Рецензии и отзывы

Я мог бы ограничиться уведомлением, что открываемая читателем книга Песаха Амнуэля рассказывает не больше, не меньше, как о приходе Мессии, и скромно отступить с сторону, предоставив книге говорить самой за себя. Я не сомневаюсь, что она сделает это с успехом, потому что захватывает с первой страницы и не отпускает даже после того, как ее закроешь. Но достоинства большой фантастики никогда не исчерпываются одним лишь увлекательным сюжетом и мастерским его развертыванием (что с лихвой присутствует и в романе П.Амнуэля). Не менее обязательным ее компонентом является пробуждаемая такой фантастикой мысль, и вот именно мысль, навеянную чтением этого романа, мне бы и хотелось донести до тех, кто читает эти строки.

По моему глубокому убеждению (за которым стоят десятилетия причастности к процессам, происходившим в советской и западной фантастике), роман П.Амнуэля открывает перед фантастикой совершенно новые горизонты. Он представляет собой то, что принято обычно называть "новым словом" в литературе. Сказать такое слово трудно в любом литературном жанре и вдвойне трудно в фантастике. Этот своеобразный жанр (я считаю его даже не жанром, а особым методом, параллельным реализму) всегда развивался по тем же законам, что и питающая его наука. Наука растет, как дерево: открытия в ней никогда не повторяются, а лишь служат точками ветвления новых отростков, новых направлений знания. Ни один ученый не возвращается к тому, что сделали его предшественники, - он принимает это за данное и строит новые гипотезы на основе уже известного знания. Так и фантасты, однажды выдвинув, к примеру, идею возможности путешествий во времени, принимают ее за уже известное и движутся дальше - сначала к парадоксу "временной петли", от нее - к идее "параллельных вселенных", помогающей преодолеть этот парадокс, затем - к параллельным вселенным уже вне зависимости от путешествий во времени и так далее.

Сказать новое слово в фантастике равносильно тому, чтобы выдвинуть нечто эквивалентное исходной идее путешествий во времени. Своим романом Песах Амнуэль не просто ввел в фантастику великий древний миф о Мессии - мифы использовались в фантастике бессчетное число раз. Но они всегда использовались всего лишь для сюжетных конструкций. Проще говоря, их всего лишь перелицовывали, сохраняя структуру и натягивая на нее современные научно-технические одежки. Одиссей странствовал не по Средиземному морю, а в космосе. Икар взлетал не на крыльях из перьев и воска, а на фотонной ракете. Но то, что происходило с Одиссеем и Икаром в дальнейшем, попросту повторяло то, что происходило с ними в мифе. Читатель ждал новой мысли, а получал старый сюжет.

В романе Амнуэля происходит, я бы сказал, совершенно противоположное. Миф о Мессии входит в роман одним лишь своим существом, самим фактом появления этого долгожданного пришельца в сегодняшнем мире. Но весь дальнейший сюжет, столь хорошо знакомый многим из еврейских источников или их пересказа, как бы выворачивается наизнанку. Нет войны Гога с Магогом, нет обещанного тысячелетнего царства добра и справедливости на Земле, нет вообще ни добра, ни справедливости. Есть - попытка глубокого, вдумчивого и убедительного анализа того, как бы мог развиваться древний миф на современной планете, в современном обществе, среди современных людей, во всей реальной сложности той жизни, которая нас окружает. Иными словами, попытка исследования того, как может повлиять на историю человечества некая внезапная и радикальная перемена условий человеческого существования. В этой (замечу, весьма удачной, впечатляющей) попытке всерьез работать с мифологическими и религиозными пластами нашего современного сознания я и вижу "новое слово", сказанное П.Амнуэлем в нынешней фантастике. На мой взгляд, это открывает перед ней новые творческие горизонты - доступную лишь фантастическому методу возможность освоения никогда ранее не осваивавшейся интеллектуальной проблематики, имеющей очень глубокую и актуальную значимость.

