Добрянский Вова, разжалованный в свое время в рядовые из младших сержантов, очень страдал от комплекса неполноценности. Его, попираемый грубой армейской общественностью, гений никак невозможно было проявить среди дремучей тайги и неустроенного быта военных строителей БАМа. Так и не закончив перед службой какую-то актерскую школу (очевидно по причине расхождения во взглядах с руководством на создание нового направления в искусстве), Владимир не потерял надежды на продолжение своей творческой карьеры. И хотя вокруг него находились люди грубые и неотесанные, он (т. к. являлся воином второго года службы), сумел зажечь в их простых сердцах тягу к прекрасному. Добрянский сумел убедить своих сослуживцев, что театрализованная постановка из истории Древнего Египта и Римской империи вдохновит молодое пополнение на выполнение поставленных командирами задач. Впрочем, им было наплевать на эти самые задачи, а вот хорошее настроение старослужащих - вещь полезная во всех отношениях.
«Молодых» в роте хватило на укомплектование двух «легионов». По причине отсутствия в хозяйственной роте настоящих римлян, в армию Империи пришлось привлечь киргизский и узбекский контингенты. Хотя легионеры своим обличьем больше походили на орду небезызвестного хана Мамая, в свое время разорившую Москву, их постарались облачить в доспехи воинов несокрушимого Рима.
Поначалу молодое поколение воспротивилось было поучаствовать в переделе мира, но более опытные старожилы второго года службы, сумели убедить своих товарищей объединиться во имя великой идеи. Особенно упрямым напомнили о печальной участи участников восстания Спартака.
Если уговоры и убеждения не действовали, то новобранцев призывали на службу при помощи простого проверенного бамовского средства -армейской табуретки. Ее прикладывали с определенной скоростью пониже спины строптивого легионера и, он с радостью занимал почетное место в строю героев императора Гая Юлия Цезаря.
Шлемы изготовили из больших консервных банок из-под сгущенного молока. Щиты, так же как мечи и копья, выпилили на батальонной пилораме. Старые бушлаты и фуфайки покрасили серебрином, что вполне походило на воинские доспехи закаленных в боях ветеранов Пунических войн.
Нужно заметить, что Вове Добрянскому пришлось несладко. В его распоряжении не имелось профессиональных актеров, а присутствующие плохо изъяснялись даже на русском языке, не говоря уже о латинском. Они не всегда понимали, чего от них требует режиссер-постановщик. Но тот не отступал. Он сам воплощался в персонаж, жестами и мимикой изображая какое-либо действо. А если до тех не доходило: бил своих соратников по призванию больно и с удовольствием. Впрочем, наслаждение от репетиций получало не только театральное светило. Благодарные зрители с превеликим усердием помогали деятелю сцены воплощать его оригинальные идеи. Они с энтузиазмом отмеряли определенное количество приложения табуретки к задам незадачливых актеров. Мастерство тут же возрастало, постановка упорно продвигалась и обретала форму. Таким образом, скучные армейские будни заполнялись любимым и интересным делом.
Добрянский в свое время страстно изучал и любил историю и культуру древности. Он представлял, как одевались и вели себя повелители народов, что их окружало. Был начитан о характерах вельмож и их манерах.
Самой обольстительной возлюбленной, поднимавшей кровяное давление своих царственных поклонников была, несомненно, Клеопатра. На эту роль, несостоявшийся театральный деятель выдвинул угрюмого сутулого, с выпирающими скулами и грудью, напоминающую женскую, рядового Садыкова. На первый взгляд трудно, конечно было поверить, что это именно и есть волшебница Нила и царственная богиня. Но режиссер-постановщик сумел разглядеть тонкую и чувственную натуру. И если рядовой Садыков сумел обольстить своего товарища по подразделению, то вполне возможно, что местные Цезарь и Антоний тоже не устоят перед его чарами. Нужно просто убедить влюбленных.
