Жизнь Берлиоза складывалась так,
     что к необыкновенным явлениям он не привык.
     Михаил Булгаков
    
     Совпадения – это способ, придуманный Господом Богом,
     как оставаться анонимным.
     Альберт Эйнштейн
    
    
     Нам часто хотелось бы повстречать того, кто бы понимал нас без слов; чувствовал бы и мыслил, как мы; любил бы то же, что и мы – повстречать наше зеркальное отображение или копию. Однако мы свыклись с мыслью, что двойники существуют только в мире поэтических образов и что лишь идентичным близнецам дано реализовать эту фантастическую мечту.
     В книге "Селестиальные близнецы", опубликованной несколько лет назад, я подвергла сомнению это бытующее мнение и пригласила читателя заглянуть в удивительный мир соответствий, выявляя и анализируя необычайное сходство характеров и параллельность судеб выдающихся людей, родившихся одновременно (в один день одного года), но выросших в различных социально-экономических, этнических и культурных средах. Истории жизни таких "двойников времени рождения", названных "селестиальными" (от латинского слова celestial – "небесный") близнецами, раскрывают перед нами чарующий мир синхронности, параллелей (строже говоря, изоморфизма) и невероятных совпадений, демонстрируя возможность найти не связанных кровными узами людей, степень сходства характеров и судеб которых не уступает степени сходства идентичных (однояйцовых) близнецов.
    
     Исследование селестиальных близнецов началось как мимолетный курьез, когда в 1992 г. я случайно заметила, что два известных человека, родившихся одновременно, прожили параллельные и очень схожие жизни. Детальное сопоставление биографий и творчества этих "двойников времени рождения" выявило несметное количество значительных совпадений на различных уровнях человеческого существования: сходство в ранней окружающей среде и в полученном образовании; сходство в образе мышления и действий; сходство в чувствах и в стремлениях; физическое сходство и похожая смерть. Оба стремились к достижению общей цели, используя похожие методы и получая подобные результаты. Трудно было поверить, что вся эта длинная цепь совпадений являлась всего лишь случайностью. Дополнительные примеры многих пар известных селестиальных близнецов укрепляли ощущение, что явление параллельности их миров нельзя отнести к разряду случайных совпадений, и что за сходством жизненных путей кроется неведомая закономерность.
     До сих пор науке были известны только два фактора, ответственных за формирование нашей личности и судьбы: наследственный (или генетический) фактор и фактор влияния окружающей среды (воспитание). Так как выявленные мною селестиальные близнецы были рождены в разных семьях и воспитывались в разных странах и средах, то ни один из двух этих факторов не мог быть ответственным за их сходство или объяснить его природу. Оставалось предположить существование дополнительного – нового фактора – названного мною тета-фактором, или фактором времени рождения. Исследование свойств этого таинственного фактора, сулившего разъяснить многие загадки формирования личности и пролить новый свет на роль времени в нашей жизни, показалось мне достойным серьезного научного анализа.
     Физик-теоретик Фритьоф Капра писал в своей популярной книге "Дао физики", что любое оригинальное исследование, выходящее за границы известного, характеризуется тем, что никто никогда не знает, к чему оно приведет. Вот и я, физик по образованию, доктор наук, ни за что бы не поверила в 1992 г., что мое увлечение захватывающими сюжетами параллельных миров выдающихся селестиальных близнецов приведет к поиску ответов на ряд таких важных вопросов как:
     • Были ли герои этого исследования случайным исключением из правил, или речь идет об универсальном явлении?
     • Что сильнее влияет на наши способности – гены, воспитание, пол или время рождения?
     • Что происходит при встрече селестиальных близнецов?
     • Позволяет ли изучение селестиальных близнецов эффективнее реализовывать наши врожденные способности?
     • Могут ли исследования селестиальных близнецов пролить дополнительный свет на проблемы здоровья, старости и долголетия?
    
     Предварительные результаты этого исследования были представлены в 2003 г. в Пари (Италия) на семинаре известного физика-теоретика Дэвида Пита "Синхронность – мост между материей и сознанием", посвященном памяти психолога К. Г. Юнга. Впоследствии идеи и методика этой работы, открывающей новую тему в философии науки, были изложены в русской версии книги "Селестиальные близнецы", а позднее в дополненной и переработанной версии на иврите (Хайфа, "Ашраа", 2009).
     На первой странице "Селестиальных близнецов" размещена фотография двух долгожителей. Два пожилых, но очень бодрых и деятельных человека пожимают друг другу руки. Они одного роста, оба одеты в похожие белые рубашки, на них строгие костюмы и галстуки. У них одинаковой формы большие, слегка оттопыренные уши, и они с любовью глядят друг на друга сквозь тонкие оправы очков. Этот снимок был сделан во время чествования совместного 85-летнего юбилея выдающихся музыкантов – виолончелиста Пабло Казальса и альтиста Лайонела Тертиса, родившихся в один день одного года. Несмотря на то, что они были детьми разных народов, каталонец, воспитанный в Испании (Казальс), и еврей, выросший в Англии (Тертис), оба свыклись с мыслью, что мировая пресса окрестила их "небесными близнецами".
     В мире музыки это совпадение было подмечено их общим другом, знаменитым пианистом Артуром Рубинштейном. На протяжении всей жизни маэстро не переставал поражаться сходству внешности, характеров и судеб этих "двойников". В автобиографии Рубинштейн восторженно описывал божественные звуки музыки, исполняемой совместно Казальсом и Тертисом, и добавлял: "Забавная случайность: они оба родились в один день одного года, и сейчас, когда я пишу эти строки, оба живы и здоровы по достижении зрелого 96-летнего возраста".
     Но являлось ли всего лишь "забавной случайностью" то, что Казальс и Тертис прожили параллельные жизни? Подробное сопоставление судеб обоих музыкантов, проведенное по методу сравнительных биографий, не только показало, что совпадениям не было и не было конца, но и породило много вопросов. Случайно ли отцы обоих тоже были музыкантами, а матери поощряли детей музицировать с раннего детства? Почему, начиная с 13 лет, оба были вынуждены зарабатывать себе на жизнь музыкой, но прославились только после 25 лет? Как получилось, что Казальс стал первым виолончелистом, исполняющим сольные концерты, а Тертис стал первым музыкантом, превратившим альт в сольный инструмент? Еще поразительнее то, что хотя оба в 60-летнем "преклонном" возрасте болели ревматизмом и вынуждены были покинуть сцену из-за "старости", свои самые успешные концерты оба музыканта сыграли после 70, а их слава достигла зенита после 80 лет. Вопреки бытующим взглядам на старение как на "неизбежный и необратимый процесс", параллельные истории Тертиса и Казальса продемонстрировали, что долголетие и старение вовсе не обязательно взаимосвязаны. Далее, на примере этих селестиальных близнецов выясняется, что можно перенести инфаркт в 80 лет, но затем продолжать успешно гастролировать до 96 лет. Еще более впечатляет то, что свою самую большую любовь оба музыканта повстречали тоже после 80. На склоне дней оба женились на молодых девушках-музыкантах, и оба прожили с ними в гармоничном браке более 15 лет, до самой смерти (Казальс умер в 97 лет; Тертис пережил его на полгода, дожив до 98). Из этих сравнительных биографий также следует, что никогда не поздно стать писателями: оба впервые взялись за перо и опубликовали автобиографии после 90 лет.
     Вне рамок исследования селестиальных близнецов эти параллельные жизненные сюжеты двух великих музыкантов могли бы оставаться одной из многих любопытных заметок на полях истории. В лучшем случае они бы удостоились газетного репортажа или кинодрамы о неожиданных поворотах судьбы, как это случилось, например, с захватывающей историей случайной встречи короля Италии Умберто I с его селестиальным близнецом. Это произошло в конце июля 1900 года, когда король зашел поужинать в маленьком ресторанчике в городе Монза, и ему навстречу вышел человек, как две капли воды похожий на него. Оказалось, что хозяин ресторана, которого тоже звали Умберто, родился с королём в один день одного года, в том же самом городе – Турине. Оба Умберто участвовали в одних и тех же сражениях, оба были награждены медалью за храбрость. Умберто-ресторатор открыл свой ресторан в день коронации короля Умберто I. К тому же, селестиальные близнецы венчались в тот же день; их жен звали Маргарита, а сыновей – Витторио. Королю пришелся по душе хозяин ресторана, и они договорились на следующий день пойти вместе на футбольный матч. К несчастью, назавтра утром королю доложили, что при попытке ограбления ресторана его владелец Умберто был убит выстрелом из пистолета. Короля потрясло это известие, но намеченного похода на матч он не отменил. В результате тот день стал роковым и для короля: по дороге на стадион он был застрелен анархистом. Любители драматических сцен украшают эту и без того невообразимую историю последними словами, якобы произнесенными королем за минуту до покушения: "Все-таки биографии наши не совсем схожи... – философски заметил король – он уже на небе, а я... ".
     Эти сюжеты параллельных историй приобрели иной смысл после того, как на протяжении многих лет кропотливой работы были собраны даты рождения 15000 известных людей и разработана методика сравнительных биографий. Скрупулезное сопоставление этих данных выявило более ста пар (и даже троек) селестиальных близнецов, чья жизнь была завершена, а ее итоги подведены историками и биографами. И, о чудо, подобно жизнеописаниям Тертиса и Казальса, жизненные сюжеты всех селестиальных близнецов отличались большим сходством между собой, чем с остальными знаменитыми людьми!
     Меня часто спрашивают, почему я ограничила круг исследуемых селестиальных близнецов известными людьми, чья жизнь уже закончилась. Во-первых, потому, что для сопоставления жизненных путей, нужно для начала располагать достаточным количеством объективных биографических данных. Как правило, такого рода информация об "анонимных" или "рядовых" людях недоступна исследователю, так как она остается частной собственностью самого человека или его близких. Напротив, знаменитые люди отличаются тем, что их жизнь и творчество открыты для широкой публики и изучены многими независимыми исследователями. Знаменитости потому и называются "известными", что история зафиксировала основные этапы их жизнедеятельности.
