Пить вино с Великим Инквизитором Премом – то еще удовольствие, я вам скажу. Под его цепким взглядом даже шелтское тридцатилетней выдержки приобретает вкус ягодного уксуса. Бокал в моей руке подрагивал, отбивая едва слышную дробь по зубным пластинам. А Великий Инквизитор пил баснословно дорогое шелтское, словно дешевое вино в прибрежном кабаке, – залпом опрокидывая содержимое бокала в рот и тут же наливая следующую порцию.
     Пил и не пьянел.
     Это у Према называлось «выходом в люди». Читай – домой к несчастному профессору Тарду. То есть – ко мне. Угораздило же меня... Нечистый его знает, чем Инквизитора привлекла моя скромная персона. Хотя было бы гораздо хуже, пригласи он меня туда. Так что – сиди, Тард, пей вино и делай вид, что поддерживаешь дружескую беседу. Терпи.
     У Великого Инквизитора белая гладкая кожа. Почти прозрачная. «Такую кожу скверна не возьмет, – подумал я. – Еще эти глаза его, синие… Уставился, как змея на добычу». Черные волосы Инквизитора сползали на бордовый плащ.
     А если на Према посмотреть вот так – сквозь бокал, то Великий Инквизитор не кажется таким страшным. Преломляется его лицо, плывет в шелтском. Смешно даже.
     – Как работа, доволен? – поинтересовался Прем.
     Я вздрогнул. Вино расплескалось на одежду.
     – Нормально, ваше святейшество, не жалуюсь. Спасибо.
     – Нашел что-нибудь интересное?
     Я старался отвечать размеренно, тщательно подбирая слова, а то еще сболтну, чего не следует.
     – Ваше святейшество, вам же известно, что все, что я нахожу… Все, что к скверне относится, я сдаю инквизиции.
     – Знаю-знаю.
     «Хлоп», – вылил шелтское в рот Великий Инквизитор. Потекли по тонким губам красные капли, впитались в бордовый плащ.
     – Знать-то знаю, но мало ли… Вдруг скверна и в твой дом проникла?
     И – зырк на меня синим глазом. Аж мороз по коже.
     – Ладно, не напрягайся ты так. Давай, пей лучше. Да минет нас скверна! – Великий Инквизитор поднял ладони вверх, к Белой Луне. – И так с каждым циклом все больше и больше оскверненных на вознесение отводим. Жалко будет потерять своего ручного профессора.
     Надо же, еще и ехидничает. Ползун несчастный.
     – Я постараюсь не поддаться скверне, ваше святейшество, – выдавил я робкую улыбку.
     – Пойду я, – Великий Инквизитор поднялся, с сожалением глядя на пустой бокал. – Бутылку тебе оставляю. Угощайся. Может, девицу какую пригласишь.
     Великий Инквизитор заговорщицки подмигнул. А у меня сердце – бу-бух, чуть из груди не выскочило.
     – Ну что вы, ваше святейшество…
     – Ладно-ладно, – хихикнул Прем. – Дело молодое.
     И исчез в коридоре. Ровной походкой пошел, зар-р-раза, будто и не пил.
     «Раз, два, три, четыре», – начал считать я.
     «Бум», – хлопнула входная дверь. Все – ушел. Я прислушался – тишина, никого. Бросился к шкафу, открыл дверцы.
     – Играда, вылезай. Уже ушел, – я протянул руку.
     Из вороха одежды появилось миловидное улыбающееся личико, обрамленное копной всклокоченных желтых волос, затем женская рука схватилась за мою ладонь, и из шкафа выбралась Играда.
     – Чего он приходил? – кивнула Игра на дверь.
     – Да так… Нечистый его знает.
     Игра все не отпускала мою ладонь. Рукав ее халата сполз к локтю, и я невольно опустил глаза. Вся рука от локтя до кисти была покрыта, словно коростой, серой твердой кожей.
     Скверной.
    
