Марк открывает глаза. Первая мысль – о том, что уже совсем светло. С тревогой смотрит на часы – настенные, по инициативе жены подвешенные так, чтобы, лежа в кровати, можно было поглядывать на них. Он тогда еще по этому поводу грустно пошутил: «Счастливые часов не наблюдают. Особенно в спальне»... Но много ли в мире таких людей, которые позволяют себе забывать о том, который час?!
     ... Почти половина восьмого!..
     – А что же будильник, – спрашивает сам у себя Марк. – Должен был разбудить в семь. Не зазвонил, или я его не услышал?
     И то, и другое раньше уже случалось, но внутреннее чувство подсказывает: происходит нечто особенное. Что же?..
     Рядом тихо спит Марина. Тихо... Стоп!.. Почему не слышно ее дыхания? Марк придвигается еще ближе, – ни звука.
     – Да я и своего дыхания не слышу! – Вдруг понимает он.
     И там, за приоткрытым с ночи окном – тоже мертвая тишина, хотя в это время обычно заводятся моторы автомашин и доносятся голоса людей, для которых утро начинается раньше. И тут рождается страшная догадка:
     – Господи, у меня, кажется, пропал слух!..
    
     * * *
    
     Разве так бывает: заснул, не досмотрев передачи по телевизору, а проснулся, и на тебе – все вижу, но ничего не слышу? Срочно к врачу... Хорошо сказать! Попробуй еще, попади без очереди... Да и как ехать в таком состоянии: ни шума работающего движка, ни шуршания шин, ни режущих слух пронзительных сигналов полицейских машин и автомобилей «Скорой помощи»? Впрочем, глухота ведь вождению не помеха. Много раз попадался на глаза этот знак на ветровом стекле: три жирные черные точки в желтом круге. Сказать по правде, они очень похожи на забавную рожицу... Все это было бы смешно... Знак и для глухих, и для глухонемых... Читал, что у тех, кого Бог лишает слуха, пропадает и дар речи. Говорить-то я пока могу! Хотя и это еще надо проверить...
     ... Явно не к месту возвращается из недавно вычитанного в прессе : в Германии установили мемориальные доски – в память об уничтоженных глухих евреях. Их пришедшие к власти нацисты уничтожали еще до того, как были утверждены планы «окончательного решения еврейского вопроса».
     – Хорошо, что не в Третьем рейхе живу!.. Бог мой, о чем это я!..
     ... Марк бесшумно встает с кровати. Впрочем, так он поступает каждое утро, стараясь не будить Марину – ей идти на работу позже. Всплывает в памяти забавный эпизод из кинокомедии с Луи Де Фюнесом. Чтобы малейший шум не нарушил сна, его герой – высокий полицейский чин – безмятежно спит с ватными тампонами в ушах, а подчиненные, обеспокоенные тем, что шеф не отвечает на звонки, приезжают к нему, вламываются в дом и начинают тормошить в постели начальника, проверяя и выясняя, не отлетела ли его душа. А он, пробуждаясь наконец, видит забавную сцену: двое знакомых здоровяков, странным образом оказавшихся в спальне, взмахивают руками, словно рыбы – плавниками, и двигают губами тоже по-рыбьи, абсолютно беззвучно. Зрителям фильма смешно и весело... А мне, быть может, – на минуту задумывается Марк, – придется теперь учиться читать по губам. Что я знаю об этом? Да, собственно говоря, ничего. Кроме попавшейся однажды на глаза и впечатлившей своей образностью рекламы обучающей книги под названием: «Слушающий Глаз»:
     «Вы живете в хорошо закупоренной пробкой стеклянной бутылке. Вы видите восхитительный внешний мир, но он не достигает Вас, ибо не слышен Вам. Научившись чтению по губам, Вы все еще в бутылке, но пробка вышла и внешний мир медленно, но уверенно втекает к Вам».
    