     Во-вторых, как подчеркивал основоположник эмпирического тестирования в психологии, сэр Фрэнсис Гальтон (1822-1914), ему самому удалось обнаружить фактор наследственности (влияние генов) только благодаря изучению жизни и творчества выдающихся людей. В книге "Наследственность таланта, ее законы и последствия" он ссылался на то, что любое явление поддается изучению лишь в том случае, когда оно наиболее ярко выражено. Добавлю к этому, что сравнение знаменитых людей прошлого позволяет считаться с правом выбора каждого человека. Такой подход уважает право каждого человека на решение сохранять в тайне свои дела и помыслы, а также на его право выбора, развивать или не развивать врожденные способности. Сравнение выдающихся людей прошлого, с одной стороны, гарантирует наличие у таких индивидуумов максимального стремления к самовыражению и к известности, а с другой стороны, предотвращает опасности влияния исследователя на дальнейшую судьбу анализируемых людей и уменьшает риск субъективных оценок их деятельности.
     В качестве дополнительного довода в пользу исследования селестиальных близнецов, чья жизнь была завершена, хотелось бы привести размышления известного историка-этнолога, Л.Н. Гумилева. В своей книге "Этносфера: История людей и история природы" он подчеркивал, что исследования микрокосмоса (жизни одной особи) и макрокосмоса (развития человечества в целом) подобны в том, что они рассматривают не застывшие "состояния", а динамические "процессы". Как в жизни целых этносов, так и в судьбах отдельных людей, мы можем делать сколько-нибудь значительные выводы лишь тогда, когда "процесс завершился", пройдя через все фазы своего развития:
     "Целесообразно ограничить поле нашего исследования XIX веком, потому что для установления закономерности нам нужны только законченные процессы. Говорить о незаконченных процессах можно лишь в порядке прогнозирования, а для последнего нужно иметь в руках формулу закономерности, ту самую, которую мы ищем. Кроме того, при исследовании явлений XX в. возможна аберрация близости, при которой явления теряют масштабность, как и при аберрации дальности".
     В случае исследования биографий, логично было бы сравнивать лишь те завершенные жизни селестиальных близнецов, чьи даты рождения не вызывают сомнения, а оценка их исторической роли не искажена аберрацией близости или дальности. Сопоставление независимых от исследователя печатных материалов об известных людях позволило бы избежать предвзятости в отборе данных и субъективности в их оценках. Всем этим требованиям оптимально отвечают известные люди, родившиеся в период между второй половиной XIX в. и началом XX в.
     Заключительным, но не менее важным доводом в пользу сравнения судеб выдающихся личностей прошлого, а не ныне живущих людей, была моя убежденность в том, что человеческая жизнь слишком хрупка и ценна, чтобы ею заниматься без предварительного научного исследования и обсуждения.
     К моменту публикации книги, ставшей важной промежуточной вехой в программе исследования, были детально прослежены совпадения в жизни 18 пар (или троек) знаменитых селестиальных близнецов. В их число входили селестиальных близнецы обоих полов, родившиеся в разных странах, во всех знаках Зодиака, представители различных конфессий и профессий. Часть из них, подобно Казальсу и Тертису, повстречались в этой жизни и совместными усилиями добились феноменальных успехов. Иные никогда не встретились друг с другом, но и их жизненные сюжеты отличаются особым единством логической структуры, свидетельствующим в пользу большего сходства врожденных способностей селестиальных близнецов по отношению к остальным известным людям. Говоря научным языком, основные выводы исследования сводятся к эффекту селестиальных близнецов:
     "Множества биографических данных известных селестиальных близнецов характеризуются ИЗОМОРФИЗМОМ".
     Изоморфизм (от греч. ísos – подобный и морфо – форма) в широком смысле слова определяется как наличие сходства структуры или сути разных объектов. В филологии неоценимый вклад в сравнение структуры и морфологии текстов внес петербургский фольклорист В. Я. Пропп (1895-1970). В классической работе "Морфология сказки" (Ленинград, 1928) он сумел выделить повторяющиеся элементы и мотивы волшебных сказок, положив тем самым начало структурно-типологическому изучению повествования (нарратива). В предисловии к этой книге Пропп привел слова Гете о важности изоморфизма:
     "Морфология еще должна легитимироваться, как особая наука, делая своим главным предметом то, что в других трактуется при случае и мимоходом, собирая то, что там рассеяно, и устанавливая новую точку зрения, позволяющую легко и удобно рассматривать вещи природы. Явления, которыми она занимается, в высшей степени значительны; те умственные операции, при помощи которых она сопоставляет явления, сообразны с человеческой природой и приятны ей, так что даже неудавшийся опыт все-таки соединит в себе пользу и красоту".
     История подтвердила дальновидность выводов Гете, и сравнительные морфологические подходы заняли важное место во всех областях науки. Сегодня в физике и в химии изоморфизм определяется как свойство аналогичных по химическому составу веществ кристаллизоваться в одинаковых формах. Еще точнее, в материаловедении изоморфизмом называется свойство элементов, атомов или групп атомов замещать друг друга в эквивалентных позициях кристаллических структур. Математика обобщает это понятие, возводя его на абстрактный уровень: все объекты, являющиеся в определённом смысле "одинаково устроенными", называются изоморфными.
     Возвращаясь к исследованиям Проппа, отмечу, что он пришел к неожиданному выводу, что по всей Земле, вне зависимости от характерных географических, культурных и национальных особенностей населения, волшебные сказки народов мира отличаются "полным единообразием" строения (изоморфизмом). Пропп не ставил своей целью отыскать причины этого невероятного с его точки зрения явления, но он надеялся, что его работы привлекут внимание будущих исследователей, которым удастся разрешить эту загадку. До сих пор ответа на поставленные Проппом вопросы нет, и хочется надеяться, что в свете исследования селестиальных близнецов работы Проппа будут заново переосмыслены.
     Если относиться к жизненным историям селестиальных близнецов как к персональным "волшебным сказкам", то и структуру текстов печатных биографий можно сравнивать так, как сравнивают морфологию литературных текстов и нарративов. Результаты такого сопоставления многочисленных биографий свидетельствуют о том, что селестиальные близнецы "были одинаково устроенными" и по мере необходимости "заменяли" друг друга, исполняя сходные функции в подобных общественных структурах. Подобно тому, как Тертис и Казальс могли совместно выступать в камерных ансамблях или заменять друг друга в сольных концертах на сценах престижных залов мира, так и прочие селестиальные близнецы, описанные в книге, обладали врожденным потенциалом, позволяющим им заменять или дополнять друг друга. Поясню на дополнительных конкретных примерах в различных сферах человеческой жизнедеятельности.
     Начнем с истории Германии XX в. и с роли в ней двух пар селестиальных близнецов. К первой паре относились два человека, слывших наиболее влиятельными лицами в Третьем Рейхе. Рейхслейтер Альфред Розенберг, исполнявший роль преемника Гитлера в 1923 г., и рейхсмаршал Герман Геринг, официально провозглашенный преемником Гитлера в 1933 г., были селестиальными близнецами, как в рождении, так и в смерти. Несмотря на то, что Геринг и Розенберг родились и воспитывались в разных странах (в Австрии и в России, соответственно), оба были одними из первых членов НСДАП и поддерживали Гитлера на протяжении 20 лет, до самого его конца. Начиная с того судьбоносного момента в их жизни, когда какая-то неведомая сила привела их одновременно в декабре 1918 г. в Берлин, а затем свела их в Мюнхене, жизни этих 25-летних молодых людей протекали как бы параллельно, постоянно сталкивая их на одних и тех же перекрестках судьбы. Осенью 1923 г. они совместно строили планы захвата власти нацистами, а 8 ноября 1923 г. оба шагали в первых шеренгах инициаторов Мюнхенского путча. Оба были избранны в рейхстаг в числе первых нацистских депутатов, перебрались в Берлин, приобрели власть и совместно организовали широкомасштабный грабеж произведений искусства из захваченной Европы. Начиная с 1941 г., Розенберг и Геринг совместно разрабатывали планы безжалостной эксплуатации мирного населения покоренной Восточной Европы. За тягчайшие преступления против человечества Нюрнбергский трибунал приговорил обоих к смертной казни. Их жизнь оборвалась 16 октября 1946 г., и в тот же день тела Розенберга и Геринга были кремированы в Дахау; их пепел был смешан в одном сосуде, а затем развеян над одним из безымянных притоков реки Изар. В мировой истории имена Розенберга и Геринга стали символами насилия, расовой ненависти и злоупотребления властью.
     Подобие жизненных сюжетов Геринга и Розенберга проявлялось буквально во всех областях их существования. Не входя в детали, подробно проанализированные в книге, отметим, что первое зловещее совпадение в жизни этих селестиальных близнецов произошло через пару недель после их рождения, когда оба младенца лишились материнского тепла и фактически осиротели. Впоследствии оба были дважды женаты, причем в первом браке на женщинах, которые были старше их по возрасту. Обе их первые жены (Карин и Хильда), отличавшиеся образованностью и тонким художественным вкусом, преждевременно скончались от туберкулеза, не оставив мужьям потомства. Во вторых браках Геринг и Розенберг имели по одной дочери, и их вдовы с дочерьми не подвергались преследованиям после войны.
     Несмотря на то, что в последние годы жизни Геринга и Розенберга характеризовались приступами депрессии и психосоматическими болезнями, на Нюрнбергском процессе оба преобразились до неузнаваемости. Оба выздоровели и как будто пробудились от летаргического сна. Оба настаивали на своей невиновности и обвиняли остальных нацистских лидеров в искажении своих общих идеалов. Психологические тесты, проведенные на Нюрнбергском процессе, свидетельствовали о том, что оба селестиальных близнеца не были свирепыми или жестокими людьми, но из этих тестов также следовало, что оба были лишены сочувствия, тепла и способности любить. По мнению психологов и биографов, в душах Розенберга и Геринга царил эмоциональный и интеллектуальный хаос.
     Геринг и Розенберг – это единственная пара, выявленная в настоявшем исследовании, которая на перекрестках судьбы последовательно избирала деструктивные пути. Как неоднократно показано в книге, никакой час рождения, никакие звезды и никакие внешние силы не принуждали их стать организаторами массовых убийств. Напротив, судьба не раз предлагала обоим шансы заняться искусством и созидательной работой на благо себе и людям. Более того, в дополненной версии книги на иврите мне удалось показать, как другие селестиальные близнецы Геринга и Розенберга, несмотря на схожие способности и интересы (и даже на очень похожую внешность), сумели достойно распорядиться своей жизнью. Эффект изоморфизма кардинально отличается от фатализма тем, что он нисколько не перечит свободе выбора. Хотя эффект изоморфизма ограничивает личный выбор рамками врожденного потенциала и требованием считаться с необходимостью исторических соответствий, он не влияет на наше право выбирать между различными путями в рамках этих соответствий и не освобождает от ответственности за наш выбор и за умение отличать добро от зла.