В прежние времена такую фантастику называли философской, на худой конец (опасаясь высокопарности) - социально-философской. История мировой фантастики знает не так уж много удачных попыток такого рода. Среди предтеч П.Амнуэля можно было бы назвать разве что замечательный, незаслуженно забытый роман Винниченко "Солнечная машина" или лемовское "Возвращение со звезд" (хотя последний очень быстро уходит от историософии и социологии к психологии локального человеческого конфликта). В романе П.Амнуэля есть и бытовой, и психологический, и социально-политический пласт, но все они вплетены в ткань воплощенного религиозного мифа грандиозных, общеисторических масштабов. Этот миф в его столкновении с действительностью непрерывно стоит перед сознанием читателя и понуждает его напряженно размышлять над происходящим, осмысляя как свою действительность, так и сам миф. Иначе говоря, перед нами - не только возрождение высокой социально-психологической фантастики, но еще и новаторская, подлинно философская литература, дерзко поднимающаяся до обсуждения самых кардинальных представлений религии.

Замечу в этой связи, что П.Амнуэль обсуждает проблемы именно еврейской религии. Это делает его книгу глубоко еврейской, я бы даже рискнул сказать - первой подлинно еврейской фантастической книгой, не по внешним приметам (имена и национальная принадлежность героев, место действия и т.п.), а по внутренней проблематике и ее историческим корням. Если бы примеру П.Амнуэля захотел последовать какой-нибудь фантаст из христианской или буддийской страны, ему пришлось бы написать такой же серьезный роман о втором пришествии Христа или Будды. В то же время роман Амнуэля имеет универсальное звучание. Это книга о том, как затронуло бы пришествие Мессии жизнь каждого отдельного человека и всего мира в целом. Атаковать такую проблему - крайне ответственная задача. Здесь легко впасть в любую из крайностей - пойти по пути бездумного облегчения сюжета или превратить книгу в религиеведческий трактат, заняться разоблачением религиозного "мракобесия" или ограничиться сатирическим осмеянием неготовности человечества к духовной "перестройке". Самый трудный, почти невозможный путь - честно и серьезно, не облегчая себе задачу, продумать все последствия заявленной фантастической гипотезы. Попробуйте сами представить себе, какие последствия вызвал бы приход Мессии, - и вы поймете, как это трудно. А теперь откройте лежащую перед вами книгу, и вы увидите, что Песах Амнуэль выбрал именно этот, самый трудный (но и самый плодотворный) путь.

Этот путь привел его к весьма нетривиальному переосмыслению того мессианского мифа, над которым столетиями размышляли его еврейские предки. Он привел автора к выводу, что реальное воплощение этого мифа предполагает нечто, радикально отличное от всего, что представлялось нашим предшественникам. Поэтому ему пришлось повести своих героев намного дальше, чем тысячелетнее царство Мессии на Земле, и даже дальше, чем может предположить самое пылкое (и тренированное предшествующей фантастикой) читательское воображение. И поэтому же вы не найдете в романе ни привычного оптимистического, ни привычного пессимистического финала. Вместо них вы найдете то, чего всегда ждете от большой фантастики, после ее приключений и головоломок, - финал неожиданный. Хотя и с беспощадной логичностью вытекающий из развития исходной гипотезы. "Что же это за финал?!"- нетерпеливо воскликнете вы, быть может. Я отвечу вам теми же словами, которые произнес немного выше: "А теперь откройте эту книгу..." И добавлю только: "Она того стоит".

И вот теперь, наконец, скромно, как и обещал, отступлю в сторону и предоставлю книге Песаха Амнуэля говорить самой за себя.

Роман Песаха Амнуэля "Люди Кода" принадлежит к тому подвиду современной научной фантастики, который в течение, пожалуй, последнего десятилетия оказался ведущим как в западной, так и  в  современной русской НФ. Я бы определила этот подвид как теологическую или метафизическую фантастику. Ее суть - реализация в сюжете тех метафизических схем, которые образуют как бы подсознание современной культуры, коллекцию ее архетипов. С точки зрения еще не вполне устоявшихся и осознанных законов этого новейшего жанрового образования, роман "Люди Кода" - большая и редкая удача. Удивительное разнообразие авторской фантазии, подробная и достоверная проработка самых невероятных сюжетных ходов, а, главное, широкое и изобретательное использование израильских реалий и элементов  еврейской  религиозной мистики, одним словом, тот уникальный опыт, который с максимальной пользой для себя и жанра сумел  использовать автор в качестве израильтянина,  еврея  и ученого, - все это превращает роман "Люди Кода" в заметное литературное явление, и отнюдь не только в рамках популярного жанра.