Юную Клеопатру нарядили соответственно ее сану и положению. На голову была возложена корона из той же консервной банки. Только с нее сняли оба днища и вырезали зубцы по окружности. Платьем царице служила простынь с прорезью для головы, перепоясанная солдатским ремнем. Пучки пакли для затыкания дыр в полу пригодились на пышный парик. Очаровательницу тщательно побрили и нарумянили красной тушью. Той же тушью, только черной, подвели брови. С ушей несравненной свисали значки «Отличника боевой и политической подготовки», выделенные «дедушками» по поводу торжества премьеры.
На роль покорителя мира Юлия Цезаря Вовик выдвинул личность достойную почти во всех отношениях. Это был Гога Юрзуев. Статью и фигурой этот тщедушный воин-железнодорожник явно проигрывал античному воителю. Зато он смело произносил речи на неизвестном языке и когда злился по какому-либо поводу, его черные глаза метали молнии. Для того, чтобы он вошел в роль, достаточно было всего лишь три раза врезать ему табуреткой по заднему месту. И тогда на ваших глазах происходило чудо перевоплощения. Замухрышка из горного кишлака тут же преображался, становился как будто выше ростом. Голова гордо вскидывалась, и в этот момент его орлиный профиль можно было использовать для чеканки на римских систерциях. Оглушительный крик, которым сопровождалось перевоплощение, вполне мог двинуть в смертельную битву закаленные в боях легионы, а скопища приготовившихся к схватке варваров, в ужасе бежать, бросая своих царей с гаремами и обозы с награбленной добычей.
В тот памятный день, Юрзуева нарядили в плащ патрульного постового, предварительно выкрасив его в красный цвет. На голову водрузили каструлю из нержавейки. Вручили короткий меч и провозгласили императором. (Обмыли это).
Еще одним важным персонажем являлся брат Клеопатры. Историческое имя этого злодея режиссер не смог вспомнить. Решили, что Абдул Магометов - тоже неплохо. Тем более, это было его настоящее имя. Этот индивидуум весь порос густой шерстью и являлся обладателем большого крючковатого носа. Режиссер-постановщик сразу выявил его коварную натуру заговорщика и узурпатора. В процессе представления Магометову не разрешалось надевать на себя ничего, кроме армейских кальсон и сапог. За поясом у негодяя торчал кривой нож.
После отбоя 7-го ноября, когда огромная страна, принимала на могучую грудь огромное количество спиртного по случаю великой революции и отцы-командиры, располагались за праздничными столами, 3-я рота технического батальона устроила себе представление.
Удобно расположившись на втором ярусе коек в родной казарме, прихватив с собой в «ложи» и «партер» откупоренные по случаю праздника огнетушители с брагой и северокарейскую водку, старослужащие приготовились преодолеть время и пространство. Величие пирамид и роскошь древних дворцов, утопающих в садах и парках были уже совсем рядом…
Появился режиссер-постановщик, и его проникновенная речь тронула сердца таежных строителей великой магистрали. Он указал на рядового Садыкова, (более напоминавшего Кваземоду из романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери», чем Клеопатру), руки которого едва не достигали пола, а угрюмый затравленный взгляд заставлял содрогнуться. Вова сказал:
- Она свела счеты с жизнью две тысячи лет назад. Но блеск ее славы пронзил столетия. За свою короткую, но насыщенную пламенем чувства, жизнь она завоевала и удержала любовь едва ли не самых знаменитых людей, которые когда-либо ходили по земле. Это были Юлий Цезарь и Марк Антоний. Поприветствуем нашу королеву! - Дружный рев огласил спальное помещение, то бишь Главный дворец Птоломеев в Александрии. - А теперь всем желающим верноподданным будет дозволено поцеловать руки несравненной Клеопатре! Становитесь в очередь!
В ответ раздался рев восторженной толпы, но кинуться в ноги и приложиться к рукам волшебной богини очевидно никто не счел себя достойным. Дружно звякнули железные кружки, и сладкая недобродившая брага провалилась в хриплые простуженные глотки заинтригованных зрителей. Клеопатру уже почти обожали, хотя произносимые выражения явно скрывали истинные чувства поклонников подлинной красоты. Эти простые люди просто не умели льстить.