     ***
    
     Впервые я встретил Играду три цикла назад во время инквизиторской облавы.
     – Впустите, пожалуйста, впустите!
     Кто-то настойчиво колотил во входную дверь.
     – Иду уже… Что случилось?
     «Облава! Всем оставаться на своих местах, инквизиция. Расстегнуть одежду», – доносились крики издалека. С одной и другой стороны квартала. Выхода не было. Только спрятаться по домам, разбежаться, как мыши по норам. Нет, если ты не поражен скверной, то чего бояться? Правильно – нечего. А если поражен?..
     – Да впустите же вы!
     Я открыл дверь. В дом ввалилась девушка, упав мне на руки. Ее желтые волосы пахли солнечным ветром. Она прижалась ко мне, и я почувствовал нервную дрожь тела. И маленькие упругие груди под тонкой тканью платья.
     – В дом, быстрее!
     Девушка заглянула мне в глаза. Ее зрачки были зелеными, как морской прибой.
     – Прячься, – указал я на шкаф.
     Девушка, словно маленький, выкопанный на поверхность подземник, зарылась в груду белья.
     И тут же раздался стук в дверь.
     – Инквизиция, открывайте!
     Я открыл. На пороге стояли трое – двое гвардейцев с заряженными метательными трубками и молодой инквизитор. Совсем еще мальчишка. Кажется, его недавно приняли.
     – Расстегивай одежду! – рявкнул усатый краснолицый гвардеец.
     Мальчишка-инквизитор слегка покраснел. Видимо, не доставляло ему удовольствия разглядывать голые мужские тела. Сочувствую. Я расстегнул пуговицы.
     – Чист, – проворчал гвардеец. – Кто еще в доме?
     – Никого, – ответил я.
     Нечистый его забери! Не умею я врать. Кажется, голос ломкий стал. И лоб испариной покрылся.
     – Идемте, – сказал инквизитор. – Это же профессор Тард. Он под защитой Великого Инквизитора. У нас служит.
     Уф-ф, пронесло.
     Когда патруль утопал дальше, я вернулся к шкафу. Помог выбраться девушке – маленькому желтому солнышку.
     – Спасибо, – пробормотала она, опустив глаза. – А вы правда профессор? Такой молодой?
     «Да уж, – хотел было сказать я, – у нас в Академии нынче большая текучка кадров».
     Но вместо этого произнес:
     – Покажи.
     Девушка закатала рукав. По руке расползлось серое, цвета Луны Нечистого, пятно скверны.
     – Меня зовут Играда, – сказала девушка и улыбнулась.
    
