну что-то же должно было измениться! Даже еда была самой обыкновенной. Хотя, конечно, повкуснее обычной больничной, которой я нахлебалась до заморозки. И персонал был дружелюбнее. Это тоже вызывало некоторую тревогу: и чего со мной так носятся? За чей счет все? Доктор Штерн сказал, что за государственный, но меня это не очень успокоило. Я и раньше не доверяла государству.
     И вот однажды, когда никого рядом не было, я встала с постели и подошла к окну, обычно завешенному шторами, в надежде хоть что-то увидеть. Из окна открывался чудесный вид. Похоже, здание клиники стояло на небольшом холме. Слева от меня пышно зеленел дремучий лес, а справа блестела небольшая речка. По ярко-голубому небу плыли редкие облака. Все дышало покоем и умиротворением. Не было видно ни людей, ни машин, ни других зданий. Я вышла на маленький балкон, пытаясь осмотреться получше. В лицо мне дунул прохладный ветерок, несущий ароматы леса. Стало слышно далекое пение птиц. Природа – и больше ничего.
     В растерянности я постояла немного еще, потом ушла с балкона и решила продолжить поиски внутри здания. Выйдя из палаты, я попала в коридор, самый обычный, с рядами одинаковых дверей под номерами. Еще немного кружилась голова, поэтому я не пошла далеко, а постучала в соседнюю.
     Мне открыла симпатичная рыжеволосая девушка.
     - Здравствуйте, - сказала я, чувствуя себя полной дурой. – Я тут… из соседней палаты.
     - Новенькая, да? – обрадовалась девушка. – Ну, привет! Проходи.
     Я прошла в комнату, значительно более обжитую, чем моя. На стенах висели прилепленные скотчем рисунки – карандашные и акварельные. Видимо, моя соседка была художницей. А у меня с искусством как-то не сложилось.
     - Майка Маркович, 2025, - первой представилась она.
     - Элен Дымчек, 2012, - догадалась ответить я. Как потом выяснилось, среди пациентов клиники уже вошло в обычай, представляясь, называть свой год заморозки.
     - Очень приятно.
     Стоя посреди комнаты Майки, я мимоходом глянула в окно и обомлела: вместо леса с речкой там был совсем другой пейзаж! А именно, какой-то тропический пляж с пальмами. И синий-синий океан до горизонта!
     - А… - проследила мой взгляд Майка. – у тебя по-другому настроено, да? Не удивляйся, это же голограмма. Пойдем, я покажу.
     Мы вышли на балкон. Отсюда был слышен рокот волн и крики чаек.
     - Смотри, - соседка отодвинула незаметную дверцу в стене, открыв панель с кнопками. - Тут можно все менять.
     В одно мгновение пейзаж вокруг изменился. Вместо пляжа нас окружали заснеженные горы, которые вызвали у меня почему-то тревожное чувство. А в следующее мгновение небо вдруг стало черным и полным звезд, а кругом простиралась серая каменистая равнина. В небе сиял огромный голубой шар с со знакомыми очертаниями материков.
     - Это что, вид с Луны? – потрясенно спросила я.
     - Ага, - кивнула Майка. – У вас еще таких сингрушек не было, да?
     - Не было.
     - А у нас уже были. Но очень дорогие, только у ричлов.
     - Ричлов?
     - Ну, богачей.
     Упоминание богачей дало новое направление моим мыслям.
     - Слушай, а тут есть банки или типа того? У меня были вклады…
     - О, забудь! Их давно растюхали.
     - Как это?
     - По закону от 2049 года. Чтобы слишком много ричлов не развелось. Вклады фризанутых раздали потомкам, у кого были, а у кого не было – государству. У тебя дети были?
     - Нет.
     - И у меня нет, - вздохнула Майка. – А ты почему фризанулась?
     - В смысле – заморозилась?
     - Ну, да.
     - Я была больна… неизлечимо. Но теперь, вроде, вылечили.
     - Круто.
     - Слушай, а что там на самом деле? - я махнула рукой в сторону тропического пляжа, вернувшегося на свое законное место.
     - Да ничего! - соседка нажала еще одну кнопку, и перед нами предстало маленькое пустое помещение с матовыми стенами. После всего великолепия прежних видов оно выглядело крайне уныло и обескураживающе.
     - А что там дальше? – резонно спросила я.
     - Никто не знает, - поскучнела Майка.
     - Как это? Тут вообще нормальные окна есть?
     - Нету.
     - А выйти наружу как-то можно?
     - Нельзя.
     Я растерянно хлопала глазами. Ну не фига себе! Да это не клиника получается, а тюрьма.
     - Вообще, тебе все расскажут, - сказала Майка, присев на свою кровать. – Понимаешь, нас нужно проверить. И подготовить. Вообще, все очень сложно. Я здесь месяц уже, а другие – еще больше. Говорят, раньше фризанутых сразу выпускали, так им башню сносило… Один тип чуть весь мир не растюхал.
     Да, эту информацию следовало еще переварить.
     - Майка, а ты почему фризанулась? – решила напоследок уточнить я. – Тоже болела?
     - Нет, - будничным тоном ответила соседка. – Я умерла.
     - Как?
     - Разбилась в аварии.
     - Мне очень жаль.
     - Да ничего! Главное, голова цела осталась. А остальное регенерировали.
     И вот тут я действительно поверила, что попала в Будущее.
    
     В последующие дни я обживалась в клинике "Ледяной туман", изучала ее географию. Здесь были жилые сектора (для пациентов и персонала), лечебный и административный сектор, столовая, парикмахерская, библиотека, спортзал и даже бассейн. Были кружки по рисованию, лепке, пению и прочим вещам, к которым у меня не было склонности.
     Была лавка, где можно было получить какие-то вещи бесплатно, а какие-то – в кредит. Имелась видеотека, где можно было брать фильмы, развлекательные и образовательные программы, но не позднее 2019 года выпуска. Мне удалось посмотреть несколько научно-фантастических сериалов, которых я не застала в свое время. В них шла речь о Будущем. Какая ирония! В общем, здесь было много всего. А пациентов оказалось негусто. Многие палаты и целые коридоры стояли пустыми. Должно быть, основная волна постояльцев схлынула раньше – годы, а то и десятилетия назад.
     И нигде я не нашла ни намека на выход – никакого вестибюля, регистрации, приемного отделения… Или мои представления о планировке так сильно устарели?
    
     Пациенты клиники должны были регулярно проходить ряд обязательных процедур, порой кажущихся непонятными и бессмысленными. Наиболее тягостными для меня оказались машинное тестирование и групповая терапия.
    
     В первом случае меня усадили в кресло перед видеокамерой и монитором, показывающим лишь разноцветные узоры, нацепили на голову и руки датчики и заставили отвечать на вопросы, которые задавал механический голос. Начали почему-то с истории и политики:
     - Назовите год начала Первой Мировой войны.
     - 1914.
     - Второй Мировой войны.
     - 1939.
     - Третьей Мировой войны.
     - 1953.
     - Четвертой Мировой войны.
     - А что, она была?!
     - Назовите год вхождения Иллирии в Евросоюз.
     - Не знаю, это без меня уже.
     - Кто был президентом Иллирии на момент заморозки?
     - Милан Ковальский.
     - Как вы прокомментируете его высказывание: "Мы все должны бороться за свободу, потому что свобода лучше, чем несвобода"?
     - Банальность.
     - Сколько мест в парламенте имела партия "Великая Иллирия"?
     - Не помню.
     Постепенно вопросы становились все более частными, касающимися мой жизни: родителей, учебы, работы, личной жизни. Но отвечать на них порой было не просто.
     Меня отклеили от машины жутко измотанной. И потом я все же уточнила у Майки, была ли Четвертая Мировая.
     - Нет, - сказала она. – Не бери в голову. Там вопросы всякие фричудные могут быть. Главное – не врать, отвечать честно.
     - Так это что, детектор лжи?
     - Ну, не только лжи… Еще всякого разного.
    
     Групповую терапию проводила доктор Сильвия Вейль, жизнерадостная женщина средних лет, склонная к полноте. Кроме меня и Майки в нашу группу входили еще трое: загадочно-молчаливая коротко стриженая блондинка моего возраста по имени Анна Волкан, и двое мужчин – Стефан Хмелич, интеллигент лет пятидесяти, и Томас Лишко, бывший студент. Мы должны были обсуждать события своей жизни и своего времени. Но мужчины обычно переводили все на политику, перемывая кости разным деятелям, что мне лично казалось совершенно бессмысленным, учитывая, сколько воды утекло. Ведь те давно умерли и, наверное, забыты всеми, кроме каких-нибудь фанатичных историков. Поэтому я в таких случаях обычно отмалчивалась, разглядывая стены кабинета.
     На стенах висели портреты великих ученых, внесших вклад в крионику. Я из них знала только Фредерика Вальдшнепа, осуществившего первую успешную разморозку в 2001 году. До него крионика была скорее религией, чем наукой, ведь в возвращение предлагалось только верить. Впрочем, и впоследствии риск оставался немалым. Никто не мог предсказать, чем закончится его холодное путешествие в Будущее. Решиться было непросто…
     Доктор Вейль была не в восторге от ситуации и стремилась разговорить всех. И однажды меня прорвало:
     - А вот скажите, - обратилась я к слушателям, – что это за клиника? Предполагается, что мы здесь пациенты, и нас лечат. Но от чего? Мы ничем не больны! Я лично чувствую себя здоровой, как никогда. Так когда меня выпишут? Я хочу выйти отсюда. Увидеть реальный мир, а не голограммы.
     - Все несколько сложнее, сударыня, - снисходительно заявил Хмелич. – Нас здесь не просто лечат, как вы изволили выразиться. Мы здесь, некоторым образом, на карантине…
     - Ну да! - иронически воскликнул Томас. – Как чумные!
     - В этом нет ничего смешного, молодой человек. Скажу более. Мы должны больше доверять мудрости футуриан и уважать их решения. Им удалось построить великую цивилизацию, основанную на гуманистических принципах…
     - И откуда же это следует?
     - Из того, что мы сидим здесь, живые и здоровые.
     - Не катит, - покачал головой Лишко. – Знаете, я был волонтером. Работал в фильтрационном лагере для магрибинцев. Пошел туда, чтобы сделать мир лучше. И там была та же фигня.
     - Какая? – заинтересовалась доктор Вейль.
     - Да вот, тесты, собеседования, групповая терапия… И еще там фильтровали: одних – в европейский рай, гастарбайтерами, других – обратно в родной ад. Кстати, там, в лагере, меня и укокошили.
     - Уко…
     - Зарезали, если быть точнее. К счастью, у меня был контракт на заморозку.
     - Это весьма прискорбная история, сударь, но она не имеет никакого отношения… - начал закипать Хмелич.
     - Позвольте, Стефан, я скажу, - остановила его Сильвия. А затем обратилась ко мне:
     - Элен, я понимаю ваши чувства. Но все гораздо сложнее, и мы с вами здесь, чтобы вместе, сообща разобраться в наших проблемах. Вы говорите: "Мы не больны". Но мы больны! Мы все больны – нашим временем, нашим прежним опытом, нашим мировоззрением, нашими недостатками, пороками прошлого. Можем ли мы принести все это в новый, совершенный мир? Если нет, то можем ли мы исцелиться? Футурианам не нужны гастарбайтеры, Томас, им нужны равные и достойные, которых они примут с радостью. Можем ли мы заслужить эту честь? Увы, это дано не всем. Я, например, не заслужила. Но мне предоставлено было право трудиться на благо других замороженных. До заморозки я была секретаршей, отвечала на звонки в офисе, а после – стала врачом, целителем душ.
     - И давно вы здесь, кстати? – уточнил Лишко.
     - Уже десять лет. И не жалею об этом. Я благодарна судьбе и нашим хозяевам. И надеюсь, со временем вы поймете, что к чему, Томас.
     - Ну да, со временем… - проворчал тот.
     После занятия, когда мы вышли из кабинета, он заговорщицки подмигнул мне и сказал:
     - Знаешь, тебе бы поговорить со Стариком…
    