     * * *
    
     Марк направляется в ванную. Открывает кран с мыслью о том, что тихое журчание стекающей в раковину воды было бы для него сейчас равносильно реву Ниагарского водопада – непрерывному и восхитительному. Прошло уже несколько лет после поездки в Соединенные Штаты и Канаду, а картина эта стоит перед глазами, как увиденная впервые: он с другими туристами в легком непромокаемом плаще на небольшом прогулочном катере, а справа по борту, затем, при развороте, – слева – гигантская полупрозрачная стена широкого водного потока. И этот мощный, величественный гул, подавляющий все остальные звуки... Внезапно возникает желание снова и всецело проникнуться захватившим его тогда чувством – сейчас и здесь. Марку хочется стать крохотным, пусть даже, муравьем, случайно оказавшимся на дне раковины, возле стока, лишь бы вернулось это ощущение, порождаемое низким голосом падающей свысока воды... Но нет! Как будто носик крана – дуло пистолета с глушителем, причем таким, что делает оружие абсолютно бесшумным.
     Перед зеркалом происходит у Марка первый урок узнавания произносимых слов. «Ма-ри-на!» – медленно, по слогам выговаривает он, будто заново учится говорить, и внимательно наблюдает при этом за движениями своих губ. «А-ли-са!» – это имя дочери. Как они отнесутся к моей проблеме? Как станут общаться со мной, пока я не начну понимать их? Читал где-то, что Бетховен, страдая глухотой, завел «разговорные тетради». Близкие и друзья записывали для него свои вопросы и реплики, на которые он отвечал – устно, или в ответных записях.
     ...Боже мой! Надо взять себя в руки...
     Наскоро умывшись, Марк присаживается к журнальному столику. В кресле, казавшимся таким удобным, тесно, хотя, на самом деле, оно широкое и просторное. Когда-то, в детстве, у него болели уши и в них пипеткой – наполовину стеклянной, наполовину резиновой – закапывали камфорное масло и на некоторое время закрывали ватой. Сквозь нее ничего почти не было слышно, и это пугало. Врач тогда посоветовал маме: дайте мальчику ручку и лист бумаги, и пусть он напишет: «Это скоро пройдет!». Напишет и успокоится. Метод проверенный. В большинстве случаев помогает.
    
     * * *
    
     Марк перемещается из кресла на мягкий диван. Неожиданно для себя вспоминает кушетку, жесткую, что, к тому же, скрипела. Ту, на которой занялись сексом он и его университетская однокурсница. Сексом, а не любовью. С годами к Марку пришло убеждение: любовь без секса лучше, чем секс без любви. А тогда были первые опыты...
     Он ездил к ней готовиться вместе к трудной сессии. Приходила еще и ее подружка, тоже с их курса, но в тот раз она была не совсем здорова. Вдвоем – так вдвоем!.. Позанимавшись пару с половиной часов, решили сделать перерыв. Подкрепились сырниками и стали пить чай с лимоном, куда сокурсница предложила добавить папиного коньячку. Трудно понять теперь, столько лет спустя, с конкретной целью, или без всяких мыслей... Спиртное быстро подействовало. Угощая конфеткой, она положила трюфелину Марку в рот, а он, не думая о том, что произойдет дальше, задержал ее руку своими руками и притянул девушку к себе. Губы встретились, неся один и тот же вкус и запах – шоколада с коньяком. Потом она не грубо освободилась от объятий, скользнула к двери, заперла комнату на ключ и вернулась, сказав этим все.
     За стенкой сидела бабушка, и внучка то и дело прикладывала палец к губам, умоляя, тем самым, не озвучивать эмоций, а под конец зажимала Марку приоткрытый рот ладонью. И только кушетка предательски поскрипывала в такт движениям соединившихся разгоряченных тел...
     ... Та бывшая студентка живет теперь на другом континенте. Сама уже бабушка. Иногда присылает весточки по электронной почте. Марк отвечает. Исключительно из вежливости. Интерес, причем взаимный, пропал давно, а в таких случаях, хоть из пушки стреляй по воробьям, а результата никакого. Это – суть природы. Вот яркий тому пример: французский энтомолог Жан-Анри Фабр исследовал цикад, этих удивительных созданий, привлекающих самок чарующим пением. Ученый проверял версию об их глухоте с помощью пушечного залпа – прямой наводкой в облепленное насекомыми дерево. Их песня после этого действительно не изменилась, то есть, реакции не было, практически, никакой, но вовсе не потому, что цикады глухи. Просто голос пушек для них ничего не значит: у насекомых нет ни малейшего желания спариваться с артиллерией...
     ...Марк глубоко, хотя и неслышно, вздыхает. Значит опять, как тогда, интим без естественных, во время него, звуков... Странная близость, которая будет похожей на сексуальные контакты (если они возможны) Ихтиандра с русалкой в морской пучине.
    