Акт 1
Действующие лица:
Клеопатра (Она же рядовой Садыков Ахмед),
Брат Клеопатры, совладелец трона, соперник царицы (он же рядовой Абдул Магометов и он же Птолемей XIII, законный наследник престола).
Советник брата Клеопатры, он же Верховный жрец (он же рядовой Исмаилов Джаффар, колдун и звездочет).
Вельможи египетского двора, военачальники, рабы с опахалами из веников, привязанных к палкам, солдаты в доспехах из покрашенных бушлатов и крышками от кастрюль вместо щитов.
Место действия: город Александрия, царский дворец, тронный зал (то бишь, Амурская область, БАМ, поселок Дипкун, технический батальон, щитовой барак, казарма хозроты).
Открывается дверь умывальника. В спальное помещение входят раздетый до пояса, в армейских кальсонах Птолемей XIII и его советник-жрец, в черном колпаке с наклеенными звездами.
Царь садится на трон(небольшой диванчик из ленкомнаты):
- Ты знаешь, Джаффар, боги обделили Клеапатра умом.
- Смерти твоей хочет.
- Этот свиноед Садыков, который Клеопатр, ночью под мой одеяло залез, сволачь.
- Вова говорил, что этот Садыков - твоя сестра, а в нашем Египте брат и сестра, которые цари, должны в одной кровати спать.
- Я не мог эта скотина терпеть. Воняет противно. Давай отрэжем ему паскудный член.
В зале дикий хохот.
- О великий повелитель. Какой член у Клеопатра? Это ведь ваш сестра.
- Забыл, понимаешь. Тогда голову рэзать нада. Очень злой и… а вспомнил –заговорщик - вот кто! И Гогу - Цезаря накажем по нашему египетскому обычаю. А Клеопатра я видел здесь, - он указывает кривым ножом на совершенно отупевшего Садыкова, спрятавшегося между двухъярусными кроватями. - Хватать его!
Несколько египетских солдат, вооруженных палками приближаются к Клеопатре. Она, бедняжка, смотрит на них затравленно, открыв рот и, очевидно, потеряв всякую надежду на спасение…
Но в самый последний момент на помощь приходит режиссер-постановщик. Пинок под зад, заставляет волшебницу Нила стремительно броситься в сторону ленинской комнаты. Здесь какие-то люди сбивают ее с ног и закатывают в ковровую дорожку.
Акт 2
Действующие лица:
Гай Юлий Цезарь - римский диктатор (он же рядовой Юрзуев Гога).
Вельможи имперского двора.
Сенаторы, римские воины.
Место действия: город Рим-столица империи ( то бишь, Амурская область, БАМ, поселок Дипкун, технический батальон, щитовой барак хозяйственной роты, спальное помещение).
Римские солдаты вносят ковровую дорожку. Первым зашел центурион.
Цезарь: Что за пакость ты притащил в мой дворец, скотына бесчувственный?
- Такого, великий, ты еще не видел.
- Я видел все на свете!
Ковровую дорожку быстро раскатывают, и появляется Клеопатра. Путешествие в Рим, видимо, каким-то образом повлияло на нее, так как внешность обольстительницы в этот момент шокировала даже видавших виды извращенцев имперской аристократии. Клочья пакли на голове Садыкова торчали пучками во все стороны. Злобную гримасу усугубляли пятна, размазанного по лицу сапожного крема и зубной пасты. Из разбитого в суматохе носа, сочилась и капала на разорванную на плече простыню, кровь. Дикий взгляд затравленно мечется по лицам присутствующих. Из криво раскрытого рта слышится приглушенный вой.
Клеопатру можно понять. Ее лишили родины, трона и покушаются на ее жизнь.
Восхищенный неземной красотой, великий Цезарь делает несколько шагов назад. У него отнимается речь: «Это - восторг?! - должно быть думает он. И почему такого нет у нас в Риме? Я видел много разных женщин по всему миру, но такое чудо - впервые в жизни».