     ***
    
     Играда сидела на диване, поджав под себя ноги, и держала бокал с вином. Элегантно сидела, словно аристократка. Не скажешь, что была детской учительницей в своей прошлой – до скверны – жизни.
     А сейчас скверна с каждым днем все выше и выше поднимается по ее руке. Скоро серая твердость переползет на тело, затянет голову… А дальше? Дальше оскверненные становятся образом не Создателя, а Нечистого. Я с тревогой бросил взгляд на Играду. Совсем кожа у нее на лбу тонкой стала. Вот-вот третий глаз, порожденный скверной, прорежется.
     – Что там? – спросила Игра.
     – Ничего, – поспешил я обнять девушку. – Все нормально. Я обязательно найду лекарство. Мы вылечим тебя.
     – Вылечим, – Играда тяжело вздохнула. – Это же не болезнь. Это не заразно. Это проклятие Нечистого.
     Девушка попыталась спрятать лицо в ладонях, но я схватил ее за руки. Заглянул в глаза.
     – Понимаешь, мне надо разобраться, что такое эта скверна. И тогда я пойму, как от нее избавиться.
     За окном ярко светили Луны. Белая Луна Создателя оставляла на полу светлые пятна. Серая Луна Нечистого добавляла к пятнам темные тона. Сегодня начало цикла – период Вознесения. Праздник, отмечающий дни, когда Создатель и Нечистый покинули наш мир и создали Луны. Луна Создателя – рай для душ, куда после смерти попадают праведники. Те, кто не копаются в земле в поисках старинных предметов. Не задают подозрительных вопросов: «Что было раньше? Отчего нам так сложно постичь мудрость древних книг? Почему все древнее – скверна?»
     Вот такие умники, которые хотят слишком много знать, являются одержимыми Нечистым. Они попадают в ад – на Серую Луну. Они и еще те, кто носит на себе печать скверны. Доблестная инквизиция ускоряет их вознесение.
     Сегодня, в начале дней Вознесения, Луны приближаются друг к другу и опускаются к самой земле. Море поднимается высоко, пытаясь бурными волнами разбить скалы. Если когда-нибудь это случится, то наш город рухнет в воду. Даже до моего дома в центре города доносится шум ударяющихся о камни волн. Защити нас, Создатель!
     Я поднял ладони к Белой Луне.
     А над Лунами висело ночное небо, расцвеченное белыми и серыми красками. Сейчас дальше Лун ничего не видно, но в другие дни… Когда заканчивается праздник Вознесения и цикл достигает середины, Луны отдаляются, становятся намного меньше, и далеко-далеко на небе загораются маленькие желтые звезды. Говорят, что это фонари Создателя и Нечистого, которые освещают им небесный путь. Но мне кажется совсем другое…
     – Покажи, куда уже поднялась? – обернулся я к Играде.
     Девушка расстегнула пуговицу и медленно опустила халат. Серая скверна с ее руки уже протянула свои щупальца на плечо. Я прикоснулся – твердая скверна едва прогибалась под пальцами. Медленно я опустил ладонь ниже – на гладкую и теплую женскую кожу.
     – Я с каждым днем все больше и больше похожа на Нечистого, да?
     – Не говори ерунды, – я обнял Играду.
     Звякнул о доски пола упавший бокал.
     – Кажется, мы разлили вино, – горячее дыхание девушки щекотало мне ухо.
     – Ну и Нечистый с ним, – сказал я.
     Через час, когда я уже засыпал, обнимая Игру, перед моим взором вновь возникла старинная картина, которую я нашел давно, еще в начале своей службы в инквизиции. На картине было изображено черное небо, наполненное сверкающими звездами. Небо дышало бесконечным пространством, манило неведомыми далями. И мне показалась, что там, из черных глубин, кто-то смотрел на меня пристальным вопрошающим взглядом.
     Звал.
     А в небе замерла непонятная конструкция, в которой переплелись металлические кубы и цилиндры.
     У меня не было тогда другого выхода – я отдал картину инквизиции. Как старинную вещь – источник скверны.
     И я подумал, а что, если Создатель живет не на Белой, а вот в этом непонятном небесном доме, изображенном на картине? Но потом я прогнал эту мысль – глупость какая. Странное сооружение не вызывало у меня священного трепета. Мне хотелось его изучить, понять, использовать… А Создатель, он… Я вновь почувствовал манящий взгляд из звездных глубин.
     А Создатель давно нас покинул…
     Когда я подумал это в первый раз, то сам испугался собственных мыслей. Да! Создатель покинул мир! Он ушел в эти далекие дали и зовет за собой нас – своих детей. А мы… Мы не слышим его зов. Мы покрываемся скверной и не понимаем, что это такое.
     Вот за такие мысли можно запросто угодить в инквизицию и вознестись.
     Я поднялся и зажег газовый светильник. Приподнял одну доску с пола, запустил руку в тайник и достал древнюю книгу. Белые страницы были сделаны из неизвестного мне гладкого твердого материала. Я изучал книгу уже целый цикл, пытаясь найти ответ. Понять суть бытия.
     – Что там у тебя? – сквозь сон спросила Игра. – Опять твоя книга?
     – Да. Ты спи. Извини, что зажег свет.
     Текст в книге был и понятен и чужд одновременно. Привычные буквы складывались в совсем незнакомые слова. Древние. Отмеченные Нечистым. Да, полно – верю ли я в Нечистого? В Создателя – верю. А в Нечистого? Почему инквизиция останавливает развитие науки, прикрываясь защитой от скверны? Ерунда какая-то.
     Вновь и вновь я возвращался к книге, вчитывался в древние слова, с трудом улавливая их смысл.
     «История довоенных космических исследований и колонизаций».
     «Планета с орбитой в зоне жизни».
     «Два спутника, чей период обращения…»
     «Космическая станция…»
     Книгу я обнаружил случайно.
    
