Никому нельзя советовать жениться и путешествовать
     по чужим краям. (лат. изречение)
    
     Глава первая. Прогулка по городу и его окрестностям.
    
     Стучите и вам откроют. (лат. изречение)
    
     Завизжали тормоза и синий «Мерседес» остановился около двухэтажного глинобитного дома. Крепкий мужчина, лет двадцати восьми, в солнцезащитных очках вышел из машины. Несмотря на рост, немногим выше среднего он показался высоким по сравнению с хилыми и малорослыми местными жителями. Короткая стрижка открывала уши, которые немного торчали в стороны, и не очень шла к его несколько квадратному лицу. Тёмно-русые усы прикрывали тонковатые губы.
     Вслед за ним показалась худая женщина с маленьким лицом и осветлёнными тусклыми волосами, уложенными в тонкие «мокрые» пряди. Несмотря на модную одежду - «богатую бедность», выглядела она как драная кошка.
     - Вроде бы здесь, пошли, - сказал мужчина, поправляя брюки, его брюшко уже начинало свисать над ремнем.
     «Кошка» засеменила за ним, оглядываясь по сторонам.
     Невдалеке в песке играли грязные, почти голые дети. Мимо прибывших иностранцев медленно шли, бросая любопытные взгляды, худощавые мужчины, с лицами цвета тёмной бронзы, в просторных халатах, с замотанными головами и женщины в светлых одеяниях, закутанные с головы до пят, лишь смоляные брови, да блестящие чёрные глаза их были открыты.
     После нескольких попыток приезжие добрались до нужной им двери. На их стук ответил женский голос на французском языке. После небольшой паузы снова робко постучали. Дверь сначала медленно поползла, а потом вдруг резко распахнулась и молодая женщина с радостным криком бросилась на шею мужчине.
     - Степка! Ольга! Здравствуйте, мои дорогие! Входите! - радостно вскрикнула она, широко раскрыв от изумления большие голубые глаза, и беспрестанно хлопая пушистыми тёмными ресницами, опасаясь расплакаться. Вьющиеся светло-русые волосы обрамляли её милое овальное личико, а сочные пухленькие губы весело обнажали красивые ровные зубы. В её облике сквозила еле уловимая схожесть со Степаном. - Когда приехали? Почему не предупредили? Как живете? Как дома? - засыпала она, вопросами гостей.
     - Мы прилетели вчера, - ответил Степан, заходя в квартиру, на лице его сияла улыбка.
     - Таня, ты здесь одна живешь? - спросила Ольга, снимая, босоножки и наслаждаясь прохладой глиняного пола.
     - Нет, с сотрудницей, но она сейчас в отпуске, уехала домой... Слушайте, ребята, вы тут располагайтесь, а мне надо на работу идти.
     - Танюш, мы хотели с тобой покататься, машину взяли на прокат, - сказал огорчённый Степан. - Когда ты вернешься?
     - Ой, братик, поздно. А я так по вас соскучилась, и по дому. Вы, где остановились?
     - В столице, будем здесь ещё десять дней. А когда у тебя выходной? - спросил Степан.
     - Послезавтра. Я вам покажу окрестности, на машине это быстро и удобно, - радостно выпалила Таня.
     Ольга с любопытством оглядывала скромное убранство комнаты.
     Под маленьким окошком, завешанным от знойного солнца светлой непрозрачной шторой, стоял овальный столик. Отодвинув от него два жёстких стула со спинками в виде двух дуг, хозяйка предложила гостям присесть. По обеим сторонам от окна висели полки, где теснились книги. Вдоль двух противоположных стен вытянулись низкие топчаны. Кроватью или диваном их назвать трудно, потому они были без спинок и состояли из одного высокого матраца без ножек. На них красовались пёстрые покрывала ручной работы, которые, также как и ковры над лежаками, привели Ольгу в восторг и ей непременно захотелось приобрести подобные. Рядом с дверью прибито несколько крюков, заменяющих вешалку, под ними внизу - галошница. С другой стороны от входа в комнату половину стены занимал большой старый шкаф с зеркалом посередине. Справа от него – проход в крохотную кухню.
     - Но скажите же как вы здесь оказались? Не случилось ли чего дома? - Таня привыкла - Россия так далеко, что не могла поверить - перед ней наяву родной брат!
     - Ничего плохого не случилось, не считая финансового кризиса в стране. А мы в отпуске, приехали по туристической путевке, живем в отеле с бассейном. Нам здесь нравиться, - ответил Степан.
     - Когда же успело понравиться, если вы только второй день? - удивилась Татьяна.
     - Так мы же приезжаем третий раз! - уточнила Ольга.
     - Вы в Тунис приезжаете третий раз? – воскликнула Таня.
     - Да, а что, Танюш, - не понял Степан.
     - И в прошлом году были? – удивилась Таня.
     - Да, - ответила Ольга.
     - Но почему ко мне не приехали? Я же тут уже два года работаю! - возмутилась Татьяна.
     - Танюш, за год устал, в отпуске расслабился - днем - на пляже, вечером - в баре. Закрутился - отпуск и пролетел, - извиняющимся тоном сказал Степан.
     - Знаешь, кто ты после этого? - не успокаивалась Таня.
     - Танюш, не бери в голову. Я же приехал, в конце концов!
     - Ну, спасибо, что на третий раз вспомнили! ... Что видели, где были?
     - Мы в основном на пляже загорали, - уныло ответил Степан.
     - Ехать за тридевять земель, чтобы на пляже валяться? Я вас не понимаю! Можно подумать, в России загорать негде? - опять возмутилась Татьяна.
     Да, она не могла понять моду внезапно разбогатевших соотечественников отправляться за тысячи километров в чужие, экзотические страны и при этом оставаться равнодушным к незнакомой культуре и своеобразной истории народа. Ведь это так интересно и увлекательно! И столько впечатлений! А, что запомниться им? Какая температура в бассейне? Сколько выпили в баре? Какой сервис! Ничего делать не надо! Чувствуют себя господами! И стоило только ради этого тратиться на поездку?
     - Таня, не одни же мы приехали с этой целью! - возразила ей Ольга.
     - Но здесь же древняя страна! На месте, где мы стоим, простиралась Карфагенская держава! Земля хранит многовековую историю! Неужели вам неинтересно?
     - Сестренка, ты нам что-нибудь расскажешь или покажешь, - виновато сказал Степан.
     - В Карфагене были? - спросила Таня.
     - Не-ет… Так его же разрушили, …римляне, кажется, - вспомнил Степан.
     - Хорошо, что хоть что-то помнишь. Карфаген разрушали три раза: во II веке до н. э. - римляне, в V веке - вандалы, а в VII - арабы. И каждый раз отстраивали снова … Ой, мне на работу бежать уже пора! Как жалко. Родные мои, приезжайте ко мне послезавтра, часов в девять утра.
     Так рано? – удивился Степан, любивший подольше поспать.
     Пока доедем, пока то, да сё – будет очень жарко.
     Хорошо, договорились, - согласилась супружеская пара.
     - Извините, но мне пора на работу, опаздывать нельзя. Степ, ты «на машине»? Подвези меня, я покажу дорогу.
     Конечно! Пошли!
     Ты работаешь в школе? – спросила Ольга.
     Да.
     А она далеко отсюда? – поинтересовалась опять Ольга.
     Нет, не очень.
     «Мерседес» скрылся из виду, оставив шлейф пыли.
    
     * * *
     Степан и Татьяна были двойняшки, но мало походили друг на друга. И характеры, и интересы у них были совершенно разные. Степан по примеру сестры поступил в институт, еле дотянув до третьего курса, был отчислен. Несколько лет назад, только ему известным способом, устроился в банк. Теперь там работает начальником административно-хозяйственного отдела и ведет безбедную жизнь.
     Иначе судьба сложилась у его сестры. Два с половиной года назад Татьяна ждала ребёнка. В один из злополучных дней, за ней на работу должен был заехать, как всегда Сергей, её муж, они собирались прогуляться в парке. Не дождавшись его, Татьяна уехала домой, подумав, что он задержался на работе, что бывало частенько. Поздно вечером ей позвонили из милиции и сообщили, что …Скворцов Сергей Евгеньевич попал в автомобильную катастрофу, и, не приходя в сознание, скончался. Вскоре у Татьяны случился выкидыш. Как же ей было тяжко. На улице в незнакомых мужчинах, имеющих, хоть малейшее сходство в чём-то с мужем, она видела своего Сергея. Всматривалась с трепетом и еле сдерживала рыдания, потому что, конечно же, оказывалось, что это не Сергей, а посторонний. С трудом подавляла слёзы при виде мам с колясками, откуда выглядывали миленькие личики младенцев. Дома всё напоминало о муже. Но он больше никогда сюда не войдёт, никогда больше Татьяна не услышит его голос, никогда… много чего он уже не сделает, никогда … Квартира будто опустела, тишина давила, из рук всё валилось, апатия и отчаяние полностью завладели ею. Не утешали сочувственные слова родных и знакомых. Да разве они могут помочь, ведь Сергея они не вернут к жизни.
     Случайно узнала она, что есть возможность уехать в командировку на три года. И она уехала, пытаясь убежать от того, что напоминало ей о разрушенной семье по прихоти пьяного лихача. В Тунис Татьяна попала, как знаток французского языка и литературы.
    
    
     * * *
     Через день, утром Татьяна с братом и невесткой отправилась на экскурсию, в пути выбирая маршрут следования. Мимо машины проносились финиковые и миндальные рощи, мелькали пальмы. Впереди дорога круто поворачивала, огибая лес из пробкового дуба. Вдоль, на обочинах изредка попадались груды штабелей скрученной коры, в том виде, как её сняли со стволов.
     - Ребята, вы не представляете, сколь мало весят эти горы пробковой коры. Двухметровый кусок коры толщиной в пять сантиметров я поднимала без особого труда, - живо сказала Таня.
     - Надо же, а с виду и не подумаешь! – удивился Степан.
     - Да, выглядят они массивными, - подтвердила Ольга.
     Сквозь мимо проносившиеся стволы виднелось бирюзово-синее море. И тут Татьяне припомнилась история пурпурной краски, и она поведала её своим родственникам.
     - На побережье, во владениях финикийского города Тира как всегда паслись овцы. Собака, помогавшая пастуху гнать отставших и заблудившихся овец в стадо, бродила по берегу в поисках съедобного. Отлив обычно оставлял много ракообразных и моллюсков. Вот и тогда среди гальки притаились разнообразные раковины, были там и удивительно красивые с острыми и длинными шипами. Аппетитный запах мягкой плоти соблазнил собаку. Рискуя оцарапать морду об колючие отростки, она всё-таки полакомилась морскими улитками. Сытая и довольная собака вернулась к пастуху. А тот, увидев свою четвероногую помощницу, поразился. Почти вся шерсть на её морде вместо бледно-рыжей стала красновато-фиолетовой. Пастуху понравилась эта необычайно красивая расцветка, и он пошёл к берегу, чтобы выяснить, что же смогло так окрасить шерсть его любимице. Вскоре он обнаружил скорлупки раковин моллюсков, измазанные остатками красной жижи. Моллюсков этих назвали murex, а краску пурпуром. В античном мире его считали символом величия и мощи.
     Мурекс имеет небольшую неяркую раковину, обитает в прибрежной зоне среди камней, в живом виде крышечка устья раковины пластинчатая. Красящим свойством обладает пигмент пуницин, выделяемый пурпурной железой моллюска. В естественном виде пуницин бесцветен, но под воздействием солнечных лучей приобретает оттенки желтого, затем зеленого, а потом лилового цвета. Чем дольше лежит на свету, тем больше темнеет. В древности пурпуром именовали широкую гамму получаемых из мурекса красок: зрелый пурпур – темно-красного и фиолетового цвета, незрелый – желтого и зеленого. Технология его изготовления была очень сложной и трудоёмкой. Каждый моллюск даёт всего лишь две капли красящего вещества. Для получения нескольких граммов краски требовались тысячи улиток. Пурпур стоил очень дорого. Квадратный фут, это около тридцати с половиной квадратных сантиметров выкрашенной материи стоил, в пересчете на современные деньги 10-12 тысяч долларов!
     - А, что ест этот мурекс? – живо поинтересовался Степан.
     - Планктон, наверное, - предположила Ольга.
     - Нет, как ни странно эти брюхоногие создания питаются моллюсками, но с маленькими раковинами, которые раздавливаются как орех после того, как мурекс зажимает её между самым длинным своим шипом и крышечкой. Затем с силой втягивает жертву в свою раковину.
    