     Должна признаться, что поначалу мне хотелось отказаться от сопоставления столь одиозных фигур, как Геринг и Розенберг. Но по мере работы с материалами Нюрнбергского процесса во мне росла и крепла мысль, что встреча Розенберга с Герингом не была случайной. Возможно, что детальный анализ причин, приведших их к совместным преступлениям против человечества, позволит в дальнейшем избежать проявления подобного зла. К тому же, размышления над судьбами Геринга и Розенберга напомнили мне древнюю историю, связанную с селестиальными близнецами. Давным-давно жил на свете деспот, по имени царь Ирод. Стар и болен был царь, и пуще всего на свете он страшился лишиться власти. Но пробил час, и волхвы донесли Ироду весть о рождении младенца, которому суждено было сменить его на троне. Вне себя от ярости, Ирод приказал любой ценой отыскать и уничтожить младенца. Не зная точного времени рождения Иисуса, безжалостный тиран распорядился убить всех детей в Вифлееме, которым не исполнилось еще двух лет. Это "избиение младенцев" можно считать попыткой уничтожения целой группы населения, имеющей одинаковый тета-фактор. Как показала история, несмотря на то, что погибло множество невинных младенцев (именуемых в христианстве святыми великомучениками), Иисус уцелел. Мораль, вытекающая из этого предания, очевидна: проблемы, поставленные перед нами временем, не могут решаться чьим-то истреблением. Даже проблема нацизма не может быть окончательно решена при помощи казни самых ужасных в истории преступников, а требует глубинного анализа причин нашего поведения, ответственных за ее возникновение.
     После этого короткого отступления перейдем ко второй паре селестиальных близнецов, сыгравших важную роль в Третьем Рейхе того же периода. В те страшные для Германии времена, когда в стране не было организованного сопротивления как такового, мы находим в числе немногих бесстрашных людей, готовых отдать жизнь за свержение нацистского режима, пару селестиальных близнецов: графа Николауса фон Галема и графа Бертольда фон Штауффенберга. В то время как жизни Розенберга и Геринга предопределялись их безмерным тщеславием и слепой преданностью фюреру, судьбы Галема и Штауффенберга были предрешены их порядочностью и верой в гуманизм. Аристократы по праву рождения, и адвокаты по образованию, в жизни и в смерти эти селестиальные близнецы проявили себя как родственные души. Поначалу казалось, что каждый из них действовал вне видимой связи с другим, притом, что Галем слыл более явным противником режима, чем Штауффенберг. Но когда планы Галема совершить покушение на Гитлера провалились из-за его ареста, Штауффенберг как бы принял от него эстафету, чтобы продолжить выполнение их общей миссии. Смертный приговор, вынесенный Галему 16 июня 1944 г., послужил поводом к самому известному покушению на Гитлера 20 июля 1944, спланированному группой Штауффенберга. Но и эта попытка переворота завершилась провалом. Галем и Штауффенберг были казнены наижесточайшим способом. Обоим было всего лишь 39 лет, и каждый из них оставил после себя безутешную мать, жену, и двоих маленьких сыновей, во имя будущего которых они пожертвовали собой. Обращение к раннему детству Галема показывает, что все, что он ценил в жизни – отношения в родительском доме, любовь к матери, увлечение поэзией и интерес к тайнам человеческой души – коренным образом отличается от интересов Геринга, но удивительно совпадает с ценностями Штауффенберга. Можно сказать, что Галем похож на Штауффенберга в своем отличии от Геринга.
     Пример редкого физического и духовного сходства Галема и Штауффенберга вкупе с их коренным отличием от пары Геринга-Розенберга позволяет четче определить разницу между обычным сходством и изоморфизмом. По Проппу, основная проблема при классификации любых систем – это выделение центральных элементов, которые подлежат сравнению. Так как человеческая жизнь пестра, многопланова, многолика и многообразна, то выявление ее существенных структур или комплексов элементов, заслуживающих рассмотрения, может стать осью всей работы и предопределить ее выводы. Например, что произойдет, если мы сравним жизнеописания Геринга и Розенберга с историями Галема и Штауффенберга, ограничиваясь лишь двумя-тремя отдельными категориями или признаками? Если мы отметим, что пара Галема и Штауффенберга подобна паре Геринга и Розенберга в том, что все они были немцами, всех волновала политическая обстановка в Германии, все были арестованы, судимы, приговорены к смерти и казнены, то может создаться иллюзия сходства всей четверки. Но это ошибочная иллюзия, являющаяся результатом нарушения основных правил классификации. При любой попытке систематизации таких сложных структур как человеческая жизнь, прежде всего, необходимо верно построить древообразную иерархию классификации. По аналогии с ботаникой, обратимся к классической работе "отца систематики" Карла Линнея и выстроим несколько рангов единого древа иерархической структуры, объединяющей жизни всей четверки. (Строго говоря, желательно обратиться к таксономии и к "корневым таксонам". Таксономия – это общая теория классификации и систематизации сложных систем как в биологии, так и в других областях знаний, в лингвистике, географии, геологии.) Безусловно, все четверо обладали всеми комплексами признаков, относящих их к царству животных, к типу хордовых, к классу млекопитающих, к отряду приматов, к роду человека, к виду человека разумного (Homo Sapiens). Принадлежность всей четверки к этим рангам подобия предопределила их морфологическое сходство как людей. В их историях жизни это подобие отразилось в том, что с момента рождения все четверо, как и все прочие люди, должны были пройти через определенные фазы роста, взросления, полового созревания, старения и смерти. Дальнейшее деление на подвиды и группы по дополнительным признакам может отнести всех четверых к группам лиц мужского пола, к немцам по национальности, к христианам по вероисповеданию; к категориям мужей, отцов или патриотов Германии. Но на этом уровне иерархии все их сходство заканчивается, так как дальнейшее сопоставление судеб этих героев подчеркивает контрасты между различными парами селестиальных близнецов, и эти контрасты становятся особенно разительными на фоне единообразия жизненных кредо, целей, ценностей и норм поведения селестиальных близнецов.
     Обычно, когда мы говорим "похожий", нам не хватает общепринятой объективной шкалы схожести, чтобы определить "степень сходства". В данном случае, если взять в качестве эталона весь комплекс отличительных черт жизни Геринга, то жизнь Розенберга была бы очень близка к эталону, в то время как жизни Галема и Штауффенберга были бы очень далеки от него. Еще поразительнее то, что в случае данной четверки природа сама дала в руки исследователям естественный эталон сравнения: дело в том, что у Бертольда фон Штауффенберга был брат-близнец – Александр фон Штауффенберг.
     Так как за редким исключением биологические близнецы являются частным случаем селестиальных близнецов, то методика и результаты исследования биологических близнецов сыграли немаловажную роль в настоящем исследовании. С давних пор близнецы вызывали у людей смешанные чувства изумления, ужаса и восхищения Ряд поверий, связанных с их появлением, был характерен для всех народов и всех эпох. Близнецы считались носителями одной судьбы, воплощением двойственности, связанной как с ее позитивными, так и с негативными проявлениями. В памяти всплывают примеры библейских Яакова и Эйсава и легендарных основателей Рима, Ромула и Рема. У одних народов появление близнецов считалось благом, у других – дурной приметой или даже карой небес, но повсеместно бытовало мнение, что близнецам присущи магические силы. В частности, у южных славян связи между близнецами считались настолько крепкими, что могли спасти всю округу от природных бедствий и эпидемий. В Сербии, например, для защиты от чумы две сестры-близнецы ткали за ночь полотно. В болгарской, македонской, белорусской и польской традиции известны обряды опахивания села, совершаемые близнецами для защиты скота и людей от болезней.
     Близнецы также волновали воображение одного из отцов Церкви, Блаженного Августина (354-430), воспользовавшегося этим явлением для аргументации против астрологии. По его словам, с одной стороны, люди, рожденные под одинаковой звездной конфигурацией, не наделены одинаковыми характерами и конституцией; а с другой стороны, близнецы, зачатые одновременно, редко разделяют одну и ту же судьбу. К сожалению, Блаженный Августин никогда не пытался экспериментально проверить свои умозаключения. Более того, из его работ невозможно понять, какие конкретные стороны жизни он подразумевал под словами "характер", "конституция", "судьба", и какие свойства близнецов он сравнивал. Его аксиома о невозможности "одинаковой судьбы" лишь интуитивно утверждала, что "нечто предопределенное" всегда различно у разных людей. И хотя никто толком не знал, о каком таинственном "нечто" шла речь, это аксиоматическое положение не подвергалось научной проверке вплоть до конца XIX в.
     Если все-таки, порой ученым попадались на глаза поразительно похожие близнецы, они относились к ним как к непредсказуемому капризу природы. Их реакция не отличалась от подхода журналистов, писавших о злосчастной судьбе двух Умберто, и напоминала слова Блеза Паскаля: "Два похожих лица; по отдельности в каждом из них нет ничего особенно смешного, но вместе они вызывают смех своим сходством".
     Примечательно, что даже большинство астрологов, отстаивая правомерность своего учения, все же не пытались опровергать Блаженного Августина. Наоборот, они подчеркивали неизбежность индивидуальных различий близнецов: как правило, близнецы появляются на свет с интервалом, превышающим десять минут, а каждые четыре минуты на звездном небе происходят значительные перемены, позволяющие предопределить различия в характерах и судьбах новорожденных.
     Первым ученым, который серьезно отнесся к риторике Августина и экспериментально опроверг ее, был Фрэнсис Гальтон, ставший основателем новой междисциплинарной науки о близнецах и впервые доказавший, что близнецы не только зачастую "разделяют одну и ту же судьбу", но и во всем значительно более похожи между собой, чем другие люди. Так как Гальтон верил, что лишь наследственность и среда могут определять наши задатки, он рассматривал феномен близнецов, как "природный эксперимент, позволяющий различать влияния наследственности и среды". При помощи разработанного им метода близнецового анализа Гальтон провел сравнительное тестирование близнецов (общая наследственность и общая среда) и детей-сирот, воспитывавшихся в детском доме в идентичных условиях (различная наследственность, но общая среда). Результаты показали, что интеллект, способности и наклонности близнецов проявляли поразительное сходство на фоне резких различий в интеллекте и способностях сирот. К тому же Гальтона поразило не только внешнее сходство близнецов, но и совладение у них "душевной сущности". В 1876 г. он опубликовал статью "История близнецов как критерий воздействия наследственности и окружающей среды" и пришел к революционному заключению: "Никуда нельзя уйти от факта, что предрасположенность намного превосходит влияние среды".