     * * *
    
     ... Ноги ведут Марка на кухню. Собственно говоря, это один из пунктов привычного утреннего маршрута. Но потребность выпить чашечку кофе на этот раз особенная: поскорее глотнуть горячего напитка, подавить возникшую внутреннюю дрожь.
     Чайник-молчальник... Только пар подсказывает Марку, что вода закипела. «Пытка тишиной»... Есть, кажется, песня с таким названием. Но какие, к черту, теперь песни!.. Такое впечатление, что дьявол подкрался и отключил на пульте управления миром звук, пользуясь тем, что Бог отвлекся, глубоко задумавшись о чем-то важном. Взирая с небес на то, что творится на земле, есть, над чем поразмышлять, – это уж точно...
     ... Выпитый кофе напряжения не снимает. Марк закрывает руками глаза и видит себя... токующим глухарем. Почему? Да потому, что в это время чуткая птица, так уж устроены органы ее слуха, не улавливает даже звука сделанного по ней неудачного для охотника выстрела. По этой причине и зовется она глухарем... Но потом недолгая глухота проходит. Пройдет ли у меня? – с этой мыслью Марк подходит к оконному проему. Вот бы окно оказалось слуховым, но не тем в котором слушать нечего, а с точностью
     до наоборот!.. Легенда о слуховых окнах ему знакома. Мол, названы они так по фамилии мастера Слухова. Руководил он кровельными работами при постройке московского Манежа. Было это при царе Александре 1-ом. Сообщили императору, что изгибается на Манеже кровля. И велел он причину выяснить и устранить. А крылась она в том, что не было там отверстий для проветривания от нагрева солнечных лучей. Тогда и пробил Слухов в кровле специальные окна, и стали они с тех пор, если верить преданию, называться слуховыми. Но сама фамилия мастера ведь по смыслу – бывают же совпадения! – тоже связана со «слухом». И Марк, весь превращаясь
     в слух, распахивает окно настежь.
    
     * * *
    
     Ти-ши-на! Не слышны в саду даже шорохи, – как об этом поется в известной песне. Но это не значит, что внизу, под домом, и дальше, на улице безлюдно. Людей достаточно много. Они говорят что-то, жестикулируют, привлекая к себе внимание, и все это напоминает кадры немого кино, вот разве что, без музыкального сопровождения... Сюда бы тапера! Кстати, мало кому известно, что музыкантом на киносеансах какое-то время подрабатывал Шостакович. Интересно, что Чарли Чаплин музыку к фильмам писать начал только спустя 20 лет после выхода на экран своих самых знаменитых картин. Их язык и без того вполне доступен пониманию, а мелодия, которой иллюстрируются кадры, иногда отвлекает, а порою, по ощущениям, даже противоречит происходящему на экране...
     « ... А ведь с этого часа все фильмы для меня превратятся в кино без звука. Здравствуй, Великий Немой!.. И в тапере нет никакой надобности – его я тоже не услышу, – ловит себя на мысли Марк. – Разве что субтитры помогут улавливать линии сюжета».
     ... Но там, в подоконном пространстве, действие происходит без пояснительных надписей. Это похоже на «Содружество мимов» Марселя Марсо. «Вот только я – не клоун Бип!» – вздыхает про себя Марк, почему-то вспоминая в этот миг о том, что знаменитый актер был участником Сопротивления, а большинство его родственников, в том числе, и самые близкие, погибли в Освенциме. А он уцелел и прославился в клоунаде. Правда, его герой был грустным и оставался таким, даже когда ярко красные губы на бледно белом лице расползались в улыбке.
     «...Чтобы передать языком мимики и жеста то, что легко понять, не нужно, наверное, быть великим актером», – размышляет Марк, продолжая наблюдать за соседями, которые беззвучно общаются во дворе. Но почему все они, будто бы сговорившись, показывают, при этом, на свои уши?..
     ... И тут Марка словно током прошивает:
     – Они тоже потеряли слух, а не только он один!
     Никто больше ничего не слышит!..
    