     Мне сказали, что Старик обычно ест один, за столиком под кривой пальмой. Но когда я подошла туда с подносом, никакого старика не было. Под пальмой сидел подросток, долговязый, нескладный и угрюмый, со взлохмаченными волосами и немного оттопыренными ушами. Он вяло копался в своей еде, явно без аппетита.
     - Простите, - сказала я. – Вы не видели Старика?
     Парень поднял взгляд на меня, и я вздрогнула. Это был очень тяжелый взгляд. Взгляд не мальчика, а мужчины, слишком многое повидавшего на своем веку, уставшего от жизни, и, возможно, не совсем вменяемого.
     - Присаживайтесь, - сказал он ломающимся голосом. – Это меня так прозвали – Старик.
     Я присела в недоумении. Надо мной что, пошутили?
     - Мне сказали, вы можете рассказать что-то… обо всем, что тут происходит.
     - Могу, - буркнул он. – А толку-то?
     Он помолчал немного и продолжил:
     - Меня называют Стариком не ради шутки. Я действительно был стар. Стар и упрям. Не хотел принимать неизбежное… Я разработал новую технологию омоложения и опробовал ее на себе. Но процесс вышел из под контроля… Я молодел и не мог это остановить. За первый год после эксперимента мне удалось сбросить лет пятьдесят. И я всерьез испугался. Да, испугался умереть – уже не от старости, а во младенчестве. Я понятия не имел, чем все может кончиться. Поэтому и решил заморозиться, в надежде, что наука Будущего поможет мне. И она помогла…
     Я здесь один из самых "поздних" экземпляров. Прибыл из 2070 года. И когда я попал сюда, то словно окунулся в мир времен моего детства. Сначала мне это даже нравилось. Но потом я понял – это лишь иллюзия, бутафория, подделка… Вы видите какие-то предметы и явления, которые вам кажутся знакомыми, и принимаете за чистую монету. Вы не задумываетесь, по каким технологиям они изготовлены и чем еще могут быть. Вы видите, например, ложку и думаете, что это просто ложка.
     - А что же еще?
     - Возможно, это прибор, который что-то меряет в вас, когда вы к нему прикасаетесь.
     - Серьезно? – я с опаской посмотрела на ничем не примечательную ложку в своей руке и осторожно отложила ее на салфетку.
     - Нет. Неважно. Может быть, ложки вообще нет. Я говорю для примера.
     А возьмите здешних врачей. Или, вернее, людей, которые называют себя врачами и которых вы принимаете за врачей, потому что они ходят белых врачебных халатах, как в ваше время. Некоторые из них носят стетоскопы. Но вы когда-нибудь видели, чтобы эти инструменты использовали? Нет, потому что им это не нужно. Они получают информацию о пациентах другими способами, о которых не распространяются. Зато они любят порассуждать, как современная медицина исцеляет неизлечимых и воскрешает умерших.
     - Но ведь это правда!
     - Правда. Но к ним она отношения не имеет. Они ничего этого не умеют, а только получают готовый товар. Все исцеления и воскрешения происходят за пределами клиники, и мы понятия не имеем, кто это делает и зачем.
     От его слов мне стало жутко, хотя и непонятно.
     - Вы думаете, во всем этом есть что-то плохое?
     - Я не знаю. Может быть, не плохое, а иное. Поверьте, в 2070 году мир уже был совсем иным, чем ваш. С иными понятиями о хорошем и плохом, добре и зле, правильном и неправильном. Даже о жизни и смерти. Люди обрели огромные возможности, но так и не осознали ответственности. Возможно, мой мир показался бы вам раем, а возможно – адом, все зависит от обстоятельств и точки зрения. И не берусь судить, чем закончились процессы, происходившие в мое время, какие силы победили, какие проиграли, а какие вступили в игру позже. Увы, я понятия не имею, во что превратился мир и во что превратился человек спустя еще восемьдесят лет!
     - Скажите… отсюда можно как-то выйти?
     - Мне – нет. Вам – не исключено. Когда-нибудь… Но имейте в виду: то, что вы увидите там, снаружи, не обязательно будет тем, что есть на самом деле.
     - Вы имеете в виду голограммы?
     - Не только. Иллюзию в окне вы понимаете, потому что можете контролировать. И потому, что она создана технологией, не намного опередившей вашу. А как быть, если сама реальность становится порождением чуждого разума? Или какие-то ее ключевые аспекты просто недоступны вашему отсталому восприятию?
     - Молодой человек! – раздался вдруг рядом голос незаметно подошедшей медсестры. – Вы опять пугаете пациентов? Не бойтесь, Элен. Кушайте, пожалуйста.
     Старик фыркнул и принялся с презрением возить вилкой в своей тарелке.
     А я взяла ложку – самую обычную ложку – и стала неспеша есть очень вкусный суп.
    
     Я не очень-то поверила Старику. Мне трудно было представить, что мир и человек как-то сильно изменились, даже через сто сорок лет.
     Пусть там, снаружи высятся небоскребы в тысячу этажей, в воздухе снуют летательные аппараты, а по улицам шагают роботы. Пусть в Интернет входят через разъем в затылке. Пусть космические корабли бороздят просторы Вселенной…
     Но люди остаются людьми, несмотря на новые сингрушки.
    
     Скоро я нашла, чем занять свое свободное время. По примеру Майки, я раздобыла бумагу, карандаши, прочие полезные мелочи, однако использовала их несколько иначе – не для рисования, а для черчения.
     За этим занятием меня и застал однажды доктор Штерн.
     - Что это вы, Элен, - спросил он. – Чертите план клиники?
     - Хочу сделать макет, - соврала я. – Будет красиво.
     Майка мне поверила, Сильвия тоже (и горячо одобрила), но с доктором Штерном фокус не удался.
     - Не надо врать, - сказал он, уставившись в рисунок. – Вы ищите выход… Кстати, вот здесь вы неверно рассчитали толщину стен и длину коридора… Ну, так вы его вряд ли найдете…
     - Почему?
     - Ваше сознание ограничено стереотипами. Вы, наверное, исходите из предположения, что "Ледяной туман" – это обычное здание, стоящее на земле. Соответственно, и выход должен быть где-то на первом этаже. В крайнем случае, в подвале. Но, может быть, наша клиника находится глубоко под землей. Тогда выход должен быть сверху. Или сбоку. Да где угодно!
     Я растерянно хлопала глазами. Трудно было понять, пытается ли он дать мне подсказку или морочит голову.
     - Далеее, - продолжал он. – Вы думаете, что находитесь на территории Иллирии. Но это совершенно не обязательно. Может быть, мы заключены во льдах Антарктиды…
     - Тогда почему здесь все говорят по-иллирийски?
     - Не так уж трудно собрать вместе людей, говорящих на одном языке, - парировал доктор. – Кстати, я лично свободно говорю на трех.
     - Поздравляю, - буркнула я.
     - А может быть, мы не в Антарктиде, а в Космосе! И живем на автономной космической станции с искусственной гравитацией. Впрочем, в ваше время таких еще не было…
     - Не было, но представить могу, - огрызнулась я.
     - Хорошо. Теперь подытожим. В клинике вам обеспечены вполне комфортные условия, а за ее пределами ждет полная неизвестность. Так почему вы ходите выбраться отсюда?
     - Ну, такой уж я человек, - развела руками я. – Мне не нравится, что меня держат взаперти, скрывают правду. Мне нужна свобода.
     - Почему?
     - Потому что свобода лучше, чем не свобода, - брякнула я.
     - Банальность, правда? – усмехнулся доктор Штерн и ушел.
     От злости я сломала карандаш.
    
     После разговора со Штерном никаких мер ко мне не воспоследовало. Видимо, руководство клиники считало любую попытку к бегству заведомо обреченной. И эта убежденность действовала на меня угнетающе.
     Зато я обзавелась подельником. Томас Лишко как-то прознал о моем замысле и напросился в заговорщики. Было что-то странное в этом парне, порой притягательное, а порой и отталкивающее. В прежние времена я бы на него и не посмотрела. Мы были бы, можно сказать, по разные стороны баррикад. Но теперь все по-другому…
     Тем временем, чем дальше продвигался мой проект, тем меньше мне нравилась общая картина. Наконец, я собралась с духом, чтобы показать рисунки Томасу.
     - Да, странная архитектура, - сказал он. – Похоже на крест…
     - Это похоже на развертку гиперкуба!
     - Чего?
     - Четырехмерного куба… Ну, представь себе обычный, трехмерный куб. Его можно сложить из плоского листа бумаги, если сделать развертку из шести квадратов, вот так, в форме креста…
     - Угу.
     - А гиперкуб имеет развертку в трехмерном пространстве, состоящую из восьми кубов. Один центральный, по одному с каждой из пяти сторон от него, а с шестой – два подряд.
     - То есть, футуриане построили клинику в форме этой развертки? И что это нам дает?
     - Если так, то ничего. Но вдруг это не развертка, а настоящий гиперкуб? Мы, трехмерные существа, должны воспринимать его именно так.
     - А в чем тогда разница?
     Я вздохнула. Что поделать, не всем быть математиками.
     - Разница в том, что гиперкуб замкнут. И если все время двигаться вверх, то попадешь вниз. А если все время идти вперед… и пробить стену… то придешь назад.
     Томас мрачно уставился в чертеж.
     - Нет, - наконец сказал он. – Твой гиперкуб - это математическая абстракция. В жизни все сложнее… или проще… Какие-то лазейки должны быть по-любому.
     Я пожала плечами.
     - Ладно, - сказал Томас. – У нас есть гипотеза, и мы ее проверим. Как говорится, практика – критерий истины!
     Я усмехнулась. Чему-то он все-таки успел научиться в прошлой жизни.
    
     План был таков: я поднимаюсь на лифте на самый верхний этаж и жду около боковой лестницы. Лишко спускается на самый нижний этаж (где у нас расположен бассейн) и незаметно пытается пройти по той же лестнице вниз. И либо мы встречаемся наверху, либо через полчаса – у моей палаты.
     Сначала, правда, я сама хотела пройти по этой таинственной темной лестнице между измерениями, но потом струсила. Честно говоря, даже просто ждать Томаса наверху было страшновато. До этого я всего раз была на верхних этажах. Они оказались нежилыми – видимо, за нехваткой пациентов. Палаты там все были заперты, а освещение поставлено на минимум, так что в коридорах царил зловещий полумрак.
    
     Итак, я ждала в темноте, тишине и одиночестве. В пустом и безжизненном пространстве. Время шло невыносимо медленно. Присутствие духа постепенно покидало меня, а страх из глубин души неумолимо разрастался. О моя проклятая фантазия! Я вдруг представила, как двери запертых палат открываются изнутри, и оттуда выходят… кто? какие неведомые монстры? Нет, нет, надо держать себя в руках. Я попыталась дать себе пощечину, но не очень успешно.
     Минуты тянулись одна за другой… И вдруг я услышала позвякивание. Сначала я думала, что это звенит у меня в ушах, но звук становился все отчетливее. Кто-то шел по коридору и звенел… цепями? ключами? мелочью в кармане? Мне ничего не было видно в полутьме, но на всякий случай я спряталась за прозрачную дверь, в лестничный холл.
     Лучше бы я отвернулась и заткнула уши! Тогда бы я не увидела его. Нечто черное прошло неторопливым шагом мимо меня, позвякивая. Возможно, это был человек в черном плаще и капюшоне. А возможно, и нет.
     Звук пропал так же неожиданно, как и появился. Я осторожно выглянула наружу. Коридор был пуст и безлюден. И в этот момент я услышала шаги за спиной. В ужасе я обернулась…
     Конечно, это был Томас, спускающийся с лестницы.
     - Ты что, привидение увидела? – отреагировал он на мою физиономию.
     В этот момент я была готова его поцеловать… Но тут еще одна ужасная фантазия посетила мой бедный разум: а что, если это вовсе не мой друг, но черный призрак, коварно принявший его облик. А Томас Лишко навсегда сгинул где-то внизу, в зловещей тьме… Секундой позже я отбросила эту безумную мысль, но и целоваться как-то расхотелось.
     - Ну вот, - сказал Томас мрачно. – Проверили твой гиперкуб, чтоб его…
     - Пошли отсюда, - быстро предложила я.
     - Пошли, - согласился он.
     Мы вышли из лестничного холла… и неожиданно столкнулись еще с одним человеком. К нашему удивлению, это была наша старая знакомая – Анна Волкан из группы.
     - Какого черта ты здесь делаешь? – воскликнул Лишко, пытаясь грубостью скрыть испуг.
     - А вы – какого черта? – не осталась в долгу Анна.
     Мы переглянулись.
     - Да так… - замялся Томас. – Проверяем одну математическую гипотезу.
     Но Анне это было, очевидно, по фигу. Ее волновало что-то свое, личное.
     - Вы ничего не слышали? – отрывисто спросила она.
     Я предпочла промолчать. Томас помотал головой.
     - Что-то… похожее на плач… плач ребенка… - тихо произнесла Волкан.
     На мгновение меня вновь захлестнула волна нестерпимого ужаса.
     - Нет тут ничего, - решительно сказал Томас. – Пошли к лифтам.
     И мы пошли. Быстро пошли. Можно сказать, почти побежали.
    
     Пережитые потрясения вредно сказались на моем душевном состоянии. Настроение было упадочное. Некстати вернулись кошмары, которые мучили меня в первые дни пребывания в клинике – об исполинской ледяной воронке и бегстве от ужаса, царящего в глубине…
     Мне хотелось забиться в свою нору, никого не видеть, никуда не ходить. Однако распорядок клиники "Ледяной туман" такой роскоши не допускал. У меня просто не было выбора.
     И доктор Сильвия Вейль – женщина, может быть, и не очень большого ума, но большой наблюдательности – конечно, заметила перемену во мне. А заметив, рьяно постаралась вызвать на откровенность при очередном собрании группы. Что было делать?
     Я не стала рассказывать о своих приключениях, тем более, что это затрагивало и других членов группы, которым удавалось делать вид, будто ничего не произошло. Вместо этого я только пожаловалась на кошмары. Эффект оказался неожиданным.
     - У меня тоже такие сны были, - заявила Майка.
     - И у меня, - тихо выдохнула Анна.
     Однако мужчин эта зараза, по-видимому, не коснулась. Либо они предпочли соврать.
     - А знаете ли, милые дамы, - с интересом заметил Стефан Хмелич, – что ваши видения весьма напоминают образы "Божественной комедии" великого Данте Алигьери? Знакомы ли вы с его творчеством?
     Мы только головами покачали.
     - Так вот, Данте описывает устройство Ада как гигантской воронки в недрах Земли. В самом низу ее расположено ледяное озеро Коцит, где навеки вморожен в лед сам Люцифер. Песнь тридцать четвертая. Как же там…
    
    
     Мучительной державы властелин
     Грудь изо льда вздымал наполовину;
     И мне по росту ближе исполин,
    
     Чем руки Люцифера исполину;
     По этой части ты бы сам расчел,
     Каков он весь, ушедший телом в льдину.
    
     О, если вежды он к Творцу возвел
     И был так дивен, как теперь ужасен,
     Он, истинно, первопричина зол!
    
