Одна моя подруга пыталась из-за него отравиться, вторая – броситься под машину, а достался он мне. Только я понятия не имела, что они в нем нашли и за что мне такое везение. Невысокий, с клювом вместо носа, белесыми волосами, глазами неопределенного светлого цвета, и вдобавок ко всему – без чувства юмора. Только и всего, что романтичное имя – Михаэль.
     Что же их так привлекало? Ну, не внешность же! Слабый намек на французские корни? Он даже не картавит, и поцелуи чисто целомудренные. Перспектива столичной прописки? Одевается хорошо, недешево, но машины нет и живет в съемной квартире - похоже, как и мы, приезжий. Но что-то же есть в нем?
     - Еще?
     Он берет бокал, не дожидаясь согласия, добавляет мартини и несколько кубиков льда, возвращает, взгляд задерживается на моих губах… Отступает.
     - Мне нравится, когда ты за мной наблюдаешь, - говорит с улыбкой, но в словах улыбки не чувствуется. – Я понимаю, что, по крайней мере, интересен тебе. Чем-то.
     Наклоняется вперед, долго смотрит в глаза и откидывается на спинку кресла, опять отступая.
     - Но чем - ты пока и сама не знаешь, - заключает уверенно.
     Читает меня, как открытую книгу, мурашки по коже. Еще один вечер вдвоем подходит к концу. Сейчас он вызовет такси, проводит, убедится, что водитель не пьян, оплатит, невзирая на мои возражения, и снова вернется к себе. Я так и не узнаю ответа на свой вопрос.
     Я замечаю как его рука тянется к мобильному и решаюсь:
     - Никак не пойму, что они в тебе нашли?
     - Это единственное, что тебе во мне интересно, правда? – спрашивает с улыбкой, но в голосе ее снова нет. - Как только получишь ответ, тебя здесь не будет. Или второй вариант. Ты останешься. Уверена, что хочешь узнать?
    
     Я на цыпочках прокралась в комнату, чтобы не разбудить подругу. Пусть Машка спит. Правда, когда она спит слишком долго, я все еще прислушиваюсь к дыханию. Боюсь, что может снова потянуться к таблеткам, и успею ли на этот раз вовремя?
     Страшно вспомнить ее посиневшие губы, врачей, предсмертную записку, отстраненно-спокойного Михаэля.
     - Я все улажу, - сказал он, когда я в панике набрала его номер и попросила приехать. – Ее не увезут в психиатрическую.
     И, действительно, Машку забрали в обычное терапевтическое отделение, несколько дней – и выписали, вместе с депрессией и бесконечными слезами. Уже через неделю я старалась проводить дома как можно меньше времени, одна и та же картина утомляла.
     - Я не могу без него, - плакала Машка. – Хочу его видеть! Пожалуйста, позвони ему.
     Желая помочь, поддалась на уговоры и снова попросила Михаэля приехать. Оставила их наедине, с удовольствием гуляла по осеннему парку и прокручивала один и тот же вопрос: что она в нем нашла?
     Что он сказал Машке, понятия не имею, но после его приезда она перестала ныть, рыдать, страдать, голодать и вернулась на занятия в институт. Я бы сказала, стала прежней. Не удивительно, что личность Михаэля заинтересовала меня. Хотя, если бы не Алена, вторая моя подруга, проснувшийся интерес вскоре сошел бы на нет.
     - Ты помнишь Михаэля? – спросила она как-то.
     - Да, конечно, - ответила. – Еще бы.
     - Кажется, я в него влюбилась.
     - С чего вдруг? Вы практически не знакомы.
     - Только Машке не говори, - ловко увильнула от ответа и тем самым поставила перед выбором. Дружба с ней или Машкой. Я выбрала нейтралитет. Ничего не говорила Машке и не расспрашивала Алену о Михаэле. Правда, это не значило, что Алена мне о нем не рассказывала.
     - Удивительный, - говорила она и сияющие глаза слова подтверждали. – Если бы только удалось его приручить.
     - А стоит ли? Если он такой удивительный.
     Я видела Михаэля несколько раз, но он не показался мне зверем, нуждающимся в укротителе. Протяни ладонь – и сам за лаской потянется. Но я могла ошибаться.
    
     Определенно, я ошибалась на счет Михаэля. Только зверь мог довести двух близких мне людей до попытки самоубийства. Никогда не думала, что Машка и Алена на такое способны. Уравновешенные, практичные, продуманные – даже больше подходит. И одна наглоталась таблеток, а вторую я едва выхватила из-под машины.
     - Ты с ума сошла? - Я трясла ее за плечи, возмущалась, кричала и едва удерживалась от желания залепить пощечину. – Идиотка! Совсем рехнулась?
     Алена следила за машиной, пока та не скрылась за поворотом, потом перевела взгляд на меня и произнесла фразу, которую я успела возненавидеть:
     - Я не могу без него.
     Еще одна депрессия, слезы, просьба позвонить Михаэлю.
     - Почему ты уверена, что он согласится приехать?
     - Потому что его попросишь об этом ты.
     - Почему я должна это сделать?
     - Потому что тебя прошу об этом я.
     Михаэль согласился неохотно, но у меня почему-то возникло чувство, что он ждал звонок. Объяснить, почему, не могу – интуиция.
     - Спасибо, что так быстро, - благодарю его.
     - Просто оказался в этом районе, - отмахивается Михаэль.
     - А если бы не оказались?
     Он улыбается и на секунду становится почти привлекательным, не смотря на то, что глаза серьезны и непривычно внимательны.
     - Я живу настоящим, - он задерживает взгляд на моих губах. - Но это не значит, что не заглядываю в будущее.
     - Вот как? Заглядываете? Прямо таки Нострадамус. И что вы там видите?
     - Вас.
    