     * * *
    
     ... Внезапная глухота. У всех сразу? По какой причине? Что это – новая инфекция, пострашнее СПИДа и птичьего гриппа? Всеобщая эпидемия? Откуда она? Изобретут ли вакцину? А если нет, что же тогда будет? Разве можно себе это представить?!..
     ... Слуховые аппараты. На их выпуск перейдут сотни тысяч предприятий. Их начнут вставлять «в подарок» новорожденным, – они ведь, наверное, будут появляться на свет глухими. Малюсенькие такие аппаратики... А потом придется их менять вместе с одеждой и обувью, пока дети не вырастут до взрослых размеров... Но кто сказал, что это поможет?..
     ...Женщины любят ушами, – это и действительно так! Стало быть, дорога к любви, по которой прошли поколения, теперь перекрыта глухим (и он тоже глухой!) завалом...
    
     «Глухонемая любовь стучалась в окна,
     Глухонемая любовь стучалась в двери.
     Где в этом мире немом душе согреться?
     Глухонемая любовь стучалась в сердце».
    
     Выходит, эти строки из песни Бориса Моисеева – воспоминание о будущем?
     Любовь... А как насчет ненависти, которой так много на маленьком нашем шаре? Войны, надо думать, к великому счастью, закончатся и больше не начнутся. Не то, чтобы их причины исчезнут. Просто солдаты не смогут воевать, не слыша приказов своих командиров, канонад и взрывов. И не станут же бойцы передавать друг другу записки типа: «Прикрой наш отход!..»
     ... Шептуны переведутся. Слухи перестанут ползти, да и развешивать уши станет ни к чему. Наушничать большие мастера этого дела прекратят. Да и любители тоже. Марк не раз припоминал, как его бывший начальник, директор солидного учреждения, однажды, в узком кругу, который впоследствии оказался достаточно широким, высказался относительно сотрудников, ставших добровольными информаторами: «Эти люди, конечно же, подонки и достойны презрения, но они нужны: я должен со всеми подробностями знать, что происходит в нашем коллективе». Правда, тут есть альтернатива – письменные донесения в жанре поклепов. Но это для тех, кто занимается подобными вещами, опаснее, потому что бумага – документ, а нашептанного на ухо к делу не приобщишь. И потому, быть может, число не входящих без «стука», резко сократится. Получается так, что потеря слуха – хотя и большая беда, но нет худа без добра, если люди извлекут из этого пользу.
     «Надо заглянуть в Интернет, – направляет свои действия Марк, – там должны уже появиться, хотя бы для начала, бегущей строкой, сообщения о глобальном вирусе». Нескольких минут Марку хватает для того, чтобы пройти в комнату, сесть за компьютер и зайти на новостные сайты. Но ни на одном из них заголовков на искомую тему нет. «Не иначе, как заговор молчания, – делает поспешный вывод Марк, – не хотят пока шокировать население, – боятся всеобщей паники. Но когда каждый о чем-то важном для всех догадывается сам, а СМИ безмолвствуют, панические настроения возникают еще быстрее. Не лучше ли официально сообщить о том, что случилось и как надо действовать, чтобы не усугублять ситуацию? «
    
     * * *
    
     ... «Эти люди в прямоугольнике двора, с их тщетными попытками объясниться, будто вышли на демонстрацию по случаю Дня строителей Вавилонской башни» – такое сравнение пришло Марку на ум. И вместе с тем, заговорил внутренний голос. Голос правды, от которой большая часть человечества предпочитает прятаться, хотя ее всегда старались высветить поэты:
    
     «Что же лучше, или хуже,
     И какой опасней крен:
     Стены, что имеют уши,
     Или уши – глуше стен?
    