     Дополнительные исследования привели Гальтона к наблюдению, что не все близнецы обладали одинаковой степенью сходства, и это привело его к открытью существования двух типов близнецов – "однояйцовых" (развившихся из одной оплодотворенной яйцеклетки, расщепившейся на две части) и "разнояйцовых", (развившихся из различных яйцеклеток). С точки зрения генетики, разнояйцовые близнецы подобны обычным братьям или сестрам и являются носителями разных генотипов. В отличие от них, однояйцовые близнецы генетически идентичны и должны обладать максимальной степенью сходства. Говоря о неимоверности обнаруженного им сходства идентичных близнецов, Гальтон ссылался на необъяснимый с научной точки зрения случай: два идентичных близнеца, не сговариваясь, купили в подарок на день рождения друг другу одинаковые бокалы, причем один из них сделал эту покупку в Англии, а другой – в Шотландии.
     Несмотря на кажущуюся простоту разделения двух типов близнецов, это очень сложная задача. Оказалось, что внешнее сходство – понятие субъективное. С одной стороны, родители рано начинают различать однояйцовых близнецов и искренне уверяют всех, что они "совершенно разные". С другой стороны, посторонним наблюдателям даже разнояйцовые близнецы часто кажутся "на одно лицо". В наши дни автор антологии "Двое, или книга близнецов и двойников", Пенелопа Фармер, разъясняет, что без лабораторного анализа невозможно определить идентичность генотипа. Вдобавок, она признает, что генетика не в состоянии объяснить поразительное сходство между некоторыми разнояйцовыми близнецами.
     Чтобы прояснить эти и другие парадоксы, в конце прошлого века профессор Томас Бушар из Миннесоты начал проводить исследования методом сравнения идентичных близнецов, разлученных в младенчестве и воспитанных в разных семьях. Значимость этого метода уникальна тем, что он является единственным способом изучения человеческих особей, позволяющим оставлять генетический параметр постоянным (идентичные близнецы) при переменных параметрах окружающей среды (разные семьи). Результаты такого рода исследований не перестают поражать генетиков. С. Фарбер в монографии "Идентичные близнецы, воспитанные порознь" (1981) с удивлением отмечала: "Чем меньше контактов было между близнецами, тем ближе были результаты оценок их личностей". К примеру, об одной из таких пар братьев, разлученных в младенчестве и встретившихся впервые в 39 лет, исследователи писали: "Совпадения были столь разительны, что, казалось, не обошлось без вмешательства сверхъестественных сил. Оба брата болели одними и теми же болезнями, одновременно резко поправились, имели одни и те же увлечения, были заядлыми курильщиками и предпочитали сигареты одной и той же марки, были дважды женаты, в течение нескольких лет проводили отпуск в одних и тех же местах, у обоих была привычка грызть ногти, перед домом у каждого из них была красивая зеленая лужайка, а под деревом стояла белая скамейка".
     В результате таких "мистических" параллелей, в воздухе повис вопрос о существовании дополнительного фактора, о роли которого науке известно только то, что он не должен быть связан ни с наследственностью, ни со средой. Естественным претендентом на роль такого третьего фактора может стать фактор времени рождения (тета-фактор). Подобно тому, как идентичные близнецы, выращенные порознь, (общие гены и общий тета-фактор), рассматриваются в качестве природного эксперимента по разделению влияний наследственности и среды, селестиальные близнецы (разные гены, но общий тета-фактор) могут стать природным экспериментом по разделению влияний наследственности и тета-фактора.
     Применяя этот подход к конкретному случаю Галема и братьев Штауффенберг, находим, что, как и положено близнецам, Александр и Бертольд фон Штауффенберги отличались большим сходством, чем обычные ровесники или даже братья. Хотя в некоторых категориях сопоставления у них были различия (ведь даже у сиамских близнецов есть индивидуальные отличительные черты, и даже каждому из нас порой говорят, что "вы сегодня не похожи сами на себя!"), список сходства их характеров и судеб приближается к максимально возможному соответствию в жизни двух людей. Если мы примем комплекс общих отличительных характеристик близнецов Штауффенберг за "эталон" принадлежности к "подвиду" их группы селестиальных близнецов, то окажется, что Герингу и Розенбергу в этой группе места нет, так как их личные характеристики не имеют ничего общего с этим эталоном. В противовес этому, не менее поражает, что сопоставление историй селестиальных близнецов Николауса Галема и Бертольда Штауффенберга выявляет сходство, превосходящее стандарт эталона.
    
     Этот пример показал, что селестиальные близнецы, выращенные порознь, могут обладать большим сходством между собой, чем биологические близнецы, выращенные вместе, и этот факт наводит на мысль, что тета-фактор может оказывать даже более существенное влияние на формирование характера и судьбы, чем влияние генов и окружающей среды.
     Мы находимся лишь в самом начале пути поиска механизмов формирования личности и судьбы, но этот уникальный пример демонстрирует серьезные доводы в пользу значимости тета-фактора, потому что в случае необычной схожести характеров и судеб Николауса Галема и Бертольда Штауффенберга только этот общий фактор мог бы быть ответственен за параллельность в жизни ничем, казалось бы, не связанных между собой людей.
     Что не менее важно, на этом примере Геринга-Розенберга и Галема-Штауффенберга видно, как исследование селестиальных близнецов позволяет выделять целые комплексы характерных особенностей их жизни и сопоставлять их с характерными комплексами в жизни других людей. Именно наличие характерных комплексов в жизни селестиальных близнецов ответственно за их способность исполнять одинаковые функции. В отличие от сходства отдельных черт, только общность характерных комплексов определяет изоморфизм.
     Продолжим рассмотрение изоморфизма селестиальных близнецов и контраста между парами селестиальных близнецов на примере двух пар известных селестиальных близнецов-литераторов.
     Первая пара, родившаяся 27 января 1891 г., на Украине, может по праву быть отнесена к числу долгожителей. Оба писателя и поэта – Илья Григорьевич Эренбург и Павло Григорович Тычина – прожили 76 лет, сохраняя творческие способности и оставаясь активными членами общества до последних дней жизни. Оба мирно скончались в своих постелях осенью 1967 г.
     Об Эренбурге принято говорить, что он был одним из ярчайших явлений не только русской, но и мировой культуры ХХ века. Принято считать также, что творческая жизнь Эренбурга была редкой как по своей продолжительности, так и по ее многогранности и относительному благополучию. Помимо яркой публицистики, Эренбург создал многочисленные художественные произведения, был интересным эссеистом, поэтом, мемуаристом, переводчиком, критиком. Но биографов Эренбурга зачастую волновали не столько вопросы многогранности его таланта, сколько его загадочная способность уцелеть: он не пострадал там, где большинство его друзей и коллег попали в лагеря или погибли на войне. Какие только объяснения этому умению Эренбурга "уцелеть" не появлялись в литературной критике! Писалось, например, о его "преданности Сталину", о его "еврейской способности выживать", или о "счастливом случае". Так или иначе, все соглашались с тем, что жизнь Эренбурга была явлением уникальным. Однако был еще один советский поэт и писатель, чья жизнь и способность уцелеть были очень похожими на Эренбурга. Жизнь селестиального близнеца Эренбурга, Павло Тычины, считающегося самым видным украинским поэтом-символистом, является не менее загадочной. Судьба распорядилась так, что дороги этих поэтов пересеклись в Киеве в 1919 г., и оба юноши с первого взгляда прониклись взаимной симпатией друг к другу, как будто встретились родственные души. В "Люди. Годы. Жизнь" Эренбург вспоминал, что с первого взгляда на Тычину, он понял, что перед ним "настоящий поэт". Эта встреча привела к дружбе, длившейся всю жизнь. Эренбург, известный своими пророческими способностями, полагал, что их встреча не была случайной, и что к ней привели какие-то скрытые причины. Его размышления на эту тему нашли отражение в ежегодных поздравлениях, которыми друзья обменивались ко дню рождения. Например, в 1951 г. Эренбург писал: "Дорогой Павел Григорьевич. Я не назову прихотью судьбы то обстоятельство, что мы родились с Вами в один и тот же день далекого 91 года. Перед нашими глазами прошли те же картины, мы пережили общие страсти и вместе теперь, оглянувшись назад, видим длинный сложный путь. Давно и с любовью я слежу за Вашей благородной работой, за Вашей чистой и вдохновенной поэзией. Я Вам желаю счастья, мира". Через десять лет Эренбург продолжал тему одновременности в их жизни: "Дорогой Павло Григорьевич. Мы с Вами сверстники, земляки и дожили вместе до той же пренеприятной круглой даты. Жили мы в разных городах, писали на разных языках, но всегда я чувствовал, что вы не только большой поэт, но и хороший человек". Тычина, в свою очередь, писал Эренбургу: "Мы с Вами земляки по нашей многонациональной Отчизне, мы с Вами сверстники по месяцу, году рождения. Мы собратья по перу".
     Список параллелей в жизни и творчестве Тычины и Эренбурга слишком длинный, чтобы привести его в сжатом обзоре, и поэтому ограничусь лишь рядом вопросов, которые он порождает. Случайно ли обоих отцов этих "собратьев по перу" одинаково звали Григориями? Случайно ли знаменитый литературный критик Шкловский на протяжении многих лет доказывал, что Эренбургу следовало бы, подобно историческому апостолу, называться Павлом? Случайно ли оба поэта начали свой путь символистами, но в 1933 г. оба писателя "стиснув зубы", превратились в сталинских приспешников? Случайно ли оба женились в Киеве, а жены обоих были младше их на девять лет? Почему Тычина, постоянно хранивший благоразумное молчание обо всем происходящем вокруг, не опасался откровенно говорить с Эренбургом о трагической судьбе их общего друга Л. М. Квитко, когда оба селестиальных близнеца встретились в начале 50-ых годов в разрушенном Варшавского гетто?