     ***
    
     Была середина цикла. Море, уведенное за собой Лунами, ушло далеко от берега, обнажив дно и прибрежные пещеры в отвесных скалах. По мокрому песку бродили группы охотников за ползунами и мидиями. Кое-где бордовыми силуэтами стояли инквизиторы, наблюдая за процессом: не приведи Создатель, если кто найдет и утаит скверну – древнюю вещь. А море порой было богато на подобные находки.
     Конечно же, тут находился и я – ученый – представитель инквизиции. Охотники вначале подзывали к древним вещам меня, а я уже относил скверну инквизиторам. Я успевал бросить лишь один взгляд, только на мгновение прикоснуться к тайнам прошлого.
     Обидно, Нечистый его забери.
     Но в тот раз древнюю вещь нашел я сам. Краешек книги выглядывал из здоровенной кучи водорослей. Я нагнулся… И едва успел уклониться от мощной газовой струи, выпущенной скрывающимся в водорослях ползуном. Толчок подбросил ползуна, и неуклюжее на вид создание резво зашлепало по песку, перебирая пятью плоскими лапами. За фыркающим ползуном тут же погнались охотники. А я схватил книгу. Материал прочный, буквы целы, не размыты водой. О Создатель, что же мне было делать? Не мог же я отдать инквизиции такое сокровище? Рядом в водорослях я увидел большую мидию. Она приоткрывала створки панциря, выставляя напоказ белое склизкое тело.
     «На! На – ешь! Быстрее!» – я затолкал книгу прямо в мягкую плоть.
     «Хлоп!» – защелкнулись створки раковины.
     – Ну, что у вас здесь? Нашли что-нибудь? – ко мне тут же подскочил один из бордовых плащей.
     – Да! – кивнул я. – Славный обед получится. Давно я таких мидий не ел.
     – Повезло, – пробормотал инквизитор и потерял ко мне интерес.
     Я подозвал мальчишку-охотника.
     – Хочешь заработать пять монет?
     Глаза мальчишки зажглись, и он согласно кивнул.
     – Притащи-ка эту мидию ко мне домой. Держи задаток.
     Так я стал обладателем древних запрещенных знаний. Если об этом узнает инквизиция – быть мне вознесенным.
    
     ***
    
     Поскрипывали страницы книги. Пламя газовой горелки, неровное, вспыхивающее, тускло освещало древний текст. «Первые поселенцы…» «Колонизация планеты…»
     «Всепланетная война с применением орбитального оружия».
     «Смерть и хаос».
     «Война», – это я понял. Значит, была война? Наша цивилизация разрушена войной? Мы – поселенцы, чужие в этом мире? Неужели наши предки могли путешествовать в черном небе меж звезд?
     О Создатель, моя голова не выдерживала такого наплыва знаний.
     Мы не помним себя. Мы живем только текущим днем. Только здесь и сейчас. Маленький город, стоящий на обрыве над огромным морем. Кучка деревень, где крестьяне выращивают корнеплоды и пасут скот, при этом подозрительно поглядывая друг на друга – не завелась ли где скверна? Вот весь наш известный мир.
     Но что было раньше – тысячу циклов назад, десять тысяч?
     Мы находим старинные предметы – таинственные, непонятные, порождающие неясные воспоминания. Мы обнаруживаем крупицы прошлого, но они никак не хотят складываться в единую мозаичную картину. Мы жаждем знаний.
     Но все это – скверна.
     Древние вещи – скверна.
     Сведения о прошлых циклах – скверна.
     Области науки, не разрешенные инквизицией, – скверна!
     «Всепланетная война».
     Мы выжили в этой войне? Мы – это кто? И против кого воевали?
     «Космическая станция».
     «Орбитальное оружие».
     Получается, что инквизиция решила прекратить развитие науки, чтобы не повторить древнюю войну, где использовались научные изобретения? Или бордовые плащи просто не хотят упустить власть из своих рук?
     Вновь и вновь я возвращался к книге, по крохам впитывая знания.
     А пятно скверны на Играде разрасталось с каждым днем все больше и больше.
    