     Владислав Ходасевич вспоминал, как в 1920 году Александр Блок жаловался, что он «оглох», с некоторых пор ничего не слышит и потому ему больше не о чем писать стихи. Объяснить подобное не восприятие происходящего можно тем, что вокруг, должно быть, образовалось, своего рода, кладбище, где погребены вдохновлявшие раньше идеи. А погост оглушает тишиной. Либо проблема – в самом человеке – слушающем, но не слышащем.
     Это ведь не о зверушках, а о нас, людях:
     – Заяц, ты меня слышишь?
     – Слышу, слышу...
     Не глухой. А толку? Кричи хоть до утра, – что это меняет?
     Тонкое замечание: все слышит только тот, кто подслушивает.
     Мало кто обратил внимание на небольшую заметку в прессе – о том, что на улицах многомиллионного Токио можно встретить вывески с надписью: «Я тебя выслушаю». Сидят под табличками этими добровольцы, готовые терпеливо, и что тоже важно, совершенно бескорыстно, причем, не давая никаких советов, просто выслушивать – тех, кому необходимо излить душу, да некому – в каменных джунглях мегаполисов, где все чем-то постоянно заняты и ни у кого не хватает времени, чтобы хоть на минуту остановиться. Токийские «слушатели» говорят, что приходят к ним заводские рабочие, отстояв смену на конвейере, полицейские, устающие от общения с преступным миром, и даже психологи, которые, казалось бы, сами призваны помогать другим, вникая в их проблемы.
     А еще газеты писали о том, что на выходе из станции вашингтонского метро мужчина, одетый, как обычный уличный музыкант, в утренний час сорок пять минут чарующе играл на скрипке. За это время мимо него прошло более тысячи человек. Но только шестеро из них ненадолго остановились и послушали, еще двадцать на ходу бросили деньги. Никто из прохожих не узнал в играющем Джошуа Белла, одного из лучших музыкантов в мире. А звучала скрипка Страдивари, стоимостью в три с половиной миллиона долларов. За два дня перед выступлением в метро, на концерте Белла в Бостоне был аншлаг.
     Игра Джошуа в метро стала, как выяснилось позднее, частью социального эксперимента издания «Вашингтон Пост». Редакция вознамерилась получить ответ на вопрос о том, ощущаем ли мы в будничной суете красоту? Способны ли распознавать таланты в толпе? Станцию метрополитена для Белла выбрали не просто одну из множества, а в районе, где располагаются солидные учреждения, и, стало быть, поток проходивших мимо музыканта пассажиров составляли, по преимуществу, служащие, направлявшиеся на работу. То есть, люди интеллигентные, для которых высокое искусство, что можно было предположить, – не пустой звук. Каков же вывод? Что происходит с нами, если бессмертные творения великих композиторов исполняет рядом один музыкант с мировым именем, и это не заставляют нас нарушить привычного ритма жизни?..
     ... Возглас, который доводилось не раз, и не два слышать, а то и произносить самому: «Ты что, оглох?!..» Вопрос звучит риторически, хотя реальной проблемы со слухом у того, к кому слова эти обращены, скорее всего, и не было, и нет.
     ...Глухие согласные. Ко всему глухие, на все согласные, – вот в кого превращаются поддавшиеся этой болезни. Не только страны и народы, но и соотечественники, даже соседи по дому не находят общего языка, вожди перестают слышать тех, кто пошел за ними, родители – понимать детей, дети – своих родителей...
     ... Есть серия анекдотов, которые начинаются одной и той же фразой: «Возвратился муж из командировки, а жена...» Жизнь породила новую и весьма оригинальную вариацию на эту тему: «Вернулся муж неожиданно из Интернета...»
     – А ведь это и про меня! – честно признается себе Марк. Сколько раз подходила Марина с каким-то вопросом, пусть и не столь важным, быть может, даже специально придуманным для того, чтобы вытянуть его из виртуального пространства, но попытки эти редко приносили результат. Он слишком увлечен своей работой, благо она у него – творческая, с полетом фантазии. Так сказать, «первым делом – «самолеты». Марку тоже, со своей стороны, было порою обидно, хотя вида не подавал, и не упрекал ее в этом, когда Марина чересчур уж долго беседовала с одной из подруг по телефону, и он показывал ей жестом, чтобы она «закруглилась», так как надо что-то обсудить. Но Марина, вроде бы и принимая просьбу, вместе с тем, продолжала разговор еще, как минимум, минут пять, а то и больше, боясь, наверное, показаться подружке невежливой. А уважение к мужу было, при этом, как бы ни в счет. Муж может и подождать. Тем более, и сам такой!.. Все правильно: что посеешь, то и пожнешь...
     ...Алиса недавно ушла от них. Сняла с подружкой квартиру, начала самостоятельную жизнь. Так сейчас поступают многие, вступая в пору совершеннолетия. Звонит или присылает «СМС-ки»: «У меня все в порядке». Приходит, но не так часто, как того хотелось бы Марку, и ничего о том, как ей теперь живется, толком не рассказывает. «Впрочем, сам я в этом, скорее всего, и виноват, – вздыхает Марк. – Не убедил, значит, что готов, как отец и как друг, вникнуть во все, что заботит повзрослевшую дочь. А так ли сильно старался?»...
    