     Хмелич продекламировал стихи с явным удовольствием: увы, не каждый день ему удавалось блеснуть эрудицией. На меня же вновь пахнуло пережитым ужасом, и это вызвало злость.
     - И что это значит? – с вызовом спросила я. – Что мы все находимся в Аду?
     Как ни странно, мои слова вновь вызвали неожиданный эффект. Кругом воцарилось гробовое молчание. И я вдруг поняла, что эта безумная мысль действительно многое объясняет. В конце концов, все мы побывали на грани жизни и смерти, и не можем знать наверняка, что вернулись оттуда. Откуда мы знаем, что действительно разморожены, возвращены к жизни, исцелены? Только с чужих слов. Но мы находимся в заключении, от нас скрывают правду и проводят непонятные эксперименты…
     - Ох, Элен! – взорвалась Сильвия. Пожалуй, из всех нас, лишь она одна временно потеряла дар речи от возмущения. – Как вы смеете говорить такое! Уж от вас я этого не ожидала! Какая чудовищная неблагодарность… Подумать только – мы в Аду! Да вы посмотрите, какие условия для вас создали! Как о вас заботятся! Это же просто Рай!
     - На том свете, по-любому, - криво усмехнулся Томас.
     - Коль у нас зашел космогонический диспут, - вновь проявил себя Хмелич. – Я бы предложил Чистилище. Это место, где не слишком праведные души должны осмыслить свою прошлую жизнь и искупить грехи… Правда, Чистилище никак не сочетается со льдами. Согласно Данте, оно расположено где-то на уединенном острове в южной части Тихого океана…
     - А куда попадают дети? – вдруг серьезно спросила Анна Волкан.
     - Дети? – удивленно переспросил наш знаток.
     - Да… младенцы.
     - Если вы имеете в виду некрещеных младенцев, то, согласно Данте, они попадают в Лимб, – сообщил Стефан. – Это первый круг Ада, самый внешний. Там нет мучений, но и радостей тоже мало. Правда, Церковь не настаивает на этой концепции…
     - Послушайте себя! – всплеснула руками доктор Вейль. – И это люди двадцать первого века! Века высоких технологий, полетов в Космос! Опомнитесь! Выбросьте из головы эту чушь!
     - А как же сны? – мрачно спросила Волкан.
     - Если бы вы рассказали мне раньше, Анна, я бы вам объяснила, что это явление медицине давно известно. Оно иногда встречается, как побочный эффект, у пациентов, замороженных в первой половине века. Впоследствии технологии были усовершенствованы.
     - То есть у них с головой не в порядке? – бестактно уточнил Лишко.
     - Томас, зачем так грубо? Просто мозг как-то пытается осмыслить опыт заморозки и разморозки, на подсознательном уровне. Это непросто, поскольку такой опыт чужд всей прежней жизни и всему, к чему приспособлен наш организм эволюцией. То, от чего вы бежите в своих кошмарах, девушки, - это смерть. Но вы уже от нее убежали! Вы здесь и вы живы. Мы – победители! И нам остается только посмеяться над всеми нашими страхами. Не правда ли?
     И Сильвия засмеялась – так заразительно, искренне и жизнерадостно, что мы невольно подхватили, всей группой. С тем и разошлись. И все же какой-то осадок на душе остался...
    
     После того памятного собрания с инфернальным уклоном доктор Вейль направила меня на новые процедуры. Майка и Анна счастливым образом избежали этого, поскольку, по их словам, у них кошмары давно прошли. А мне на голову снова клеили электроды, опутывая проводами, заставляли смотреть на меняющиеся узоры и слушать заунывные мелодии.
     Как ни странно, лечение помогло. Я больше не видела кошмаров. Страх ушел, но тоска и пустота в душе остались. Даже отбросив мистическую шелуху, мое существование здесь было посмертным. Прежняя жизнь кончилась, а новой нет и не предвидится…
     Однажды днем я лежала на постели, уткнувшись лицом в подушку, и жалела себя. В дверь постучали. Это оказалась Майка:
     - Ты не спишь? Помнишь, что сегодня выставка? Пошли, пора!
     И я вдруг вспомнила, что Майка всю неделю что-то говорила мне насчет выставки рисунков, а я все пропускала мимо ушей. Вроде, она там тоже участвует, и будет какое-то голосование, и для нее это важно. Даже в посмертии надо ценить друзей. И я пошла.
     Как выяснилось, один из залов библиотеки переоборудовали в картинную галерею. Картин было полно, да и посетителей немало. Я растерянно бродила по выставке, удивленно озираясь вокруг, и до меня вдруг дошла глубокая мысль, что в клинике есть жизнь, порой весьма насыщенная и интересная, а я, должно быть, напрасно, избегала и игнорировала ее, предаваясь пустым мечтам о побеге.
     Майка нарисовала всю нашу группу. Она изобразила нас в виде фэнтезийных персонажей.
     Меня – в образе печальной принцессы, заточенной в башне, с тоской глядящей в узкое оконце, за которым проплывают облака. Пожалуй, я неплохо получилась.
     Томас Лишко, с его непослушными золотыми кудрями и бунтарским выражением лица, был изображен как средневековый горожанин. Он шел в первых рядах толпы горожан с факелами на приступ какого-то мрачного замка.
     Стефан Хмелич оказался в образе мудреца, одетого в расшитую звездами мантию. Он сидел за столом и писал что-то гусиным пером в толстом фолианте. За его спиной виднелись ряды книг на полках вдоль стены. Стол был освещен свечами, сбоку лежал человеческий череп. Мементо мори!
     Анна Волкан предстала в виде прекрасной и суровой охотницы, с луком и стрелами. Преклонив колено, она молилась перед изваянием неведомой богини...
     Сильвию Вейль Майка представила добродушной волшебницей, вроде феи-крестной или какой-нибудь учительницы зельеварения. Остроконечный колпак ей был в самый раз.
     Себя моя подруга изобразила в виде сказочного существа с остроконечными ушами, летящего на драконе. Рыжие волосы развевались по ветру…
     Да, у Майки Маркович был явный талант.
     - А хорошо получился! - раздался рядом мной юношеский голос.
     Я повернулась и увидела Старика. Он улыбался, и это выглядело довольно жутко.
     - Кто? – нервно спросила я.
     - Ваш парень, - Старик указал на портрет Томаса и подмигнул.
     - Он не мой парень, - буркнула я.
     Старик усмехнулся. Я отошла, тщетно пытаясь скрыться в немногочисленной толпе.
     Потом мое внимание привлекли произведения на тему Космоса и космонавтики.
     Стоя перед картиной, изображающей первую высадку на Марс, я задумалась, как по-разному она может восприниматься. Для меня это была научная фантастика, к коей я всегда питала слабость. Но для автора это было реальное историческое событие, транслировавшееся по телевидению и Интернету. В подписи под картиной даже дата была указана. А другие картины, с другими планетами, космическими кораблями и орбитальными станциями – в какой степени они фантастичны, в какой реальны? Для кого-то несбыточные мечты, для кого-то – суровые будни. Сколько же я всего пропусила, пока спала!
     Дошла очередь и до абстрактного искусства. Честно говоря, никогда его не жаловала. Но картины были выразительные, хотя и непонятные.
     - Это мои, - снова раздался рядом знакомый голос Старика.
     - Ваши? – выразила я вежливое удивление. – Не думала, что вы абстракционист.
     - Абстракционист?! – переспросил Старик и вдруг хрипло расхохотался.
     Поистине, он был невыносим. Я отвернулась и бросилась на поиски Майки. Она тусовалась с другими художниками, разных возрастов, и у них шла какая-то захватывающая дискуссия.
     - Элен, ну как, тебе понравилась? Не забудь проголосовать!
     Я поспешила последовать ее совету, поставив на бланке с напечатанными именами нужную галочку и бросив бумажку в импровизированную урну. В этот момент я почувствовала себя человеком.
     И мой голос не пропал даром. Хотя строгое жюри никаких мест Майке не присудило, она получила приз зрительских симпатий. А я – немало поводов для раздумий.
    
     Триумф моей подруги навел меня на мысль тоже заняться чем-нибудь созидательным. Например, склеить обещанный макет "Ледяного тумана". Хотя раньше я ничего такого не делала, не считая бумажных кубов и пирамид в школе, да и то с маминой помощью. На мое счастье, в библиотеке оказалась пара книг для любителей подобного рукоделия. Прежде всего, надо было решить, какой выбрать масштаб, какой материал использовать, а также будет ли макет сплошным или разборным. Второй вариант представлялся более интересным, но и более трудоемким. Впрочем, спешить мне было некуда.
     Я сидела у себя, погрузившись в чтение, как вдруг в дверь постучалась Майка. На глазах ее были слезы.
     - Что случилось?
     - Это Анна. Она совсем окрэйзела! Пристала ко мне, спрашивает: "Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь?" А что я такое знаю-то? Вообще непонятно. Схватила больно…
     - Ни фига себе! Это по поводу чего она?
     - Не знаю я! Может, ей картина не понравилась. Так и скажи прямо. Чего драться-то?
     - Да уж…
     Я задумалась. Пожаловаться врачам или разобраться самим? Возможно, это непонятный конфликт приведет к разгадке хоть каких-то тайн. Слишком много их здесь развелось…
     - Пошли, - сказала я твердо. – Поговорим с ней.
     - Я не хочу…
     - Все равно пошли.
     И мы пошли. Анна Волкан квартировала недалеко, в том же коридоре. Когда она открыла нам, я сразу почувствовала: с ней что-то не так. Голубые глаза ее горели холодным огнем, как у валькирии.
     - Ты чего творишь-то? – спросила я.
     - Она знает, - прошипела Анна, злобно зыркнув на Майку, которая пряталась за меня.
     - Слушай, - успокаивающе сказала я, постепеннно начиная понимать, что к чему. – Ничего она не знает. Может, что-то почувствовала, угадала и выдала неосознанно. Это искусство, а у нее дар… Ты лучше расскажи, что с тобой. Мы не врачи, нам можно.
     - Хорошо, - пробормотала Анна и впустила нас в палату.
     Мы сели и некоторое время молчали.
     - Я расскажу, - вздохнула наша валькирия. – Я принадлежала к "Сестрам Дианы".
     В наших с Майкой взглядах, очевидно, выразилось недоумение.
     - Мы мечтали о прекрасном новом мире. Женском мире, свободном от мужчин.
     - А! – воскликнула Майка. Я промолчала.
     - В нашу организацию входила профессор Глория Торн. Она работала над решением ключевой проблемы.
     - Какой проблемы? – уточнила я.
     - Продолжения рода! - Анна посмотрела на меня, как на дуру. – Глории удалось создать псевдосперму из женских стволовых клеток. Мы с моей подругой Викторией участвовали в этом великом проекте. Я должна была родить нашу дочь. Первое дитя, рожденное от двух Сестер, свободное от мужского начала. В ней должен был воплотиться дух Дианы.
     - И что случилось? – увлеченно спросила Майка. Она уже не плакала.
     - Я умерла при родах…
     - О господи!
     - Когда меня вернули, я первым делом спросила о своей дочери. Просила врачей, чтобы послали запрос, подняли архивы… И мне сообщили, что моя дочь умерла. В тот же день.
     - О нет! – Майка уже забыла о своих обидах. В порыве чувств она обняла Анну.
     - Еще мне сказали, что Сестры приняли это как дурной знак. Глорию посадили в тюрьму за незаконные эксперименты. Вскоре наша организация распалась, и о ней ничего больше не было слышно… Все, во что мы верили, не сбылось.
     - Это ужасно, - сказала я. Не знаю, чего во мне было больше: сочувствия или неловкости.
     - Я иногда слышу ее, - призналась Анна. – Слышу плач моей дочери. Ищу ее, но не могу найти. Это сводит меня с ума.
     Пожалуй, я была права, что вызвала ее на откровенность. Теперь многое становилось понятно. Но что за история! Неужели маленькое привидение, восстав из тусклого Лимба, кружило сто лет, разыскивая маму, и наконец нашло ее здесь – в искусственой вселенной "Ледяного тумана", построенного непостижимыми футурианами? Может ли такое быть?
     - Анна, - рассудительно сказала я. – Ее здесь нет.
     - Я знаю, - согласилась та. – Иногда знаю, что нет. А иногда мне кажется, что есть… Помнишь, там, наверху, в темноте… ты точно ничего не слышала, Элен?
     - Где наверху? – уставилась на меня Майка.
     - Мы с Томасом исследовали верхний этаж, - неохотно призналась я. – Он нежилой, там темно. Мы выход искали, из клиники.
     - Нашли?
     - Нет.
     - Эти мужчины вечно что-нибудь придумают, - заметила Анна.
     - Ага, - согласилась я, решив не уточнять свою роль и результат поисков. – Я кое-что слышала там, но совсем не плач. Это было такое позвякивание…
     - Какое позвякивание?
     - Ну, кто-то шел и звенел. Я даже видела его. Весь одет в черное, ничего не разберешь.
     - Жуть какая! – воскликнула Майка.
     - У каждого свои демоны, - задумчиво произнесла Анна.
     В общем, мы расстались подругами.
    