     История жизни этих лауреатов сталинской премии (Тычина в 1941, а Эренбург – в 1942 гг.), избранных к тому же депутатами Верховного Совета СССР, служит поводом попытаться по-новому задуматься над популярным вопросом, почему некоторые люди способны процветать даже в самых тяжелых условиях, в то время как другие увядают, несмотря на самую благоприятную среду?
     Ярким примером такого страшного увядания стала другая пара знаменитых литераторов, родившихся в состоятельных американских семьях 21 июля 1899 г. Считается, что американского писателя Эрнеста Хемингуэя не нужно представлять. Его знают и помнят во всем мире. Драматическая жизнь Хемингуэя, полная приключений, и его трагическое самоубийство не оставляют людей равнодушными к нему на протяжении десятилетий со дня его смерти. Естественно, что многих психологов волновал вопрос: почему, несмотря на заслуженную мировую славу, сын преуспевающих родителей, родившийся в зажиточной семье в благополучные времена в Америке, тем не менее, своими собственными руками разрушил свою жизнь? Как случилось, что история последних лет жизни Хемингуэя – это история его озлобленности, пьянства, раздоров, ревности? На первый взгляд жизнь Хемингуэя кажется всем биографам уникальной и неповторимой. Но оказывается, что это только на первый взгляд... Ибо жизнь его селестиального близнеца, одного из самых значительных американских поэтов того же периода, Харта Крейна, тоже отличалась не только театральной драматичностью, но и точно также оборвалась самоубийством.
     С точки зрения параллелей между историями жизни Крейна и Хемингуэя, их случай не менее поразителен, чем пример Эренбурга и Тычины. Совпадения были буквально на всех уровнях жизни. Их матерей и отцов звали одинаково: Грейс и Кларенс. Оба писателя оставались всю жизнь самоучками, отвергнувшими требования родителей получить высшее образование. Оба добились успеха в одном и том же году, опубликовав свои первые книги в том же самом издательстве "Бони и Ливрайт". Оба страдали от бессонницы, оба ненавидели своих матерей и оба периодически вынашивали планы самоубийства. Как и у Хемингуэя, вторая половина жизни Крейна сопровождалась драмой саморазрушения на почве алкоголизма, ссор, дебошей и потери веры в свой талант. Однажды Хемингуэй написал в своем дневнике, что наилучший способ расстаться с жизнью – это спрыгнуть с палубы океанского лайнера, проплывая мимо берегов Кубы. Поразительно, что, не читая этой записи, Харт Крейн так и поступил.
     На примере этих двух пар селестиальных близнецов, вопрос о причинах "процветания" или "увядания" людей вне зависимости от объективных исторических условий среды, становится еще более непонятным: почему оба советских селестиальных близнеца, процветали при самых угнетающих обстоятельствах, в то время как оба американских селестиальных близнеца, рожденных в другой день иного года, покончили с собой в самой свободной стране? Общепринятый ответ, что все люди разные, теряет здесь всякий смысл. В противовес этому, если мы примем в расчет фактор времени рождения (тета-фактора) и выберем в качестве эталона жизнь Эренбурга, то найдем, что жизнь Тычины была близка к этому эталону, в то время как жизни Хеминуэя и Крейна были очень далеки от него. Очевидно, что Хемингуэй своим поведением, приведшим к самоубийству, был более похож на Крейна и существенно отличался от Эренбурга и Тычины. Этот пример показывает, что классификация по роду занятий, пусть даже творческих, недостаточна для установления изоморфизма судеб, так как не все литераторы наделены похожими судьбами или характерами. С другой стороны, тот же пример демонстрирует, что классификация по времени рождения (тета-фактору) помогает выявить значительные соответствия в целом комплексе характерных черт селестиальных близнецов, так как литераторы, родившиеся одновременно, вели похожий образ жизни и умерли похожей смертью.
     Этого факта, однако, еще недостаточно для того, чтобы установить причины самоубийства Хемингуэя и Крейна и постараться в будущем предотвратить подобные случаи. В то время как многие биографы видели причину их бед в эмоциональных травмах раннего детства, психологическая астрология отнесла эту причину к еще более раннему периоду: а именно, ко дню их рождения. Один из биографов Крейна, Миллер однажды поэтически выразился о нем: "чувства умиротворения и удовлетворенности ускользали от него, как будто его звезды были перечеркнуты крестом". Вряд ли Миллер видел астрологическую карту рождения Крейна, но поразительно, что карты Хемингуэя и Крейна в действительности выглядят так, как будто их перечеркнули кресты напряженных аспектов между планетами! Американская астролог И. Хикки писала о таком положении: "В этом случае есть много подавленных и агрессивных чувств, которые человек обычно держит под контролем. Когда же они высвобождаются, то обычно это происходит яростно и разрушительно". Для тех, кто немного знаком с астрологией, хочу добавить, что у Эренбурга с Тычиной, в отличие от Крейна и Хемингуэя, карты рождения были гармоничными, свидетельствуя о характере, способном принимать все разнообразие жизни.
     "Так что же выходит, – спросит читатель. Были ли судьбы Хемингуэя и Крейна предречены и безысходны?" Астрологи средневековья дали бы утвердительный ответ. Но сегодня это не так. На примере физики мы видим, что открытие законов тяготения Ньютона не только не привязало нас к Земле, а позволило оторваться от нее и долететь до Луны и Марса. Оказывается, что с точки зрения психологической астрологии, мы тоже можем правильно рассчитать наши возможности путем осознанного выбора. Современная психологическая астрология способна обучить людей находить закономерности в своей судьбе. Например, если бы Хемингуэй и Крейн понимали, что с их картой неизбежны "приливы и отливы энергии", то может быть, они бы не так впадали в отчаяние и алкоголизм от временной утраты творческих способностей. Хикки была уверена, что людей с подобного рода картами можно обучить "использовать времена пиков энергии для выполнения работы", а затем "научиться расслабляться и отдыхать, пока энергия идет на убыль".
    
     Следующие примеры двух пар селестиальных близнецов взяты их мира науки и рассказывают о четырех лауреатах Нобелевской премии. Первая пара – лауреаты Нобелевской премии по физиологии и медицине, Эмиль фон Беринг и Пауль Эрлих – стали первооткрывателями в области бактериологических исследований. Оба "охотника за микробами" (как их метко окрестил в своей одноименной книге Поль де Крюи) слыли самоотверженными людьми, упорными исследователями, отчаянными мечтателями и фантазерами, осмелившимися выйти на бой с лютым врагом человека – болезнетворными микробами. Их совместная работа спасла миллионы детей от смертельно опасного заболевания – дифтерии. До начала ХХ в. дифтерия ежегодно уносила тысячи детских жизней, в то время как медицина была бессильна. В результате напряженной работы и несчетного числа лабораторных экспериментов Берингу и Эрлиху удалось создать противодифтерийную сыворотку и заложить фундамент современной иммунологии. Сегодня противостолбнячная и противодифтерийная прививки, разработанные совместными усилиями этих селестиальных близнецов, стали рутинной мерой предосторожности во всем мире. В благодарность за избавление от страшных болезней человечество присвоило этим селестиальным близнецам почетное звание "исцелителей детей".
     В их детстве ничто не предвещало будущей карьеры и славы двух мальчиков, родившихся в марте 1854 г. в провинциальных городках Польши и Германии.
     Уточню, что рождение этих героев было зарегистрировано в том же часовом поясе с разницейв сутки: 14 и 15 марта. Принимая во внимание возможность ошибки записи даты в случаях рождения ночью, в этом исследовании допускалась погрешность измерения в один день. Поясню на конкретном примере: точная разница во времени рождения Беринга и Эрлиха может меняться от нескольких минут (если оба рождены около полуночи между 14 и 15 марта) до максимум 48 часов (если один был рожден около полуночи между 13 и 14, а второй около полуночи между 15 и 16 марта). В любом случве, когда говорится, что селестиальные близнецы были рождены одновременно, подразумевается, что, либо биографы приводят идентичные даты рождения , либо допускается разница в один день.
     Ни в семье прусского учителя Августа Георга Беринга, ни в семье еврейского трактирщика Измара Эрлиха не отмечалось особого интереса к медицине или к фармакологии. На пути к знаниям у обоих мальчиков стояло много преград, и чтобы получить образование, обоим пришлось рано (приблизительно в 10 лет) покинуть родительский дом и переехать в большой город. Оба подростка рано задумались над сложностью человеческого организма, и оба самостоятельно пришли к революционной по тем временам идее, что человек подобен сложнейшему химическому комбинату. Оба юноши были страстно увлечены органической химией, но в те времена эта наука еще не обрела права на самостоятельное существование и изучалась лишь в рамках узкой специализации при получении докторской степени. Несмотря на то, что оба несколько раз меняли места учебы, в конечном итоге Беринг и Эрлих получили степень доктора медицины одновременно, в 1878 г. В том же самом году их дороги впервые пересеклись, когда оба по случайной прихоти судьбы проходили стажировку в Берлине, в знаменитом госпитале "Шарите". Затем им еще потребовалось долгие десять лет исканий и сомнений, пока жизнь вновь свела обоих в Берлине.
     "Случайная" встреча Беринга и Эрлиха в 1889 г. под одной крышей института гигиены Коха привела к плодотворному сотрудничеству, переросшему в крепкую дружбу. В этот период началась увлекательнейшая – подчас глубоко драматичная – история их взаимоотношений. Поначалу Беринг и Эрлих независимо друг от друга занимались различными аспектами иммунологии. Беринг искал средство против дифтерии. Его исследования носили беспорядочный характер, но ничто не могло его остановить: по оценке де Крюи, он был готов добиваться цели путем целого ряда ошибок, бесцельных убийств и увечий, являвшейся неизменной прелюдией всех его побед. "Я должен во что бы то ни стало найти способ лечения от дифтерии!", – восклицал он и заражал целые стада морских свинок дифтерийными палочками. Затем он впрыскивал им десятки химических веществ в наивной надежде, что когда-нибудь лечение будет найдено. И вот казалось, что чудо свершилось. Беринг объявил об открытии целебной сыворотки (антитоксина), убивающей токсин дифтерии, и в рождественскую ночь 1891 г. умирающие от дифтерии берлинские дети получили первые уколы этой сыворотки. Но...