     ***
    
     Как всегда, очередной праздник Вознесения был ярким и красочным. Играла музыка. Веселились разодетые горожане. Взлетали вверх ракеты с обреченными на вознесение, вспыхивая в вышине разноцветными фейерверками.
     В общем, было весело.
     Я стоял на берегу. Смотрел на бушующие волны, добрасывающие брызги до моих ног, и вспоминал страницы книги. Слова пробегали перед моим взором, складываясь в цельную картину.
     «Орбитальное оружие».
     Отвесные скалы на берегу ровные, словно срезаны огромным ножом. Где-то внизу вода бурлит в темных разветвленных пещерах, многие из которых имеют рукотворное происхождение и укреплены толстыми плитами. Я когда-то спускался в подземелья вместе с инквизиторами.
     «Скверна, скверна, скверна… Именем инквизиции доступ закрыт!»
     «Ну что, ручной профессор, хочешь еще раз спуститься со мной?»
     Я помотал головой, прогоняя навязчивые воспоминания.
     «Ф-ш-ш-ши», – ринулась ввысь очередная ракета с привязанным к ней оскверненным.
     Ракеты, наполненные газом ползунов, взлетали вверх, по пути расцвечивая небо фейерверками. А там неведомая сила подхватывала несчастных и уносила ввысь – в небо меж двух Лун, Белой и Серой.
     – Видишь, сынок, – сказал стоящий неподалеку от меня папаша своему малышу, – вот так очищают от скверны. А Создатель с Нечистым, выходит, там, на небе, разберутся, куда грешную душу – в ад, значится, или в рай.
     «Ба-бах», – расцвел яркий бутон фейерверка.
     Теперь я знаю, как это называется – гравитационный туннель. Аномалия, возникающая при сближении двух Лун. Любое тело, подброшенное достаточно высоко в небо, утягивается в черноту пространства.
     В космос.
     «Ф-ш-ш-ши!»
     «Ба-бах!»
     – Папа, папа, посмотри, как красиво!
     Отражаются в глазах малыша яркие вспышки.
     Сначала на вознесение отводят под конвоем оскверненных. А потом идут добровольцы. Психи, прости меня Создатель. Кто точно знает, что ждет нас там?
     Бегут строчки книги, соединяются в понятный смысл, дарят знания.
     «Межпланетное пространство».
     «Вакуум…»
     «Звезды, галактика, вселенная…»
     Брызги волн порождают новые слова, стекающие перед глазами.
     – Ой, вон еще добровольца ведут!
     – Толстенький какой, думаете, сможет взлететь?
     – Люди! Вознеситесь к Создателю! Нет больше сил ждать и ощущать скверну этого мира. Последуйте за мной, и Создатель примет вас на свою Луну.
     И через несколько минут: «ф-ш-ш-ши, ба-бах!» Небо вспухает красными цветами, словно истекает кровью.
     – Папа, я тоже хочу летать!
     – А ну, домой! Ишь чего удумал! Я те щас полетаю. Придем домой, налетаешься у меня!
     – Что с вами? Вам плохо?
     Я обнаружил, что к руке прикасается молодая девушка. И смотрит на меня с тревогой.
     – Я думала, вы вот-вот вниз свалитесь. Раскачивались…
     – Спасибо, – улыбнулся я. – Все уже нормально…
     Быстрее домой. Закрыться от всего этого ужаса и углубиться в книгу.
     Понять и постичь.
     Но еще больше хотелось увидеть Играду.
    