     Машина возвращалась к столице с запада, рядом с шоссе раскинулась пустынная равнина, а впереди, чуть левее от дороги возвышался массивный каменный гребень.
     - Что это? – указывая на него, спросил Степан у сестры.
     - Римский водопровод, который снабжал город, выросший на развалинах Карфагена. В древности здесь был военный лагерь Тунет, а Тунис построили в конце ХI века, - пояснила Таня.
     Несмотря на прошедшие века, акведук всё ещё впечатлял. Огромные, искусно положенные одна на другую каменные плиты с аккуратно пригнанными полукругами высоких арок наверху. Массивные опоры водопровода тянулись бесконечной цепью, копируя друг друга.
     - Римские строители превосходно могли сочетать пропорции сооружения с его прочностью, - продолжила она. – Свидетельство этому – хорошая сохранность акведука. А в 1943 году здесь прокатилась волна отступающей немецко-итальянской армии. Не один десяток лет покоились в этих местах останки военной техники – разбитые танки, зенитные орудия, военные грузовики германского вермахта… После войны долго сохранялось в стране бедственное положение. Ещё в 60-х годах, когда Тунис был французским протекторатом, большинству населения жилось трудно – постоянная увеличивающаяся безработица, безграмотность, общий низкий уровень жизни. Какая-то заброшенность царила почти везде, разбитые дороги, особенно ближе к границам страны. Прошло сорок лет и это другая страна. Молодцы тунисцы! Общий уровень жизни высокий. А какие теперь дороги, пляжи, отели, вы сами убедились! Туристов приезжает больше чем в Египет с его знаменитыми пирамидами!
     - Мудрое правительство, нашли выход, - задумчиво сказал Степан.
     - Конечно во многом благодаря туристическому бизнесу. А как вам столица, понравилась? - спросила Татьяна.
     - Живая экзотика. Но мы еще мало, что видели, - ответили они.
     - Сейчас здесь цивилизованный отдых, но всё же везде ходите вместе, - предупредила она, - особенно в старой части города, где улицы очень узкие. Дверь откроется, руку протянут и утащат. Потом никто и нигде не найдет. Белая женщина, да ещё бесплатно - вещь ценная. Помните об этом и будьте осторожны. Были случаи и немало, - серьёзно предупредила Таня.
     - Я и так трусиха, а ты меня ещё пугаешь.
     - А, ты как живешь? – сменил тему Степан.
     - Мы, русские специалисты держимся маленькой колонией. Через год заканчивается мой трудовой контракт и я, наконец, уеду домой, - улыбаясь, ответила Таня.
     - Хорошо здесь, - с удовольствием протянула Ольга, - всё время тепло, не надо «сто одежек» одевать.
     - Тепло! Вы не представляете, как надоело - круглый год жара! Ужас! - воскликнула Татьяна. – Лето сухое, практически дождей нет с июня по сентябрь. Особенно жарко в последние два месяца. Около моря ещё терпимо, а в глубине страны – пекло! А зимой – сезон дождей. Дождь, это мягко сказано, ливни бывают настолько сильные, что выходят реки из берегов. Обычно они начинаются в ноября, или же с декабря. А в январе же и феврале атлантические циклоны наиболее частые гости, изливающие тонны воды.
     Тем временем автомобиль объезжая город направился в восточный пригород Ла Гулетт, который служит морским портом. Проезжая мимо шикарных домов состоятельных тунисцев родственники во главе с Татьяной повернули на север, где в тридцати пяти километрах от столицы находятся развалины Карфагена. Древний город располагался на полуострове, с одной стороны его омывало море, с другой - большое озеро.
     - Вы уже заметили, что пригороды Туниса похожи друг на друга, - обратилась Таня к своим спутникам, - впрочем, как и наши новостройки в разных городах России. Архитекторы и главы городов не позаботились об их индивидуальном облике… Здесь же пригороды постепенно соединялись между собой новыми постройками. На месте одного из них более двух тысяч лет назад располагался древний Карфаген. В современной его части много вилл богатых тунисцев и иностранцев. Некоторые улицы названы в честь всемирно известных историков и исторических деятелей. Но мы сегодня туда не пойдем, а направимся в разрушенный город, чтобы увидеть то, что удалось ученым раскопать. Но еще немало осталось под землёй. Есть строительные наслоения, то есть на одном месте в разные века строили какие-то здания. Вон, видите красивый зеленый холм? - указала Татьяна влево.
     - Там церковь? – присмотревшись, удивился Степан.
     - Католический собор святого Людовика, построен кардиналом Лавижери в 1890 году в честь короля Франции Людовика IХ, умершего здесь в 1270 г. Он возглавлял крестовый поход в Тунис. Кардинал мечтал о христианизации этого края, о поголовном крещении жителей Магриба. Собор расположен на том же холме, где по преданию сестра финикийского царя города-государства Тира, царица Дидона, её ещё называют Элиссой, заложила Карфаген в начале IХ в. до н. э.
     - Магриб? Такое название загадочное! – мечтательно произнесла Ольга.
     - Так раньше называли часть Северной Африки, это современные страны: Алжир, Марокко и Тунис, - ответила её золовка, а брату кивнула на автостоянку, мимо которой они проезжали. – Стёп, поставь машину, давайте прогуляемся.
     - А собор, до сих пор действующий? - поинтересовался Степан, выруливая на стоянку.
     - Не-ет, теперь там археологический музей.
     «Мерседес» остановился, родственники после продолжительной езды не спеша, вышли, слегка потягиваясь и осматриваясь вокруг.
     - А, что это за горы вдали? – спросил Степан, всматриваясь в сверкающие пики на горизонте.
     - Это продолжение горного хребта Сахарского Атласа. Складчато-глыбовая горная цепь тянется через всю страну с юго-запада на северо-восток. Там высоко в горах иногда выпадает снег, - сообщила Татьяна.
     - Так мы идем в Карфаген? - спросила Ольга, начинающая уже скучать.
     - Почти уже там, - ответила Таня.
     С моря подул ветер, освежая путешественников.
     - Такой приятный морской воздух, - сказала Ольга, с наслаждением дыша.
     Таня повела гостей с людной улицы в узкий переулок. Они обогнули несколько кварталов и вступили в зону раскопок, где древние руины чередовались с постройками современными и прошлых веков. Степан всё больше и больше проявлял интерес и с любопытством оглядывал округу.
     -Что это там люди делают среди кустов перед тем лесом? - спросил он у сестры.
     - Это не лес, а оливковая роща. В долине - виноградники, идет сбор урожая, - пояснила Татьяна. - Кстати, оливки и виноград, почти основные сельскохозяйственные культуры Туниса и других стран Северной Африки остались в наследство от Карфагена, впрочем, так же как и некоторые пищевые запреты и особенности традиционной одежды, - уточнила Таня.
     - Я бы сейчас не отказалась от большой грозди винограда, - сладко протянула Ольга.
     - Виноград придется в другом месте купить, а вот сувениры тебе предложат сейчас, - предупредила её Татьяна.
     К ним направлялся смуглый мужчина средних лет. Полы светлого головного покрывала, закреплённого на лбу тёмным обручем, слегка трепал ветер. На груди у него висел большой лоток на широком ремне, перекинутом через плечо. Приблизившись, приветливо улыбаясь, он стал показывать содержимое лотка, явно что-то предлагая и говорил, то по-французски, то на ломанном английском. Глубокие морщины прорезали опалённое зноем лицо торговца. Он старался казаться бодрым и весёлым, но большие карие глаза были грустны, в них сквозила давняя усталость.
     - Это продавец сувениров, предлагает древности, - пояснила Татьяна и стала переводить своим родственникам его слова.
     Поторговавшись с ним, Ольга купила кусок «жертвенника из храма Ваала, построенного в IV веке до н. э.» Когда торговец удалился на приличное расстояние, Татьяна сказала:
     - Где-то среди современных построек есть мастерская, которая делает эти «древние» сувениры.
     - Что? Это подделки? – гневно вскрикнула Ольга.
     - Конечно. Ты, что хотела за доллар часть исторического памятника приобрести? А, что здесь осталось бы? - спокойно возразила ей Татьяна.
     - Знала и не предупредила! «Добрая» сестричка, ты хочешь, чтобы мы разорились? - не унималась Ольга.
     - Не обеднеешь. А у того человека это единственный источник дохода, к тому же не надежный. И, вообще Степан, не всё ли равно настоящий у вас кусок жертвенника или нет? Знакомым скажите, что настоящий. Измажьте красной краской и добавите, что это запекшаяся кровь от человеческих жертв, - спокойно сказала Таня.
     - Честно говоря, мне без разницы. А про краску ты здорово придумала, - усмехнулся Степан.
     - А, где же древний город? – спросила Ольга в раздражении, осматриваясь по сторонам.
     - Перед тобой, - грустно, вздохнув, ответила золовка.
     - Здесь же одни камни!
     - Обломки древних зданий, но кое-что частично уцелело. Дальше идите осторожно, не раздавите чего-нибудь. Там, справа удалось раскопать финикийский прямоугольный порт, который был предназначен для торговых судов, - сообщила Татьяна.
     Степан заметил у кромки моря корпус старинной галеры, большой и длинной, с тремя рядами вёсел, с высоко поднятым, чуть загнутым носом. С его боков красовались огромные глаза, устремлённые вперёд, как бы высматривая путь сквозь пространство и время. Загнутая, полукруглая корма заканчивалась вертикально распущенным веером. Тут же на корме стоял шест, на конце которого ветер теребил узкий двуязычный флажок. К двум мачтам, возвышающимся в середине и на носу были прикреплены свёрнутые паруса. Судно слегка покачивалось на волнах и выглядело загадочным пришельцем из другого мира.
     - Там, что корабль? - удивился он.
     - Да, точная копия триеры, - пояснила сестра.
     - Опять подделка, - проворчала Ольга.
     Таня улыбнулась и добавила:
     - Был еще кругообразный бассейн, где содержался карфагенский военный флот.
     Она осторожно пробиралась среди обломков, идя к большой ровной площадке. За ней следовал брат, его жена замыкала шествие. Придя, на древнюю площадку и стоя среди руин, Таня сказала:
     - Здесь много настоящих обломков изделий древних мастеров, смотрите: Это часть колонны, и там, и там, - показывала она рукой или подходила вплотную, - а это куски плит, вон там части мраморных скульптур. ...
     Под ногами у Степана что-то хрустнуло, заскрежетало.
     - Стёпка, балбес, ты раздавил кусочек от саркофага! - закричала Таня, подбежав к нему. На самом деле ей было известно, что возле туристических троп больших редкостей не осталось. Поэтому, если кто-то что-то раздавит или разобьет, в этом нет непоправимой потери для науки. Но Татьяна так трепетно относилась ко всему древнему, что иногда перебарщивала.
     - Балбесы на Мерседесах не ездят! - заступилась за мужа Ольга.
     - Это спорно, - ответила Татьяна.
     - Ну, так давай поспорим, - вызывающе предложила Ольга.
     - Спорь сама с собой, а у меня нет ни желания, ни времени! И постарайтесь двигаться аккуратней. Здесь ещё много древних вещей, хотя большинство из того, что нашли, перевезли в Национальный музей «Бордо» в пригород Туниса.
     - А, что нашли? - поинтересовался Степан.
     - В основном это монеты, сосуды, саркофаги, надгробия, стелы, памятники.
     - Пойдемте к морю! Там что-нибудь интересное есть? - спросила Ольга.
     - Увидишь, - ответила Татьяна, ещё не успевшая остыть.
     Они пошли в сторону широкой синей полосы, тянущейся к горизонту. Места раскопок сменялись зданиями, где жили и работали современные жители Карфагена. Былая мощь Карфагена, где жило почти 700 тысяч жителей, некогда державшего в своих руках торговые пути Средиземноморья далеко в прошлом. Современный его тезка - мало, что значащий пригород.
     - Ой, кто это? - удивленно воскликнул Степан, показывая на дюжих молодцов в странной одежде со старинными саблями и в кирасирских касках, ослепительно сверкающих в солнечных лучах.
     - Это охрана из гвардейцев, они охраняют президентский дворец. Недалеко от него, рядом с морем находятся развалины терм римского императора Антонина Пия, - пояснила Татьяна.
     - Здесь есть римские постройки? - удивилась Ольга.
     - Конечно, но они тоже плохо сохранились. Пойдемте, кое-что покажу.
     И Таня подвела их к круглому сооружению, внутри него большие ступени вели вниз к небольшой площадке.
     - А это что? - спросила Ольга.
     - Древнеримский театр, там мало что уцелело. Внизу арена, её расчистили, вывезли тонны песка, под которыми всё здесь было скрыто, и теперь проводят ежегодно международные фестивали искусств. В древности такие театры называли «арена мучеников». Тут гибли гладиаторы, и здесь же травили львами первых христиан, зашитых в шкуры животных… Пойдем дальше или перекусим?
     - Перекусим! - подхватил Степан.
     Они пошли в ближайшее кафе, заказали: салат из аниса, оливок и мяса тунца, обязательного продукта во многих блюдах. Собственно благодаря тунцу страна и получила своё название. Но хариссу, перетертый в кашицу жгучий красный перец попросили не подавать. На второе кебаб из измельчённой парной говядины, гарнир – плоды кактуса, на первое – пюреобразный суп из дыни на французский манер. А на десерт - любимое для большинства тунисцев традиционное блюдо кускус из манной крупы и муки. После обеда снова отправились к древним руинам.
    
     Глава вторая. Провал во времени.
    
     В один момент случается то, на что не надеешься годами. (лат.)
    