     Не все дети были спасены, и не было ясно, почему иногда сыворотка срабатывала, а иногда нет. До победы над дифтерией было так далеко, что скептически настроенный Кох отказался поддержать Беринга. В этот критический миг, когда казалось, что все труды Беринга пропали даром, на помощь пришел его селестиальный близнец, Эрлих. Он первым понял, в чем была проблемы сывороток, и сумел разрешить их посредством введения оригинальных методов очистки и стандартизации медицинских препаратов. В 1894 г. усовершенствованная сыворотка Беринга-Эрлиха успешно прошла клинические испытания. Слава пришла к обоим ученым, но из-за их тесного сотрудничества сложно было определить, кому из них принадлежит пальма первенства. Некоторые историки науки склонны выделить Беринга за его открытие антитоксина; другие подчеркивают, что именно Эрлих понял, как получать препараты достаточной концентрации, позволяющие медицинское применение сыворотки. Можно сказать, что в глазах истории эти селестиальные близнецы превратились в сиамских близнецов.
     Как упоминалось ранее, многие народы мира верили в магические способности близнецов защитить их от эпидемий. Как это ни странно, но в ХХ в. эти мифы действительно привели к тому, что сказка стала былью, когда Эрлих и Беринг – селестиальные близнецы с поразительно похожими судьбами – сумели защитить человечество от страшнейших микробов!
     Но в народных преданиях о близнецах не все так розово. Есть и предупреждение об опасности, связанное со столкновением очень похожих характеров. Когда желания таких схожих людей идут врозь, взаимоотношения между близнецами могут смениться с идеальной близости на отчаянное соперничество. Оказывается, что эта негативная сторона в отношениях между селестиальными близнецами проявилась и у Эрлиха с Берингом. После их головокружительного успеха произошел болезненный разрыв. Видимой его причиной послужила финансовая сторона совместного открытия. До 1894 г. Беринг и Эрлих оплачивали все исследования из своих собственных скудных средств. По мере расширения применения их метода возникла необходимость в поиске фирмы для выпуска сыворотки. Когда такое химическое предприятие нашлось, поначалу оно было готово подписать контракт с обоими изобретателями. Вскоре, однако, представители фирмы раскаялись в своем предложении, опасаясь непосильного для них бремени платы двум ученым. В переговорах с представителями фирмы Беринг быстрее Эрлиха уловил возникшие трудности в подписании контракта. Чтобы выйти из создавшегося положения, он пообещал Эрлиху добиться его назначения на пост директора государственного института. Такой пост позволил бы ему осуществить мечту проводить независимые исследования, но в качестве государственного служащего, Эрлих лишился бы прав на дополнительные доходы. Фирма смогла бы расплатиться с Берингом, обеспечив его материальную и научную стабильность, а государство бы финансировало исследования Эрлиха. Наивный Эрлих загорелся идеей друга, и, не задумываясь, подписал отказ в его пользу от доходов за продажу сыворотки.
     Вскоре выяснилось, что предложение Беринга было, по меньшей мере, необдуманным, ибо у него не было нужных связей. Однако Беринг по-прежнему не был готов поделиться доходами с другом: он мечтал сохранить все прибыли для своей семьи и своего будущего института. Эрлих был ранен до глубины души. Позднее он говорил, что не мог простить Берингу не то, что тот отобрал у него деньги, а то, как обманно он это сделал. Впоследствии профессиональные отношения между селестиальными близнецами были восстановлены, но ничто уже не могло залечить шрамы обид.
     В статье невозможно продолжить рассказ о дальнейших перипетиях в судьбах этих двух замечательных ученых и о вершинах их успехов, достигнутых незадолго до смерти обоих (Беринг разработал противостолбнячную прививку; Эрлих открыл лекарство от сифилиса). Ограничусь лишь тем, что к 60 годам Беринг и Эрлих превратились в старых утомленных людей, надломленных непомерной ношей, добровольно взятой на свои плечи. В 61 год Эрлих скончался от инсульта. Преждевременно состарившийся и тяжело больной Беринг приехал во Франкфурт на его похороны, и над открытой могилой друга просил у него прощения. Вскоре Беринг опубликовал трогательный некролог, а уже через полтора года он сам последовал вслед за своим селестиальным близнецом.
     В заключение этой истории хотелось бы подытожить, что истинного успеха Беринг и Эрлих сумели добиться тогда, когда они отказались от соперничества. Это было непросто, но в конечном итоге их сотрудничество не только не лишило каждого из них заслуженной славы, но обогатило обоих как душевно, так и материально. Оказалось, что хватило Нобелевских премий, чтобы наградить каждого из них, и не было недостатка в институтах, которые каждый из них смог возглавить. Эффект этой победы духа над эго был настолько велик, что и по прошествии века Эрлиха и Беринга вспоминают во всем мире с благодарностью за их вклад в медицину.
     Легенды многих народов мира наделяли близнецов магическими силами. Глядя на жизнь Беринга и Эрлиха или Тертиса и Казальса, невольно задаешься вопросом, не скрываются ли и в сотрудничестве селестиальных близнецов таинственные силы? Возможно ли, что селестиальные близнецы, рожденные в разных странах, способны расширить горизонты человечества, обогатив друг друга опытом, приобретенным в различных условиях?
    
     Подтверждает это следующий пример селестиальных близнецов: пионеров атомного века и лауреатов Нобелевской премии по химии, Фрэнсиса Астона и Фредерика Содди. Оба британских химика внесли огромный вклад в развитие современной физики, открыв путь для промышленного получения изотопов.
     Как и во всех других примерах, в жизни этих селестиальных близнецов происходило немало совпадений, но самое поразительное совпадение произошло в сентябре 1913 г., когда судьба впервые свела Содди и Астона в качестве докладчиков на очередном заседании Британской ассоциации содействия наукам. В тот день Содди докладывал о проблеме радиоактивных элементов, а Астон – о гомогенности неона. Казалось бы, что могло быть общего между изучением легкого (атомный номер 10) инертного газа и исследованием тяжелых радиоактивных элементов (урана, тория и актиноидов) с атомными номерами, большими, чем 84? На первый взгляд, работы по изучению элементов, расположенных на противоположных концах периодической таблицы, не должны были быть похожими. Но именно благодаря этим работам идея о существовании химически неразличимых разновидностей атомов (изотопов) начала приобретать реальные очертания. Содди в докладе "Радиоэлементы и периодический закон" постулировал возможность существования химически неотделимых элементов не только в "радиоактивной", но и в других областях периодической системы: "Каждый известный элемент может быть совокупностью химически неразделимых элементов, занимающих одно и то же место в периодической системе". Параллельно ему, Астон в докладе "Новая элементарная составляющая атмосферы" сообщил о двух разновидностях атома неона, идентичных во всех свойствах, исключая атомный вес. Астону посчастливилось представить экспериментальное доказательство идей Содди, показав, что часть атомов неона имеют атомный вес 20, а часть – 22. Фактически, это был первый сигнал о явлении изотопии в области стабильных элементов. Эти селестиальные близнецы никогда не работали вместе, но их работы, по словам Астона, "шли бок о бок". В своих воспоминаниях об истории открытия изотопов Астон отмечал: "так уж случилось, что на очередном заседании Британской ассоциации содействия наукам в 1913 г. два доклада зачитывались одновременно в разных секциях". Говоря метафорически, это поразительное совпадение вкупе с рядом других совпадений в жизни Содди и Астона, поражавших исследователей истории науки, сродни понятию изотопов. В то время как изотопы – это различные атомы, занимающие одинаковое место в периодической таблице, открыватели изотопов – это разные люди, занявшие одинаковое место в коллективном сознании человечества. Научные работы Астона и Содди настолько же сливаются по своему содержанию, насколько времена рождения их авторов совпадают во времени. Ученым потребовалось затратить много усилий для того, чтобы выделить различные изотопы одного и того же элемента; для историков научных идей практически невозможно описать вклад в науку одного из этих селестиальных близнецов, не упоминая другого. Известный историк химии У. Брок в своей книге "From Protyle to Proton" озаглавил главу об Астоне и Содди "Идентичные снаружи, различные внутри". Очевидно, автор имел в виду характеристику изотопов, но этот заголовок может символически отражать как свойства людей, открывших их, так и свойства селестиальных близнецов в целом. Сегодня здравому смыслу трудно свыкнуться с идеей, что люди могут обладать различными качествами, но при этом разделять общую судьбу. Астон и Содди были "различными внутри", но их личности, судьбы и вклад в науку были настолько похожи, что иногда кажется, будто они были "идентичными снаружи", как два изотопа того же элемента.
     Перед тем как расстаться с селестиальными близнецами в науке, подчеркну еще раз отличие изоморфизма от простого сходства. Несмотря на то, что все четверо вышеупомянутых лауреатов Нобелевской премии считались химиками, их образ жизни, стиль работы, круг интересов и личная жизнь кардинально отличались в обеих парах. Например, в то время как Эрлих и Беринг были фанатами своего дела, способными работать круглосуточно во имя достижения цели, Астон и Содди с детства проявляли широкий диапазон способностей и интересов. Со школьной скамьи их отличительной чертой была многогранность таланта, приведшая к тому, что у обоих всегда было "слишком многих хобби". В отличие от многодетных Беринга и Эрлиха, Астон и Содди оставались бездетными, любили путешествовать, занимались фотографией и литературой, а в конце жизни оба завещали все свое состояние благотворительным фондам поддержки студентов. Список контрастов между двумя этими парами можно продолжать бесконечно, но принцип ясен и так: можно достигать успехов в науке различными путями, но селестиальные близнецы почему-то предпочитали выбирать схожие непроторенные тропы.
     Изучение эффекта селестиальных близнецов способствует развенчанию многих мифов, таких, например, как миф о том, что представители низших сословий и бедноты не способны достигать таких же успехов, как дети знати и элиты, или о том, что женщины менее способны в науках и в политике, чем мужчины. До сих пор главным доводом против этих бытующих убеждений служили такие популярные произведения классики как "Принц и нищий" Марка Твена и "Двенадцатая ночь" Шекспира. Напомню, что "Принц и нищий" начинается словами: "Это было в конце второй четверти шестнадцатого столетия. В один осенний день в древнем городе Лондоне в бедной семье Кенти родился мальчик, который был ей совсем не нужен. В тот же день в богатой семье Тюдоров родился другой английский ребенок, который был нужен не только ей, но и всей Англии". Далее Марк Твен повествует о захватывающей судьбе принца Эдуарда и оборвыша Тома, которые по воле случая поменялись на время ролями. Эта история, написанная более чем сто лет тому назад, не перестает волновать сердца читателей всего мира. Есть что-то символическое и мистическое в непреходящем интересе к возможным последствиям такой подмены селестиальных близнецов. Марк Твен стремился показать этим примером, что характер детей и их способности не зависят ни от статуса их родителей, ни от богатства, и что с первого вздоха перед новорожденными открываются похожие возможности реализовать свой потенциал.