     В последнее время мы почти не виделись с Томасом Лишко, разве что на собраниях группы. Мы отдалились друг от друга, да и раньше были не очень близки. Нас связывал только наш нелепый заговор. В душе я винила его за опасные приключения и язвительные насмешки, хотя разумом и понимала, что напрасно.
     И вдруг я неожиданно встретила его в столовой на раздаче. Неожиданностью было увидеть его по ту сторону. Он выглядел довольно забавно в белом халате и шапочке, сосредоточенно разливая суп в тарелки. Возможно, он и раньше уже стоял здесь, а я не замечала его, как мы привыкаем не замечать обсуживающий персонал. Встретившись со мной взглядом, Томас подмигнул, но ничего не сказал.
     А вечером зашел ко мне со своим типичным заговорщицким видом.
     - Я тут в столовую устроился работать, - начал он.
     - Я заметила.
     - Думаешь, решил продаться режиму? Нет, это с тайной целью!
     - С какой?
     - Да все с той же – найти выход…
     Действительно, с какой же еще, подумала я.
     - … и я его нашел, – как бы небрежно закончил он, на самом деле, отчаянно гордясь собой.
     - Ну? И где? – подняла я брови, не особо доверяя услышанному.
     - За кухней! Там есть служебные помещения, у одного дверь и окно выходят на хоздвор.
     - Какой двор?
     - Обычный, асфальтированный. Вокруг двора – забор, в заборе – ворота. За забором – лес, птички поют…
     - Удивил! Это голограмма, наверное.
     - Лес, может, и голограмма, а грузовик?
     - Какой еще грузовик?
     - По-моему, электрический. Выхлопа нет. И без водителя, на автопилоте. Приезжает два раза в день, через ворота. Привозит продукты, иногда – другие товары. Обратно идет порожняком. Залезть – не проблема. Видеокамер рядом нет, я проверял.
     - Погоди, - я потерла виски, соображая. – Это не может быть так просто…
     - Все гениальное просто! – победно усмехнулся Томас. – Я тебе говорил: ты все слишком усложняешь. Гиперкуб или нет, а должны быть какие-то каналы снабжения. Порталы, червоточины… Я в этих абстракциях не силен. Моя логика простая. Электричество, вода, воздух – это хорошо, но по трубам не просочишься. Еда – это ключ! Еду и на космичсекие станции привозят, все выращивать – слишком накладно. А где у нас еда? В столовой! Значит, где-то поблизости и выход…
     - Слушай, - прервала я этот поток дедукции. – А остальной персонал знает? Про двор и грузовик…
     - Знают, конечно.
     - Что же они не смотались?
     - Оно им надо? Там люди хорошо устроились. Знавал я таких и в прежние времена…
     - А почему сам не сбежал?
     - Да вот, решил и тебе предложить. Чисто из уважения. Все-таки мы вместе это когда-то затевали.
     - Надо сказать нашим.
     - Кому это?
     - Майке, Анне…
     Лишко фыркнул, как лошадь.
     - Хорошо еще Стефана не приплела! Этот старый зануда и сам не пойдет, и на нас стукнет… Майка – совсем еще девчонка. Ей тут хорошо, у нее своя жизнь, она счастлива. А на воле кто с ней будет нянчиться? Анна твоя ненавидит мужчин и помешана на мертвых детях. Та еще компания, уж извини… Надо уходить вдвоем. Если дело выгорит – потом позаботимся и об остальных.
     Я вздохнула. Определенная логика в его словах, конечно, была, хотя и жестокая.
     По странной прихоти судьбы в этот момент к нам постучалась Майка. Увидев Томаса, она смутилась, но желание поделиться новостью оказалось сильнее.
     - Ребята, вы не поверите, что я нашла!
     - Ну?
     - Сериал про нас!
     - Как это – про нас?
     - Ну, не совсем про нас. Но тоже про фризанутых, которых разморозили через сто лет и они оказались в такой клинике. Даже называется похоже – "Ледяной дом".
     - И чем там кончилось?
     - Ничем. Сериал закрыли. Вышло всего десять серий.
     - Почему?
     - В инфо сказано, рейтинг был низкий. Народ его смотреть не хотел. Жалко, вообще… Там как раз в последней серии парень с девушкой собирались побег устроить.
     - Как?! – в один голос спросили мы с Томасом.
     - Через кухню, - ответила Майка.
    
     - Это знак! – потрясенно заявил Томас.
     - Какой знак? – удивилась наша подруга.
     - Видишь ли, - неохотно объяснила я. – Мы с Томасом как раз тоже собрались бежать. И что примечательно, тоже через кухню.
     - Круто!
     - Пойдешь с нами?
     - Нет, - немного помолчав и как-то поскучнев, вымолвила Майка. – Вы идите, а я…
     - Ну и ладно, - подытожил Томас. – Уходим завтра утром.
    
     Ночь я почти не спала, мучаясь от тревоги, предвкушения и неопределенности. Сработает ли план Лишко? Не схватят ли нас? Что с нами сделают, если поймают? А если мы выберемся, что ждет нас по ту сторону? Не дура ли я, что согласилась на это? Что важнее – стремление к свободе или здравый смысл?
    
     План сработал, по крайней мере, в первой своей части. Томасу без труда удалось провести меня через кухню, переодев посудомойкой. Мы успешно миновали несколько помещений. Выйдя во двор, под летнее солнце, я остановилась и растерянно огляделась вокруг: что здесь реально, а что – иллюзия?
     - Живей! – Томас схватил меня за руку и потянул к футуристическому грузовику.
     Он помог мне забраться в кузов и залез следом.
     Внутри царил полумрак. Сердце стучало, как сумасшедшее. Прошла, наверное, пара минут, в течение которых я в ужасе ждала, что нас остановят. Затем где-то внизу раздались щелчки, загудел мотор, и грузовик начал плавно выруливать к воротам. Я успела увидеть, как на лице Томаса воссияла улыбка победителя. Что было написано на моем лице, трудно сказать.
     Изнутри ничего не было видно, и мы не могли знать, в какой момент грузовик пройдет ворота. В любом случае, это должно было случиться вот-вот…
     Как вдруг пронзительно засвистело в ушах, а вслед за этим - ослепительная вспышка!
    
     Мы оказались на земле. Точнее, на теплой упругой поверхности, расчерченной светящимися линиями. Поблизости она выглядела относительно ровной, а дальше искривлялась, где-то рвалась на ленты и трубки, образуя причудливые формы циклопических масштабов. Одни из них были совершенно хаотичны, другие похожи на здания, третьи – на растения или животных. В небе, переливающемся всеми цветами радуги, медленно двигались шары, подобные лунам. Некоторые из них выпускали щупальца и касались ими друг друга. Со всех сторон доносилось множество непонятных звуков, сплетающихся в единую симфонию.
     Мы словно оказались в одной из картин безумного Старика. Я почувствовала себя монахом, заглянувшим за край Земли и увидевшим то, что смертным видеть не положено.
     И вновь нас накрыло невидимой волной энергии – свист и вспышка!
    
     Мы оказались в сугробе – к счастью, неглубоком. Но здесь было очень холодно, а мы явно одеты не по погоде. Воздух оказался разреженным, стало трудно дышать. Томас закашлял. Кругом простирались льды и снега. Знакомая картина, не правда ли?
     Это была чертова воронка!
     Не сон, не галлюцинация, не символический образ, а совершенно реальное место. Может быть, кратер потухшего вулкана или след от падения метеорита. А может, место взрыва какой-нибудь бомбы, кто знает? Но оно было реально. Значит, реально и нечто зловещее, темное и бесформенное, скрытое метелью, глубоко внизу, на дне…
     И я почти с благодарностью приняла новую вспышку.
    
     В этот раз я почувствовала, что лечу, но лишь на мгновение, затем последовал болезненный удар и погружение в воду, на сей раз теплую. К счастью, опыт прыжков с вышки в прежние времена не прошел даром. Я выплыла на поверхность, барахтаясь и отфыркиваясь, радуясь, что осталась жива. Но радость моя тут же сменилась глубоким разочарованием.
     Я оказалась посреди бассейна клиники, под удивленными взглядами немногочисленных в это время суток пловцов и дежурного спасателя. Мой напарник бултыхался рядом.
     Нам любезно помогли выбраться из бассейна и избавиться от намокших халатов.
     - Вы откуда свалились?
     - Из столовой… телепортировались, - пробурчал Томас.
     Я предпочла молчание. Мне было горько и стыдно.
    
     Разумеется, такое происшествие не могло пройти незамеченным. Я едва успела переодеться и немного высушить волосы, как меня вызвал на беседу доктор Штерн. И не у меня в палате, а у себя в кабинете.
     Я ожидала разноса за своей глупый и безответственный поступок. Возможно, проповеди о мудрости футуриан и несовершенстве выходцев из прошлого. Но все пошло совсем иначе.
     Доктор Штерн вел себя странно. Он то и дело смотрел куда-то мимо меня и как будто прислушивался к чему-то, что мне было совсем не слышно.
     - У нас мало времени, - заявил он. – Расскажите, что вы видели. Каким бы странным и безумным оно ни казалось. Это очень важно.
     Я растерянно хлопала глазами. Значит, важно не то, что я пыталась сбежать, а то, что я видела? Я видела нечто секретное, что видеть не положено? Я раскрыла ужасную тайну, несовместимую с жизнью? Моей жизнью…
     - А можно мне просто стереть память? – предложила я в качестве компромисса.
     Доктор наконец сконцентрировал свое внимание на мне.
     - Можно, - ироническим тоном подтвердил он. – Но не нужно. Ваша память нам сейчас очень пригодится. Элен, будьте умницей, постарайтесь вспомнить все. Что вы видели?
     Поняв, что мне пока вроде ничего не грозит, я приободрилась и начала рассказывать.
     Мои путаные описания первого, сюрреалистического места, не произвели на доктора Штерна должного впечатления.
     - Дальше, - нетерпеливо буркнул он.
     Я замялась. Как сказать, что побывал в месте, которое официально объявлено нереальным, несуществующим, просто глюком заморозки?
     - Ну, там было холодно, - острожно начала я. – Кругом лед и снег. И что-то вроде кратера…
     - Чертова воронка! – хлопнул ладонью о стол Штерн. – Наконец-то мы нашли ее!
     Он явно сказал это кому-то, стоящему за мной. Я обернулась, но там никого не было.
     - А третье место? – спросил доктор.
     - Потом мы свалились в бассейн, - угрюмо продолжила я.
     - Понятно. Записи говорят, что в третьем месте вы находились лишь доли секунды, поэтому и не помните. Но это уже не важно. Главное, что у нас теперь есть координаты. Спасибо вам, Элен, вы оказали большую услугу человечеству… Ну, я вас больше не задерживаю, можете идти.
     Я осталась сидеть в кресле.
     - Доктор, - сказала я. – Объясните мне, что происходит. Потому что я ничего не понимаю. Я буду думать и думать над всем этим, но ничего не придумаю и в конце концов сойду с ума. И тогда вам придется лечить меня по-настоящему.
     - Ну хорошо, - смилостивился Штерн. – Прежде всего я, конечно, должен был бы отругать вас за глупый и безответственный поступок. Но предпочитаю оставить это Сильвии, у нее лучше получается. Да вы уже и так раскаиваетесь. В утешение могу сказать, что я и сам когда-то был на вашем месте. В смысле, пытался бежать.
     - Вы? – не поверила я.
     - Да. Лет семь назад… В общем, вы уже поняли, что в клинике есть автоматическая система возвращения. Если бы она сработала, как надо, вы с Лишко сразу оказались бы в бассейне.
     - А почему бассейн? – недовольно спросила я.
     - Юмор футуриан, - пожал плечами доктор. – Чтобы охладить ваш пыл.
     - А если бы мы утонули?
     - Вас бы воскресили.
     Я поежилась.
     - Но вмешались иные силы… - задумчиво продолжал Штерн. – Да, это страшное место, где вы побывали, реально. Его видели в кошмарах сотни лет… Некая сущность из другого мира вступает в контакт с замороженными, когда они находятся на грани жизни и смерти. На ее счету немало жертв, пробудившихся безумными или не пробудившихся вовсе…
     - Это что, Люцифер? – в ужасе прошептала я.
     - Нет, это реальное существо. Вроде муравьиного льва, сидит в своей воронке. Только вместо муравьев ловит людей. Можете думать о нем, как о гигантском насекомом. Его давно искали, но не могли найти. Как это часто бывает, помог счастливый случай…
     - И что теперь будет?
     - С ним разберутся футуриане.
     - Его убьют?
     - Сначала изучат. Может быть, как-то блокируют… Это уже не важно, Элен. Мы избавили человечество от кошмара. Точнее, от одного из его кошмаров. Что тоже неплохо.
     Доктор окончательно пришел в себя. Он уже не смотрел по сторонам, а радостно улыбался мне. И в завершение поцеловал мне руку, чего сто лет никто не делал.
     Я вышла из его кабинета совершенно обалдевшей.
    