     Кроме Татьяны и её родственников среди разрушенных зданий бродила группа английских туристов, которые внимательно слушали своего гида. В отличие от них Ольге явно надоело лицезреть остатки былого могущества в виде разбросанных камней. Она проявила больший интерес, когда её золовка сказала:
     - Я забыла вам рассказать. Мне сегодня приснился странный сон. Как будто я родила сына. От кого, как вы думаете?
     - От американского президента? - попыталась угадать Ольга.
     - Да, нет же! От Сергея! …Я видела его в одежде римского легионера! - возразила Татьяна.
     Мальчик снится к хлопотам, которые доставили мы, - объяснила Ольга, - ну, а …извини, покойник – к перемене погоды, - тихо добавила она.
     Степан в ответ лишь состроил недоуменную гримасу и пожал плечами.
     - Не знаю, у меня после этого сна какое-то странное ощущение, - сказала Таня.
     - Ничего, если расскажешь сон, то он не сбудется, - успокаивала Ольга.
     - Не стоит обращать внимания. Ты лучше скажи, что это за квадратная яма? - спросил Степан у сестры.
     - Раскопки какого-то дома, похоже, что тут жила семья богатого горожанина, - ответила Татьяна, наклоняясь над краем и рассматривая внутреннюю планировку.
     - Из ракушечника строили? - спросил Степан, ощупывая остатки стены.
     - Да.
     - Давайте туда, вниз спустимся, - предложил он.
     - Нельзя, раскопки ещё не закончены.
     - Мы же ничего там не испортим, просто побудем там, внутри, - настаивал Степан, заражая этим желанием и сестру.
     Ольга же в ответ неопределенно равнодушно пожала плечами. Тогда Степан взял за руки сестру и жену, и они спрыгнули вниз, в раскоп. Под ногами что-то треснуло, и они провалились ещё глубже, сильно ударившись о край трещины и неровный пол…
     Первым пришел в себя Степан, его окутывала темнота, только, где-то слева от него пробивался лучик света через узкую кривую щель. У Степана не было с собой ни спичек, ни зажигалки - он не курил, что одобряла и поддерживала Татьяна. Ощупывая пространство вокруг себя, Степан встал, и ударился головой обо что-то твердое. Пригнувшись, он попытался подойти к той щели, споткнулся и чуть не упал. В ответ заойкала его сестра.
     - Извини, Таня, это я.
     - Ничего, братец. Куда это мы провалились? Я ничего не вижу, а ты?
     - Плохо, но глаза начинают привыкать к темноте. Стукнулся головой, болит.
     - Думаешь «сотрясение» есть?
     - Не знаю.
     - Таня, ты цела? - спросил он.
     - Вроде да.
     Степан, согнувшись, ощупью стал искать жену.
     - Оля, Оленька, очнись, - звал он, всё более тревожась.
     Наконец, Ольга пришла в себя, но в темноте испугалась, завизжала.
     - Где я? Кто здесь? Я ничего не вижу! А! Я ослепла! - закричала она.
     - Да, нет же, здесь темно! - успокоил её муж.
     - Мы прыгнули в раскоп, помнишь? И пол, видимо под нами провалился, - напомнила Таня.
     - Нас, наверное, засыпало. Как ты, Ольга? - беспокоился Степан.
     - Не пойму ещё, - ответила та.
     - Надо попытаться отсюда выбраться, - сказал Степан и стал пробираться к щели, где брезжил слабый свет.
     - Я достану зажигалку, сказала Ольга. - Где моя сумка? А, вот. ... Нет! Сумка раскрыта, а зажигалка, наверное, выпала. Найдешь её тут, в темноте!
     - Идите сюда, надо камни отодвигать, - позвал Степан.
     Они вместе принялись отодвигать и оттаскивать камни, завалившие выход.
     - Ой, мой маникюр! - вскрикнула Ольга.
     Ей не ответили, Таня, и Степан молча расчищали проход.
     И вот им удалось протиснуться в узкий лаз. Первой пробиралась наружу Татьяна, за ней - Степан и Ольга.
     - Что такое?! - удивленно воскликнула Таня.
     - Что опять случилось? - встревожился Степан.
     - Странно всё это! - озадаченно ответила сестра.
     - Да, что? - нетерпеливо спросила Ольга.
     - Город изменил свой облик!
     - Как это? - удивился Степан и быстрее последовал за сестрой. - Да, как будто было по-другому.
     - Посмотрите на Бирсу!
     - Куда? - спросила Ольга у Татьяны.
     - На холм, так он назывался в древности и сейчас. Там нет католического собора! Но есть какие-то постройки за высокой стеной! А к Бирсе, вы только посмотрите, ведут три улицы с шестиэтажными домами! И нет нигде обломков древних зданий! А там, на севере - огороды, сады, тоже окружены стеной! А люди! Люди в старинных одеждах! Вы видите это? Или я сошла с ума?
     - Да! И я вижу, - оторопело подтвердили Степан и Ольга.
     - Что же происходит? Давайте пока спрячемся, - предложила Таня, всё ещё недоумевая.
     - Да это, наверное, идут съемки! И все здания и стена - макеты! - предположил Степан, радуясь своей догадливости.
     - Если это так, то тоже посидим здесь. Не будем им мешать, сказала Татьяна. - У меня были с собой бутерброды, орешки и чипсы. Пойду, поищу сумку. ... Вот и она. Давайте перекусим.
     Они успокоились и спрятались за большой каменный выступ. Мирно беседуя, поглощали запасы Татьяны и потихоньку наблюдали за прохожими, у которых был встревоженный вид.
     Большинство людей спешило к холму, скрываясь за его стенами. Они были одеты в длинные разноцветные одежды, головы покрыты небольшими шапочками, наподобие тюбетеек. У мужчин и женщин в носу было вдето кольцо. Женщины источали благовонные запахи и звенели украшениями. Все несли какие-то поклажи или маленьких детей, по старше бежали за родителями.
     - Куда они все спешат, торопятся? – спросил Степан, наблюдая из своего убежища.
     - Интересно сколько мы были без сознания? Наверное, не долго. Разве можно за такое короткое время поставить столько декораций и изменить всю округу? И съемки странные? - сказала Таня.
     - Почему? - удивилась Ольга.
     - Мы здесь уже почти полтора часа сидим, а перерывов между дублями нет. И где съемочная группа? - ответила Татьяна.
     - Ну, не могли же мы попасть в прошлое? Так бывает только в фильмах, - беспечно усмехаясь, сказала Ольга.
     - Что-то они не похожи на арабов, хоть и смуглые. Словно на солнце обгорели, кожа с красноватым оттенком, - заметил Степан.
     Татьяна побледнела и замерла.
     - Танюш, тебе плохо? – испуганно спросил Степан, заметив, что с сестрой в один миг случилось что-то неладное.
     - Ты, что испугалась? Я же пошутила, - Ольга беззаботно улыбалась.
     Татьяна словно очнувшись, посмотрела на них отсутствующим взглядом, потом встала и окинула взором окрестность. После чего медленно присела на камень, понурила голову, обхватила её руками и еле слышно молвила: «Нет, этого не может быть! … невозможно!» - Снова встала и выглянула, словно пытаясь убедиться в чём-то. Ужас пробежал по её лицу, но усилием воли она отбросила его и решительно обернувшись к родственникам, произнесла твёрдым и спокойным голосом:
     - Дождемся темноты, а потом переберемся в Мегару, северный пригород Карфагена, - Татьяна кивнула в сторону виднеющихся вдали садов. – Стёпа, ты, верно, подметил, что эти люди, - и она указала на вереницы торопящихся, - не похожи на арабов. Их предков греки называли «фойникес», что означало красноватые, смуглые. Для нас привычно название финикийцы. Жители Карфагена, а ещё точнее - Картхадашта (Нового города), как они его называли сами, потомки древних финикийцев. Перед нами пунийцы, так их звали римляне, - объяснила Татьяна.
     - А, при чём тут ... Уж, не хочешь ли ты сказать ... Но этого не может быть! - бормотал Степан.
     - Чего не может быть? - не поняла Ольга.
     - Не может, но произошло. Мы в прошлом! - обречено ответила Таня.
     У Ольги пропал дар речи, она лишь удивленно смотрела, то на мужа, то на его сестру.
     - И эти люди, спешащие на холм, пытаются укрыться там, в акрополе, потому что в Мегару прорвался отряд римлян, несмотря на высокую стену, - продолжила Татьяна.
     - Туда, куда ты нам предлагаешь пойти?! - опомнилась Ольга.
     - Римляне скоро оттуда уйдут, а может уже ушли. А нам надо где-то укрыться. Здесь долго не просидим, чем мы будем питаться? Там много садов и огородов. Раз мы сюда попали, надо как-то постараться выжить. Языка мы не знаем. Богатства у нас нет. Нас могут принять за иноземных рабов.
     - Рабов?! - возмутилась Ольга.
     - А, что твоя одежда как раз для нищенки подойдёт, - съязвила золовка.
     - Ты знаешь, сколько она стоит? - Ольга негодовала.
     - Извини, но в этом времени ты только на рабыню тянешь.
     - У нас есть деньги, мы купим одежду, оружие! – самоуверенно выкрикнула Ольга.
     - Доллары? Не смеши! Кому здесь нужны эти бумажки?! Разве, что костер развести, - Таня в миг развеяла иллюзорное могущество невестки.
     Ольга заплакала. Степан пытался её утешить.
     Темнело, опускалась душная ночь. Они рискнули выйти из своего убежища и направились к городской окраине, к виноградникам, прячась около кустов и под смоковницами, подкрепляясь на ходу фруктами.
     - Вон река, давайте искупаемся, - предложил Степан, изнывая от духоты.
     - Это оросительный канал, их тут должно быть несколько. Освежиться нам не помешало бы, но надо быть настороже, - тихо ответила сестра.
     Озираясь по сторонам, они подошли к рукотворному руслу. Степан, сняв рубашку и брюки, быстро нырнул. Ольга и Татьяна остались на берегу, страшась каждого шороха. Когда посвежевший Степан вышел к ним отдуваясь, его сестра и жена сбросили лёгкие платья и тихонько окунулись в воду.
     После купания они пошли вдоль канала. В тишине стрекотали цикады, и время от времени раздавался лёгкий треск, это путники наступали на сухие ветки. Мертвенным светом освещала округу ущербная Луна. И вот среди высокой травы заметили они недвижимые тела и с трепетом остановились осматриваясь.
     - Наверное, здесь была вчера ночью битва, а это погибшие, - тихо произнесла Таня.
     - Почему ты думаешь, что именно ночью и вчера, - шёпотом усомнилась Ольга.
     - Историки писали, что ночью римский небольшой отряд юношей взобрался на башню, стоявшую недалеко от карфагенских укреплений. Оттуда они перебрались на стену, затем спрыгнули на улицы. Взломали ворота и впустили римского командующего Эмилиана в Мегару, - ответила Таня.
     - Так почему же он ушел, если уже почти был в Карфагене, - удивился Степан.
     - Ты видишь, какая местность? То кусты, то деревья, дома, каналы, огороды. Неудобно армию разворачивать. А потери были бы большие, - объяснила сестра.
     - Да, это так. Ему же не давали сроки для взятия города.
     - Нам нужна карфагенская одежда …в нашей же нельзя показываться на глаза ни римлянам, ни пунийцам – убьют и те и другие, - сказала Таня.
     Все печально задумались.
     - Танюш, ты говорила, что жители города покидают окраины, пытаясь укрыться в акрополе, - Степан оживился от своей идеи. – Значит, нам надобно найти покинутый хозяевами дом и там поискать что-нибудь из одежды.
     Татьяна поддержала брата, а жена высказала опасения:
     - Но, если римляне увидят нас в пунийской одежде, то примут за карфагенян и …конец.
     - Мы в Карфагене и наша задача, чтобы его жители не приняли нас за своих врагов. А потом …в древности города быстро брать не могли, так что у нас впереди несколько месяцев …А вот, когда римляне захватят Карфаген, …там видно будет, обстоятельства подскажут, как быть, - ответила Татьяна.
     - Несколько месяцев прятаться! Жить в диких условиях! И неизвестно, что будет дальше?! – возмущение и негодование переполняло Ольгу. – Всё из-за вас! Ты захотел повидать сестру и ехал бы один, так нет же, меня уговорил поехать с ним. …А ей взбрело в голову потащить нас на эту проклятую экскурсию …Древний город! Могущественная держава! …Ну и где мы?! Как жить в этом мире? …Как будто на другую планету попали, …да ещё и война! И в любой момент могут убить!
     - Но об этой «планете» мы кое-что знаем…, - попыталась возразить Таня.
     - Ты знаешь, но ни я, и ни он! – перебила её Ольга.
     - «Если б знал, где упадёшь, то соломки подложил», - напомнил Степан жене поговорку. – Какой смысл ссориться. Сама подумай, ну кто мог предположить, что всё так обернётся …
     - И всё-таки нам придётся приспосабливаться, иначе мы не выживем, - у Татьяны от обиды выступили слезы.
     А Ольга от жалости к себе заплакала навзрыд, ведь она потеряла обеспеченную и комфортную жизнь.
     - Мои дорогие, родные, успокойтесь, - Степан пытался помирить жену со своей сестрой.
     Наконец, они двинулись дальше. Недалеко от стены, окружавшей Мегару, стоял поодаль от других крепкий одноэтажный дом с большим садом с одной его стороны и огородом с другой. Степан пошёл на разведку, выяснив обстановку, позвал сестру и жену. В доме было несколько комнат и в каждой разбросаны различные вещи, утварь, посуда. Сразу стало понятно, что здесь жили не бедняки и, что они покинули нажитое добро в спешке. Без особого труда путешественники нашли для себя более-менее подходящую одежду. А свою положили в сумки и закопали в саду. Там же решили и заночевать, опасаясь, что в дом ночью могут вернуться хозяева. Выбрали укромное местечко, где вокруг деревьев росли кусты, образуя маленькую лужайку. Закутавшись в плотные покрывала и положив под голову тюфяки, которые они прихватили в опустевшем доме, уставшие путники попытались уснуть. Как-то незаметно для себя они провалились в забытьё.
    
     …Когда закончился урок, который вела Татьяна, её подопечные – юные тунисцы почтительно прошли мимо неё, а потом стремглав понеслись из школы на улицу. У выхода Таню ждал …Сергей. Он поцеловал её, обнял за талию и они пошли … Тане было так хорошо! Она испытывала тихую радость и лучезарное счастье от близости любимого. Но Татьяна удивилась, когда увидела высокую палатку, к которой подвёл её муж вместо квартиры, где она жила. Ещё больше она поразилась нарядом Сергея, он почему-то оказался в красной короткой тунике, поверх которой блестели пластины доспехов. Серебристый шлем с гребнем ему очень шёл, Сергей выглядел красавцем и таким загадочно-манящим. Он, не дав жене опомнится, поднял её на руки и внёс в палатку. Глаза и губы мужа, такие родные, были совсем близко и Таня, нежно обняв его, хотела поцеловать, как вдруг откуда-то раздался какой-то клич и Сергей, опустив жену на ложе, тихо произнёс: «Мне надо идти, но я вернусь, жди и верь», - и торопливо выскользнул, лишь только полог качнулся, и тут на душе у Тани стало как-то нехорошо. Откуда-то издалека донёсся крик, от которого она содрогнулась. То был голос страдающего Сергея, а Татьяна не могла двинуться с места, будто её приковали. Изнемогающая от беспомощности жена вынуждена слушать вопли обречённого мужа …
     …Степан, Ольга и Татьяна убегали. Они бежали по широким улицам, наталкиваясь на прохожих, чуть не попадая под автомобили, нещадно сигналившие нарушителям дорожного движения. Выдыхаясь, они пытались уйти, теперь уже по узким извилистым переулкам, от толпы смуглых людей в длинных одеждах с короткими мечами. Степан и не заметил, как оказался у здания банка, где работал. Радость спасения подбодрила теряющего силы. Он почти с облегчением открыл дверь своего кабинета и … за столом сидел черноволосый мужчина в пёстрой накидке со смугло-красноватым лицом и кольцом в носу. Внутри у Степана похолодело, он хотел крикнуть сестре и жене: «Бегите!», но, обернувшись, обнаружил вместо них ещё троих преследователей, которые, выставив кинжалы, наступали на него. За стенами раздавались чьи-то стоны, а к горлу Степана медленно приближались острые и блестящие клинки…
     …Ольга плавала в бассейне. «Как же хорошо и беззаботно побултыхаться в чистой воде!» - думала она, - «Куда же запропастился Степан? Опять, наверное, дрыхнет. О, лёгок на помине». «Оленька, выходи скорей, нас Таня зовёт», - позвал он жену. Ольга поднялась из бассейна по скользкой лесенке, нагнулась, взяла махровое полотенце, распрямилась, а …перед ней – каменистая пустыня. Ольга вскрикнула, в панике побежала, сама не зная куда, царапая ступни о кремнистую крошку и камни. Она в отчаянье звала мужа, но никто не откликнулся. У самого горизонта, в потоках горячего воздуха по проспекту мимо высотных зданий мчался автомобиль. Ольга обрадовалась и побежала туда, но вдруг дорога, здания и машина, всё исчезло. А справа от себя, вдали она заметила две фигуры, карабкающиеся вверх по крутому зелёному склону. В них она узнала мужа и его сестру. «Степан! Татьяна!» – крикнула Ольга и бросилась снова бежать в ту сторону, но видение, колеблясь, стало таять. Крик отчаяния вырвался у нее, и эхо многократно повторило его. Вдруг она оказалась в сумрачном ущелье, а вокруг неё возвышались отвесные скалы. Но, что это – очередное марево или действительность? Ольга кричала от ужаса, эхо ей вторило. Она бежала, испуганно тараща глаза и тщетно ища выход …
     Солнце уже было высоко и становилось жарко. Все трое проснулись испуганные своими ночными кошмарами, в холодном поту и с учащённым сердцебиением. Татьяна хотела поделиться тем, что она опять видела во сне Сергея, он страдал, а она не могла ему ничем помощь. Степан, было, разохотился поведать, что жив остался благодаря тому, что проснулся. Ольга жаждала поделиться страхами, которые она испытала во сне, оставшись одна в страшном ущелье. Но они уже наяву продолжали слышать душераздирающие вопли и, оглядываясь по сторонам поняли, что крики доносятся со стороны стены. Осторожно пробрались поближе и увидели: на широкой стене было много людей, там … с теми, кто был одет в короткие римские туники жестоко расправлялись. Пленным с завязанными за спиной руками выкалывали глаза, отрезали ступни ног, половые органы, отрубали пальцы, вырывали языки, жилы, сдирали кожу. Несчастные истошно кричали. Потом их сбрасывали со стены и со скал.
     Татьяна и её родные буквально застыли, их лица исказили ужас и возмущение. Они были поражены столь зверским наказанием! Первой взяла себя в руки Татьяна.
     - Пойдемте отсюда! Это Гасдрубал, командовавший обороной Карфагена распорядился на виду у римского войска зверски расправиться с пленными. Он этим хотел устрашить противника и поднять дух у соотечественников. Жестокий глупец! - не сдержалась Татьяна.
     - Но этим он обозлит римлян и они не пощадят ни его, ни город! - сказал Степан.
     - Так и будет! - подтвердила сестра.
     Долго ещё слышали они крики искалеченных и умирающих. Родственники настолько были подавлены увиденным зрелищем, что забыли о бдительности. Их несчастные, отрешенные лица вписывались в общую атмосферу города.
    
     Глава третья. Пути расходятся.
    
     Так было угодно судьбе. (лат.)
    