     Приведенные до сих пор примеры показывали случаи параллельных миров селестильных близнецов, рожденных в разных странах у родителей разных сословий и различных вероисповеданий, но до сих пор еще не было ни одного примера разнополых селестиальных близнецов. Могут ли селестиальные близнецы, вне зависимости от разделения на мужчин и женщин, обладать одинаковыми способностями и добиваться похожих успехов? Рассмотрение этой темы может также пролить новый свет на обобщенный вопрос, что больше влияет на наши таланты – гены, воспитание, пол или время рождения (тета-фактор)?
     Исторически, одну из первых догадок на эту тему высказал Шекспир в комедии ошибок "Двенадцатая ночь". Два персонажа этой комедии родились близнецами. Волею судьбы юная Виола и ее брат-близнец Себастьян были разлучены во время кораблекрушения, но ни один из них не знал, удалось ли спастись другому. Впоследствии оба случайно попали в Иллирию, где их часто путали, потому что Виола переоделась юношей и выдала себя за брата. Ничто в ее внешности, поведении и способности справляться с "мужской" работой не выдавало подмену. Абсолютное сходство брата и сестры было поразительным. По словам Шекспира, "Одно лицо, походка, голос тот же у двух людей, как в зеркале волшебном".
     Если бы Виола и Себастьян были однополыми близнецами, то их сходство объяснялось бы тем, что они родились идентичными близнецами. Но это объяснение не подходит в случае разнополых близнецов, от которых не ожидается большей степени сходства, чем у обычных братьев и сестер. Мог ли тета-фактор послужить одной из причин такого сходства?
     Прежде всего, хотелось бы отметить, что во время поиска знаменитых разнополых селестиальных близнецов я столкнулась с большими проблемами. На протяжении длительного исторического периода женщины были лишены права на образование, и им запрещалось голосовать или быть избранными. Вследствие ограничений, вплоть до недавнего времени возможность женщин добиться славы или успеха в общепринятом "мужском" смысле слова были крайне малы, и лишь немногим женщинам удавалось проявить свои таланты в полной мере.
     Одной из наиболее важных вех в изменении статуса женщин в западном мире стало историческое событие, когда первого декабря 1919 г. уроженка США, виконтесса Нэнси Уитчер Астор (1879-1964) стала первой женщиной в британской Палате общин. Впоследствии биографы Нэнси поражались редким мужеством, позволившим ей без страха войти в Палату общин, слывшую цитаделью мужского общества. От первой женщины в парламенте требовалось проявить необычайную моральную стойкость: ведь считалось, что сам факт присутствия женщины в парламенте мог вызвать апоплексический удар у большинства консерваторов. Далеко не всем бы удалось парировать циничные нападки, отпускаемыми в адрес дамы членами этого престижного мужского клуба. Но леди Астор сумела справиться с обидчиками. Биограф Нэнси, К. Сайкс относил ее "к пяти или шести самым знаменитым женщинам мира". Так или иначе, на протяжении полувека Нэнси слыла одной из наиболее влиятельных политических фигур Англии, оставив глубокий след в политической и общественной жизни страны. В чем скрывался секрет головокружительного успеха Нэнси, позволившего ей сломать тысячелетние шовинистские устои? Ответ более чем поразителен: леди Астор во всем сотрудничала со своим мужем, лордом Уолдорфом Астором (1879-1952), принесшим ей сказочное богатство, безграничную верность и свое парламентское кресло, да, к тому же, бывшим ее селестиальным близнецом!
     Если обычно сложно решить, похожи ли судьбы двух людей, то в случае Асторов такие затруднения не возникают. Кто бы мог ожидать, что два молодых американца, одновременно рожденных в разных штатах, одновременно взойдут на борт судна, следующего в Англию, случайно там встретятся, влюбятся друг в друга с первого взгляда, поженятся и проработают совместно всю жизнь? Что-то мистическое влекло их друг к другу, чтобы разделить все беды и радости жизни. Чета Астров жила в счастливом союзе, вырастив пятерых детей. Сплетенье судеб и жизненных дорог этой селестиальной пары превратили их в почти неотделимых сиамских близнецов, совместно трудившихся на благо своей семьи и своего народа.
     С медицинской точки зрения интересно отметить, что в молодости Уолдорф и Нэнси были болезненными людьми. После свадьбы их отношение к здоровью резко изменилось, когда оба стали практиковать культ "Христианской науки", основанной бостонской целительницей, Мэри Бейкер Эдди. Со временем в обоих росла вера в то, что все люди могут исцелять себя сами посредством "духовного врачевания". До конца своих дней оба Астора последовательно отказывались от услуг конвенциональной медицины. Жизнь доказала, что их подход к здоровью оправдал себя. Во время второй мировой войны, когда чете Асторов исполнился 61 год, они были призваны принять на себя управление муниципалитетом Плимута. Напомним, что в этом возрасте многие их сверстники уходили на пенсию или умирали от старости (как, например, Беринг и Эрлих).
     Во время разрушительных бомбежек Плимута Асторы проявляли безграничное мужество, выдержку и умение поддержать людей в беде. Заслуги этой четы в период 1940-1945 гг. были настолько велики, что в истории местного правления отмечалось: "за последний век трудно найти какого-нибудь другого мэра в Англии, чей вклад мог бы сравниться с вкладом Асторов".
     И еще одна важная особенность. По словам детей и биографов этой поразительной четы, оба хранили безупречную супружескую верность друг другу. Оба умерли с именем мужа/жены на устах, и оба похоронены в одной усыпальнице. Были ли общность жизненных целей, единство взглядов и синхронизация основных событий в жизни Асторов всего лишь цепью случайностей? В случае Нэнси и Уолдорфа, когда жизнь селестиальных близнецов слилась в единый союз, когда радости и боли, успехи и провалы стали неразделимы, трудно поверить в отсутствие скрытого тета-фактора.
     "Ну, хорошо", – скажут скептики, прочитав сравнительную биографию этой удивительной четы. "Положим, что они были похожи. Эка невидаль! Бывают мужья и жены похожими. Они могли быть даже похожими в интимных привычках и пристрастиях. Конечно, редко, но бывает... Но не забирайте хоть у нас извечные штампы разного поведения мужчин и женщин в сфере любви, флирта и страсти. Пусть мужчины остаются Казановами, а женщины пусть берут пример у Сольвейг. И пусть между ними царит извечная борьба!"
     Увы... Жизнь устроена иначе, и подтверждением тому служит история двух английских селестиальных близнецов-писателей, сумевших, на мой взгляд, побить все рекорды совпадений. Мало того, что Виктория (Вита) Сэквилл-Уэст (1892-1962) и Дэвид Гарнетт (1892-1981) заслужили самые почетные английские литературные премии, оба завоевали себе репутацию опасных сердцеедов. Оказывается, что оба писателя, отличавшиеся страстными натурами, печально прославились своей фатальной связью с двумя родными сестрами: Вита была по ее собственным словам с "болезненной страстностью" влюблена в писательницу Вирджинию Вульф, а Дэвид был без ума от ее сестры, художницы Ванессы Белл. Оба романа привели к трагедиям.
     Парадоксально, но, несмотря на кажущуюся скрытность этих разнополых селестиальных близнецов, биографы копались в их "грязном белье" настолько усердно, что позволили проследить параллели в самых интимных сферах жизни. Оказывается, что гедонизм, бисексуализм, кровосмесительство и menage a trois (любовные треугольники) стали отличительной чертой не только мужского пола, но и были не менее чужды представительнице прекрасного пола. Подробные сравнительные биографии этих двух селестиальных близнецов ясно показывают невозможность свести к "случайности" ту серию совпадений, при которой девочка и мальчик, рожденные одновременно в Кенте, стали одновременно знаменитыми писателями и преуспевающими фермерами, чувственными искателями наслаждений и любящими супругами, заботливыми родителями и бисексуальными Казановами! Слишком много совпадений для одной пары.
     Из этих примеров двух пар разнополых селестиальных близнецов видно, насколько различно могут относиться к жизни разные пары, и насколько схожи типы поведения людей, родившихся одновременно. Но эти примеры еще не отвечают на вопрос, способны ли женщины и мужчины проявить одинаковую остроту ума в науке? Могут ли они быть одинаково упрямыми или иррациональными? Как они относятся к войне? Могут ли женщины и мужчины отличаться одинаковой глубиной философского мышления и религиозного чувства?
     Оказывается, что ответы на эти вопросы можно получить, сравнивая биографию известного британского кристаллографа, леди Кэтлин Лонсдейл (1903-1971) с биографией ее селестиального близнеца, одного из самых известных израильских химиков и философов, профессора Иешаягу Лейбовича (1903-1994). Несомненной отличительной чертой этих выдающихся людей была уникальная комбинация их острого математического ума с непреклонной верой. Оба заслужили репутацию людей интересных и нестандартно мыслящих.
     Леди Кэтлин Лонсдейл, ставшая в 1945 г. первой женщиной, избранной членом лондонского королевского общества, вспоминала в автобиографической книге "Пятьдесят лет рентгеновского анализа" о своем споре с известным судостроителем, сэром Альфредом Ярроу. Ярроу противился тому, чтобы в научно-исследовательских лабораториях, содержавшихся за его счет, работали женщины, так как, по его мнению, после замужества им приходилось прекращать работу. С другой стороны, тот же Ярроу был поклонником популярной теории, согласно которой интеллигенция ребенка наследуется по материнской линии. Возмущенная непоследовательностью Ярроу, Лонсдейл обратилось к нему с вопросом: "откуда же должны взяться интеллигентные матери для сынов, если будет дозволено выходить замуж только женщинам, не имеющим профессии?"
     Кэтлин Лонсдейл сумела отстоять свои права на гармоничное развитие многогранной творческой личности. С одной стороны, на ее долю выпала честь входить в состав ведущей группы биофизиков своего времени, установивших структуру крупных органических молекул, в том числе ДНК. С другой стороны, это ей не помешало прожить долгую жизнь в счастливом браке со своим однокурсником, Томасом Лонсдейлом, и вырастить вместе с ним троих детей. Об ирландке Кэтлин Лонсдейл и в буквальном, и в переносном смысле слова можно сказать, что она стала бриллиантом редкой красоты в короне британской империи: недаром в ее честь одна из алмазных структур (найденная в метеоритах и полученная искусственно) названа лонсдейлитом.
