Почему изменяется мир вокруг, когда мы становимся взрослыми? Куда деваются яркие цвета и оттенки радости, доступные детям? Мы спешим на работу, толкаемся в транспорте в часы пик, чтобы затем однообразно выполнять монотонные действия за рабочим столом. Многие при этом делают вид, что страшно заняты, постоянно принимают важные решения и довольны своей жизнью и миром, в котором они существуют. Но это – ложь. В один прекрасный день вы откладываете газету с новостями в сторону, смотрите в окно, и вдруг понимаете, что там, за запыленным стеклом, не хватает чего-то неуловимо-знакомого, но уже, увы, недоступного. Того, что обязательно должно быть. Это «что-то» вы видели в детстве, но сейчас даже не можете вспомнить, что это такое. И тогда вы замечаете, что мир когда-то был гораздо ярче и цветней. Пестрые краски повсюду – в греющихся на солнечном ветру высыхающих коврах, среди которых так здорово было прятаться (пока не видят взрослые), в мелькающих спицах велосипедных колес; в конце-концов, в самой обыкновенной горячей пыли, бьющей в лицо, когда вы мчались с горы. А какие были георгины в саду у соседки, куда вы так любили перелезать через ограду! Не то что нынешние. Они казались огромными светящимися шарами. Изумрудная трава переливалась на солнце утренней росой. А среди острых травинок и маленьких цветков, названия которых вы не знаете и доныне, можно было увидеть садовых гномов. Это когда вы сидели тихо-тихо, и гномы не знали, что за ними наблюдают.
     Постойте, какие гномы?! Их же не бывает! Да, действительно не бывает. Что-то память вас подвела. Вы протираете глаза, и мир обретает привычную блеклость. Георгины как георгины. И трава самая обычная. Да и забор надо давно подлатать и покрасить. Что это вам почудилось такое? А рука автоматически тянется к коньяку в баре, который хоть немного, но даст расслабление. Но радость детского восприятия мира он вам не вернет. И никогда вы уже не увидите веселых садовых гномов.
     Любой окулист вам скажет, что все это – бред. Хорошо знакомый окулист выразится и порезче. А потом будет монотонно рассказывать, что возрастные изменения в глазах у большинства людей коренным образом на цветопередачу не влияют. И будет совершенно прав. Хотите, можете ему верить. Хотите – нет. Мне все равно. Я точно знаю, что дети видят и воспринимают мир совсем по-другому, чем взрослые. Может быть, есть много мелочей, которые мы, выросшие и утратившие способность детского зрения, просто уже не способны замечать?
     И еще – когда вы в последний раз видели радугу?
     Какую радугу? Да самую обыкновенную – семицветную. Каждый ребенок в нашем городе вам расскажет, что после дождя у нас изумительно красивые радуги – от горизонта до горизонта. Вы не замечали? Ваш взгляд просто не настроен на такие ненужные мелочи. Он на них не обращает внимания.
     А я вот люблю гулять после летнего дождя. Когда город чист и свеж, умытый потоками воды. Вода смывает не только пыль, но и, кажется, освежает наши мысли и взгляды. Если дождь еще и с грозой, как сегодня, то в воздухе пахнет озоном. Хорошо неторопливо идти по мокрому асфальту, шлепая по неглубоким лужам и распугивая стайки купающихся воробьев.
     Каждый город обрастает своими легендами. Наш – не исключение. Говорят, что после дождя на улицах можно встретить человека, которой вернет вам зрение детства. Ненадолго – всего до вечера. Но этого будет достаточно, чтобы хоть немного, но ощутить радость жизни. Подлинную, не поддельную. И тогда мир вновь расцветет яркими красками.
    
     …
    
     Как всегда после дождя я захожу в одно тихое кафе на Замковой Горе. С видом на речку и далекий лесной берег. Хозяин не закрывает окна, и я обычно спокойно сижу, обдуваемый свежим ветром, и думаю… О чем? Да какая разница! Может быть, даже ни о чем, просто подставляю лицо прохладному ветру и сижу, зажмурившись.
     Сегодня мой столик возле окна был занят. Вернее, только одно место за ним. На стуле примостилась девушка, уставившись на одинокую чашку с остывшим кофе.
     – Здравствуйте. Ничего, если я присяду на свободное место? – я отодвинул стул. – Понимаете, я всегда сижу здесь после дождя.
     Она подняла на меня невидящий взгляд и механично кивнула. Глаза покраснели. Явно от слез. Что-то произошло в ее жизни, что заставило молчаливо сидеть за чашкой кофе и вновь и вновь переживать случившееся.
     А кофе здесь, кстати, не в обиду хозяину будет сказано, редкостное пойло.
     Подошла незнакомая официантка и демонстративно уставилась на меня. Наверное, не видела во мне денежного клиента.
     – Два сока, пожалуйста, – улыбнулся я.
     Официантка вопросительно подняла брови. Еще немного и рот откроет от изумления.
     – Софья, два сока постоянному клиенту, – послышалось из-за барной стойки. – За счет заведения.
     Софья, всем своим видом выражая оскорбленную невинность, развернулась и процокала в свои кухонные владения. Однако с двумя стаканами она появилась довольно быстро, слегка побледневшая. Значит, разговор на повышенных тонах на кухне мне не послышался. Вслед за официанткой появился сам пухленький хозяин. Он улыбался радостной улыбкой, демонстрируя здоровые белые зубы и широкий восточный нрав.
     – Вы уж извините ее. Софья у нас новенькая.
     – Ничего, – подарил я ответную улыбку. – Сок у вас, как всегда, великолепен.