     Несколько дней провели родственники, скитаясь по Карфагену. Спали под открытым небом. Питались, когда придется, в основном фруктами. В это время жители были заняты обороной города. И рано или поздно троица, бесцельно бродившая, не могла, не привлечь чьего-нибудь внимания. Однажды к ним подошла группа мужчин в длинных плиссированных и расшитых тупиках, ниспадающих до ступней. Они стали что-то спрашивать у Степана и женщин, которые испуганно пялились на черноголовых людей с кольцами в носах. Видя, что те их не понимают, переговорив между собой, взяли Степана за руки, и повели его в одну сторону, а его спутниц - в другую. Те кричали, пытались вырваться, но карфагеняне держали их крепко, по пути объясняя необходимость принятых мер.
     Татьяну и Ольгу ввели в один из шестиэтажных домов, построенных из массивных блоков известняка, он был расписан голубыми треугольниками на белом фоне. Поднявшись по каменной лестнице на третий этаж, они вошли в большую залу, её стены украшала цветная мозаика, чередующаяся с розовыми овалами. В комнате сидели женщины в пёстрых одеждах и плели. Пол был заставлен корзинами, в них лежали: витые канаты, длинные и толстые, закрученные в круги, короткие и тонкие, смотанные в клубки; пучки волос. Смуглые черноволосые карфагенянки не очень удивились белокожим женщинам, так как среди жителей Карфагена встречались греки, такие же светловолосые и голубоглазые. Переговорив с мужчинами, они принялись что-то объяснять жестами Татьяне и Ольге.
     - Они нас убьют, так же как тех римлян? - сквозь слёзы выдавила Ольга.
     - По-моему, они просят или требуют, чтобы мы отдали свои украшения.
     - Это ещё зачем? - возмутилась Ольга.
     - Приблизительно в этот период жители собирали средства для обороны. И женщины отдавали свои украшения, чтобы на них купить оружие.
     - Но это их не спасёт, ведь всё равно ...
     - Да, ты права. Но может спасти нас, - перебила Ольгу Татьяна.
     Она сняла перстень и сережки и подала их двум женщинам, которые к ним подошли. На них были туники чуть, закрывающие колена, украшенные яркими вышитыми цветами и птицами с пурпурной полосой по низу. У одной туника была подпоясана золотисто-пурпурным поясом на талии, а у другой двумя пурпурными бечёвками: на талии и под грудью. Они, взяв украшения и осматривая их, восхищённо зацокали, улыбнулись и выжидательно посмотрели на Ольгу. Та вздохнула и нехотя отдала цепочку, три серьги (в левой мочке уха их было две) и два перстня, при этом тихо проворчала:
     - Как хорошо, что я все украшения не одела.
     - Мудрое решение, - усмехнулась Таня. Увидев на столике что-то похожее на ножницы, быстро подошла, взяла их, и, вернувшись, подала их Ольге, сказав:
     - Отрежь мне волосы под «каре».
     - Для чего? - опешила Ольга.
     - Из волос они плетут канаты для кораблей и катапульт.
     Ольга опять вздохнула, взяла инструмент и неумело стала отрезать волосы у Татьяны. Затем подала их женщинам.
     Карфагенянки восторгались изящными украшениями и догадливостью чужестранки. Они дружелюбно приняли новеньких к себе, показав им, что нужно делать, а также посоветовали обмотать пальцы и ладони тряпицами, чтобы не стереть кожу. Их стали учить плести тетиву для луков. А плетения канатов – дело трудоёмкое и требующее сноровки, которой у них ещё не было. Татьяна и Ольга вынуждены теперь трудиться на оборону Карфагена.
     ________________________
     Степана привели в какой-то туннель. Там кипела работа - полуобнаженные мужчины - свободные граждане вместе с невольниками рыли землю. Ему вручили не то кирку, не то лопату и заставили копать вместе с ними. Он очень беспокоился о жене и сестре и обдумывал, как бы ему сбежать. Но пока занял выжидательную позицию. Работников хоть и скудно, но кормили. Степан тоже получал миску какой-то вкусной похлебки и кусок хлеба или лепешки. Все землекопы были разделены на две группы. Пока одна работала, другая спала, таким образом, рытьё канавы длилось изо дня в день круглосуточно. Степан заметил, что карфагеняне трудились с усердием, на совесть и предположил, что они делают канал, очень важный для обороны города. Он потерял счет дням и ночам, отданным изнуряющему труду. Спина ломила, ноги подкашивались, на руках кровоточили мозоли. Но Степан себя подбадривал, думая: «Я тоже приложил свои силы для спасения Карфагена! Жаль, конечно, что усилия стольких людей пропадут. Как же они стараются, бедняги!…» Но тревога за жену и сестру ему не давала покоя, поэтому мысль о побеге стала навязчивой.
     И вот, однажды в безлунную ночь, во время пересменки, Степан улучил момент и спрятался за кучей земли. Потом осторожно двинулся по-пластунски, предварительно обсыпавшись землей и испачкав в ней лицо. Он пополз в темноту, подальше от факелов, освещавших работы на канале, полз долго, пока не уперся в скалу. Степан услышал шум плещущейся воды, ощутил запах моря и переспелых фруктов. Так как уже проголодался, то решил их отыскать. Осторожно обойдя каменную круть, обнаружил в ней вход, к которому вели ступеньки. Взойдя по ним, Степан нашел перед входом большую горку из фруктов, вялых цветов и лепешек, лежащих на прямоугольной площадке. Взяв несколько горстей фруктов и плоских хлебцев, он пошел к морю, осторожно пробираясь между камней и подкрепляясь на ходу. Сняв одежду, пополоскал её в море, смыл с себя землю и грязь. Затем оделся в мокрое одеяние и направился обратно к входу внутрь скалы. Внимательнее присмотревшись, понял, что в утёсе вырублено какое-то помещение. Перед тем как войти туда поел инжира, винограда, сушеных фиников.
     Слабо освещенные светом чадящих факелов, редко торчащих из отверстий в стенах, крутые каменные ступеньки вели глубоко вниз. Спустившись, Степан попал в огромный зал. Кругом было полно золотых и серебряных изделий: чаши, сосуды, кувшины, вазы, блюда. Осматривая эту роскошную утварь, Степан бросил взгляд на затемнённую противоположную от входа сторону … и вздрогнул, сковывающий холод пронизал его тело. На него смотрела женщина, от её сурового взгляда становилось жутко в этой полутемной пещере, где неровное, колеблющееся пламя трёх факелов едва освещало предметы. Степан пал ниц перед надменной госпожой в сверкающей одежде, как это обычно делали рабы и бедняки. Тишина продолжала его окутывать. Степан потихоньку искоса стал наблюдать за ней … и тут он понял, что она … статуя.
     « Во истину, глаза у страха велики, - подумал он с облегчением и встал с колен. – Наверное, это храм, а она какая-нибудь богиня карфагенян». Осмелев, приблизился к скульптуре. Величественная богиня восседала на серебряном троне в золотом платье. Легкий порыв ветра, примчавшийся с моря, извлёк мелодичный перезвон из золотых украшений на её руках и ногах. За спиной богини раскинулись крылья.
     «Ангел, что ли? - Степан в недоумении пожал плечами. - Если ангел, то смерти. Вон как смотрит! Где бы ни стоял, всюду её взгляд пригвождает, как будто хочет за что-то отомстить. И смотря на неё, понимаешь. – Она неминуемо настигнет тебя».
     Но это был не ангел смерти. Степан проник в самый древний храм Карфагена, который стоял на месте первого поселения, между Бирсой и гаванью. А перед ним - самая почитаемая из богинь карфагенского пантеона – Танит-Астарта, могущественная богиня Луны. В её образе слились две богини любви и плодородия. Она же и богиня-воительница и охотница. Благодаря мастерству ваятеля статуя богини вселяла в посетителей храма осознание своей вездесущности, почтение и мистический страх. Но Степана этим не очень то проймёшь. Его всё больше притягивало изобилие изделий из драгоценных металлов. Он бродил среди богатства и красоты. Жадность и благоразумие боролись в нём. Но усталость их победила, он присел на каменный пол, оперся о стену и задремал…
     Спящего в углу храма, его нашли жрецы. Громко крича, они выволокли Степана наружу. Вырываясь из их рук, он опрокинул урны, стоявшие у входа и оттуда вывалились кости и черепа разных размеров. Увидев, их Степан опешил, замешкался. Заминки в несколько долей секунды хватило проворным идолопоклонникам, чтобы снова схватить его и связать.
     Тихий освежающий ветерок давно затих. Воздух словно застыл, ни дуновения. Слепящий диск солнца полз всё выше и выше, накаляя всё вокруг. От камней исходил жар. У Степана в голове настойчиво и мучительно стучало. Зной палил его кожу. Дышать становилось всё труднее, горло пересохло.
     Несколько часов лежал он связанный на тафете, том месте, где ночью нашёл фрукты. Возле храма начала собираться толпа, а жрецы совершали какой-то ритуал, бормоча нараспев. Степан заметил у одного из них длинный нож... Несмотря на жаркую погоду руки и ноги у него похолодели и стали влажные. Голова раскалывалась. У Степана было такое ощущение, что ему не хватает воздуха, сердце едва билось.
     «Они, что собираются принести меня в жертву?! – Степан не заметил, как свои мысли стал произносить вслух. – Зарезать как барана! …А я кто? Я и есть баран. Не мог оторваться от этих сокровищ, и не заметил, как заснул. Жалкий, жадный глупец! …Танюшка говорила, что это могущественная держава, древняя цивилизация! …Дикари! Это ж надо людей режут как скот в угоду своим богам! …Богиня, это она мне мстит за то, что я хотел забрать её золото! …Что я совсем свихнулся. Хоть от её каменного взгляда и пробирает мороз по коже, но это же всего лишь статуя. …Сволочи! Ни за что, ни про что убить человека! Кто вам дал право! …Ой, сердце останавливается…Гады! Развяжите меня! Неужели среди этих дикарей нет здравомыслящих людей? Кому нужна эта жертва? Какая польза от того, что вы меня убьёте? Карфаген вы этим не спасёте! …Убийцы! Сами же потом погибнете от рук римлян. Так вам и надо! …Убивают, а потом кости собирают. Проклятые коллекционеры черепов! – Степан от возмущения кричал властным гневным тоном, беспрестанно пытаясь высвободиться из верёвок. Но тщетно.
     Вдруг из толпы решительно вышел мужчина с окладистой кучерявой бородой, скрывающей половину лица, в длинной, как и у других, тунике, но разукрашенной широкими пурпурными полосами и цветным орнаментом. Его голову и лоб прикрывала почти такая же цилиндрическая шапка, как и у жрецов. Он подошёл к ним и стал громко разговаривать, указывая на Степана и на море. Его взгляд был строг, а тон твёрдым, не терпящим возражения. Видимо то, что он сказал им не понравилось. Они возмутились, громко крича и жестикулируя. Мужчина продолжал настаивать, а жрецы отказывались, мотая головами и воздевая руки к небу и по направлению к храму. Тогда он обернулся в сторону толпы, крикнул что-то и оттуда вышло четверо, хотя и невысоких, но довольно крепких. Они подошли к Степану, подняли его и достали небольшие ножи. Он ощутил невероятную слабость, ноги подкосились, в горле пересохло. Но усилием воли Степан постарался заставить себя встретить смерть, как и подобает мужчине.
     «Вот и всё! Господи, прости мою душу грешную! Прощайте все!» - подумал Степан, закрыв глаза… Но вскоре он почувствовал, что веревки перестали сжимать его тело. Оказалось, что они перерезаны. Степана повели, прочь от скалы, где остались злые жрецы, продолжающие что-то ворчать вдогонку. Он не знал, радоваться ему или нет, так как сильные руки его держали, не отпуская. У нового хозяина Степана на шее, поверх дорогой одежды висел амулет в виде головы. Представлял он собой овальный полудрагоценный камень розово-оранжевого цвета с черной большой разрисованной бородой и такими же волосами. Маленький рот приоткрыт, будто хочет о чём-то поведать. Нос длинной каплей начинался между разлетающихся горизонтальных крыльев-бровей. Под ними большие круглые глаза, с удивлением взирающие на окружающих. Вокруг чёрных зрачков ободок белков, за ними обручи чёрной тени. Уши, почти равные длине носа с выпуклыми серьгами. Созерцание этой удивленной рожицы отвлекало Степана, и он понемногу стал успокаиваться. С ним несколько раз пытался заговорить его «спаситель». Но Степан лишь улыбаясь, отрицательно мотал головой и пожимал плечами. Тем не менее, его провожатый понял, что спасённый им чужеземец не раб.
     Наконец, они пришли. Громадный участок земли был заставлен строящимися и готовыми длинными и остроносыми галерами с тремя и пятью рядами вёсел, а также лодками. В отдельные места складировались брёвна, теснины и брусья, которые беспрестанно подвозили на повозках. Между ними и строящимися кораблями неустанно сновали неутомимые рабочие, на плечах волоча древесину. В другой стороне от них горели костры, где в большущих котлах грелась смола и кипела вода для ошпаривания и сгибания досок. Множество людей суетилось возле остовов кораблей и торчащих судовых рёбер, покрывая их досками бортовой обшивки и устанавливая скамьи для гребцов. Рабочие настилали палубу досками и тут же запихивали в щели между ними паклю и заливали её горячей смолой. Киль, переходящий в носовой части в переднюю оконечность судна, оббивали медными листами и укрепляли там тараны. На готовых палубах закрепляли мачты и паруса из холста. Судоверфь напоминала муравейник, где трудились все быстро и слаженно. Невдалеке располагалась кузня, подводы привозили туда медные статуи, которые рабочие втаскивали внутрь, предварительно обмотав верёвками. Памятники, украшавшие город шли на переплавку. Единожды послужившую красоте медь, в военное лихолетье вторично изводили на оборону.
     С помощью жестов и мимики новый хозяин выяснил у Степана, что тот не знаком со столярным ремеслом. Поэтому ему «предложили» таскать бревна и доски. Теперь Степан поверил, что спасен, облегчёно вздохнул и с ликованием в душе и бесконечной благодарностью к своему нынешнему начальнику добросовестно принялся исполнять свои обязанности. «Боже мой, меня хотели принести в жертву!» - с ужасом вспоминал он.
     _____________________________
     А Татьяна и Ольга с восхода до заката плели и плели. Им ещё повезло, они могли ночью спать, а другие в это время работали. На защиту города были брошены все силы, граждане трудились круглосуточно и женщины в том числе.
     У новоиспечённых работниц ныли спины и руки, на пальцах кожу стерли. Тряпицы, которыми они обматывали ладони и пальцы спасали не надолго, они скоро протирались тугими волосами, служившими материалом для канатов и тетивы и превращались в лохмотья. Да и плести в них было неудобно. Татьяна и Ольга всё сокрушались, что нет перчаток. Вконец измучившись, Татьяна догадалась сама их сшить. За время совместного труда она немного освоила финикийский язык, хотя и кое-как, но могла объясняться с карфагенянками. Таня попросила у них плотной, но не жёсткой материи, растолковав, зачем она ей понадобилась. Получив её, свернула вдвое, взяв заранее приготовленный кусок древесного угля, стала обводить им растопыренную пятерню, положенную на ткань. Пунийки, бросив плетение, с любопытством наблюдали, окружив Таню. А та полученную выкройку стала сшивать запошивочным швом. Довольно скоро перед публикой предстала первая перчатка, которую Таня демонстрировала на своей руке. Карфагенянки пришли в восторг и попросили её сшить и им, обещая обеспечить материалом. С тех пор Татьяна сочетала плетение с пошивом перчаток. Ольга ей пыталась помочь в шитье, но у неё то выкройка меньше руки получиться, то, наоборот соскальзывала с кисти, потому что велика, то пальцы не лезут. Чтобы не портила ткань, карфагенянки запретили ей шить, а Таня и одна справлялась. Ольга же обижалась, и всё время дулась на всех.
     «Бедняжка, Оля, как ей тяжело, - с сочувствием думала Таня. – Она же никогда физическим трудом не занималась. Когда жила с родителями, то они её всячески оберегали, чтобы только доченька училась. В лучшем случае посуду за собой мыла, и то иногда. Но стирать, полы мыть – никогда. Поэтому Степан купил и посудомоечную машину и стиральную, которая не только стирает и поласкает, но и воду подогревает, бельё выжимает и сушит. Степан сам его обычно развешивал. Сам же и пылесосил. А генеральную уборку и окна мыл персонал из сервисной фирмы … А теперь она вынуждена и мыть и полоскать и плести, хотя у неё не очень хорошо получается, и неудивительно. Как ей трудно, вон совсем извелась от жалости к себе. Хорошо, что не отказывается работать, …страшно подумать, что с нею было бы. В жестокое время попали. … Как мы здесь оказались? Зачем? Кому это нужно? Бред какой-то …, но, к сожалению, это явь…»
     Наполненные готовым канатом и тетивой короба и корзины быстро уносили, вслед им росли порожние, это говорило о нехватке изделий и подгоняло женщин работать почти без отдыха.
     Таня встала, выпрямила ломившую спину, понесла свитую тетиву в пустую корзину. Ольга проводила взглядом Татьяну, удрученно вздохнула.
     «Сколько плести? Куда столько? – в раздражении думала она. – Этими верёвками и канатами уже, наверное, можно оплести весь земной шар? Зачем столько усилий? Да, они же ещё не знают, что всё напрасно. Главное напрасен наш труд! Для чего я тут зазря вкалываю? Какая мне польза? …И ещё эти карфагенянки, я, когда смотрю на них, то мне кажется, что всё это понарошку, вокруг сплошная экзотика. Это не турпоездка, а эксплуатация человека человеком! …Пальцы задеревенели, не гнуться. Ой-ё-ёй… - Ольга тихонько всхлипнула. - А как у этих местных женщин здорово получается. И Танька наловчилась, они ей улыбаются, одобрительно похлопывают по плечу или рукам. А, взглянув на мою работу, кривятся и рожи корчат…Угнетатели, всё равно вы обречены! Отольются вам мои слёзы! …Некому мне помочь, пожалеть. О, как я одинока в своём тяжком горе!…»
     Татьяна вернулась на своё прежнее место, взяв очередной пучок волос для плетения. Чтобы как-то отвлечься от утомительной и бесконечной работы она иногда бросала взгляды на мозаичные панно. Татьяна могла уже с закрытыми глазами описать, что там изображено. Но ей всякий раз хотелось ещё и ещё полюбоваться на древнее искусство, окружавшее её. Вот на стене справа пёстрая уточка куда-то важно шествует. За ней следует трое утят. Утиное семейство забрело в заросли темно-зелёных стебельков с тонкими и длинными листочками. Утка-мама изогнула свою тёмно-коричневую шейку в поисках сочных побегов. Выгнула спинку, при этом, приподняв крылышко цвета спелого желудя, и придавила малахитовую былинку буро-желтым брюшком. Пушистые утятки внимательно следят за мамиными лапками и хвостиком, боясь заблудиться. Казалось, что продолговатый глаз утки наблюдал не только за детками, но за Таней, из приоткрытого клюва словно неслись призывы не отставать не токмо утяткам, но и ей. Всё это уносило Татьяну на тихую и безмятежную природу. Она невольно улыбнулась, глядя на мозаику, и вздохнула, вспомнив о брате.
     «Где он? Что с ним? Господи, помоги Степану выжить! Что угодно, но только бы брат жив остался!…», - думала она и молила бога.
     _______________________________
     Энтузиазм и терпеливое упорство окружающих вызывали уважение и передавались Степану. Натруженные, мозолистые его руки переделали много черной подсобной работы. Не смотря на её тяжесть, ему казалось, что на верфи всё же не так тягостно и нудно, как на рытье канала. Степан и не заметил, как упорный и каждодневный труд, ради своего спасения, закалил его физически, сделав тело сильным и выносливым. За себя теперь он не особо волновался, печалила его лишь неизвестная участь жены и сестры. Время от времени мысль о невозможности их поиска отравляла пока ещё сносное его существование. Но жизнерадостный нрав Степана брал верх и он не терял надежды их отыскать, только бы были живы, о чем он не раз обращался с мольбами к Богу.
     Пребывая уже довольно длительно в трудовой повинности среди карфагенян, Степан усвоил некоторые слова, и словосочетания и мог уразуметь смысл слышимых разговоров. Оказалось, что римляне за городскими стенами не бездействовали. Они рыли рвы, соорудили дамбу, отрезав Карфаген от выхода в Средиземное море. Строили укрепления, стены и башни. Привлекали на свою сторону города и племена Северной Африки. Жители Карфагена отчаянно пытались противодействовать врагу. Изо всех сил они продолжали работать в мастерских, изготовляя ежедневно более сотни щитов, раза в три больше мечей, раз в пять - копий и дротиков, а стрел аж до тысячи. Делались катапульты, баллисты и другие приспособления для обороны города.
     На верфи, ближе к берегу теснились громады новеньких кораблей, спереди похожих на утку, а сзади – на скорпиона, они покоились на подставках под килями, ожидая спуска на воду. Но строительство не прекращалось. Степан продолжал трудиться буквально в поте лица. Не сосчитать, сколько брёвен, досок и брусьев он перетаскал. Привыкшему много спать и сытно есть, ему первое время в Карфагене было трудновато, работать приходилось по 15-16 часов с очень редкими и короткими перерывами. Спал он крепко, почти сразу засыпая, точнее проваливаясь в бессознательное, и напрочь забывая утром свои сны. С продовольствием становилось скуднее, и рабочим урезали их ежедневную пайку. Но постепенно Степан привыкал. Раньше он был большой охотник подсмеиваться над кем-нибудь и давать клички. Покорствуя своей старой привычке, он про себя потешался не только над своим напарником, к которому его прикрепили, но и над другими. Степан работал в паре с худощавым, измождённым карфагенянином, который несколько высокомерно относился к нему, чужестранцу и всякий раз раздражённо указывал, на то, что тот не правильно что-то делает, и удивлялся его бестолковости, поражаясь отсутствием у него каких-либо навыков и знаний. Степан мысленно его называл «сушеным муравьём» за его худобу, красно-коричневую кожу, большие чёрные усы, переходящие в широкую бороду, которая не вязалась с его тщедушным телом и маленькими смоляными глазками. А одного из смотрителя работ, который невдалеке крутился, Степан окрестил «мотающейся головой», потому что его лицо очень напоминало тот амулет в виде головы, который видел Степан у своего спасителя. У этого блюстителя порядка и дисциплины такие же большие агатовые глаза, близко расположены друг другу с яркими белками, окружённые тенью потемневшей кожи, как будто чего-то, ожидая, застыли в изумлении. Над ними низко раскинулись брови, нос, подобно большущей капле вытянулся, расширяясь к низу, были такие же курчавые борода и волосы. Глядя на него, Степан вспомнил тот амулет, и непроизвольно усмехнулся. Приставленный для надзора заметил его дерзость и крикнул, выпячивая глаза ещё больше:
     - Чему ты радуешься, чужеземец! – и замахнулся на Степана длинным кнутом из плотной и толстой воловьей кожи.
     Жгучая боль хлестнула по левому боку Степана, он выгнулся и взмахнул рукой.
     - Куда ты указываешь, безъязычный! – заорал смотритель.
     Степан побледнел, стало не до шуток, которые были и не к месту, и не ко времени. Но на его счастье, далеко за спиной надсмотрщика он заметил землекопов, которые появились из-за корпусов готовых галер, и Степан показал ему на них. Тот, обернувшись, в миг просиял и пошёл к ним.
     Пунийцам удалось выкопать обходной туннель к гавани. От него они прорыли широкую канаву, по которой должны были спускать суда.
     Настал день спуска. На судоверфь пришли разряженные в пёстрые и яркие одежды жрецы, младшие из них несли сосуды. Работники суетились возле кораблей. Под днище готовых судов по всей длине устанавливались опоры поперёк килю. Одну из галер, стоящую кормой к воде усилиями сотен рабочих столкнули вместе с опорой, и, тужась, потянули на прямоугольную деревянную площадку, одна сторона которой постепенно понижалась, уходя под воду. К судну подтащили салазки, полозья которых густо смазаны свиным и гусиным жиром. Осторожно перетянули корабль с опор на салазки и расступились. Вперёд вышли жрецы, они подошли к галере и стали петь, то, неимоверно растягивая слова то, переходя на скороговорку. Степан ничего не понял. Долго жрецы колдовали возле корабля, потом те, что несли сосуды, передали их старшим. Взяв торжественно изящные глиняные ёмкости, жрецы брызнули содержимым на оба борта корабля, обрызгав их чем-то красным. Собравшиеся тут же ответили восторженными криками. Жрецы повторили процедуру, а окружающие сопровождали её нарастающими возгласами. И вдруг жрецы со всего размаху бросили в борта сосуды, и жидкость растеклась багровыми пятнами. Все присутствующие разразились яростным кличем! Степан изображал свою солидарность со всеми, но когда до него донеслось, что в сосудах была кровь, ему стало не по себе, вспомнив, что недавно сам чуть не поплатился жизнью. Жрецы уступили место рабочим, а те стали двигать корабль к воде. Медленно, но без заминок скользил он. Все затаились и внимательно наблюдали. И вот торжествующие крики взорвали тишину, судно качнулось на волне и отошло от берега. Два якоря из толстой теснины, вырезанных в форме груши, с тремя перпендикулярно торчащими зубцами с противоположных сторон, упали на длинных веревках с бортов в воду. Ликованию карфагенян не было предела, словно они уже избавились от осаждающих город римлян. Лица были радостны, голоса веселы, столько труда и усилий ради возможности выйти в море и вероятного решающего морского сражения, которое они надеялись выиграть.
     Вслед за первым судном к воде последовали и другие, спуск их жрецы сопровождали пением, причитанием и о каждый разбивали посудины, обагряя борта кровью. Вдали слева виднелся римский флот. Самые зоркие пунийцы заметили суматоху на их кораблях. Не успело солнце приблизится к горизонту, как сотни карфагенских кораблей заполнили гавань. Громадные, большой длины квинкверемы или пятипалубники, на носу которых были изображены бараны или крокодилы достигали длины 45 метров. Их борта щетинились двухсот пятьюдесятью вёслами, а под носом вода скрывала длинный и массивный, слегка выгнутый бивень - таран. Подводную часть защищала свинцовая обивка. Корабли немного меньшего размера – квадриремы и триремы, главным оружием которых был подводный «утиный нос» - таран – продолжение килевого бруса. Над верхними краями бортов на кольях и продольной рейке крепились щиты, более тридцати на каждый. Корма у всех кораблей заканчивалась длиннющим скорпионьим «хвостом» - акростолем, загнутым полукругом и нависавшим над задней частью палубы. Рядом с его распрямляющимся концом на краю палубы стоял шест, на котором висели сверху вниз два жёлтых диска, второй или нижний в два раза больше первого. А между ними помещался полумесяц, рогами вверх. На высоких мачтах кораблей слегка трепыхались разрисованные паруса.
     Прибрежная полоса запестрела от множества боевых галер, готовых к битве. Глядя на них, Степан испытывал гордость, ведь и он приложил много усилий для этого, хоть и вопреки своему желанию. «Вот, наверное, римляне удивились! Отрезав карфагенян от моря, они и не ожидали от них такой прыти и появления кораблей у измотанных и истощённых жителей. Сейчас же и напасть бы на римский флот, пока они не очухались», - думал Степан, радуясь вместе с пунийцами. Но карфагеняне, довольные тем, что им удалось построить корабли, и главное спустить их на воду не спешили лесть в драку. На протяжении трёх суток достраивались оставшиеся суда и карфагеняне не принимали никаких действий, чтобы разорвать блокаду.
     На четвёртые сутки после спуска римский флот оправился от внезапного появления карфагенского и, подготовившись, приблизился к нему. Произошло морское сражение. Степан вместе с другими кораблестроителями наблюдал за битвой с башни нового порта и болел за пунийцев. Римские суда, с распущенным вертикально веером на корме и башенкой в конце палубы, норовили пробить корпус неприятеля мощным тараном с тремя остриями, но никак не могли приблизиться к ним из-за торчащей щетины вёсел. Сражение длилось весь день, и карфагеняне потеряли всего лишь несколько кораблей, в то время как римских пострадала большая часть. К вечеру целые и невредимые карфагенские суда стали возвращаться в гавань, и Степан радовался этому со всеми. Но веселье их было недолгим. Небольшие галеры уходили первыми и загородили путь более крупным, а те сгрудились перед входом в гавань. Этим поспешили воспользоваться римляне на уцелевших судах. Их триеры и пентеры стремительно ринулись на тяжелые карфагенские галеры. Несколько протараненных судов начали быстро тонуть. С них в панике прыгали в воду воины, большинство из них тонуло, одни под тяжестью оружия или защитной одежды из металлических пластин, другие попадали под корму, хаотично движущихся судов. Корабли обеих враждующих сторон приблизились вплотную. У наблюдателей на берегу вырвались проклятья и возгласы отчаяния, сменившиеся криками ужаса, в которых Степан разобрал слова «корвус» и «ворон». Римляне же, воодушевились внезапной удачей. У них на кораблях на носу был закреплён перекидной мостик с перилами или подъёмный трап, прикреплённый на блоке к мачте с одним большим или несколькими крючьями. Когда римские суда столкнулись с карфагенскими, то римляне стали опускать эти трапы, и они с размаху впивались в палубу металлическими остриями, похожими на клюв ворона, а легионеры перебегали с одного корабля на другой, бросаясь в атаку, и яростно бились с карфагенянами.
     Из рук пунийцев победа выскользнула внезапно. Римлянам удалось уничтожить значительную часть карфагенского флота! Дух защитников Карфагена упал, их охватила паника и отчаяние.
     Степан так проникся настроениями, окружающих его карфагенян, что позабыл, ведь исход битвы и участь Карфагена известна его современникам. Он также как и пунийцы был ошеломлён столь крутому повороту фортуны, которая отвернула свой лик от осаждённых, и отдала их в руки своих очередных временных любимцев. Степан недоумевал: «Горстка кораблей разгромила целую эскадру! Зачем пунийцы, уходя после сражения, пустили вперёд малые суда? Думали, что те быстрее войдут в гавань, а тяжёлые прикроют их отход, так что ли? А вышло-то как раз наоборот, громадины, лишённые маневрирования отправились на дно, прихватив с собой тысячи жизней воинов и гребцов. А, если бы сначала пошли в гавань самые большие корабли, а мелкие замыкали отход? Бросились бы на них римляне? От злости возможно, но урон был бы невелик. А может быть, и совсем не стали бы связываться, понимая, что главные силы уже недосягаемы. Оплошка вышла у карфагенских «адмиралов», не домыслили! За ошибочную тактику ухода - расплата жизнь и свобода!» - сокрушаясь, размышлял он, – «…А мне то, что делать? Оставаться там, где кучнее или ждать новых распоряжений? Зачем? Рано или поздно сюда ворвутся римляне и что тогда? Что меня ждёт? Рабство или смерть! А Оля и Таня! Где они? Не уйти ли мне потихоньку и отправиться на их поиски? Но надо быть начеку и не повторить печальную участь карфагенского флота, уходя не влипнуть в руки римлян или рассвирепевших местных жителей. …У гавани и на берегу суматоха, надо попытаться сбежать. Солнце уже село, скоро станет темнеть …»
     Вечерние сумерки окутывали удручённых и мечущихся горожан. Плач и ругань слышалась повсюду. Степан пристроился к группе пунийцев, которые относили раненных в храм бога-врачевателя. Там он задержался до наступления ночи, помогая перекладывать пострадавших и придерживая их во время перевязки. Ещё до наступления темноты, Степан отметил в какую сторону ему надлежало направиться, чтобы попасть в Мегару.
     Степан открыл глаза, в ясной голубизне неба высоко сиял золотистый мерцающий плоский солнечный круг. Воздух заполнял чарующий аромат. Сверху доносились звонкие переливы птичьих голосов. Степан приподнялся, осмотрелся. Над ним свисали изумрудно-глянцевые продолговатые листья, между ними торчали ярко-жёлтые плоды, которые он сразу же узнал. Он лежал под лимонным деревом. Напротив него, метрах в десяти росло дерево с очень большой и неимоверно широкой кроной и необычайно коротким, но довольно толстым светло-серым стволом. Такое дерево было не одиноко, целое полчище этих толстоногих красавцев стояло в шахматном порядке на приличном расстоянии друг от друга. Крупные листья большие и округлые, 3-7-лопастные, сверху были жесткошероховатые, темно-зеленые, а снизу пушистые серовато-зеленые, с длинными толстыми черешками. С густых веток свисали на коротких ножках одиночные плоды, грушевидной или приплюснуто-шаровидной формы, их окрас менялся от светло-желтого до фиолетово-бурого. Инжир! В здешних местах именуемый смоковницей. Справа, за группой лимонных деревьев тянулись ряды невысоких оливковых. Вдали за ними распушили веера своих огромных листьев финиковые пальмы. А слева, в низкорослой роще, среди яркой зелени листвы горели оранжевые шарики апельсинов. Степану в этом вкусном оазисе было хорошо и безмятежно, и даже не верилось, что где-то за этими прекрасными садами людей поджидает смерть, а в лучшем случае неволя. Но Степан помнил о сестре и жене, и должен был их разыскать. Всего лишь сутки провёл он в этом прекрасном месте, и на следующий день отправился на поиски.
     ______________________________
     Новое наступление римлян повергло в панический ужас пунийцев, сломленных предыдущими неудачами, но, тем не менее, они собрались с духом и яростно оборонялись. Те, кто не мог дать отпор, со всего города бежали на Бирсу, в укрепленный акрополь. Эмилиан Сципион осадил одну из гаваней Карфагена – Котон. Ближайшему соратнику полководца, Гаю Лэлию Сапиенсу удалось захватить её круглую часть, где некогда базировался карфагенский флот. А квадратная, где когда-то стояли торговые суда, ранее по приказу Гасдрубала была сожжена. Несмотря на это римляне отбили у карфагенян стену вокруг Котона и захватили прилегающую рыночную площадь.
     Ворвавшись в город, римские воины нашли храм бога огня Решефа, отожествлявшегося у греков с Аполлоном, и принялись его грабить. Они жадно набросились на позолоченную статую божества и нишу из золотых пластин. Ведь именно захват сокровищ древнего Карфагена толкнул их в поход. И пока они не поделили между собой 1000 талантов золота, оставались, глухи к приказам своих военачальников.
     Но цель Эмилиана – взятие Бирсы – цитадели Карфагена. Пробиться к этому холму было чрезвычайно трудно, каждый дом приходилось брать штурмом. Пунийцы забирались на крыши и бросали на головы врага камни и выпускали стрелы. Многие дома стояли близко друг к другу и карфагеняне по доскам и брёвнам перебегали с одного на другой, следуя, как бы по верхнему ярусу улицы. Римляне, видя в неприятельской тактике пользу для себя, быстро её осваивали. Если им удавалось захватить дом полностью, то они, поднимаясь на крышу, таким же образом, перебирались на соседний дом. Бой шел и внизу – на улицах, и вверху – на этажах и крышах.
    