     В коридоре я наткнулась на Томаса. Вид у него был взъерошенный.
     - Ну что, как? – спросил он. – Надеюсь, ты ему ничего не сказала?
     - Почему? – растерялась я. – Все сказала.
     - Идиотка! – воскликнул Лишко. – Нельзя было ничего говорить!
     - Да почему? Чем нам плохо?
     - Тем, что им хорошо! Если им нужно что-то знать, значит, нам не нужно, чтоб они знали! Нельзя говорить правду. Даже если спросят, который час. Нельзя сотрудничать!
     - Ну, это уже слишком. Врачи ведь нам не враги. Они просто делают свою работу. Доктор Штерн, по-моему, хороший человек. Кстати, он сам когда-то бежать пытался...
     - Ага, верь ему больше!
     - Да почему нет? Он еще сказал, что благодаря нам, поймают монстра…
     - Нет никаких монстров! Это все ложь, чтобы голову заморочить. Этим немцам вообще нельзя доверять! Ты открой глаза, кто тут в начальство выбился – немцы! А нас, коренных иллирийцев, держат за быдло!
     И он ушел прочь, махнув на меня рукой, оставив в еще большей растерянности.
     Пожалуй, первой мыслью было, как мало я все-таки знала Томаса Лишко. Видимо, стресс заставил его раскрыться с такой стороны, которую раньше ему удавалось скрывать.
     Люди с подобными взглядами когда-то сожгли Рейхстаг. Впрочем, Томаса тогда, наверное, еще и на свете не было.
     Интересно, там, снаружи, все еще существуют народы, государства, религии, враждующие между собой? Или все это давно забыто как страшный сон? Напоминанием о котором остаемся лишь мы – пришельцы из тьмы прошлого. Может, поэтому нас и надо держать здесь, в четырехмерной клетке? Или я не права, и все это на самом деле важно, как было важно тысячи лет, и важно до сих пор. И ради этого была Четвертая Мировая? Если была…
     Нет, это слишком общий вопрос, на который я не найду ответа. Нужно сосредоточиться на чем-то попроще. Можно ли доверять доктору Штерну? Он вел себя странно. Как будто в кабинете мы были не одни. Как будто у него были галлюцинации. Или он разговаривал с призраками. Или… по мобильному телефону? Да, похоже на то. Но я не видела при нем никакого устройства… Впрочем, мы же в Будущем. Возможно, было что-то миниатюрное. Или вообще, имплант в голову. Удобно – и не потеряешь! Похоже, Штерн мог не только слышать своих собеседников, но и видеть их. Он говорил "мы", имея в виду себя и футуриан. Он находился в контакте с ними! Они незримо присутствовали при нашем разговоре. И пошли ловить монстра…
     Все это хорошо, но что все-таки значило мое первое видение? Странный мир, который не показался доктору странным? Значит, он знал, что это такое, вот и не удивился. С другой стороны, нечто подобное я видела на картинах Старика. А он, кажется, из 2070-го… Неужели так теперь выглядит внешний мир? Неужели в это превратили Землю? И туда я собиралась бежать? В нечто за пределами моего понимания. Как если бы дикарь из джунглей оказался посреди мегаполиса XXI века… Надеюсь, это все-таки не реальность. Может быть, что-то техническое, виртуальное… Сумел бы дикарь освоить виртуальную реальность? Нет, он бы просто не вошел туда без компьютера. Но как тогда смогла войти я?
     От множества вопросов голова шла кругом.
    
     Слухи о парочке, пытавшейся сбежать, а в результате окунувшейся в бассейн, быстро распространились по клинике. Трудно сказать, как это произошло. Немногочисленные свидетели нашего падения не могли знать его предыстории. Томас Лишко, как мужчина, вряд ли стал бы афишировать свою неудачу. Я лично грешила на Сильвию Вейль. В отличие от мудрого доктора Штерна, знающего толк в загадках и тайнах, эта женщина обожала вытряхивать скелетов из шкафов и перемывать им кости публично. Так что сначала мы с Томасом получили обещанную нотацию на собрании группы, а дальше пошло-поехало…
     Возможно, наша история представлялась врачам нравоучительной, и призвана была показать пациентам тщетность подобных попыток. Однако реакция людей оказалась неоднозначной. Проникшиеся официальной пропагандой, вроде Стефана Хмелича, выражали неодобрение и осуждение. Другие же, напротив, подходили со словами восхищения и солидарности, так что мне становилось неудобно. Их не волновало, что наш побег закончился провалом. Главное, что мы решились на действие там, где они доселе ограничивались лишь робкими мыслями и сомнениями.
     Однако стать "звездой" мне оказалось совсем не по душе. Чтобы незнакомые люди вокруг обсуждали меня, показывали пальцем, подходили с разговорами и расспросами… Нет уж, увольте! Томас, похоже, испытывал подобные чувства. В происходящем мы, как всегда, винили друг друга и совершенно отдалились.
     Пытаясь отвлечься от ненужных переживаний и направить ум на разрешение загадок, я наконец собралась посмотреть интригующий сериал "Ледяной дом", о котором говорила Майка Маркович накануне побега. В нем якобы речь шла о нас.
     Конечно, она преувеличила. Да, в сериале была показана клиника, во многом похожая на нашу, и несколько персонажей, оказавшихся там после заморозки на сто лет. Это были люди, мужчины и женщины со своими характерами и судьбами, раскрывавшимися во многочисленных и иногда затянутых флэшбэках. Пожалуй, более интересные, чем наша группа, про которую вряд ли кто-нибудь снял бы что-то путное. Учитывая, сколько в мире должно было существовать подобных клиник и сколько людей прошло через них, сериал вполне мог быть реалистическим.
     Только одно большое "но": он вышел на экраны в начале XXI века. Откуда его создатели могли знать, что так все и будет? Кто-то из них обладал пророческим даром? Или был путешественником во времени? Или, наоборот, футуриане взяли идею из старого научно-фантастического сериала? Я совершенно запуталась.
     Обнаружился и еще один тревожный аспект. События в сериале освещались с точки зрения не только пациентов, но и врачей. А у тех, кроме борьбы с предрассудками и атавизмами в сознании замороженных, была еще одна серьезная проблема.
     Дело в том, что где-то в тридцатые годы XXI века возникла зловещая террористическая организация "Химера", ставящая целью захват власти в Будущем. Они замораживали своих агентов под видом мирных граждан, и наоборот – внедряли некоторым гражданам подсознательные программы, заставляя их работать на себя после разморозки. Поэтому важно было выявить все такие случаи на стадии клиники, дабы не выпустить Зло в мир.
     Должна признать, это многое объясняло. И "допросы" компьютера, и рассказы о прошлой жизни на собраниях группы, и меры предосторожности… Но есть ли в этой теории заговора смысл? Имела ли она отношение к реальности или была лишь веянием времени в сериале?
     Я отлично помнила жуткие теракты сентября 2001 года, от которых содрогнулся мир. Горящий Рейхстаг, покореженная взрывом Эйфелева башня, рухнувший Тауэрский мост в водах Темзы… Тысячи жертв… И хотя террористов быстро поймали и осудили, многие остались недовольны официальной версией следствия. По мнению одних, нити заговора вели в Рим, по мнению других – в Магриб, третьи во всем винили Североамериканские штаты… И как я поняла из слов Майки, замороженной немного позже меня, потом была еще одна волна. Впрочем, она не хотела говорить об этом.
     Так что же, и впрямь среди нас могут быть тайные агенты? От этой мысли мне сделалось не по себе. Я решила сходить к доктору Штерну и обсудить с ним это, если получится.
     Дверь в его кабинет оказалась неплотно закрыта. Я остановилась и услышала звук его голоса: он разговаривал с кем-то. Но мне были слышны только его слова, да и то не все:
     - Весьма впечатляющий проект… Какова планируемая численность?... Вы собираетесь использовать энергию кальдеры?... Это не опасно?... А климатические изменения?... Нет, я думаю, лучше пять-семь поселений… Да, оптимально… Технологический уровень… Вполне возможно… А если кто-нибудь из них построит плот?... Понятно… Спасибо… Держите меня в курсе… Мира и процветания…
     Когда наступила окончательная тишина, я набралась смелости и постучала.
     - Входите, Элен.
     Я вошла. Феликс Штерн сидел за своим столом, а комната, как и в прошлый раз, была пуста. С кем он разговаривал – опять с ними?
     - Что вы хотели?
     Я так и не решилась спросить насчет террористов. Вместо этого задала вопрос, удалось ли поймать монстра.
     - Нет, к сожалению, - развел руками доктор. - Видимо, он почуял опасность и успел сбежать. Футуриане полагают, что он покинул доступную нам Вселенную. Так или иначе, он никому больше не причинит вреда… Вы что-то хотели спросить еще?
     Я замялась и сказала совсем не то, что планировала:
     - Я хочу, чтобы вы знали… Насчет меня и Томаса… Мы не вместе… Мне кажется, он может быть опасен…
     Доктор Штерн, как всегда, загадочно улыбнулся:
     - Элен, в этой клинике нам нечего опасаться кроме самих себя. Кстати, как продвигается ваш макет клиники?
     - Никак, - честно призналась я. – То одно отвлекает, то другое…
     - Вам надо собраться! Давайте заключим сделку. Я знаю, вы многое хотели бы спросить, а я не в праве на все ответить. Но если вы принесете мне макет, я расскажу вам больше. Идет?
     - Идет, - согласилась я.
    
     В последующие дни я наконец всерьез занялась макетом, решив начать его снизу, со злополучного бассейна. Надо было еще придумать, чем имитировать воду, но это я оставила на потом. По ходу дела я поняла, что во внешних стенах макета придется делать дыры – для лестниц и коридоров, соединяющихся хитрым образом через другое измерение (которого я, разумеется, изобразить не могла). Некоторое время я колебалась, поскольку это должно было получиться не очень красиво. Но потом я решила, что для доктора Штерна реализм, наверное, важнее красоты, и смирилась.
     Работа над макетом требовала сосредоточенности. С непривычки мне тяжело было преодолевать лень и нетерпение. Что и говорить, работать я отвыкла. А ведь когда-то была трудолюбива как пчелка… Сеяла разумное, доброе, вечное. До тех пор пока болезнь не сделала это невозможным. Проклятый синдром Фейгенбаума, отзвук Третьей Мировой…
     Теперь меня вроде вылечили. Но кому я такая нужна – непонятно. Чему я могу научить юных футуриан – какие дикие и примитивные представления о мире были в начале XXI века?
     Томаса я почти не видела и не общалась с ним. На собрании группы он покаялся в своих грехах, а потом заявил, что вернется к работе на кухне, а еще записался в кружок робототехники. Оказывается, именно по этой специальности он учился в Мирнавском университете до того как подался в волонтеры и погиб. Меня это не особо интересовало.
     У Майки тем временем начался новый период в творчестве. Когда она принесла показать новые рисунки, я предполагала увидеть там наши новые портреты в каком-то сказочном виде. Поэтому испытала шок: с рисунков на меня смотрели не люди. Там гримасничали выразительные морды человекообразных обезьян. По-моему, это были орангутаны.
     - С чего вдруг? – спросила я.
     - Я тут посмотрела старый сериал, документальный, "Острова обезьян" называется. Эти обезьяны – вымирающий вид. Их вырастили в питомнике и поселили на речных островах, чтобы посмотреть, как они будут жить самостоятельно, а потом выпустить в джунгли.
     - Очень мило.
     - А знаешь, в чем разница между людьми и обезьянами?
     - Да много в чем…
     - Они совсем не могут плавать! Люди могут плавать, потому что легче воды, а эти тяжелее. Если зайдут на глубокое место, то утонут.
     - Жалко, - протянула я, разглядывая дальних родственников. "А если кто-нибудь из них построит плот?" – вдруг вспомнилась мне фраза доктора Штерна. Могут ли обезьяны построить плот? Да нет, чушь. Но к чему он это сказал? Впрочем, я уже не была уверена, что не ослышалась и что запомнила правильно. Лучше просто выбросить из головы.
     - Интересно, - пробормотала я. – С тех пор сколько лет прошло! Надо бы выяснить, удалось ли их спасти от вымирания. Бегают ли они сейчас по джунглям. Не такая уж секретная информация, чтобы от нас скрывать, верно?
     - Да! – загорелась Майка. – Я спрошу у Сильвии.
     - Она может и не знать. Попробуй лучше у Феликса.
     - Знаешь, я его побаиваюсь. Он как колдун или типа того…
     - Ну и зря. По-моему, хороший мужик.
     Подруга с сомнением покачала головой.
     - Кстати, о зверюшках, - сказала я. – Я помню, в мое время были проекты оживить всяких доисторических животных. Мамонтов, динозавров… В твое время еще ничего такого не сделали?
     - Мамонта одного клонировали, - сообщила Майка. – Но он сдох. Жалко было…
     - Ну, это же первый! Наверняка потом еще наплодились. Может быть, где-нибудь сейчас ходят целыми стадами и трубят…
     - Ага! – повеселела Майка. – Вот бы посмотреть.
     Посмотришь тут, вздохнула я про себя. Мы же с тобой заперты. В четырех стенах. В восьми кубах. В пяти измерениях…
    