     ***
    
     – Я вернулся!
     – Да, я ждал тебя. Проходи, присаживайся.
     На столе стояла откупоренная бутылка шелтского. На стуле, вольготно развалившись, сидел Великий Инквизитор Прем.
     Словно у себя дома.
     Я осторожно присел на краешек стула.
     «Создатель, где же Играда?!»
     – Ищешь кого-то? – поинтересовался Инквизитор.
     Я молчал, не отводил глаз от его змеиного взгляда.
     – Может, ты ищешь девушку со скверной на руке? Ту, что ублажала тебя по ночам?
     Я вскочил, задев стол. Разлетелась от удара о пол упавшая бутылка шелтского.
     – Что?! Что вы с ней сделали?!
     Прем прищурил свои синие глаза.
     – Ты хорошо рассмотрел сегодняшних возносящихся? Ее взяли утром…
     – А-а-а!
     Великий Инквизитор уклонился от моего удара, но я все-таки задел его краем сжатого кулака. Тонкие губы лопнули в уголке рта, и по подбородку Према потекла красная струйка крови. Словно пролилось дорогое вино.
     – Тварь!
     Удар в челюсть отбросил меня на пол. В зубных пластинах что-то противно хрустнуло, и я ощутил сладковатый вкус во рту. Я вновь попытался ударить Инквизитора, но он навалился сверху, прижал коленями мои руки к полу.
     – Выродок ползуна! – я плюнул в Према кровавой слюной.
     Великий Инквизитор схватил меня за горло, его рука высунулась из бордового рукава. Она была очень сильная, эта рука, полностью покрытая серой скверной. Перед глазами поплыло. Я стал задыхаться.
     – Что, не ожидал?
     Прем стукнул меня затылком о пол.
     – Что, скотина, не думал, что Великий Инквизитор может быть оскверненным?
     Снова удар.
     – Тварь… Тварь… Тварь, – повторял Инквизитор, дубася меня о пол. Его слова долетали до меня сквозь туман боли. – Я создал тебе все условия – ищи лекарство, узнавай, тварь, как избавиться от скверны. Не для меня ищи – для девки своей ищи! Что тебе еще надо было? Так нет же…
     Прем слегка ослабил хватку.
     – Хр… Хр… Кха, – я закашлялся, захлебываясь кровью.
     Глаза Према вновь вспыхнули ненавистью.
     – Вот тебе, тварь! Для меня бы ты никогда не смог. Даже в застенках не смог бы. Везде уши. Не мог я тебя заставить работать взаперти.
     Инквизитор отпустил меня и устало сел на стул. Полы его плаща разошлись, и я увидел, что Прем почти весь поражен скверной. Сколько ему осталось? Один цикл, два? И еще я вдруг понял, что Великий Инквизитор очень молод, едва ли старше меня.
     – Надо было придумать для тебя причину, подтолкнуть в нужном направлении. Вот тут эта девка и подвернулась как раз вовремя. Надо же было этой дуре выйти сегодня из дома. Как раз в лапы моих доблестных инквизиторов.
     – Кха… Куда?..
     – К ребенку своему побежала. Надеялась увидеть. А ты не знал, что у твоего солнышка есть ребенок? – спросил Прем, заметив удивление в моих глазах. – Надо же, тебе не сказали. А как, думаешь, я мог иначе заставить ее доносить о каждом твоем шаге?
     – Скотина ты, Инквизитор, – сказал я, приподнимаясь.
     – А ты – почти мертвец. Ищи лекарство, тварь. Не найдешь за этот цикл – сдохнешь, как ползун. Вместе со мной сдохнешь.
     Великий Инквизитор встал и вышел из комнаты.
     «Раз, два, три, четыре…» – хлопнула входная дверь. Я подполз к тайнику, поднял доску – книга лежала на месте. Я прижал ее к груди и без сил повалился на пол.
     Играда не рассказала Инквизитору про книгу. Не выдала.
     Я засмеялся. Ответ… Я найду ответ, но не для тебя, Инквизитор.
    