     Карфагенянки объяснили Ольге и Татьяне, что враг прорвался в город. Надо бежать, иначе их ждет смерть или рабство. Пытаясь затаиться, выждать время, Татьяна спрятала Ольгу в куче отходов канатного «производства», прикрыв её кусками канатов, пучками волос и другим разным тряпьём.
     - Оля, если со мной что случится, пробирайся в Мегару. Там в садах можно спрятаться, а здесь все дома будут разрушены.
     - Тань, ты что меня одну бросаешь?! Я боюсь!
     - Думаешь мне не страшно… И ещё, постарайся найти наши вещи, - добавила Таня.
     - Зачем?
     - Я затрудняюсь объяснить, но почему-то уверена, что их надо обязательно разыскать ... Может потому что в этом времени они не должны остаться… Не знаю…Представляешь, что могут подумать археологи, когда в слоях 146 г. до н. э. обнаружат одежду из 1998 года… Возможно встретишь, где Степана. Как он там?.. Ой, сюда кто-то идёт. Сиди тихо, чтобы не произошло.
     Шаги приближались. Татьяна стояла, уходить и прятаться уже поздно. Дверь открылась. ... Перед ней предстал живой …Сергей в одежде римского воина! На нем под красной туникой были доспехи из металлических пластин на груди, спине и в виде юбки. На голове - характерный шлем с гребнем, на голенях и предплечьях - защитные накладки из металла. В руках он держал щит и меч. Татьяна еле удержалась, чтобы не закричать.
     …Испуг, удивление и радость, которые ощущала Татьяна, она увидела и в его глазах. Римлянин был ошеломлён не меньше неё. Он смотрел так, словно перед ним предстал призрак. Татьяне не выдержала и выпалила:
     - Ты очень похож на моего …мужа, - слово «покойного» застряло у неё, и она не смогла его произнести.
     Услышав родную речь, ибо Татьяна сказала это на латинском языке, римлянин-Сергей стал приходить в себя. После некоторого замешательства он радостно промолвил:
     -…Я и есть твой муж! …Боги вернули мне тебя! Молитвы и жертвы до них дошли!… Любовь моя, обними своего Сергеуса*,! К имени, которое досталось тебе от
    