После пинка режиссера, Клеопатра начинает свой бессмертный танец. Слуги ритмично ударяют палками о металлические кровати. Плавные движения гибкого прекрасного тела, затмевают разум. Танцовщица будто парит над землей. Кровь застывает в жилах очевидцев. Цезарь сразу же влюбляется. Зрелище так захватило диктатора, что он тут же забывает о происках своих врагов, интригах сенаторов, нелюбимой жене… Клеопатра была полна энергии, и волны неудержимого желания обладать этим сокровищем захлестнули честолюбца. Пылом страсти и утонченностью интеллекта Клеопатра сразу же сделала этого великого человека своим рабом.
Цезарь: Лублу тебя, панимаешь?
Клеопатра молчит, очевидно смущается.
Цезарь: Лублу, панимаешь?
Красавица молчит и дико таращится на диктатора. Пинок режиссера.
Клеопатра: Бил меня Магометов-узбек.
Цезарь: Не будет бить. Я иду с моим легионом на поганый узбек, что из Египта. Мы будем его наказать. Очень больно. А теперь лублу тебя, понимаешь? Знаешь, у нас будут дети.
Клеопатра обольстительно улыбается и издает утробный рык.
Акт 3
Место действия: Древний Египет (Амурская область, БАМ, поселок Дипкун, технический батальон, щитовой барак хозяйственной роты, спальное помещение).
Боевые слоны, конница и пехота Цезаря продвигаются в сторону умывальника. (Поставки настоящих животных из Индии временно приостановились по политическим причинам, но не отменять же спектакль из-за такой ерунды? Владимир, при поддержке ассистентов, решил и эту проблему.) Слон представлял из себя двух склонившихся в поклоне воинов-железнодорожников 1-го года службы, крепко держащихся друг за друга, обращенных в одну сторону и накрытых одеялом. Голова первого бойца одета в противогаз с гофрированным шлангом, что вполне убеждает восторженных зрителей, что перед ними диковинный африканский зверь. На этом сооружении сидит, полный решимости сразиться с врагом, римский легионер в доспехах и с оружием.
На первом слоне восседает покоритель Вселенной. Всадники сидят на спинах своих коней, а следом идут пешие когорты.
Навстречу из умывальника вываливает войско царя Египта. Воины обнажены до пояса, покрашены в разные цвета и полны решимости отстоять независимость своей родины.
Нужно заметить, что узбекские «добровольцы» Магометова, почему-то не очень симпатизировали киргизским «орлам» Юрзуева, поэтому схватка получилась серьезной и даже где-то кровавой. Тем более, Цезарю перед битвой придали заряд злости при помощи табуретки. Озверев и издав оглушительный вопль, он личным примером воодушевил своих ветеранов, спрыгнув со слона в самую гущу врагов. Лупили друг друга чем попало и не понарошку. Дошло до того, что возбужденным зрителям самим пришлось вмешаться в ход истории и останавливать побоище. Так, что достоверность происшедшего в древности сражения была подтверждена экспериментально и уже не вызывала сомнения даже у самых закоренелых скептиков и прогульщиков уроков истории в школе.
Римляне одержали славную победу и уселись посреди поля битвы пировать. В спальное помещение были торжественно внесены два ведра браги, и легионеры, а вместе с ними слоны и боевые кони, восторженно приветствовали своего вождя. Того слегка помяли в схватке, но синяк под глазом, опухшие губы и перевязанная голова только прибавили мужественности его гордому лицу.
- Где мой лубимый Клеопатр? - рявкнул Гога после второй кружки. - Налить ему нада! Где грязный Абдул? Зарэзать нада! - Цезарь не любил болтовни: все было четко и ясно.
Из ленинской комнаты выкинули волшебницу Нила. Она, пролетев несколько метров, приземлилась, как неземная фея, у ног своего владыки на четыре конечности. Ее мутный перепуганный взгляд не охладил пыла влюбленного Цезаря.
- Мой Клеопатр! Палубил тебя. Садись пей! Паскудный узбек из Египта не обидит маю королеву. Где этот сын гиена? Тащи суда!
Нужно заметить, что до этого Магометов, обладавший большей физической силой, обижал маленького Гогу. Теперь Юрзуев брал реванш.
Римляне привели Птолемея XIII. Цезарь молвил:
- Киньте эту собаку в пустыню. Пусть его другие собаки жрут!