     Моя работа продвигалась постепенно. Поднимаясь с этажа на этаж, я размышляла о том, что, с одной стороны, доктор Штерн был совершенно прав – мне нужно было какое-то позитивное занятие, чтобы сосредоточиться на нем и проявить свои способности. С другой стороны, его предмет представлялся не самым удачным, поскольку вид макета часто наводил на меня мысли об ограниченности и замкнутости "Ледяного тумана", а также о ничтожности заключенных в нем людишек. В этом масштабе я была подобна муравью.
     Возможно, от этих мыслей меня вновь начали посещать кошмары. Правда, иные, чем прежде. Как будто я просыпаюсь среди ночи и слышу позвякивание в коридоре – такое же, как во время приключения на верхнем этаже. Что странно, поскольку обычно звуки из коридора не доносятся. Со звукоизоляцией тут хорошо, не то что в общежитиях времен моей молодости… Позвякивание становится все громче, и вдруг оно прекращается. Наступает зловещая тишина, будто все кончилось, но я понимаю, прямо-таки ощущаю, морозом по коже, что черный человек никуда не исчез. Он стоит прямо за моей дверью. И он знает, что я это знаю. "Элен", - слышу я его шепот, то ли из коридора, то ли прямо в своей голове. Даже не знаю, мужской это голос или женский. Или голос призрака…
     Тем временем у остальных членов нашей группы дела шли своим чередом.
     Майка продолжала рисовать, переключаясь с одного на другое, в поисках себя. И кажется, была вполне довольна жизнью. После инцидента с Анной Волкан в ее рисунках больше не наблюдалось никаких прозрений. Что касается обезьяньей проблемы, Сильвия заверила нас, что она решена: вымирающие виды успешно восстановлены. Футуриане могли бы восстановить и мамонтов с динозаврами, но не считают нужным, поскольку для этих доисторических животных нет подходящих условий на Земле.
     Стефан Хмелич сочинял какое-то бесконечное руководство для прибывающих: где они оказались, зачем и почему, что их ждет и как себя следует вести. На мой взгляд, по крайней мере половина из этих вопросов была спорной, но я предпочла оставить свое мнение при себе, дабы не дразнить гусей. Впрочем, эта благонамеренная затея поначалу удивила даже Сильвию: она осторожно заметила, что в клинике и так есть официальный распорядок, а также памятки для пациентов, с которыми всех знакомят. Однако, по мнению Хмелича, этим документам не хватало идейной глубины, публицистической заостренности и художественной образности, которые он взял на себя миссию привнести ради общего блага.
     Анна увлеклась занятиями в виртуальном тире, где упражнялась в стрельбе из лука. Она как-то приглашала и нас с Майкой. Но мне там не понравилось. Во-первых, моя меткость оказалась близка к нулю. Во-вторых, меня испугала глубина перевоплощения. Адаптивная среда не только создавала внешнюю иллюзию, но преображала и облик игроков. Мы превращались в каких-то идеальных амазонок. Мечта ролевика, но не по мне.
     Томас, пожалуй, делал наиболее материальные успехи в своем кружке. Более того, однажды он принес свое творение прямо на собрание. Должно быть, мои представление о роботах устарели: мне они виделись механическими людьми или зверюшками. У Томаса же в руках оказался какой-то угловатый ком из металла и пластика, вызвавший общее недоумение.
     - Сейчас увидите, - сказал он и поставил его на пол.
     Ком зашевелился, слегка поскрипывая, и начал раскрываться, выпуская металлические конечности. Он оказался доселе свернувшимся электронным членистоногим, каким-то нелепым ракопауком с несколькими парами ног, парой рук и глазами-видеокамерами на антеннах, с легким жужжанием озиравшимися во все стороны.
     - Очень мило, - с наигранным энтузиазмом вымолвила доктор Вейль.
     Томас щелкнул пальцами, и робот уставился на него. Лишко сделал круговой жест рукой. Робот, деловито мельтеша кучей ног, сделал круг мимо наших кресел, внимательно оглядев присутствующих, и вернулся к хозяину. Майка от страха поджала ноги.
     - Да, это замечательно, - сказала Сильвия. – Давайте похлопаем.
     Аплодисменты получились довольно жалкими.
     - Это только начало, - объяснил Томас. – Я собираюсь научить моих роботов всяким разным трюкам. У меня будет настоящий цирк роботов! Их будет много…. Я дам им способность к коллективным действиям. И к самовоспроизводству.
     - Они что у тебя, рожать будут? – буркнула я.
     - Нет, собирать себе подобных из необходимых материалов и деталей.
     - Где они их достанут? Это целый склад понадобится.
     - Верно. Поэтому я собираюсь подать специальную заявку на снабжение моего проекта. Сильвия, мне нужна ваша поддержка. Вы подпишете? – заискивающе произнес Лишко.
     - Да, конечно, - улыбнулась в ответ доктор Вейль.
     Я скептически фыркнула.
     - Кстати, Элен, как ваши дела? – повернулась ко мне Сильвия. – Вы что-то неважно выглядите. Не хотите нам ничего рассказать?
     - Ну, спасибо… Да вот, кошмары опять мучают…
     - Неужели снова Дантов ад? – заинтересовался Хмелич.
     - Нет, другое… Как будто я просыпаюсь ночью и слышу, что по коридору идет человек… Потом он останавливается у моей двери и зовет меня…
     - Вы знаете этого человека? – уточнила Сильвия.
     - Нет, - ответила я. А что я еще могла сказать?
     - Вы видели его лицо?
     - Нет.
     - Извините, Элен, но я не понимаю, что такого страшного в этом сне. Мне кажется, это проблема восприятия. В следующий раз попробуйте встать, открыть дверь и взглянуть своему страху в лицо. Помните, это всего лишь сон.
     - Спасибо за совет, - проворчала я.
     Томас странно посмотрел на меня и усмехнулся.
    
     Добравшись в своем рукоделии до столовой, я живо вспомнила неудачный побег. И где же все-таки располагался злосчастный хоздвор с грузовиком – снаружи или внутри клиники? По моим расчетам получалось, что внутри. И ворота должны были бы тогда открываться в боковой коридор, а не в неизвестное пространство. Будь это все в нормальном месте, а не в футуристической клинике. Передо мной еще раз предстали загадочные видения, так и оставшиеся необъясненными, и я решилась на разговор, который откладывала так долго, что и забыла. Мне надо было поговорить со Стариком, хоть он и жутковат.
     Мы встретились, как и прошлый раз, в столовой. Оказалось, безумный ученый помнит меня.
     - Ну как же, Элен, - скривился он в подобии улыбки. – Наслышан о ваших подвигах.
     - Да чего там… - потупилась я.
     - Так о чем вы хотели поговорить? Как работает телепортация? Боюсь, это не моя сфера. По крайней мере, можно сделать вывод, что футуриане ее хорошо освоили. В мое время это была громоздкая и опасная технология, из-за квантовой нестабильности червоточин. Ее использовали только для переброски грузов, а не людей.
     - Нет, я немного о другом… Понимаете, когда я перемещалась, то на какое-то время попала в одно странное место, которое было похоже на ваши картины с выставки. Вот я и подумала, что вы сможете объяснить…
     - Гм! – произнес он. Похоже, мне удалось его заинтриговать.– Ну, рассказывайте.
     Я рассказала, пытаясь изложить все подробности, но опустив историю с ледяной воронкой. Когда я закончила, глаза Старика блестели.
     - Если у вас не было галлюцинаций, то, похоже, вам удалось забраться дальше, чем все думают, - заявил он. – Полагаю, это был один из виртуальных миров футуриан… Скажите, вы кого-нибудь видели там, кроме вашего молодого человека?
     - Нет, - покачала головой я.
     Если, конечно, что-то из увиденного не было кем-то.
     - Тогда либо этот мир заброшен, либо у вас был минимальный уровень доступа.
     - Откуда у меня вообще мог быть доступ, без компьютера?
     - Компьютеры – забавные штуки, знаете ли. Когда-то они выглядели как шкафы, огромные и тяжелые. Потом – как коробки, которые можно поставить на стол. Затем их можно стало носить с собой – в портфеле, сумке, кармане. Видимо, эти времена вы уже застали. Далее, их стали носить на себе, как украшения – браслеты, ожерелья, кольца… И наконец, в себе.
     - Но во мне же нет компьютера! Я из 2012 года.
     - М-да... Тут я вижу три варианта. Первый – виртуальная реальность, в которую вы попали, транслировалась прямо в мозг немодифицированного человека. Сомнительно. Второй – вы имеете имплант, введенный гораздо позже заморозки, но не знаете об этом. Третий – вы не та, за кого себе выдаете.
     - А кто же? – возмутилась я. Все-таки Старик был параноиком.
     - Не знаю, - криво усмехнулся он. – Кстати, вы смотрели сериал "Ледяной дом"?
     - Да, - растерянно подтвердила я.
     - А вы знаете, что его сценарист здесь?
     - Где? В нашей клинике?
     - Да. Его зовут Горан Стравински. Возможно, вам стоит и с ним поговорить.
     - Спасибо за совет…
    
     Сценарист Горан Стравински оказался маленьким человечком, склонным к полноте. В прошлой жизни он носил очки. Близорукость ему вылечили, но он все еще щурился по привычке. Встретил он меня слегка испуганным.
     - Ах, госпожа Дымчек, надеюсь, это не мое творчество вдохновило вас на побег?
     - Нет, - честно ответила я. – Ваш сериал я посмотрела уже после.
     - Спасибо, вы сняли груз с моей души, - облегченно вздохнул Горан.
     - Но я все равно хотела поговорить о сериале, если вы не против. Откуда в нем так много совпадений с нашей реальностью, через сто с лишним лет?
     - Жутковато, правда? – понизив голос, закивал сценарист. – А мне-то каково было, представляете? Проснуться в собственном тексте! Как говорится, сказка стала былью…
     - То есть, вы сами не знаете?
     - Я могу только рассказать о сериале. Видите ли, задумка была совсем другая. Герои размораживаются и попадают в Будущее, где их ждут всякие увлекательные приключения в жанре научной фантастики. Роботы, мутанты, глайдеры, бластеры, звездолеты, инопланетяне… В общем, весь набор. С детства люблю фантастику! У нас была договоренность о финансировании с одной криофирмой. Мы бы привлекли им клиентов, сами понимаете.
     - И что?
     - Кризис! – развел руками Горан. – Евро упал. Финансирование накрылось. Пришлось затянуть пояса. Режиссер велел мне тянуть время, пока не удастся достать больше денег. Вот я и тянул, тянул… Снимали в основном в помещении, без спецэффектов. Пришлось упирать на драматизм и психологию. А я, честно говоря, в этом не мастак. Теперь уж все равно…
     - А террористов откуда взяли?
     - Ну, мне подбросили такую идею. Дух времени, знаете ли. Вы скажете, что нехорошо спекулировать на чужом горе и все такое, но ведь не мы первые, и не мы последние… Первыми были СМИ. Помните те кадры, с Эйфелевой башней? Их потом на кружки и футболки лепили. Вот так… И ведь у меня неплохо получилось, верно? В смысле – как удалось закрутить сюжет?
     - Да, - признала я. – Весьма захватывающе.
     Горан улыбнулся.
     - Я хотела еще спросить, что должно было быть дальше.
     - Дальше?
     - С Людмиром и Русланой, когда они сбежали.
     - А! Ну, у меня были наброски. Скажем, они попадают в пустыню и встречают мутантов. Выясняется, что террористы из "Химеры" спровоцировали Четвертую Мировую войну, которая совсем опустошила Землю. Остатки человечества живут в подземных городах. Но этот вариант отклонили.
     - Сказали, слишком мрачно. На этом с криоников точно бабла не срубишь.
     - Да уж... А более оптимистичные варианты были?
     - Были. Герои попадают в лес и встречают футуриан, которые живут в гармонии с природой. Футуриане их пугаются и вызывают роботов-полицейских. Роботы гоняются за героями по лесу. На пару серий хватило бы. По ходу Руслана признается Людмиру, что беременна.
     - Угу, - кивнула я, пытаясь сдержать улыбку. – Значит, вы утверждаете, что все параллели в вашем сериале – это лишь совпадения?
     - Должно быть, это моя карма, - развел руками Горан. – Попасть в свой сериал.
     - Для вас, может быть. А для меня? Для остальных?
     - Простите, я как-то не думал об этом. У вас есть идеи?
     - Я думала, вы провидец или пришелец из Будущего. Неплохая идея для НФ-сериала, правда? Но теперь склоняюсь к мысли, что кто-то просто использовал вашу идею. Так что можете гордиться собой!
     - Правда? – растерялся сценарист.
     - Как хотите. Только авторские с футуриан вы вряд ли получите.
    