     -------------------------------
     * Сергей (Sergeus) – 1)ясный (лат.), 2)высокочтимый (лат.)
     рода отца – Татьяна** стоит прибавить – Рената***. Я теперь буду звать тебя – Татьяна Рената.
     Татьяна побледнела: «Боже, воскресший муж, …Я его жена?! Жена римлянина с лицом и фигурой Сергея!.. А откуда её вернули боги? Уж, не с того ли света? …Даже имена совпадают, бред какой-то …такого не может быть…, но вот он! Передо мной стоит мой Сергей! А перед ним – его Татьяна?! … Его жена… Кто я? Жена римлянина, жившего почти две тысячи лет назад или жена человека, которого знаю, моего мужа из конца 20-го века? И то и другое. …Как это может быть? …Что происходит? …И как мне быть?» - недоумевала она.
     - Ты живая!? - не то восклицал, не то спрашивал римлянин, у него проскользнула тень сомнения.
     «Если уж мы смогли попасть в прошлое, то…почему бы и не встретиться мужу с женой, которые умерли в разное время. …И две тысячи лет нам не преграда!» – Татьяна понемногу стала приходить в себя.
     Римлянин непроизвольно подался вперёд, и чуть было не бросил в стороны свои щит с мечом, но затем замер в нерешительности, видно желание прижать к себе любимую боролось с сомнениями. Он тихо, но твёрдо произнёс:
     – Все простились с тобой, и я целовал твои холодные уста… Мы положили тебя в глиняный гроб… оставили его в моем фамильном склепе. …Но, как ты оказалась жива, и как очутилась здесь?
     - А я не умирала! – вырвалось невольно у Татьяны, и ей спешно пришлось найти объяснение. Она добавила: - Я спала, крепкий и долгий сон мне очи сковал. Когда же проснулась, тьма кромешная окружала меня. Было тесно и душно. Я стала метаться, биться, и сама не знаю, как, но сдвинула глиняную крышку гроба. Я вдыхала жадно сырой и затхлый воздух склепа. Наконец, нашла ощупью дверь. Свет ясного дня после мрака подземелья меня ослепил. Голова кружилась, но я всё же пыталась добраться домой. Ещё в пути услышала от случайных прохожих, что продолжается война с Карфагеном и туда отправляют войска. Потом узнала, что милый мой супруг покинул пределы Рима. Пытаясь тебя найти, не помня себя, я бросилась в порт. Плыть тайно на корабле завоевала право золотым браслетом. Спускаясь в трюм, упала,
     ___________________________________________
     ** Татьяна – устроительница (лат.)
     *** Рената – возродившаяся (лат.)
    