У меня нет сомнения в том, что Песах Амнуэль открыл направление русскоязычного израильского слова, по которому вслед за ним пойдут самые неробкие и рисковые авторы. Думаю,  что и перевод этого незаурядного текста на иврит немало бы способствовал литературному взаимоузнаванию двух  разноязычных ветвей общей теперь для всех израильской культуры.

Зачин у романа могучий. Один из героев проводит математический анализ текста Торы и выдвигает гипотезу, что в ней зашифрован некий Код, способный включить генетическую перестройку организма человека. Герой инициирует генетическую перестройку собственного организма, а затем и еще одного персонажа, который становится долгожданным Мессией еврейского народа и делает людьми Кода уже всех людей, способных этот Код воспринять (примерно 3/5 человечества).

Дальнейшие события развиваются параллельно как на Земле, так и в «высших сферах». Противостояние тех, кто не воспринял Код, и людей Кода приводит к тому, что люди Кода вынуждены покинуть Землю (автор прямо выстраивает аналогию с Исходом евреев из Египта—вообще же весь роман по структуре повторяет Пятикнижие).

Дальнейшая судьба людей Кода связана с «измерениями нравственности» и, в общем-то, завершающая часть романа почти бессюжетна и понадобилось Амнуэлю в основном для изложения своей мировоззренческой концепции—и, в меньшей степени, для увязывания оставленных в предыдущих частях сюжетных хвостов.

Сама авторская концепция вкратце заключается в том, что «нравственное начало» плотно интегрировано в саму структуру мироздания. Однако это не Бог — его место занимает само Человечество Кода, оно же рождает в прошлом Земли ряд этапных событий, приводящих к прочтению Кода в конце XX века — в частности, появление Христа и Мухаммеда, да и само появление Торы. Цикл развития Вселенной замыкается в полном соответствии с циклической космогонией Большого Взрыва.

Однако, увы, в бочке меда не без капли дегтя. Когда действие уходит от земных реалий, роман полностью теряет какую бы то ни было литературность и начинает напоминать нудноватый нравственно-философский трактат с вкраплениями художественных новелл. Содержание почти напрочь удавливает форму. Герои становятся эфирными существами и мыслят в масштабах циклов развития Вселенной, судеб цивилизаций и т.д., почти полностью теряя человеческие психологические характеристики — в результате в моем восприятии они перестают быть живыми людьми и становятся неким аналогом участников "Диалогов" Платона — безжизненными проводниками идей и мнений.

В целом, однако, роман оставляет мощное впечатление. Так или иначе, для русскоязычной фантастики это одно из самых ярких явлений последнего времени.

© Сергей Бережной, 1997

Жил-был в Баку школьник Паша Амнуэль. С детства интересовался астрономией и фантастикой. Оба эти увлечения превратились в дело жизни: Амнуэль стал ученым-астрофизиком и писателем-фантастом. Первый рассказ он опубликовал в пятнадцать лет; с тех пор рассказов и повестей у него вышло много, был и авторский сборник "Сегодня, завтра и всегда" (1984). А потом бакинский писатель Павел Амнуэль стал иерусалимским писателем...

...А потом в Израиль перебрался и фантаст из Симферополя Даниил Клугер, вместе с которым Амнуэль начал издавать первый в этой стране журнал фантастики "Миры". Публикуется в нем хорошая проза (самого Клугера, Леонида Резника, перспективных молодых авторов), отличная критика (наверное, достаточно одного имени Рафаила Нудельмана, чтобы привлечь внимание любителей жанра). Но разговор о "Мирах", надеюсь, еще впереди. А пока речь пойдет только о самой крупной вещи, напечатанной в журнале, - о романе П.Амнуэля "Люди Кода".