     Однажды ночью меня вновь посетил кошмар. Я проснулась в темноте и услышала леденящее душу позвякивание. Звук приближался… Меня, как всегда, охватил ужас.
     Но вдруг, каким-то чудом, я смогла взглянуть на себя со стороны. Разве не смешно? Я похожа на героиню дешевого ужастика, в котором нет денег на спецэффекты. Может быть, Сильвия Вейль права, и надо наконец взглянуть в глаза своему страху?
     Я поднялась с постели, превозмогая нахлынувшую слабость и озноб, подошла к двери и открыла ее, не дожидаясь призрачного голоса.
     Передо мной стоял некто в черном плаще. Это был лысый человек лет пятидесяти, с рыжей бородой, голубыми глазами и добродушным выражением лица. Совсем не страшный. На шее у него висела металлическая цепь (видимо, она и звенела), а на цепи – круглый медальон с большим кроваво-красным рубином, заключенным в пентаграмму.
     - Здравствуй, Элен, - приветливо сказал он. – Я уж боялся, что ты никогда не откроешь.
     - Я вас знаю? – растерянно спросила я.
     - Конечно, знаешь. Меня все знают. Я – Сирил Марш, друг и защитник всех истинных людей.
     - А бывают неистинные?
     - Увы, Элен! В старые добрые времена, откуда ты родом, о них и не ведали. Но потом они появились и размножились, распространились по матушке-Земле. Киборги, мутанты, полиморфы… Власть их ужасна и бесчеловечна. Истинные люди загнаны в резервации, лагеря и клиники, вроде этой. Но наше Сопротивление не прекращает борьбу... Я знаю, Элен, тебе дорога свобода. Я прочел твои стремления и оценил усилия. В прошлую встречу я дал тебе шанс выбраться отсюда. Пройдя через портал, ты могла попасть во внешние миры, но страх помешал, и ты вернулась обратно… Я дам тебе новый шанс. Я выведу тебя из этой тюрьмы на свободу. Свобода – для всех истинных! Мы вместе продолжим священную борьбу… Но прежде ты должна коснуться Камня Судьбы и поклясться мне в верности…
     Его вкрадчивый голос обладал каким-то гипнотическим действием. Моя рука словно сама протянулась вперед и коснулась переливающегося красным камня.
     И в то же мгновение меня словно ударило током. Перед глазами вдруг пронеслись пугающие видения. Я видела человека в черном плаще, шествующего невредимым среди исполинских языков пламени. Я видела циклопические здания, медленно рушащиеся и распадающиеся на части в сполохах взрывов и облаках дыма. Я видела огромные черные тучи, выпускающие щупальца и шарящие ими по руинам. Я видела, как в небе загораются мертвенным светом тысячи новых звезд, чтобы космическим ливнем опасть на землю.
     В ужасе я отшатнулась.
     - Тебя оболванили и запугали, Элен, - холодно сказал Сирил. – Ты пожалеешь, что отвергла мой зов. Я не оставлю тебя, мы еще встретимся. Возможно, тогда ты будешь готова…
     И все исчезло.
     Я проснулась утром, не зная, что и думать. Может, этот сон – всего лишь последствие разговора с горе-сценаристом? И я сама в душе фантаст, хоть и не знала об этом? Или же мне вдруг открылась истина, причем довольно жуткая? Пожалуй, это могло стать удачной темой для разговора на собрании группы. А то в последнее время я больше отмалчивалась.
     И вот на ближайшем собрании я сообщила доктору Вейль, что последовала ее совету и открыла дверь в своем кошмаре, а за ней повстречала некого Сирила Марша.
     К моему удивлению, Сильвия аж переменилась в лице:
     - Элен, это не смешно!
     - Я и не шучу. А что, такой человек действительно существует?
     - А как же! Легендарная личность, - усмехнулся Томас.
     - В прежние времена, - назидательным тоном начала доктор Вейль, – не уделялось столько внимания к работе с пациентами, как сейчас. Люди Будущего были слишком добры и великодушны к своим предкам. Размороженных почти сразу выпускали из клиник, обеспечивали их всеми благами и правами, всеми возможностями для прекрасной новой жизни, для интеграции в совершенное общество. Никто не предполагал, сколько злобы и коварства может таиться в пришельцах из прошлого. Сирил Марш восстал на тех, кто дал ему вторую жизнь. Освоившись в мире Будущего, вместе со своими приспешниками, он попытался захватить планету. И был уничтожен.
     - Значит, его больше нет?
     - Давно уже нет… Должно быть, ты раньше уже слышала это имя в соответствующем контексте, и оно вдруг всплыло у тебя во сне из подсознания.
     Я недоверчиво покачала головой.
     - Вроде я тебе рассказывала про это, - неуверенно заметила Майка.
     - Возможно.
     - Почему нам не излагают историю за последние сто лет? – вдруг подала голос Анна Волкан. – Разве это не лучше, чем слухи и сплетни?
     - Не такой уж простой вопрос, - возразила Сильвия. – За это время в истории Земли было много такого, что неподготовленному человеку может показаться странным, невероятным, неприемлемым или шокирующим. Какие-то факты могут быть интерпретированы ложно и превратно. Доступ к подобной информации ограничен лишь во благо. И не только для пациентов, поверьте, но и для сотрудников клиники. Мы узнаем все, что нужно, тогда, когда будет нужно. Когда мы будем готовы.
     - Именно так! – воскликнул Стефан Хмелич. – В своем руководстве я обязательно напишу об этом. Очень полезное обсуждение получилось, Сильвия. Спасибо.
    
     О представлении цирка роботов было объявлено за неделю. Томасу так удалось подлизаться к Сильвии Вейль, а через нее – к начальству, что ему выделили для этого актовый зал. Сама я скептически относилась к этой затее и втайне желала бывшему другу провала.
     Мои сомнения были подкреплены тем фактом, что за пару дней до премьеры какая-то часть роботов разбежалась по клинике. Я сама видела троих: один куда-то семенил по коридору, а двое других устроили игру в пятнашки в холле. Материального вреда от них не было, но некоторые впечатлительные пациенты, будучи не в курсе местной культурной жизни, испугались нашествия разумных машин. Томас очень извинялся и обещал собрать всех беглецов обратно.
     И вот настал знаменательный день. На представление собралась куча народу. В первых рядах сидели сотрудники клиники. Явился даже сам директор Магнус Риман, седовласый человек в черных очках и белом костюме. Он редко показывался на публике, но всегда в таком виде. Это придавало любому мероприятию особый статус.
     Когда занавес открылся, то кроме Томаса Лишко, довольно нелепо смотревшемся во фраке и цилиндре, я, к своему удивлению, обнаружила на сцене Анну Волкан в роли его прекрасной помощницы. И когда они только успели спеться? На ней был ее любимый костюм амазонки из кожи, меха и заклепок, который, на мой взгляд, совсем не подходил к цирковой тематике, а уж лук со стрелами за спиной – и вовсе. Однако, надо отдать должное, выглядела она очень сексуально, и нашей непритязательной публике этого, по-видимому, было достаточно. Пару на сцене встретили одобрительными аплодисментами, и представление началось.
     Роботов оказалось меньше, чем я ожидала. Возможно, не всех удалось собрать или настроить. Однако те, что вышли на сцену, сработали они на "отлично"! Не знаю, как с самовоспроизводством, а с коллективными действиями все получилось. Роботы бегали по кругу друг за другом, крутились парами под звуки вальса, прыгали через обруч, играли в мяч, а в завершение образовали пирамиду в три этажа.
     Зал рукоплескал, и я в том числе, забыв о прошлых разногласиях. Но это было еще не все.
     Внезапно верхний робот в пирамиде взорвался с жутким треском, выпуская языки пламени. Горящие куски оболочки попадали на сцену, загорелся занавес. Публика ахнула, некоторые повскакали со своих мест. Противопожарная система почему-то не сработала. Санитары ринулись на сцену, чтобы своими силами потушить пожар.
     В этот момент Анна, доселе невозмутимо, как и Томас, стоявшая посреди нарастающего хаоса, молниеносным движением выхватила из-за плеча лук и стрелу, и выстрелила. Ее стрела пробила горло ближайшему санитару, и тот, рухнул на пол, булькая кровью. Следующая вонзилась другому в грудь. Зал огласился криками ужаса. Зрители устремились к выходам, давя друг друга. Я сидела недалеко от сцены, в пятом ряду, и видела происходящее очень отчетливо, но никак не могла поверить, что это реально. Я видела, как директор Риман встал со своего места и направился к сцене, разведя пустые руки, как бы призывая к миру. Через мгновение он пал, сраженный стрелой. Томас лишь злорадно улыбался. Во фраке он выглядел каким-то опереточным злодеем. Что же касается Анны, то она просто превратилась в какую-то машину для убийства. Такой я видела ее только в игре. Я уставилась на нее, по-прежнему охваченная странным сомнением. Анна перехватила мой взгляд, и, недолго думая, прицелилась в меня.
     - Да ты что, мать, совсем спятила? – крикнула я. Или подумала, что крикнула. Так или иначе, вряд ли она услышала меня в шуме, криках, и треске огня.
     Анна выпустила стрелу, а я инстинктивно загородилась руками… И тут случилось маленькое чудо: стрела рассыпалась в прах облачком золотистых искр. Я осталась стоять столбом, лишь сердце колотилось как бешеное. Не знаю, что увидела в этот момент Анна, но она вдруг потеряла ко мне интерес. Вокруг бесновалась охваченная ужасом и паникой толпа.
     - Не торопитесь, - сказал в микрофон Томас Лишко. – Бежать некуда. У меня сто двадцать семь роботов. И те, что снаружи, несут заряд в десять раз больше, чем у этого. Они рассредоточены по всей клинике, во всех ключевых точках конструкции. Они сработают вместе, по моему сигналу. Этой проклятой клинике пришел конец!
     Он демонстративно щелкнул пальцами, и через мгновение наших ушей достигли глухие звуки, словно от далекой канонады. И без того охваченный пожаром зал содрогнулся, замигали лампы на потолке. Неужели это действительно был конец?
    
     Не знаю, сколько еще людей увидело то же, что вдруг увидела я: фиолетовый полупрозрачный силуэт, парящий над сценой. За плечами у него двигалось что-то меняющее форму, похожее то на развевающийся плащ, то на крылья, то на щупальца.
     Это видение вселило в меня благоговейный ужас и надежду на спасение.
     Мир вокруг внезапно причудливым образом исказился. Сильно закружилась голова…
     И я вновь сидела на своем месте. Как и все остальные зрители, живые и здоровые, включая только что убитых и покалеченных. Пожара в зале больше не было – ни дыма, ни огня, ни даже запаха. Сцена оказалась пуста, занавес цел и невредим. Воцарилась жуткая тишина.
     Магнус Риман поднялся с первого ряда, неторопливо подошел к сцене и, обратившись к залу, пару раз хлопнул в ладоши. Зрители с облегчением разразились бурными аплодисментами. После чего потихоньку начали расходиться. Похоже, люди не помнили, что произошло.
    
     После представления Томас и Анна исчезли, и задавать вопросы о них было страшно.
     В группе нас осталось трое. Я, Майка и Стефан. Мы пришли на очередное собрание, уселись в свои кресла и растерянно уставились на пустые кресла напротив. Что теперь будет? Нам добавят новых людей? И почему доктор Вейль опаздывает? На нее это не похоже. Может, и собрания не будет, а нам забыли сказать?
     Тут дверь отворилась, и вошла Сильвия, а с ней… Томас и Анна! Но как-то неуверенно. Они словно не узнавали ничего вокруг, да и нас тоже. И еще бросались в глаза непривычные для них прически и одежда.
     - Знакомьтесь, - обратилась к нам Сильвия. – Это новые члены группы, Томас Лишко и Анна Волкан. Прошу любить и жаловать… Томас, Анна, присаживайтесь, пожалуйста.
     Те сели в кресла. Но не так, как сидели раньше, а почему-то наоборот.
     - Теперь, я думаю, стоит представить наших старожилов. Это Стефан Хмелич, Элен Дымчек и Майка Маркович.
     - Очень приятно, - приветливо улыбнулся нам Томас.
     Мы, должно быть представляли собой странную картину. Просто психи какие-то.
     - Итак, - продолжала этот непонятный спектакль доктор Вейль, - давайте начнем с того, что новички расскажут о себе. И немного о том, как оказались здесь. Томас, вы готовы?
     - Да, - кивнул тот. – Я был студентом Мирнавского университета, изучал информатику и робототехнику. На каникулах работал волонтером в лагере для беженцев из Магриба. Там и погиб. К счастью, у меня была страховка…
     - При каких обстоятельствах вы погибли?
     - Однажды вечером я шел по лагерю и заметил человека в черной маске и камуфляже. У него была канистра с бензином, он пытался поджечь один из бараков… Я помешал. Тогда он пырнул меня ножом. Было очень больно…
     - Томас, да вы герой! Спасибо за рассказ… Анна, ваша очередь.
     - Я была домохозяйкой, - угрюмо произнесла Анна Волкан. – Умерла от осложнений при родах.
     - Как жаль! Но, насколько мне известно, это были необычные роды.
     - Я не хочу об этом говорить.
     - Напрасно. Вы ведь интересовались судьбой своего ребенка, не так ли? У меня есть новые данные.
     - Что? – Анна переменилась в лице. – Моя дочь… она выжила?
     - Да, - торжественно заявила Сильвия. – Пришлось провести сложное расследование. Дело в том, что официально ваша дочь считалась умершей при родах. На самом деле Старшие Сестры тайно вывезли ее за границу. Там она выросла под именем Дианы Франк и стала знаменитым биологом. Ей удалось восстановить и усовершенствовать технологию, благодаря которой она появилась на свет. К тому времени мир готов был принять этот дар. Она помогла многим людям.
     - Диана! – сквозь слезы прошептала Анна и закрыла лицо руками.
     - Ваша дочь прожила долгую и полную жизнь. И хотя ее больше нет с нами, у нее остались дети и внуки. Возможно, когда-нибудь вы встретитесь с ними, если покинете клинику. Но для этого вам предстоит пройти долгий путь…
     - Да, - пролепетала Анна, - я понимаю…
     - Чудесно, - улыбнулась доктор Вейль. – А теперь пусть расскажут о себе наши старожилы.
     Мы приняли правила игры, хотя были от нее не в восторге, и кое-как выполнили просьбу.
     После собрания я словила Сильвию в коридоре и в порыве чувств схватила за локоть.
     - Элен, вы что? Мне больно!
     - Мне тоже! Что это было, черт побери?
     - Я думаю, вы поняли.
     - Ладно… Скажите – вы сказали правду, о дочери Анны?
     - Да.
     - Как давно вы об этом знали?
     - Я узнала об этом только вчера. Информация пришла от футуриан.
     - Допустим… А Томас – он сказал правду?
     - Не знаю. Спросите у него, вы же друзья. Или можете ими стать…
     Сильвия смотрела на меня с насмешкой. Самообладания ей было не занимать. Я отпустила ее руку. Мне пришла в голову ужасная мысль.
     - И в который раз? – прохрипела я. – Я… мы… все здесь?
     - Извините, я не могу ответить… Всего хорошего, Элен.
    