     ударилась и дальше, что было, плохо помню. До сих пор память полностью отказывается вернуться. Не знаю, как попала к пунийцам, пришлось поработать мне на них, - и Татьяна показала свои стёртые пальцы и ладони.
     - О, милая, родная моя! – Сергей швырнул на пол щит и меч и с сочувствием бросился к её ногам, осыпая поцелуями, убеждаясь, каждый миг, что держит живую плоть в руках. – Пойдём отсюда, уйдём из проклятого пунийского дома. Я тебя отведу в свою палатку, там будешь в безопасности…
     Но пройти к римскому лагерю оказалось не просто. На улицах шел бой. Сергеус виртуозно орудовал мечом, а Татьяна в страхе прижималась к нему. Наконец они добрались до лагеря. За высоким частоколом виднелись крыши палаток, тянувшиеся рядами. Они вошли в задние ворота, с обеих сторон, которых стояли по четыре палатки охраны. Лагерь был похож на мини-городок с улицами и небольшой площадью, в центре которой стояли палатки Эмилиана Сципиона и его помощников, и представлял собой прямоугольник, окружённый забором, укреплённый с внутренней стороны валом. В углах этого прямоугольника высились башни с недремлющими часовыми. Сергей провёл Татьяну узкой Седьмой улицей к своей палатке, минуя Главную. Распахнув кожаный полог, пригласил её пройти внутрь. На низкой походной кровати лежал жёсткий матрац, накрытый светлым льняным полотном. На спинке складного стула лежало свёрнутое шерстяное покрывало. Напротив кровати лежал матрац, накрытый сероватой тканью. В углу стояла большая миска с водой, рядом с ней кувшин и на подносе флакончик с маслом и два скребка. На шесте с поперечной рейкой висели защитные принадлежности воина, запасная кольчуга, шлем, кожаная рубашка с нашитыми металлическими пластинами, а на подставках лежали поножи, наручи, меч и другие предметы воинского ремесла. Сергей кликнул Валериуса, своего оруженосца. Гибкий юноша не замедлил явиться. Сергей приказал принести еды для его жены и поручил ему до его возвращения охранять её. Взял руки Татьяны в свои, и нежно целуя, произнёс, как бы извиняясь:
     - Татьяна Рената, я должен идти, иначе мои воины плохо подумают обо мне.
     - Я буду тебя ждать, - тихо сказала она, пристально смотря в глаза Сергею. - Постарайся остаться живым, - добавила, улыбаясь, и пытаясь скрыть тревогу за мужа.
     - Обязательно, - ответил он уходя, и его лицо сияло счастьем.
     Оруженосец, крепкий и проворный юноша лет двадцати накормил Татьяну, а сам отправился догонять Сергеуса. А она прилегла на жёсткое ложе римского воина.
     «…Он почти рядом, где-то там, на улицах Карфагена! …Сражается! …в любой момент его могут убить! …Потерять его снова! …О, нет! …Но как этому противостоять? Он воин. …Боже, мой! …Римский воин! …и живёт по законам своего времени, о которых я имею слабое понятие по книгам. …Как же быть? …Как? …А, что со Степаном? …Удалось ли Ольге не попасть на глаза римлянам? …Вот влипли! Дёрнуло же мня повести их на экскурсию. …А Сергей? …Мы бы не встретились с ним уже никогда?! …А тот ли это Сергей?.. О и тот и другой. Но разве это важно? Главное, что мы снова встретились…» – Татьяна, утомленная впечатлениями и своими мыслями уснула.
     ___________________________
     Ольга сидела, притаившись там, где её спрятала Таня. Когда в доме стихло, и наступили сумерки, она выбралась из своего убежища. К платью привязала пучки волос, куски тряпок. Замаскировавшись под ходячую кучу тряпья, Ольга решилась покинуть дом, где пришлось ей так работать, как никогда в своей жизни. Осторожно, пригнувшись, а где и ползком, прячась и пугаясь не только тени домов и деревьев, но и своей собственной, медленно двигалась она в северный пригород Карфагена. К восходу солнца добралась таки до большого сада и упала от усталости, заснув в винограднике.
     ___________________________
     Татьяна проснулась оттого, что её кто-то гладил по волосам и лицу.
     - Это я, - успокоил её Сергей. – Милая моя Татьяна Рената, - шептал он.
     Страсть и нежность переполняла их, и они забыли обо всех на свете…
     На следующий день Сципион распорядился поджечь город и пробиваться к Бирсе. Бои возобновились.
     Иногда Сергею удавалось забежать к Татьяне, которая с трепетом ожидала его возвращения, встречая счастливой улыбкой, а провожала с замиранием сердца. Суждено ли увидеть вновь? Краткие периоды отдыха Сергея сменялись длительной отлучкой, во время которой Татьяна не находила себе места, беспокоясь за мужа, жалея обречённых карфагенян и стонущих раненых римлян.
     Из римского лагеря Татьяна видела, как горела часть города. Огонь перекидывался с одного дома на другой. Кругом шли бои.
     _____________________________
     Степан ночевал в садах, питаясь поспевающими фруктами, он понимал, что идти в центр Карфагена опасно. Но неизвестность не давала покоя, он должен был узнать, живы ли Таня и Оля. Чуть начинал светлеть восточный край неба, и он покидал своё временное укрытие из веток и травы. Он брёл по тем местам, где недавно шёл бой, ища среди погибших своих близких. И не находя их, в нём крепла надежда, что они избежали участи пунийцев, трупы которых усеивали улицы, дворы, лестницы и комнаты в домах. В искажённых болью лицах он с трудом узнавал тех с кем рыл канал и работал на судоверфи. С распоротым животом и с застывшим ужасом во взгляде лежал, скорчившись «сушеный муравей», его напарник, с которым они перетаскали бесчисленное количество брёвен и досок. С проткнутой копьём грудью прислонился к двери его «спаситель», поникла голова смелого мужа. « За что погибли эти люди, кому станет от этого лучше?! Зачем, зачем столько смертей, ради чего?!» – вопил Степан немым криком возмущения. Каждый из поверженных к чему-то стремился, чего-то желал, мечтал, любил, и он с жалостью и сочувствием думал о них.
     Однажды он взобрался на крышу покинутого шестиэтажного дома. Обозревая окрестности, Степан с горечью наблюдал за разорением великого города и избиением его граждан. Он видел, как на очень длинной улице римские солдаты наваливались на дома и своей массой обрушивали их. Степан недоумевал и на то, что оказывается огромная сила заключена в человеческих телах, если их много и на то, какая необходимость толкнула римлян на такие действия. Он не знал, что Сципион приказал расчистить проход для войска, а для этого надо было разрушить дома на одной из многочисленных улиц. Некоторые из карфагенян в панике, боясь выйти из дома, побежали на крыши и пытались там спастись, но напрасно. Старики, женщины, дети падали с высоты дома, вместе с камнями и горящими балками, вываливались из разломов. Кто-то из них был ещё жив, хоть и покалечен. Треск горящих зданий, вопли и крики изувеченных и умирающих оглашали город! Степан был поражён жестокостью и бесчеловечностью римлян. Но тут он заметил в конце этой улицы каких-то людей, их действия напоминали движения дворников или дорожных рабочих. Когда они подошли поближе, он понял, что это тоже римляне, они топорами, секирами, крючьями убирали и оттаскивали с дороги всё, что попадалось: будь то камень или тело - мертвое или живое! Это сборщики камней расчищали дорогу для прохода отрядов. Несчастных пунийцев, попавшихся под орудие жестокосердные протыкали крючьями, перекатывали их как бревна или камни. Сбрасывали в ямы и рвы! И те падали, разбивая головы и ломая ноги. Степан, видевший эти зверства сидел как каменный с бледным безжизненным лицом и седея с каждым чудовищным взмахом римских сборщиков. Он их уже не видел, ему казалось, что это бесы мучают свои жертвы в аду. Но за что?! Тем временем, римляне, предчувствуя скорую победу, и от этого обезумев, шли к своей цели буквально по трупам. Всадники торопились и не замечали, как их лошади на скаку разбивали и без того покалеченным карфагенянам, оказавшимся у них на дороге, лица и головы, а иных затаптывали. Безутешный Степан не мог понять этого дикого бессердечия, лютой злобы и всесокрушающей ненависти. «Как бы не были плохи карфагеняне, они не заслужили такой участи, за исключением некоторых», - он вспомнил жрецов, которые его хотели принести в жертву. – «А остальные, большинство из них славные труженики и самоотверженные патриоты. И такая мучительная смерть, немыслимые истязания! …Берегитесь римляне, проклятия умирающих падут на ваши головы! Потомки ваши бесславно сгинут!».
     Наступившие сумерки стали скрывать детали злодеяний, размывать контуры, но вопли страдающих и боевые кличи наступающих заполнили собой обозримое и необозримое пространство. Степан спустился с крыши, он хотел бежать из кошмара, невольным свидетелем которого стал. Но ватные ноги не слушались, подгибаясь с каждым шагом. Стая голодных собак терзала трупы, смачно чавкая. От этих мерзких звуков скудное содержимое желудка Степана взбунтовалось и выплеснулось на придорожную траву. Безучастный побрёл он дальше. Вдруг остановился, и медленно оседая, упал на дорогу, его тело затряслось в беззвучных рыданиях, руки, сжатые в кулаки били по земле, взбивая облачка пыли. Ночной мрак поглотил краски дня, оставив зловещий гул.
     _______________________________
     Летний зной к вечеру шёл на убыль. Короткие сумерки стремительно переходили в звёздную ночь. Ольга во сне перевернулась на другой бок, но вскоре проснулась. Порылась вокруг себя и вытащила из кармана небольшую шкатулку из слоновой кости.
     - Ах, это ты врезалась своим углом в моё нежное тело!
     На крышке шкатулки была изображена женщина, обнажённая до пояса с высокой конусообразной причёской, в пышной и длинной юбке с выбитым орнаментом. На шее – крупное ожерелье, а в ушах продолговатые серьги. В приподнятых руках она держит пучки растений, к которым тянутся две овцы, вставшие на задние ноги с двух сторон от неё. Женщина повернула голову на право, и смотрит на одну из них.
     А Ольга глядит на шкатулку и плачет, вспоминая свой сон, который прервался из-за неё. Во сне она была снова на песчаном пляже Туниса, плескалась в мягких и теплых волнах Средиземного моря. Потом плавала в бассейне, выложенном нежно-голубой плиткой. Вечером бар – интимный полумрак, музыка, весело и хмельно! Отель!
     «Ой, как там было прекрасно! Из окна открывается вид на побережье, слева море до горизонта, справа изгибающаяся песчаная коса с белыми домиками и красноватыми крышами. За ними, сквозь сизый туман далекие горы. А постель! Приятное, просторное ложе, чистое, ароматное бельё! А ванна! Тёплая и расслабляющая. А шампуни, гели и вся другая косметика и парфюмерия! Ах, как давно это было! И, как горько, что потеряно. А здесь даже мыла нет, Танька говорила, что его ещё не изобрели…», - тихие всхлипывания Ольги превратились в рыдание.
     Она в сердцах швырнула шкатулку, которую нашла в одном из покинутых домов и та разбилась. Через много, много веков этот кусочек с изображением женщины найдут археологи на раскопках Карфагена, бережно расчистят от земли и песка и поместят в витрину музея.
     Ольга перешла на ночной образ жизни. По утрам она накрывала себя ветками, листвой, травой, чем угодно и под таким одеялом в каком-нибудь саду спала до вечера. Проснувшись, она прислушивалась, потом осторожно отодвигала ветки и тщательно осматривалась вокруг. Как только Ольга слышала чей-либо говор, шаги или что-нибудь ещё, она молниеносно маскировалась снова. Если же было вокруг тихо, то Ольга с наступлением сумерек выходила на «охоту». Терпеливо, с величайшими предосторожностями изучала она сады и огороды близ домов, пробираясь всё ближе к постройкам, где могли храниться съедобные припасы. Убедившись, что жильцов и незваных «гостей» нет Ольга в поисках съедобного пробиралась внутрь. Немало кладовых посетила она. В темноте не раз просыпала зерно и муку, разливала оливковое масло. Попадались ей не только запасы крупы и сушеных фруктов: фиников, инжира и изюма, но и яйца и особым способом обработанное высушенное мясо.
     После того, как римляне взяли город, они стали свозить к себе в лагерь кроме ценных вещей и продовольствие. Они врывались почти в каждый дом и забирали оттуда все, что считали нужным. Ольге удалось избежать их алчных рук. Ночами она пробиралась по окраинам города, пряталась в садах.
     ____________________________________
     Издалека доносились крики и стоны, и Татьяна плакала от жалости к пострадавшим и от бессилия изменить что-либо. Хотя она понимала вмешиваться нельзя.
     «Как там Сергей? ...И он принимает участие в этом разгроме, в этой бойне? Боже мой, какой ужас! Но нет, нельзя судить другую эпоху с позиций конца ХХ века. К тому же и наш век не может похвастаться гуманностью. Ни одного года не было, чтобы где-нибудь не шла война, не умирали бы невинные люди.
     А Сергей? … Sergeus – римлянин, профессиональный воин. Это его ремесло и источник дохода. Жители Рима мечтали об уничтожении мощи и покорении Карфагена. А он выполняет приказ и желание своих сограждан. Так имею ли я право осуждать его? Он патриот своей страны …или раб своего времени? …Так или нет, но живет по его законам, законам своей родины. ...А Россия? …Нет, он другой …Этот Сергей не знает России …И не знает русской Татьяны, его жена римлянка из рода Татьяна …Но, почему он узнал во мне свою жену? И почему так похож на моего мужа? И не только внешне. Манера говорить, держать себя, всё, всё говорит, что это именно ОН …Словно не два Сергея, а один дух, одно тело …А может так оно и есть? …В Древнем Риме Сергей жил в прошлой жизни, а его жена римлянка - …моя прошлая жизнь?! …Сначала он меня потерял, а потом …я его. Почему мы опять встретились? И как он вернётся со мной в Рим? Там похоронена его жена… А вернёмся ли мы? …Голова кругом идет, не хочу больше ни о чём думать. Что будет, то будет. …Мой родной… увижу ли я тебя?» - мысли роем носились в голове у Татьяны, она опасалась за жизнь Сергея, всхлипывая, утиралась платочком влажным от слез.
     Кровавое пришествие римлян в Карфаген продолжалось шесть дней. Бедствие жителей отравляло и существование Татьяны в этой чуждой для неё эпохе. Радовало её лишь присутствие Сергея. Но опасения за его жизнь не давали ей покоя. С каждым днем у него становилось больше ссадин и ран, пока ещё не глубоких и неопасных, но он совсем не отдыхал.
     - Победа у нас почти в руках. Мы должны её закрепить. И я обязан быть вместе со своими воинами, руководить их действиями. Я пока в состоянии это делать, - отвечал Сергей на просьбы жены отлежаться, полечиться.
     Татьяна ужасно боялась его потерять и не находила места, когда его не было рядом.
    
     Глава четвертая. Возвращение.
    
     При всех превратностях судьбы самое большее
     несчастье - быть счастливым в прошлом. (лат.)
     Боэций.
    