Несчастного поволокли по полу, вытащили на свежий морозный воздух и бросили, раскачав - в сугроб…
1981 год. Амурская область, БАМ, поселок Дипкун, технический батальон.
Старшему прапорщику Щербине в последнее время невезло. Его преследовал какой-то злой рок. Должность в батальоне он занимал ответственную и весьма доходную, так как являлся начальником продуктового склада. Но, как известно, хорошее место всегда надеется занять кто-то еще, как обычно более непорядочный. Недавно в батальоне сменился начальник штаба. Старый начальник был обладателем огромного числа достоинств. С ним Щербина жил, что называется, душа в душу. Дела обоих командиров уверенно шли в гору, так как распределение дефицитных продовольственных товаров материально поощряло их семьи и служило компенсацией за долгие месяцы, проведенные в суровых условиях «стройки века». Проживали отцы-командиры в одном «рубленом» доме на две семьи и частенько сиживали за одним столом, уставленным разносолами из заветной кладовочки старшего прапорщика. В общем, дружили командиры.
Теперь все изменилось. Новый начальник штаба был молод и высокомерен. В штабе округа он имел близкого родственника и водить дружбу с каким-то прапорщиком считал ниже своего достоинства. Он снисходил приказывать, и Щербина униженно спешил выполнить эти приказания. Стараясь угодить, таскал со склада все самое лучшее и даже без приказа. Но это, похоже, не помогало. Начальник всегда был недоволен, цедил сквозь зубы, позволял себе повышать голос... Как подозревал старший прапорщик: ему готовили замену. А уходить с «теплого» места каким-нибудь старшиной роты или ответственным за заготовку дров для батальона, очень не хотелось. Были еще баня, свинарник, ГСМ, столовая, но все было занято…
Щербина нюхом почуял опасность и стал очень осторожен. Нельзя было подать повода для увольнения с должности. С его стола исчезли деликатесы, а сам он стал являть собой образец дисциплинированного командира и действовал строго по уставу. Навел порядок в отчетности, а своим двоим помощникам из молодых солдат строго приказал следить за выдачей продуктов и пайков семьям офицеров. И даже прекратить обвешивание.
Но «салабон» - есть лицо зависимое не только от своего начальника. Власть ротных «паханов» 2-го года службы распространялась и на них. Перед праздником великой революции, на склад заявились два махровых отличника боевой и политической подготовки и потребовали передачи им, по случаю торжества, самых ценных продуктов. Менее ценные, они тоже решили прихватить с собой. А перед этим, соизволили объяснить, что деликатесы предназначены к царскому столу. Протест, что было возник со стороны работников склада, был мягко погашен старшими товарищами. После короткой отеческой беседы, молодые бойцы с радостью «вошли в положение» и вручили сослуживцам все то, что те попросили. И даже пожелали им приятного аппетита. У самих же, «салабонов» желание принимать пищу пропало вовсе. Они твердо решили поститься всю предстоящую неделю.
Обнаружив недостачу, старший прапорщик Щербина накинулся, было на своих подчиненных, но те стояли насмерть. Боевое солдатское братство и убежденность в правоте своего дела не позволили молодым солдатам выдать своих товарищей по оружию. (И это не смотря на то, что оружием в железнодорожных войсках часто служила совковая лопата и двуручная пила.) Подать рапорт в штаб он не решился, так как момент был очень неподходящим, чреватым неприятностями самому Щербине. Там могли, и даже хотели, подумать, что продукты похитил сам начсклада и валит все на солдат. Многие мечтали уличить старшего прапорщика в неумении руководить, а то и в воровстве. «А вдруг, ревизия?» - волновался Щербина. Однако смекнул: «Жрать мои шпроты и колбасу эти скоты наверняка будут вечером 7-го ноября». Он решил застукать наглецов с поличным. Нужны были вещественные доказательства преступления. А там и рапорт можно подать. Самому отличиться. Это было бы к стати.
В праздничный день старший прапорщик Щербина заступил на дежурство по батальону. Так совпало. «Ночью я им устрою проверочку, - улыбнулся командир. - Уж они у меня попляшут!» - и как в воду глядел: такие пляски ему и во сне не снились.