     После визита Михаэля, с Аленой произошло такое же чудесное исцеление, что и с Машкой. Слезы высохли, депрессия исчезла, а из лексикона ушло его имя. Казалось, они вычеркнули его из своей жизни.
     Зато он вошел в мою. Звонок и просьба:
     - Я бы хотел с вами встретиться.
     - Не думаю, что это возможно.
     - Я вам никогда не отказывал.
     Коротко, без предисловий, ложных витиеватых объяснений и в период моей скуки. Я согласилась.
     Михаэль оказался интересным собеседником – практически не говорил, только слушал. В последнее время я слишком устала от слез и истерик, и его молчание приняла с благодарностью. К тому же, меня подталкивало к нему любопытство. Казалось, еще одна встреча – и я пойму, догадаюсь, что в нем притягивает с такой смертоносной силой.
     Сегодня сказала вслух:
     - Никак не пойму, что они в тебе нашли?
     - Это единственное, что тебе во мне интересно, правда? – спросил с улыбкой, но в голосе ее снова не было. - Как только получишь ответ, тебя здесь не будет. Или второй вариант. Ты останешься. Уверена, что хочешь узнать?
     Фотографии случайных прохожих в огромных рамках, два кресла, расположенные напротив друг друга,– иногда чудовищно хочется выпрямить ноги и попасть на его территорию, - огромное старое зеркало при входе, и там же пушистые синие тапочки...
     Я попросила вызвать такси и уехала.
     Когда вернулась домой, Машка крепко спала, не взирая на яркий свет настольной лампы. Видимо, ждала меня. Приятно.
     - Спокойной ночи, - я потянулась к выключателю, но внимание привлек открытый дневник на столе. Сколько раз убеждала ее перестать маяться дурью и если тянет писать – уж лучше рассказы. Дневник – досье на себя и свое окружение. Интересно, что там написано обо мне?
     Переворачиваю страницы и ужасно тянет расплакаться. То, что представляется загадочным, им не является. Все шаги просчитаны заранее, разложены по полочкам. Таблетки, машина, мое появление всегда вовремя. А подруги... Оказывается, друзьями мы никогда не были.
     - Ну, что же, - услышала за спиной голос Машки. – Поздравляю с прозрением.
     Проснулась. Быть может, и не спала вовсе, наблюдала за тем, как сначала с волнением, потом недоверием в соусе отвращения проглатываю ее строки.
     - Дневник... – Я решила проверить предположение. – Ты специально его оставила?
     - Конечно, достало меня твое сочувствие. Я в жалости, видишь ли, не нуждаюсь.
     - И ты, - согласилась, - и Алена.
     Она пожала плечами.
     - Но почему сегодня?
     - Михаэль сказал, что игра окончена.
     - И что это значит?
     - Деньги – ничего личного, - помолчав, Машка добавила: - Ты больше его не увидишь. Неужели, правда, поверила, что в такого можно влюбиться?
    
     Двери его квартиры не заперты. Он сидит в кресле, с бокалом вина, взгляд теплеет с моим приближением. Я замечаю у него в руках фотографии. Еще одни случайные прохожие?
     - Ты вернулась к коршуну? – опережает с вопросом.
     - Коршуну?
     Сажусь в кресло напротив и выпрямляю ноги, покушаясь на его территорию. Смотрю на него и чувствую: этот мужчина мой. Для меня. И со мной даже мысленно. Но я не играю по чужим правилам.
     - Налей мне мартини, - прошу его. – Устроим тет-а-тет на троих. Я. Ты. И ложь.
     Он улыбается. И я с удовольствием отмечаю, как улыбка отражается в его небесных глазах.
     - Спасибо, - говорит он. – И даже если ты просто задумала месть и скоро уйдешь, это лучший тет в моей жизни. Обычно в нем значились я, ложь и мои деньги.
     Беру бокал мартини из его рук, кубики льда медленно тают, и так же медленно тает мое раздражение. Пересаживаюсь к нему на колени, фотографии случайных прохожих веером рассыпаются по полу. Среди них есть и моя. Прошлогодняя? Синий плащ, в котором я улыбаюсь на фотографии, висит на вешалке с прошлого года. Не бывают встречи случайными.
     Фотография падает оборотом, высвечивая надпись, сделанную маркером. Всего одно слово, но точность поразительная. «Любовь».
     - Ты удивительный, - шепчу в самое ухо. – Твои предсказания сбываются.
    
     Наши с ним фотографии в огромных рамках, два кресла, расположенные напротив друг друга, огромное старое зеркало при входе, и там же пушистые синие тапочки... Мои.