     ***
    
     Я шел сквозь толпу к стартовой площадке. Шел медленно, воспринимая окружающие звуки как однообразный гул, сквозь который изредка прорывались понятные фразы. Установленная на площадке ракета ожидала добровольца, готового совершить вознесение. Никто, даже Великий Инквизитор, не вправе отменить это решение.
     Или помешать.
     – Какой молодой. Жалко…
     – А он высоко полетит, да? Он встретится с Создателем?
     Кажется, рядом мелькнуло лицо Великого Инквизитора.
     – Дурак! Что ты делаешь?!
     Край скверны налезал на шею Према уже заметным серым пятном. На Великого Инквизитора косились и старались быстрее убраться с его пути. Синие глаза Према блестели начинающимся безумием.
     – Прощай, Инквизитор, – сказал я.
     А может быть, только подумал.
     До ракеты оставалось двадцать долгих шагов. Можно было успеть о многом вспомнить, мысленно пролистывая страницы книги.
     «Направленная генная модификация».
     «Защитная реакция организма».
     «Существование в условиях космического вакуума».
     Я почувствовал спиной холод ракеты. Грудь и руки обхватили крепкие веревки.
     – Соединись с Создателем в Вознесении! Счастья тебе на Белой Луне.
     Это сказал стоящий рядом со мной инквизитор. Его рука потянулась к ракете. А где-то на границе моего восприятия в чьих-то руках бился Великий Инквизитор Прем.
     «Биологическая броня».
     «Защита от стартовых перегрузок и радиации открытого космоса».
     – Берегись!
     Инквизитор открыл на ракете клапан и, пригнувшись, отбежал в сторону. Лопнула тонкая мембрана, мощная струя газа вырвалась из сопла. Удар сдавил грудь. Веревка впилась в руки.
     Рывок! Снова рывок! Это лопались в ракете межъемкостные мембраны, позволяя вырываться наружу сжатому газу. Словно стальным обручем сжало голову, перехватило дыхание. Гравитационный туннель подхватил меня и стремительно понес ввысь – в бесконечное небо, в космос между двух Лун.
     Мне нечем дышать. Воздух, наполняющий мои легкие, сейчас разорвет их изнутри. От внутреннего давления лопнут кровеносные сосуды. Перед глазами серость – я больше ничего не вижу. Наверное, так приходит смерть.
     А что такое смерть? Я уже умер? Я – это кто?
     Я не помню. Я не ощущаю своего тела. Я лишь комок огненной боли. Судороги волнами пробегают по мне, напоминая, что я все еще жив.
     И вдруг в глубине меня, где-то далеко-далеко, шевельнулось нечто непонятное. Чужое. Вспыхнуло новой болью. Но это страдание было приятным. Сладостной пульсацией оно разлилось жаром от встрепенувшегося сердца.
     И я почувствовал, как в моем организме включается механизм трансформации.
     Как кожа начинает твердеть, превращаясь в упругую броню, защищающую от вакуума и радиации.
     Как то, что мы называли скверной, наползает на рот, полностью закрывает нос и глаза, образуя живую маску.
     Как ранее спавшие железы теперь вырабатывают кислород, а на лбу открывается затянутый защитной оболочкой новый глаз. Именно им я смотрю на мир.
     На черное космическое пространство.
     Где-то внизу проплывает зеленая планета со своей свитой – двумя большими Лунами. А вокруг – бесконечность, наполненная мириадами звезд. Я напряг мышцы, и связывающие меня веревки лопнули, словно тонкие нитки.
     И я ощутил свободу. Счастье и свободу.
     Потому что я вернулся домой.
     «Под действием неблагоприятных условий наш организм трансформируется, включается генетически заложенный механизм защиты. На протяжении тысяч циклов мы жили в космических станциях, и космос стал нашим домом. При нормальных условиях жизни мы вновь возвращаемся в свою первичную форму. Так было, и так будет, и не нам менять порядок вещей, заложенный далекими предками. Но помните о том, что мы – космические странники. Даже если мы осядем на планете, забудем про свое предназначение, то все равно рано или поздно механизм космозащиты даст о себе знать. Ибо космос – наша сущность, наша душа и смысл нашего бытия.
     Историк Крумос. Послевоенное время. История в назидание потомкам».
     Космическая станция висела неподвижной массой совсем недалеко от меня. Я достал из сумки самодельную маленькую ракету, пробил мембрану и, словно космический ползун, рывками полетел к станции.
     Я попаду на станцию. Благодаря точным указаниям автора книги я знаю, как это сделать. Я активирую древние механизмы, пробужу сотни межзвездных кораблей. Соберу всех своих собратьев, выброшенных в космос. Большинство из них живы и перемещаются в пространстве неподалеку от станции. В состоянии космозащиты, когда заканчиваются внутренние ресурсы, мы впадаем в анабиоз. И можем просуществовать очень долгое время. Почти вечность. И я скажу своим собратьям, кто мы есть и кем мы были. Но среди всех спасенных я непременно найду ту, чьи волосы похожи на маленькое желтое солнышко.
     А потом… Потом мы улетим туда – в далекое бесконечное пространство.
     Откуда я не перестаю слышать зов Создателя.