Стемнело. В казармах прозвучала команда «Отбой». Батальон затих, только легкая поземка заставляла раскачиваться и скрипеть фонари на столбах, окружавших плац. Щербина выждал часок в кабинете дежурного по части и отправился на разведку. Он неслышно подкрался к казарме хозроты и притаился за пожарным щитом. С этого места хорошо просматривалось спальное помещение.
Увиденное, так поразило начальника склада, что он несколько раз моргнул обоими глазами и потянул себя за уши. Но видение не исчезало.
Какие-то люди с зажженными свечами в руках, закутанные в простыни, стояли полукругом посреди казармы. На диванчике напротив, сидел в гордой позе молодой солдат и, хлопая в ладоши, поощрял какого-то разрисованного неандертальца в набедренной повязке с ужасным париком на голове танцевать, словно дрессированный медведь, под стук ударов палкой о кровать. На верхних ярусах двуспальных кроватей бесновались полуголые наблюдатели, визжащие от восторга.
Такого бедный прапорщик не видал даже в цирке, который посетил однажды в детстве. «Что за хреновина? Они, что там рехнулись? Надо все выяснить и доложить», - решил старший прапорщик и, несмотря на усиливающийся мороз, продолжал сидеть в засаде. Между тем, вакханалия в хозроте вступила в следующую фазу. Когда войска Цезаря двинулись на Александрию, Щербина просто опешил. Настоящих слонов он видел только по телевизору, а тех, что важно шествовали в сторону умывальника с погонщиками на спинах, вообще не воспринял, как животных. Проводить параллели начальник склада не умел и его воображения явно не хватило для оценки битвы за египетский трон. События развивались стремительно.
Какие-то вымазанные черным полураздетые люди, в белых простынях с тюрбанами на головах, скопом вывалили из умывальника, размахивая деревянными мечами. Другие, одетые в блестящие одеяния с кастрюлями на головах, бросились на первых и стали усиленно дубасить их палками и щитами. Потом они все, по чьей-то команде, разошлись, построились в отряды, и снова набросились друг на друга с неистовством и яростью. Вдруг зрители с верхних ярусов устремились вниз, и побоище приобрело всеобщий масштаб. У дежурного по части отнялись нижние конечности: «Что это за сумасшествие? Бунт?» - он терялся в догадках. Во время боя, он несколько раз намеревался было ворваться в казарму и остановить безобразие, но не решился. Происходящее не находило объяснения и не могло быть классифицировано. «О чем докладывать? Как назвать происходящее?» Щербина был трусоват, а непонятное всегда таит в себе опасность. Решил ждать.
Наконец потасовка закончилась, и победители уселись посреди спального помещения пировать. Появилась выпивка и долгожданные колбаса и прочая снедь, явно контрабандного происхождения. Щербина мысленно похвалил себя за проявленную выдежку и терпение. «Попались!» - злорадно ухмыльнулся он. Вдруг входная дверь в казарму распахнулась. Старший прапорщик присел за пожарным щитом, дабы скрыть свое присутствие. Ему нужна была подмога и свидетели. «Сейчас мы вас прищучим!» - он подумал о своем помощнике по дежурству, старшине сверхсрочной службы Колиенко, который ждал его в штабе. Но дверь быстро закрылась, а на его седую голову свалился какой-то кретин, голый по пояс, в одних кальсонах, разрисованный зубной пастой и тушью, да еще и с длинным кривым ножом в руке и консервной банкой на голове. Дико вскрикнув, Щербина попытался вскочить, но не тут-то было.