     Хотя во всем мире имя профессора Лейбовича ассоциируется в основном с его заслугами в биохимии, в Израиле он гораздо более известен своими провокационными заявлениями на политические темы. Многим трудно понять, как в этом человеке сочетались мировоззрение крайне ортодоксального иудея с политическими убеждениями "ультралевого" философа. С одной стороны, Лейбовича помнят с благодарностью за то, что он создал в иерусалимском университете кафедру истории и философии науки. Ни у кого нет сомнения в том, что при его жизни эта кафедра пользовалась необычайной популярностью, а его лекции считались наиболее посещаемыми. Но с другой стороны, многим трудно понять, как посмел этот религиозный человек оскорблять чувства многих, когда он переходил границы общепринятых норм политического спора и обрушивал сокрушительную критику не только на правительство, а непосредственно на юношей и девушек, служащих в армии.
     Все, кто, как и я, сумели присутствовать на лекциях профессора Лейбовича и слушать его резкие и решительные замечания, были уверены, что в мире больше не найдется такого уникального набора трудно совместимых черт характера. Но... Я вглядываюсь в широкую квадратную, несколько выступающую, совершенно "неженственную" нижнюю челюсть на фотографиях Лонсдейл, и в моей памяти возникает похожий образ Лейбовича. Те же пронзительные глаза, спрятанные за толстыми очками, та же осанка хрупких фигур. А за всем этим несгибаемая воля людей, не опасавшихся общественного мнения и не признававших никаких преград на своем пути. С одной стороны, Кэтлин Лонсдейл помнят с благодарностью за то, что она стала первой женщиной-профессором в Лондонском университете. Но с другой стороны, фундаментальная вера, приведшая ее к квакерам, привели ее ... в тюрьму!
     Оказывается, воинствующие дух Лейбовича не так уже и отличался от ультра пацифистских взглядов Лонсдейл, демонстративно отказавшейся служить в гражданской обороне Лондона во время второй мировой войны. В 1943 г. ее осудили и приговорили заплатить символический штраф в два фунта стерлингов. Но... Как считалось биографами, "ирландское упрямство" и религиозные принципы стояли превыше всего. Лонсдейл предпочла тюрьму, но отказалась платить "налоги на войну"! К чести английского правительства, эта судимость не помешала впоследствии признать заслуги Лонсдейл в науке и присвоить ей почетный титул "леди".
     Оказывается, что разнополые селестиальные близнецы могли быть "двойниками" по взглядам на науку, религию, и пацифизм. Ну, а что бы сказал профессор Лейбович о положении и правах женщин в науке? И как он относился к семье и детям? Если муж Кэтлин, Томас, так же, как и она занимался точными науками, то жена Лейбовича, Грета Винтер, защитила докторскую диссертацию в математике. Занятия наукой и теологией не помешала обеим парам создать семью – у четы Лейбовичей родилось шесть детей.
     Три пары разнополых селестиальных близнецов продемонстрировали кардинально различное отношение к жизни, но все они убедительно указывают на возможность того, что тета-фактор одинаково проявляется в женских и мужских судьбах, не делая различия между полами.
     В рамках этого обзора я ограничилась описанием сути эффекта селестиальных близнецов и лишь вскользь упомянула о возможностях использовать его. В книге и в последующих исследованиях, а также в брошюре "Пространство-время в высокоразвитых биологических системах" не менее важное место уделено связи этого эффекта с физикой и с астрологией. Как уже упоминалось ранее, я физик, но к тому же более двадцати лет я занимаюсь психологической астрологией. С одной стороны, такое сочетание позволяет глубже понять обоснованность скептического отношения научного мира к астрологии, но с дугой стороны, оно же помогает разрабатывать новые методики исследования основных принципов психологической астрологии. Знакомство с фундаментальными работами в психологической астрологии, написанными американскими астрологами Изабель Хикки и Бетти Лундстед, позволило мне в конце каждой главы "Селестиальных близнецов" сопоставить сравнительные биографии героев с кратким анализом карт их рождения. Эта работа оказалась настолько захватывающей и познавательной, что, сегодня, оглядываясь на проделанный путь, я не могу без благодарности вспоминать все то, чему научилась, работая над книгой. Позднее, в версии "Селестиальных близнецов", опубликованной на иврите, я признавалась:
     "Мое личное путешествие в мир селестиальных близнецов сопровождалось процессом духовного преобразования. Во время работы над книгой я училась у каждой пары селестиальных близнецов. У селестиальных близнецов, рожденных в Овне, я училась искусству радости жизни. Тельцы одарили меня умением делиться тем, что имеешь. Рожденные под знаком Близнецов обучали меня четкости мышления, а селестиальные близнецы, рожденные в Раке, поясняли, как теплее любить своих детей. Селестиальные близнецы, рожденные под знаком Льва, демонстрировали искусство подчинения своих желаний Божественной воле, а селестиальные близнецы, рожденные в Деве – умению анализировать происходящее. Рожденные в Весах преподнесли мне урок, как правильно строить взаимоотношения с людьми, а селестиальные близнецы-Скорпионы – как не бояться трансформировать свою жизнь. На примерах селестиальных близнецов последних четырех знаков Зодиака я училась искусству проницательности (Стрелец), умению приносить пользу (Козерог), способности накоплять знания (Водолей) и решимости укреплять веру (Рыбы)".
     В ответ тем ученым, которые, несмотря на всю массу экспериментального материала, собранную в ходе этого исследования, продолжат настаивать на "случайном" характере рассмотренных совпадений, а также на их "случайном" соответствии с анализом психологической астрологии, я написала в книге:
     "Парадоксальным образом ученые, отрицающие право на существование астрологии как науки, вынуждены будут доказывать, что нет никакой связи между бесчисленными параллелями, сходствами и совпадениями в жизни селестиальных близнецов. Им придется доказывать, что совершенно случайно жизнь производит на свет спонтанным образом синхронизированные пары двойников. Такой взгляд на жизнь, как на набор случайных, непредсказуемых и не поддающихся изучению процессов, скорее свойственен примитивным культурам, воспринимавшим мир, как набор невзаимодействующих объектов. В противоположность этому подходу, астрология, подобно современным наукам, по крайней мере, пытается обнаружить закономерности в человеческой жизни".
     Для большинства современных исследователей душа человеческая принадлежит к хаотическому миру, где царит его величество случай. Психологическая астрология, по крайней мере, может предложить новые подходы к изучению формирования личности и указать на тенденции ее развития уже в момент рождения человека. Не входя в подробное описание недостатков и проблем современной астрологии, я постоянно подчеркиваю, что отношусь лишь к психологической астрологии – той ветви астрологических подходов, которая занимается изучением принципов взаимосвязи сознания и материи, а не "предсказанием" тех или иных грядущих свершений в материальном мире.
     Напомню, что впервые эффект селестиальных близнецов был представлен на семинаре, посвященном взаимосвязи материи и сознания и организованном физиком, профессором Питом. И это не случайно, потому что сегодня наука уже вплотную подходит к вопросам взаимоотношения между материальным и духовным миром, и все больше физиков понимают насущность этой назревшей проблемы. Показательно, что название "эффект" селестиальных близнецов было тоже предложено физиком, профессором квантовой физической химии из университета Бар Илан, Гарри Фридманом. По его словам, эффект селестиальных близнецов и научные методы его исследования, предложенные в книге, могут послужить прорывом в понимании астрологии. Более того, профессор Фридман предлагает оригинальное объяснение эффекта селестиальных близнецов:
     "Эффект, открытый доктором Левин в книге 'Селестиальные близнецы', является обратным эффектом по отношению к знаменитому парадоксу Эйнштейна-Розена-Подольского".
     Эти теории и другие темы, поднятые в процессе изучения эффекта селестиальных близнецов, привели меня к следующему этапу исследования свойств тета-фактора и общей теории времени, и эти исследования изложены в моей новой книге "Часы Феникса". Она приглашает взглянуть на историю мировой культуры как на сплетение человеческих судеб, и представить ее себе как целостный организм, развивающийся по определенной схеме и претерпевающий циклические метаморфозы в узловых точках времени.
     Так или иначе, ясно, что исследование селестиальных близнецов, как и любое изучение жизни людей, связано с неимоверными трудностями. Настоящее исследование – это лишь первая ласточка в новой науке о селестиальных близнецах. Впереди трудный и долгий путь пересмотра многих основ астрологии и психологии. Но первый шаг сделан. И я верю, что новое понимание законов судьбы ни в коем случае не должно порабощать нас. Напротив, понимание этих закономерностей позволит нам освободиться от оков невежества. Напомню еще раз, что открытие законов тяготения Ньютона не приковало нас к Земле. Аналогичным образом, понимание механизмов формирования судеб селестиальных близнецов и законов психологической астрологии способно освободить человечество от оков слепой судьбы.
     На личном уровне, эффект селестиальных близнецов позволяет каждому по-новому взглянуть на собственную судьбу и переосмыслить некоторые стереотипы мышления и норм поведения. Хочется надеяться, что осознание законов селестиальных близнецов приведет к тому, что каждый из нас научится быть добрее, цельнее, внимательнее к себе и к другим. Ведь рано или поздно нам всем придется научиться любить своих селестиальных близнецов, как самих себя. И это станет еще одним шагом к тому, чтобы мы научились любить все сущее.
    
     В заключение мне бы хотелось пожелать читателям жить в мире с теми путями, которые они выбирают на перекрестках судьбы, и привести напутственные слова Н. Я. Мандельштам, которые в свете эффекта селестиальных близнецов приобретают пророческий оттенок:
     "Слишком громко говорить о назначении для человека без резко выраженного дара. Лучше подумать о правильности свободно выбранного пути среди миллионов соблазнов, колебаний и ошибок, которыми так богата жизнь. Проделанный путь ощущается как судьба, но на каждом шагу есть тысячи развилок, тропинок и перекрестков, где можно свернуть, избрав совершенно другой путь. В том, как мы строим жизнь, есть известная социальная обусловленность, потому что каждый живет в определенном историческом отрезке времени, но царство необходимости ограничивается именно этой исторической соответственностью, все прочее зависит от нас самих".