     * * *
    
     ...Звонит будильник. Он зазвонил!.. И в эту минуту Марку кажется, что нет прекраснее музыки во всей Вселенной.
     Выходит, все это только привиделось и не более того!..
     Марк поднимается с постели, ловя чутким ухом утренние звуки. Даже неясные, они прекрасны!
    
     «Бродит зачем-то ветер
     Долго вокруг избы.
     И ничего за этим
     Не следует, вроде бы.
     Только и станет тише
     Дождь, вплетаясь в траву...
     Боже, я это слышу!..
     Значит, живу. Живу!»
    
     Поэтические строки, которые зафиксировались в сознании, звучат по-новому. Открылся тайный код, путь к пониманию скрытого смысла этих стихов. Уж точно их нашептал поэту сам Всевышний...
     ... Мысли уводят Марка еще дальше. Пророков нет в отечестве своем. Да и в других отечествах, как добавил по данному поводу Владимир Высоцкий в одной из своих песен,- не густо. Что значит, «не густо?» А то, что провидцы среди нас, определенно, есть, но кто им внемлет? Вот почему Творец Вселенной ниспослал предрассветное видение, как предупреждение о грядущем Страшном Суде! А еще - как призыв: раскаяться и все исправить, пока не поздно, начав жить по-другому. Зов небес принимает вид голограммы, и буквы медленно плывут перед взором, словно те, изначальные, отчетливо увидевшиеся племени Моисея на горе Синай – из черного огня на белом фоне:
    
     «Говорят нам: “Судите сами!”
     Нет! Судимы мы небесами.
     Свет пронизывает с небес
     Даже самый дремучий лес.
     Отзовется не эхом снова –
     Бумерангом – дело и слово,
     И вся жизнь твоя, человек, –
     Судный день,
           Судный год,
                 Судный век».
    
     Вещий сон этот, в чем Марк уже почти уверен, под утро приснился всем на земле. Но не всем запомнится, хотя он и особенный. Мы ведь редко помним сны. Но Марку не составит труда воспроизвести все, что увидел и почувствовал, в мельчайших деталях. А надо ли?
     – Начну рассказывать знакомым, – одни засмеют, другие, быть может, и без всякой иронии, скажут: «Тебе фантастические рассказы писать»...
     ... Пора собираться на работу, но Марк успевает еще раз ненадолго сеть за компьютер. Никогда раньше не интересовался толкованием снов... Находит один из сайтов, где размещен «Сонник»:
     «Глухота во сне символизирует черствость и непонимание, а иногда и откровенную глупость. Встретить глухого человека во сне предвещает, что в помощи вам будет отказано и придется рассчитывать только на собственные силы. Самому оглохнуть во сне – знак того, что наяву вы упустили из вида нечто важное...»
     ... Марина, не открывая глаз, полушепотом спрашивает:
     – Который час?
     – Еще рано, – негромко отвечает Марк и тут же задает свой вопрос, чтобы окончательно убедиться в правильности предположения:
     – Тебе ничего не снилось?
     –...Ты знаешь, снилось... Как будто я проснулась и...
     – Не надо! – прерывает Марк... – Не сейчас...
    
     Ему и так все ясно.
     Уходя из дома, он оставляет на журнальном столике записку:
    
     Мариша!
     Отложи сегодня все дела. И постарайся не задерживаться. Надо поговорить. Не пугайся, ничего не случилось.
     ПРОСТО ХОЧУ УСЛЫШАТЬ ТЕБЯ.