     Хозяин немного потоптавшись, но так и не найдя, что сказать, укатился обратно за стойку, а я протянул незнакомке один стакан.
     – Возьмите, пожалуйста. Кофе отнюдь не фирменное блюдо этого заведения.
     Девушка словно очнулась от сна. Она непонимающе посмотрела на меня, будто только что увидев, и взяла стакан.
     – Давно поссорились? – спросил я.
     – Сегодня… Откуда вы знаете?
     – Да так… – улыбнулся я. – Работа такая. Жених?
     – Да. Свадьба должна была быть через две недели.
     – Не «должна была быть», а обязательно будет. Вы уж мне поверьте.
     Незнакомка сидела напротив меня, но я видел, как она отдаляется от моего взора, оставляя позади себя кадры своей блеклой жизни. Нет, не будет у нее свадьбы. Ни через две недели, ни через год. До конца жизни она обречена на одиночество. Вначале грустное, а потом уже привычное и опостылевшее. Никогда она не поднимет голову в небо и не ощутит радость, а только ее заменитель, обман, когда внешне ты смеешься, зная, что к концу дня будешь плакать в пустой квартире.
     А сквозь это видение вновь летела степная пыль. И горячие гильзы остывали среди пожухлой травы. Возле моего лица. Я не слышал взрыв, видел лишь яркую вспышку, а затем были только покрасневшая земля и почему-то врезавшиеся в память автоматные гильзы…
     – Что с вами? Вам плохо? – девушка схватила меня за руку.
     – Нет, нет, все хорошо, – мягко отстранил я ее. – Все в порядке.
     Она вновь была здесь, со мной. Я заглянул в глубину ее глаз.
     – Знаете что – посмотрите в окно. Что вы видите?
     Незнакомка на секунду бросила взгляд в указанную стону и замерла. Стакан так и остался у нее в руке на пол пути к столу. В глазах промелькнули искорки.
     – Ой, радуга. Смотрите, какая большая! А почему я ее раньше не замечала?
     На лице появилась первая робкая улыбка.
     – Какая красивая… Будто мост через речку к лесу на той стороне. Никогда такого не видела. Здорово, наверное, было бы пробежать по ней прямо к зеленым деревьям.
     Неожиданно она сама рассмеялась своим детским мыслям.
     Я усмехнулся.
     – Боюсь, не выйдет. Это может получиться только у некоторых детей. И то лишь до того момента, пока взрослые не объяснят им, что это невозможно.
     – Но все равно хочется попробовать!
     Девушка выскочила из-за стола, я подхватил падающий стакан и вернул его на стол. Это всего лишь нервная реакция после начавшейся депрессии. Пройдет.
     Мы вышли на солнечный воздух, свежий и наполненный микроскопическими каплями влаги. В ближайшей луже купались голуби, радуясь жизни и прошедшему дождю. Наперегонки друг с другом плавали первые осенние листья.
     Словно по осколкам неба незнакомка пробежала по неглубоким лужам, в которых отражались белые облака и радуга. Она положила руки на ограждение перед каменным провалом. Ветер развевал каштановые волосы. А девушка все смотрела и смотрела на радугу внизу под ногами. Где-то там, среди отвесных скал было начало семицветного пути. Девушке казалось, сделай шаг, и она окажется среди чудесных разноцветных дорог, ведущих в сказочную страну. Но ей достаточно было просто смотреть. Смотреть на бесконечное воздушное пространство, наполненное невесть откуда взявшимися красками и пением птиц.
     Я молчал в стороне. Сквозь застилающую глаза степную пыль я видел бесцветную жизнь девушки, оставшейся одиноко сидеть за столиком. Вновь летели на растрескавшуюся землю гильзы пополам с каплями крови. Вновь взрыв бросал меня на землю, но я удержался. Не было сейчас дикой степи. На асфальте блестела лужа, в которой отражался еще довольно молодой человек, но с совершенно седыми волосами.
     Я ждал. Наконец девушка повернулась ко мне.
     – Думаю, что вы обязательно должны помириться со своим любимым, – сказал я.
     – А разве мы ссорились? – незнакомка смешно сдвинула брови к переносице. – Наверное, нет. Во всяком случае, это все ерунда, о которой даже не стоит вспоминать.
     Она побежала вниз по улице. Через несколько шагов девушка резко остановилась и повернулась.
     На ее улыбающемся лице читался вопрос.
     – Вы…
     Но вопрос так остался непроизнесенным.
     – Спасибо вам, – помахала незнакомка рукой и исчезла в конце аллеи. Среди деревьев и солнечной дороги протянулся след ее новой жизни.
     Словно в воздухе медленно исчезала маленькая едва заметная радуга.
     Стул за столом у окна в кафе был пуст.
     А я остался стоять возле ограды над отвесным берегом. Над обрывом. В котором я никогда не увижу яркие цвета радуги после дождя.
     Там, внизу, она играла всеми своими оттенками, наслаждалась отведенными ей мгновениями жизни. Но мне не доступны эти краски. Тот взрыв полностью изменил мою жизнь. Он отобрал у меня возможность цветного зрения. Я выжил, но теперь могу видеть все только в серо-белых тонах. И лечению это не подлежит. Для меня радуга навеки останется блеклым пятном.
     Но после контузии изменилось не только мое зрение…
     Кто оказался рад моему присутствию, так это голуби. Они топтались и отпихивали друг друга в погоне за кусочками хлеба, которые я неспешно отщипывал от булки и бросал на высыхающий теплый асфальт.