Лишенный законного трона, египетский царь, видимо посчитав, что битва продолжается, и наемный убийца затаился в засаде, чтобы окончательно его добить, решил продать свою благородную жизнь подороже. Он вцепился в несчастного начальника продуктового склада бульдожьей хваткой. Соприкосновение его обнаженного тела со снегом, только придало сил низвергнутому повелителю. Он, яростно кусаясь и царапаясь, пытался дотянуться до горла дежурного по части. Сцепившись, они покатились по земле хрипя и фыркая, как дикие звери. Жалкая попытка Щербины применить оружие, успехом не увенчалась. Он было выхватил из кабуры пистолет, но тут же потерял его в результате яростной атаки бесстрашного египтянина. Тот рванул командира за ворот шинели и резко ударил шершавой лохматой головой в лицо. Сверкнуло лезвие ножа…
Однако старшему прапорщику повезло. Он сумел, изловчившись, вырваться и позорно бежать, обмочив парадную форму. Оглушая свирепым воем спящий батальон и окрестности, командир, как реактивный истребитель преодолевающий звуковой барьер, пронесся по плацу и ворвался в штаб. Дремавший на посту возле батальонного знамени часовой, увидав своего дежурного начальника в таком возбужденном виде, с перепугу бросил оружие, пост и тоже бросился бежать по коридору в направлении пожарного выхода. Сметая все на своем пути, Щербина вломился в дежурное помещение и нажал кнопку тревоги.
Рев сирены потряс тайгу, расположенные поблизости военные гарнизоны и гражданский поселок. Ошеломленные офицеры и их семейства забегали в панике по своим жилищам, собираясь в батальон. Рыдали дети, жены и любовницы. Все решили, что вероломные китайцы затеяли очередную гнусную провокацию на недалекой границе. В штабе техбата разрывались телефоны, на плац выбегали полуодетые воины-железнодорожники с автоматами и противогазами. У КПП скопилось множество автомобилей с прибывающим нетрезвым начальством.
Новый начальник штаба капитан Малинин примчался одним из первых. Он вбежал в штаб, выключил сигнал тревоги и грозно уставился на, забившегося в угол, Щербину. Внешний вид дежурного по части мог ошарашить кого угодно. Глядя на его поцарапанную, словно когтями зверя физиономию, оторванные пуговицы шинели и погон, пустую, полусорванную с портупеи кобуру, можно было предположить, что старший прапорщик только что в одиночку прорвал известную своими сильнейшими укреплениями линию Маннергейма, которую Красная Армия в 1940-м не могла сломить почти 8 месяцев.
- Что? Что случилось? - почему-то шепотом спросил Малинин.
- Страшное преступление, товарищ капитан.
- Какое преступление? - так же тихо поинтересовался капитан.
- Я иду, значит, товарищ капитан, а там эти… - Щербина указал в окно. - В белых простынях… черные, со свечками. Друг на друге… А рожи-то, рожи!..
- Что за бред? - Малинин начинал злиться. - Доложите по-существу. Где ваше оружие и головной убор?
- Напали на меня, товарищ капитан. С ножами… В кальсонах… Мочалки на голове, рожи белые… и черные…
Штаб уже заполнился офицерами. Никто не мог ничего понять. Командир многозначительно повертел пальцем у виска.
- Где оружие! - закричал Малинин.
- Там, наверное… - старший прапорщик указал в ночь.
- Наверное? - у капитана пропал голос и глаза вылезли из орбит.
Всей толпой военные отправились на место преступления. На пожарном щите, соседствуя с багром и топором, на крючке висел пистолет. А под щитом, на расстеленной газете «Красная звезда» стояла солдатская кружка, наполовину наполненная корейской водкой. Тут же лежали полпалки копченой колбасы, надкусанный кусок хлеба и помятая шапка. Создавалось впечатление, что на этом месте совсем недавно кто-то основательно «усугубил». Никаких следов борьбы комиссия не обнаружила. Только на утоптанном снегу куском угля, чьей-то патриотической рукой было выведено: «С праздником, дорогие товарищи!»
Расследование в 3-й роте ни к чему не привело. Воины-железнодорожники в ответ на нелепые вопросы, только пожимали плечами. Старший прапорщик Щербина на радость завистникам был переведен в другое место.
Так Клеопатра, чья хитрость и коварство, в свое время вершили судьбы мира и изменяли ход истории, сумела через столетия дотянуться до несчастного старшего прапорщика Щербины, лишить его должности и передать в руки людей в белых халатах. Но он мог бы утешиться, что в длинном ряду жертв ее коварных чар, бывший начальник склада соседствовал с выдающимися личностями прошлого. |