     После очередного штурма Бирсы, под вечер в палатку втащился окровавленный Валериус, на плечах у него безжизненно висел Сергей. Оруженосец, упал от усталости на пол после того, как уложил смертельно раненого Сергея на ложе. У Татьяны, увидевшей их подкосились ноги. Но им была нужна её помощь. Она стала осторожно освобождать тело любимого от доспехов и одежды, затем промывать раны водой. Две глубокие колотые раны кровоточили. Сергей хрипел, одна рана, в левой груди оказалась сквозной.
     - Боже мой, наверное, проткнуто легкое, и кровь попала в дыхательные пути. Ах, почему я не врач! Никогда не любила медицину! Что же делать? – причитала она.
     У оруженосца оказались не глубокие порезы на левых руке и боку. Он больше запачкался кровью Сергея, чем своей. Татьяна и ему промыла раны и перевязала их.
     Из-за Сергея она была в отчаянье. Пыталась остановить кровь, сочившуюся из его раненого тела, накладывала повязки из тонкого льняного и хлопкового полотна. Сергей не приходил в сознание... Ночью у него начался жар.
     « Какой бледный, видимо много крови потерял …Наверное, воспалительный процесс начался, а может и заражение крови …неужели опять я его потеряю…» - с ужасом думала Татьяна, изнемогая от своей беспомощности.
     Всю ночь просидела она, ухаживая за мужем и Валериусом. Утром оруженосцу стало лучше, и он смог уйти за продуктами. Татьяна задремала. Сергей хрипел реже и прерывистей.
     Через несколько часов Валериус вернулся, он был явно чем-то обрадован.
     - Как же нам накормить Сергея? Он не приходит в себя, - в растерянности сказала Таня.
     - Сначала нам надо подкрепить свои силы, а потом мы выдавим сок из фруктов и попробуем напоить его.
     - Чему ты радуешься? - спросила с недоумением печальная Таня.
     - За нами полная победа!
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Жрецы храма Эшмуна приходили к Эмилиану, просили даровать жизнь тем, кто выйдет из Бирсы...
     - Подожди, храм Эшмуна - это центральное и самое богатое святилище Карфагена. Эшмун у греков отождествлялся с богом врачевания Асклепием. Да?
     - Может быть, - пожал плечами оруженосец.
     - И, что дальше?
     - Эмилиан проявил милость, он согласился. Пятьдесят тысяч женщин и мужчин вышли из акрополя и их взяли под стражу.
     - Теперь их ждет рабство?
     - Возможно. Хотя мы давно уже не обращали свободных жителей покоренных городов в рабов. Карфаген у нас, что кость в горле. Так что, если с его жителями поступят жестоко - этому найдут оправдание. Но это ещё не всё! В храме оставались девятьсот наших предателей - римлян-перебежчиков. Им на пощаду надеяться нечего и они продолжали обороняться. Вместе с ними находились Гасдрубал и его семья. Но этот защитник города, видимо понял бессмысленность дальнейшей обороны и сбежал из храма. Я сам видел, как он сидел у ног Сципиона и вымаливал себе жизнь! - ликующе рассмеялся Валериус. - Защитники храма, поняв свою обреченность, подожгли его. Но жена Гасдрубала оказалась мужественнее супруга. Она не смогла смириться, что её дети из знатного рода станут рабами… Представляешь, выхватила нож, спрятанный в складках своего платья, и вонзила в грудь младшего сына! Мы не успели ахнуть, а она уже зарезала старшего! Затем стремительно бросилась в пламя! Все кто это видел, в том числе и Эмилиан Сципион были изумлены. Никто не ожидал этого, и поэтому не успели ей помешать.
     - Да-а, - протянула печально Таня. - Так часто поступали в древности, да и в средние века, чтобы избежать позора, издевательств и унижения.
     - Что ты сказала? Когда было? - удивился Валериус.
     - Да, это я так, вспомнила. Ну, так, что дальше?
     - Всё! Карфаген полностью в наших руках! Жители покорены или убиты. Карфагенского государства больше не существует!
     - И не будет, - безрадостно подтвердила Татьяна. Тише, раскричался. Сергеусу всё ещё плохо.
     - Услышал бы он эту весть и мог бы спокойно умирать. Его старания не пропали даром!
     - Ты, что?! Что ты говоришь! Ему надо жить. Давай сок готовить, - возмутилась Таня.
     - Жить, с такими ранами? - еле слышно прошептал Валериус и отрицательно покачал головой.
     Как бы в ответ на его слова из уст Сергея вырвался чудовищный хрип. Его сильно передернула судорога, и он затих.
     У Татьяны из рук выскользнула миска, и разлился гранатовый сок, обрызгав платье. Словно обагренная кровью она сидела окаменев. Валериус пытался вывести её из оцепенения, а она смотрела равнодушным, безучастным взглядом.
     - Татьяна Рената, - оруженосец, трясь её за плечи.
     Взгляд Татьяны постепенно становился осмысленным, она вспомнила о Степане: где он? Что с ним? Что с Ольгой? Живы ли они? А Сергей? …Умер, …опять…
     Татьяна, рыдая, упала на грудь мужа. Захлебываясь слезами она причитала:
     - Мой родной! ... Любовь, моя, как я без тебя?! ...Ты снова меня покинул!.. Очнись, мой милый!.. Я не хочу без тебя жить!.. Господи, дай мне силы вынести всё это!..
     Валериус дал ей выплакаться, потом сказал:
     -Татьяна Рената, я позабочусь о нём. Ты теперь подумай о себе.
     - О чём ты говоришь? Я жить не хочу! У меня внутри пустота, часть меня уже умерла вместе с мужем!
     - Твою рану излечит время.
     - Время, …странная вещь время… о каком времени ты говоришь? …И каким образом излечит? … Опять прыжок через тысячелетия? … И куда? – сквозь слёзы прокричала Таня.
     Оруженосец подумал, что Татьяна от горя начинает лишаться рассудка и может стать легкой добычей озверевших легионеров.
     - Ты можешь приглянуться кому-нибудь из знатных, но это не значит, что станешь его женой. ... Понимаешь? Я против нобилей* бессилен.
     Татьяна не поняла и удивленно смотрела на Валериуса.
     - Я не могу его покинуть, - еле слышно ответила она, слёзы продолжали стекать по распухшему от плача лицу.
     ------------------------------
     * - нобили (лат.)Nobiles - знатные) - римская аристократия, сложившаяся в Ш-1 вв. до н. э.
     - Но ты же не ляжешь с ним в могилу? Татьяна Рената, крепись, ты ещё молода, и должна жить.
     - Зачем? - и глубокий вздох вырвался у неё.
     Валериус заставил Татьяну переодеться для безопасности в мужскую римскую одежду. Большую суму, перекинутую через плечо, он заполнил продуктами на дорогу. В отдельные мешочки насыпал разных золотых и серебряных монет, золотых колец и других украшений и прикрепил, спрятав их на её поясе и под одеждой. Убитая горем она с трудом покидала палатку, где остался её погибший муж. Не спеша, повёл её Валериус через лагерь.
     - Видишь, вон там Эмилиан стоит с Полибием? – спросил Валериус, пытаясь её отвлечь от печальных мыслей.
     - Нет, мне их загородила толпа римлян.
     - Это военачальники.
     - Значит Полибий, этот мудрый грек участвовал во взятии Карфагена?
     - Присутствовал, пришлось. Он теперь заложник, но приближенный к семье Эмилиана Сципиона. А раньше был одним из руководителей Ахейского союза, - прошептал ей на ушко оруженосец.
     - А можно к ним подойти поближе? – несмотря на глубокую печаль, Таня не могла просто так пройти мимо таких выдающихся личностей как Полибий и Эмилиан Сципион.
     - Давай попробуем.
     Они осторожно стали пробираться между важных и холеных римлян в красивых и дорогих доспехах, которые что-то обсуждали.
     - Карфагена больше нет! Наш главный враг разбит! - услышала она властный голос одного из них.
     - Кто это? - спросила Таня шёпотом.
     - Эмилиан, - ответил Валериус.
     Татьяна никак не могла рассмотреть Эмилиана. Его всё время кто-нибудь загораживал. Но зато ей было слышно.
     Татьяна и Валериус поднялись на вершину холма, они протиснулись сквозь толпу. Валериус указал Татьяне где Сципион, а где Полибий. На утрамбованной площадке чуть поодаль от остальных стояла группа военачальников, они смотрели на простирающийся внизу город. Уже не было стройных улиц и аккуратных домов, часть из них превратилась в руины и засыпала проходы, а часть горела, и над разгромленным Карфагеном стлался едкий дым. Полибий ещё довольно крепкий старик, совершенно седой, в длинном греческом одеянии скорбно смотрел на поверженного римского врага. Сколько веков Карфаген держал в своих руках Средиземноморские пути. И вот теперь возросла мощь Рима и повергла противника в прах. Рядом с Полибием стоял Сципион, его короткая туника, словно обагренная кровью алела из-под золоченного анатомического панциря, на котором искусной рукой мастера рельефно изображён поединок. Лоб Эмилиана казался большим из-за залысин. А весь облик полководца мужественно значителен. Ещё бы ведь он, наконец, низвергнул мощного врага Рима. Но радуется ли он сам исполнению воли сената? Задумчив и печален его лик. Глядя, как воины его армии хозяйничают и грабят город, некогда наводивший страх на многие народы и казавшийся римлянам непобедимым он изрёк:
     - И будет некогда день, и погибнет священная Троя;
     С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.
     «Эмилиан читает наизусть Гомера?» - удивилась Таня.
     - Что ты хочешь этим сказать? - спросил Полибий у Эмилиана.
     - Хорошо, - вздохнул тот. - Но я боюсь, что когда-нибудь такую же весть принесут о Риме, - ответил мудрый полководец.
     - Его опасения не напрасны. Всё когда-нибудь умирает, - промолвила Таня в глубокой печали.
     - О чем ты? - не понял Валериус.
     - Да так, размышляю.
     - Рим – вечный город! – возразил Сципиону один из военачальников, стоявший слева от него.
     - Вечного ничего нет. Этому доказательство перед нами, - и Сципион указал на поверженный Карфаген.
     Эмилиан, погруженный в свои думы ещё долго смотрел на горевший город, отданный на разграбление его солдатам.
     А Татьяна? … Она видела, с каким наслаждением смотрели римские военачальники на пылающие развалины Карфагена. Сколько в их лицах было злобного ликования! И она вспомнила, что и этого было им недостаточно. Ненависть у римлян к своему сопернику была настолько велика, что им показалось мало разрушенного до основания города, уничтоженной морской и торговой державы. Их злость с покорённых карфагенян распространилась на ни в чём не повинную почву. Они высыпали четыреста телег соли на неё, дабы сделать даже саму землю Карфагенскую бесплодной!.. Зачем ей оставаться среди римлян, ведь она даже не может похоронить погибшего мужа! Опасно. Татьяна не боится за себя, нет. Сейчас ей безразлична собственная судьба. Тревога за брата и его жену заставляет её трогаться в путь. С помощью Валериуса Татьяна благополучно покинула римский лагерь. Он её привёл в гавань, где должен был отплыть один из кораблей, наполненный драгоценной добычей. Татьяна уверила его, что сама устроиться на судне, ведь у неё было чем заплатить за провоз. Она лишь попросила его остаться с ней до темноты. Когда же на пристани зажглись факелы, Татьяна распрощалась с Валериусом, сердечно поблагодарив за помощь и поддержку. Подождав, когда скроется из виду оруженосец покойного мужа, она направила свои стопы на северо-запад, надеясь отыскать своих родственников.
     _____________________________
     Степан всё это время кочевал, его заботило, как бы отыскать жену и сестру. Однажды, пробираясь сквозь густой кустарник, он споткнулся и чуть не угодил лицом в шиповник.
     «Вот черт! Обо что это я зацепился? Сук тут какой-то торчит?» - подумал Степан, и стал осматривать землю под кустами. И вдруг он увидел под ветками ноги!
     Куча веток зашевелилась, и сквозь них стало просматриваться грязное исхудалое лицо. Степан, думая, что это спрятался пуниец, вспоминая слова, сказал ему, чтобы тот его не боялся и что он не римлянин. В ответ неразборчивое мычание. Степан задумался, и непроизвольно сказал по-русски: «Как напуган, бедняга».
     - О-о! Степан, тебя не узнать! – раздался голос, похожий на голос его жены, только осипший, и чумазое существо в лохмотьях встало с земли.
     Седой, поджарый мужчина с бородой бросился к ней.
     - Наконец-то я тебя нашёл! Но тебя же вместо пугала можно ставить на огород! Что ты на себя нацепила? – сквозь слёзы радости шутил Степан.
     - Это для маскировки. Чтобы римляне не увели, как Татьяну.
     - Что?
     - Она меня спрятала, а сама не успела.
     - И ты не знаешь, жива она или нет?
     - Не знаю.
     - Надо её искать.
     Повеселевший Степан и осмелевшая Ольга отправились на поиски Тани, но им приходилось теперь прятаться чаще и выжидать время, так как римлян стало попадаться больше.
     Однажды они притаились на краю виноградника. Римлянин проходил мимо, не заметив их, когда они услышали негромкий зов:
     - Степан! Ольга!
     Степан с Ольгой недоуменно и удивленно переглянулись.
     - Это же голос Тани, - прошептал Степан.
     - Похоже, - подтвердила его жена.
     - Степан! Ольга! - повторился зов, но уже тише.
     - Таня! Татьяна! - крикнули они ей.
     Римлянин обернулся и помчался к ним.
     - Степан! Ольга! Вы где? Это я!
     Брат и его жена выбрались из укрытия.
     Татьяна, увидев, их не сразу узнала брата и его жену и остановилась в нерешительности. Они тоже удивлённо смотрели на её измождённое и печальное лицо.
     - Жи-и-и-вы-ы!! – наконец, радостно выдохнула она и бросилась к ним.
     - Откуда у тебя это? - спросила Ольга у Татьяны, имея в виду её римский мужской наряд.
     - Потом расскажу, - уставшая Таня опустилась на землю.
     - Куда же теперь нам идти? - не столько спрашивал, сколько размышлял Степан.
     - Не знаю, - ответила грустно Таня. - Римляне грабят город. Из центра постепенно идут к окраинам.
     - Пойдёмте, хоть в какой-нибудь дом зайдем. Надоело на улице, вернее под кустами на земле спать, - предложил Степан.
     - Пойдем, - равнодушно ответила Татьяна, ей все ещё тяжко было на душе от потери Сергея. - Послушайте, ведь дома все разрушат! - вспомнила она.
     - Но может, ещё не скоро, - предположила Ольга.
     - Не знаю. Что ж идемте, - согласилась Таня.
     Осторожно пробирался Степан с сестрой и женой, ища подходящее укрытие. В городе пахло гарью, было много обгоревших, закопченных домов. Но им удалось найти почти не поврежденный огнём и катапультами дом. Он оказался пустым, всё ценное уже унесено из него.
     - Послушайте, ребята, вам не кажется, что этот дом очень похож на тот, в котором мы оказались в начале наших странствий, - сказала Таня родственникам, оглядываясь по сторонам.
     Все они одинаковые, - безразлично протянула Ольга.
     - Не скажи, - возразил ей Степан. – И сад такой же, - выглянул он в окно. – Пойду поищу в винограднике наши сумки. - Степан достал нож и вышел из дома.
     - Я с тобой, - сестра пошла вслед за ним.
     - Опять меня одну оставили, - возмутилась Ольга и неохотно поплелась за ними.
     После недолгих поисков Степан обнаружил условное место, где они несколько месяцев назад закопали сумки с вещами.
     Возвратясь в дом, Степан и Ольга сбросили карфагенское одеяние, превратившееся в лохмотья, и переоделись в свою прежнюю одежду.
     Татьяна сняла тунику и доспехи, надела своё платье, благополучно дождавшееся её в одной из сумок. Лёгкий, еле уловимый аромат французских духов напомнил ей о прежней жизни. Сокрушенно вздохнув, примостилась она на топчанчике.
     - Теперь можно и поспать, - Степан упал на ложе, похожее на диван.
     Вымотанные, уставшие, они расслабились и забылись быстрым крепким сном.
     Сквозь сон им слышался приближающийся грохот. Словно огромный молот долбил камни, которые, разбивались и падали. Казалось, что не только стены дома, где они лежали, дрожали от каждого удара, но и сама земля в ужасе содрогалась. Несчастные родственники ощущали себя попавшими в полосу неведомых разрушений. Их затягивало куда-то, крутило и вертело. Они летели в бездну вместе с обломками каких-то зданий. На них рушились стены, потолок …
     Первой пришла в себя Таня… Вокруг темнота и тишина! Сердце бешено колотилось.
     «Голова раскалывается, всё тело болит, как будто побили палками или камнями. Камни, ну конечно. Опять нас завалило. А где же Степан, Ольга?» - думала Татьяна и всматривалась в темноту.
     Где-то рядом застонал её брат.
     - Степочка! Ты цел? - спросила она.
     - Ещё не понял, - ответил он. - Ничего не вижу. Ух, какой мне страшный сон приснился.
     - Мне тоже…Нас опять засыпало. Только вон там, в стене, в узкую щель пробивается свет. У меня вроде бы всё цело. Тебе помощь нужна?
     - Да, нет, спасибо. А где Ольга?
     - Я здесь! - Раздался недовольный голос жены Степана. – Я чуть не умерла от страха, ой такой кошмарный сон!
     - Как ты? Оля, тебе помочь? - спросили у неё муж и Татьяна.
     - Нет, обойдусь.
     - Ты чего? - не поняла Таня. - Чего злишься?
     - А как мне не злится? Всё твоя дурацкая экскурсия. Два раза ездили в Тунис: загорали, купались, в баре отдыхали и всё было нормально. Нам нравилось. А на третий раз этого идиота, мужа моего стала мучить совесть – «ни разу к сестре не заехали», - скривилась она, пародируя Степана. - Ну, заехали и, что из этого получилось! Что я только не пережила! Как только не жила! В каких условиях! Кошмар! Второй раз чуть насмерть не засыпало!
     - Ну, ладно, Оленька, успокойся, как-нибудь устроимся в этой жизни.
     Татьяна добралась до стены, где пробивался узкий лучик света, и стала отбрасывать камни.
     - Оля, успокойся, надо расчищать выход. Идём, ну хватит, не плачь, - продолжал успокаивать жену Степан.
     Наконец они расчистили проход. Первой в него протиснулась Татьяна.
     - Ой! Всё разрушено.
     - Да-а, быстро они управились, - подтвердил Степан, последовавший за сестрой.
     Поднявшись на поверхность, они отряхнулись, и стали осматриваться.
     - Пейзаж, какой-то знакомый, - сказал Степан.
     - Даже очень, подтвердила сестра. - И почему? ... Когда мы входили в дом, вход был на несколько ступенек выше земли, а выходили сейчас, как из полуподвального помещения. Странно. ... - Татьяна замолчала, не закончив фразу, потому что увидела группу английских туристов, которая им попалась в начале осмотра руин. Она молча показала брату рукой на них.
     - Неужели?! Не может быть?! - понял её Степан, и глаза его озарила надежда.
     Теперь их и Ольга заметила и вспомнила.
     - Что вообще происходит? – взорвалась она. – Почему они здесь ходят, так как будто не было этих кошмарных долгих месяцев, а прошло всего несколько минут?! Что это? Что с нами? И почему именно мы?
     Степан и Татьяна в недоумении пожимали плечами и с удивлением смотрели то друг на друга, то вокруг.
     - Надо проверить. Пойдемте на стоянку, - предложила Таня, впервые она оживилась за последнее время.
     Они бросились туда почти бегом.
     Уже издали они увидели автостоянку, заполненную автомобилями, современные здания и тунисцев. И ликованию их не было предела!
    
    
    
     Эпилог
     Прошло три года.
    
     Cудьбу людям создают их собственные нравы (лат.)
     Непот.
    
     По прошествии положенного срока Татьяна благополучно вернулась в Россию. Сейчас она работает референтом-переводчиком в представительстве одной из иностранных фирм, которая успешно осваивает безразмерный российский рынок. Не оставляет она и преподавание в университете.
     Часто с нежность вспоминает Сергея. Да и как не вспомнить, ведь у неё растет его живой портрет – сын – Сергей Сергеевич, названный в честь отца.
     У маленького Серёженьки появился новый друг, сильный и добрый – коллега Татьяны по университету, за которого она вышла замуж.
    
     Я не тот, кем был раньше.
     Гораций.
    
     Вернувшись в Россию, Степан ушел из банка, бросив свою доходную должность. Нашел единомышленников, спонсоров и открыл детский приют для бездомных детей, тех, кто убегает от родителей-пьяниц. В этом деле его поддерживает и помогает Татьяна и её муж. А вот Ольга не одобрила перемены в его устремлениях.
    
     В грязный сосуд, что ни влей, непременно
     прокиснет.
     Гораций.
    
     Ольга ушла от Степана. Поделила имущество и уехала поправлять своё здоровье на Канарские острова. Там познакомилась с одним банкиром. Ольга принадлежит к тем женщинам, которых мужчины замечают только тогда, когда они им навязываются. Ей удалось стать его любовницей. Бывая с ним на приемах и встречах, всем рассказывала о своих приключениях в Карфагене. Друзей и знакомых банкира сначала это забавляло, но потом они стали ему намекать: всё ли у неё в порядке с головой? И он отправил Ольгу в санаторий, специализирующийся на лечении заболеваний психики. Судя по всему, забирать он её оттуда не собирается.