     Жизнь в клинике вошла в обычную колею. Словно наконец прорвался какой-то гнойник, а затем был исцелен. Да так эффектно, что отбило всю охоту задавать вопросы.
     Однажды ночью я вновь услышала мерзкое позвякивание. Оно уже не вызвало во мне страха, а только раздражение. Пора уже кому-то объяснить мятежному духу, что он мертв, и нечего шляться по чужим снам.
     Я встала и открыла дверь, собираясь сказать Сирилу пару ласковых. Но меня ждал сюрприз. В коридоре стояла женщина. И не просто женщина, а я сама – словно близнец. Впрочем, она тоже оказалась одета в черный плащ и цепь с медальоном. Рубин, вроде, был поменьше.
     - Это еще что за фокусы?
     - Можешь звать меня Нелл, - заявила ночная гостья. – Я – та часть тебя, которая встала на истинный путь, указанный Сирилом Маршем. Присоединяйся, и наш великий вождь приведет нас к победе…
     - Твоего вождя давно нет. И тебя нет. Так что идите вы оба к черту!
     - Ты можешь там оказаться раньше, - усмехнулась Нелл и вдруг толкнула меня в грудь…
    
     Я пришла в себя на больничной кровати. Хотела пошевелиться, но все тело пронзила боль. Удалось лишь немного приподнять голову. Я была в больнице. Не в "Ледяном тумане", а в своей старой больнице, где лежала до заморозки. Вообще-то я плохо помнила то время. Видимо, потому, что была очень больна. Что же происходит? Я попала во флэшбек?
     В палату вошла Анна Волкан, почему-то в костюме медсестры.
     - Анна… - позвала я.
     Сестра недоуменно посмотрела на меня, и я поняла, что это не Анна, а совсем другая девушка. Наверное, я должна была знать ее, но никак не могла вспомнить.
     Медсестра позвала врача. Это оказался Стефан Хмелич. Точнее, он показался похож на него в первый момент. Должно быть, моему подсознанию вздумалось поиграть в ассоциации. Врача я тоже не помнила, а текст на бейджике разобрать не смогла.
     - Я доктор Фрайтаг, - напомнил он, видя мое недоумение – видимо, уже не в первый раз. – Вы находитесь в больнице. У вас синдром Фейгенбаума, в последней стадии.
     - Я знаю, - прохрипела я. – Меня заморозят и все будет хорошо.
     - Гм! – смутился врач. – Как раз об этом я и хотел с вами поговорить. К сожалению, ваша заявка отклонена. А страховка заморозку не покрывает.
     - Как же так? У меня государственная льгота… Я жертва войны…
     - Все не так просто. Вот если бы вы были жертвой первого поколения, тогда все в порядке… Но вы – жертва второго поколения. А работников образования пока не приравняли к госслужащим. В общем, квоты на льготников вашей категории в этом году исчерпаны.
     - Это несправедливо!
     - Да, но, боюсь, судиться с Министерством вы уже не успеете.
     - Это невозможно, - в отчаянии заныла я. – Я должна быть заморожена!
     - Знаете, - вздохнул доктор. – Меня поражает, как нынешние пациенты верят в заморозку. Это новый миф о загробной жизни.
     - А вы не верите? – удивилась я.
     - Я знаю, что человека теперь можно заморозить и разморозить, как кусок мяса в холодильнике. Но в виде такого куска вы абсолютно беспомощны. И вы верите, что кто-то будет заботиться о вас сто лет, искать пути вашего исцеления, а потом наконец оживит и исцелит? Вы полагаетесь на добрую волю, разум и порядочность неизвестно кого. Людей, которые еще не родились. Мы не знаем, какими они будут и будут ли вообще. Мир может измениться до неузнаваемости, и люди тоже. Человечество пережило три мировые войны. Неизвестно, переживет ли четвертую…
     - Но я знаю! Я видела…
     - Что вы видели – рекламу криофирм? Утопии, снятые на их деньги? Это все обман. Но смерть обмануть нельзя. Иногда она случайна, а иногда неизбежна. Ее нужно просто принять. И врачу, и пациенту…
     Это какой-то неправильный флэшбек, полумала я, погружаясь в забытье.
    
     Когда я вновь пришла в себя и ощутила боль, то заметила, что в палате не одна. В кресле для посетителей сидела Нелл. Она играла своим медальоном и что-то напевала под нос. Поймав мой взгляд, она злорадно улыбнулась.
     - Это ты делаешь? – догадалась я.
     - Мы это делаем, - поправила она меня.
     - Прекрати.
     - Мы не можем, - покачала она головой. – Мы слишком упрямые.
     - Это всего лишь сон.
     - Это не сон. Но и не явь. В языке 2012 года для этого просто нет названия. Боль здесь реальна. И смерть реальна. Знаешь, у тебя еще есть выбор.
     - Какой?
     - Обычный. Свобода или смерть.
     - Это безумие.
     - Это судьба.
     - Посмотрим.
     - Посмотрим.
     Я закрыла глаза, чтобы не видеть ее. Может быть, если не верить в Нелл, она исчезнет.
     А может быть, это я исчезну, если Нелл перестанет верить в меня?
    
     В период очередного просветления меня посетил новый гость. Это был молодой человек, похожий на Томаса Лишко, но с огненно-рыжей шевелюрой и в деловом костюме.
     - Я представляю международный благотворительный фонд "Омега". Мы предлагаем оплатить вашу заморозку. Есть только одно маленькое условие.
     - Какое?
     - Вы должны принять эту капсулу, - он протянул мне упаковку.
     - Это лекарство?
     - Нет. Мы гарантируем, что наш препарат не повлияет на течение вашей болезни и на эффективность крионического процесса.
     - Зачем тогда?
     - Чисто научный эксперимент. А после разморозки мы сможем защитить ваши права.
     Я молча думала: это воспоминание или морок? Было ли это в прошлый раз? И если да, то что я тогда решила? И должна ли я решить так же, или у меня действительно есть выбор?
     - Нет, - наконец сказала я.
     - Вы уверены? – поднял брови молодой человек. У него были прекрасные голубые глаза. – Я еще зайду как-нибудь. Может, вы передумаете.
    
     Я спала, и видела сон внутри сна. Или того, чему нет названия.
     Я снова была в ледяной воронке. Только она больше не была такой уж ледяной. Лед и снег кругом таяли, обнажая землю, из которой появились зеленые ростки. Ручьи талой воды, журча наперебой, текли вниз и впадали в центральное озеро, скрытое туманом. Здесь больше не чувствовалось ничего пугающего. Тьма покинула это место. Теперь это было место успокоения. И я спускалась вниз, чтобы насладиться им…
    
     В палату вошла девушка, похожая на Майку Маркович. Правда, на несколько лет старше.
     Я с подозрением и тоской смотрела на нее, не зная, чего еще ждать от судьбы.
     - Здравствуйте, - с улыбкой сказала она. – Вы меня не помните? Я Марина Штерн. А раньше была Марина Новак. Вы вели у нас высшую математику, в университете. Пять лет назад. Я была старостой группы.
     - Штерн… - пробормотала я.
     - Да! Мы с ребятами узнали, что вы больны и решили собрать деньги на заморозку. Скинулись сами, запостили объявление в Евронет, сейчас ищем других ваших учеников. Многие вас хорошо помнят. Дело идет, не сомневайтесь. Мы отправим вас в Будущее!
     - Спасибо, - всхлипнула я. Слезы выступили у меня на глазах, все затуманилось…
     - Вам плохо? – испугалась Марина.
     - Нет… Все хорошо…
     - Ну, я пойду тогда. Держитесь.
     - Марина… - остановила я ее у дверей. Мой голос безобразно хрипел.
     - Да?
     - У вас есть дети?
     - Ждем, - улыбнулась она смущенно и погладила свой живот. – И как вы догадались!
     - Пусть он будет счастлив, - пожелала я.
     - Спасибо! Всего хорошего!
     Марина ушла, а я заснула. На этот раз, с улыбкой. Чтобы проснуться уже по-настоящему.
    
     Настал день, когда я вошла в кабинет доктора Феликса Штерна с готовым макетом в руках. Меня обуревали смешанные чувства. С одной стороны, я гордилась своим творением, в которое вложено столько времени, сил и труда. С другой, я стеснялась того, что, по большому счету, все это было бесполезным развлечением. С третьей, я рассчитывала, что доктор выполнит свое обещание и наконец откроет передо мной тайны "Ледяного тумана".
     Штерн встретил меня с искренним энтузиазмом, и тут же принялся осматривать поделку. Я показала макет во всех подробностях – как он открывается, и что можно найти внутри. Со стороны мы выглядели, должно быть, как два чокнутых фанатика макетов.
     Наконец, доктор загадочно подмигнул мне, подошел к стенному шкафу и вынул оттуда… другой макет. Он был такого же размера, что и мой, но вдобавок обклеен снаружи синей бархатной бумагой.
     Штерн поставил его рядом с моим.
     - Это ваш? – догадалась я.
     - Да, - кивнул он.
     - Красиво.
     - Спасибо, ваш тоже ничего.
     Мы молча улыбнулись друг другу. Затем выражение лица доктора стало более деловым:
     - Элен, я обещал вам рассказать больше. Вы по-прежнему этого хотите?
     - Да…
     Сколько раз я прокручивала в голове всевозможные вопросы, но тут вдруг растерялась.
     - Кто я? – пожалуй, это было самым главным.
     - Вы – Элен Дымчек, 2012. Можете быть уверены. Мы знаем, что вас пытались завербовать, но вы отказались.
     - Во мне есть импланты?
     - Да, как и во всех здесь, в клинике. Видите ли, долгие годы работала программа интеграции замороженных в общество Будущего. А необходимые способности, которые футуриане имеют от рождения или получили в результате экспериментов над собой, для обычных людей обеспечиваются имплантами. Их устанавливают нам еще на стадии разморозки. Это как протезы для инвалидов. Нас не хотели оставлять инвалидами, понимаете?
     - Но почему это делается без нашего ведома?
     - Проблема в том, что установка имплантов взрослому человеку – опасная и болезненная операция. Проще выполнить ее до воскрешения. Импланты действуют на минимальном уровне активности, почти не проявляя себя. Позднее футуриане повышают уровень тем, кому сочтут нужным.
     - И вам повысили?
     - Да.
     - Несмотря на вашу попытку к бегству?
     - Собственно, скорее, благодаря ей, - усмехнулся Штерн. – Я ведь не просто пытался бежать. Я действительно сбежал. Я многое видел и многое узнал по ту сторону… И вернулся сюда добровольно.
     - Почему?
     - Чтобы помогать людям.
     Я с удивлением посмотрела на него. Неужели это правда? Но у меня были еще вопросы.
     - Кто такие футуриане?
     - Они – наши потомки, прошедшие долгий и сложный путь изменений. Более долгий, чем кажется, потому что они научились управлять эволюцией и ускорять ее тысячекратно. Они изменились внутренне и внешне, обрели удивительные способности и великое могущество… Надо признать это, Элен, они уже не люди. В старину их назвали бы богами.
     От его слов у меня пробежали мурашки по телу.
     - Вы как-то спрашивали о Четвертой Мировой войне, - продолжал Штерн. – Была ли она? Да, была. Четвертая Мировая произошла между футурианами и людьми. Футуриане победили… Но прежде, чем занять сторону людей, поймите, что и люди того времени во многом отличались от нас по своему менталитету, ценностям и образу жизни. Проповедник Сирил Марш, выходец из 2030-х, со своими последователями развязал эту войну. Ему удалось объединить под своим знаменем миллионы… В этом Армагеддоне он сыграл роль Антихриста. И проиграл, как было предрешено. Он мертв. Навсегда. От него остались лишь технопризраки, подобия компьютерных вирусов, которые ходят и морочат людям голову.
     - Он предлагал свободу… Я когда-нибудь выйду отсюда?
     - Да. И скорее, чем вы думаете. Я пока не могу раскрыть подробности, но обещаю: скоро вы покинете эти стены, увидете настоящее Солнце и голубое небо, ощутите порывы ветра и услышите голоса птиц…
     - А это не будет опасно? – вдруг засомневалась я. Мне вдруг представилась радиоактивная пустыня. Кто знает, что за птицы там водятся.
     - Нет, Элен. Это будет прекрасно.
     И я поверила ему. Почти.
    
     За несколько дней было объявлено общее собрание, на котром должны присутствовать все. Распоряжение было подписано лично директором Магнусом Риманом. Пациенты дружно гадали, что это может значить. Пожалуй, только я имела основания для догадок, помня слова моего доктора. Наверное, на собрании будет объявлено, кто покинет клинику. И я, должно быть, в числе этих счастливчиков! Конечно, я ужасно волновалась, но вынуждена была держать все в себе.
     И вот долгожданный момент настал. Толпа пациентов заполнила актовый зал. Гомон стоял страшный. Оглядываясь, я попыталась прикинуть, сколько же народу здесь собралось. Не думала, что нас так много.
     На сцену вышел сам директор, в своих неизменных черных очках и белом костюме. Шум в зале сразу стих. Я затаила дыхание.
     - Господа! – обратился к нам Риман. – Я уполномочен сообщить о новом этапе в нашей работе. Некоторые из вас уже давно здесь и прошли долгий путь исцеления, другие недавно и лишь ступили на него. Но сегодня все изменится и для тех, и для других. Сегодня вы все покинете стены клиники и выйдете во внешний мир. Кто-то давно ждал этого момента, а кто-то хотел бы отдалить его. Больше вам не придется об этом думать, ибо таково решение свыше. Поэтому соберитесь и отриньте страх. Встаньте!
     Зал дружно встал, хлопая крышками сидений. Риман молча оглядел нас.
     Я услышала знакомый, но от этого не менее пронзительный свист. И следом – вспышка…
    
     Я пришла в себя под ярким Солнцем, ощущая порывы ветра, слыша далекие крики чаек и рокот волн. Мы всей толпой оказались на обширном песчаном пляже и теперь растерянно озирались по сторонам. Пляж поднимался к каменной набережной, за которой виднелись невысокие здания, утопающие в изумрудной зелени. Выше, над покровом леса, возвышалась горная гряда, очертания которой показались мне странно знакомыми.
     А по другую сторону простиралась вдаль безбрежная голубая гладь океана.