Время действия романа - 1999 год, место - современный Израиль. Репатриант из России, бывший московский инженер Илья Купревич, еще в Москве начавший интересоваться Библией, после ее многолетнего изучения приходит к ошеломляющему выводу: в Ветхом завете записан (зашифрован) генетический код человека будущего. Произнесение вслух ключевых фраз из Торы включает генетическую память, пробуждает скрытые экстрасенсорные возможности человеческого организма. Благодаря Купревичу была найдена неизвестная скрижаль, потерянная Моисеем при спуске с горы Синай, - на ней была начертана одиннадцатая заповедь, гласившая, что именно в те дни, когда и нашли скрижаль, в Иерусалим придет Мессия, который возвестит наступление царства Божия (Мессией стал репатриант из Киева Илья Коган). Исследование с помощью радиоуглеродного метода показало, что возраст надписи на камне - от трехсот миллионов до двух миллиардов лет. На совете мудрецов Торы главный раввин Израиля объявил о пришествии Машиаха, Мессии...

Приход Мессии признали президенты России и США, руководители крупнейших стран мира. Специальные послания направили глава Русской Православной Церкви и Папа Римский. Для большинства людей на Западе Мессия был провозвестником наступающего покоя и благоденствия в мире. Однако в Шанхае прошло совещание президентов стран Независимого Востока, после чего в Китае объявили тотальную мобилизацию - как заявил Пекин, только так можно было защититься от угрозы с Запада, возникшей в результате событий в Израиле. Поведение Востока, отрицание им роли Мессии означали одно: миссия Машиаха закончена, поскольку царство Божие не наступило и до единения всех живущих на Земле по-прежнему далеко. Наступило время великого Исхода всех людей Кода. Как сказал один из героев романа: "Впереди пустыня, новое получение Торы, завоевание земли, текущей молоком и медом. История не повторяется. Она только сейчас начнется в том виде, в каком была задумана"...

"Люди Кода" - произведение глубоко национальное, погруженное в повседневную жизнь Израиля - и одновременно пронизанное токами его истории, культуры. Но рамки романа гораздо шире - во многом благодаря использованию различных художественных форм фантастического, от собственно НФ до политической фантастики и философской аллегории. Кто создал Код? Кто запрограммировал человека? И для чего? Какие бы версии не предлагались, все они будут примитивными - мироздание гораздо сложнее. Да это и не столь важно для Амнуэля - роман не о божественном, а о земном, о человеческом. О смысле жизни, о содержании и цели бытия, оправданности его тем, что делает человек (из диалога: "Кроме знания, важна еще и цель. А у тебя ее нет. Не имея цели, ты недостоин знания"). Об ответственности за свои поступки, от которых может зависеть судьба мира - и судьба близкого человека.

Два главных героя - Илья Купревич и Илья Коган - встречают женщин, становящихся для них самыми дорогими людьми. И каждый из этих четверых понимает, что такой встречи он ждал всю жизнь. Кто знает, может это-то и есть для них самое главное, в конце концов? И быть может, кому-то ближе всего в романе будет история о том, как уже не очень молодые люди находят, обретают "счастье дурацкое, возможно, и временное... но сейчас существенно нужное..."

"Главный полдень" - так называется одна из частей романа Александра Мирера "Дом скитальцев"; полдень здесь не просто срединное, вершинное время дня, но и метафора высшего напряжения человеческих усилий, подъема духа, пора принятия самых главных решений. Перед героями Амнуэля постоянно встает проблема выбора жизненного пеленга, который помог бы направить их существование в достойное русло. Со свободы выбора, возможности принимать решение начинается самопознание, свобода духа. Символично потому звучит диалог в конце романа: "Что сейчас? Утро? Вечер? И куда идти, чтобы попасть в Газу? - Время сейчас - полдень, а идти нужно только к себе. Или в себя..."

...В романе Песаха Амнуэля "Люди Кода" действуют знакомые персонажи - люди "ми Русия" с их до боли понятным русским началом, запутанным русско-еврейским происхождением, психологией, во временном отрезке не слишком удаленные.

Главный герой - физик-теоретик Илья Денисович Купревич ("Отец Денис, а мать и вовсе русская, Марина Игоревна Столетова"), репатриировался в Израиль в сентябре 1997 года. С ним связано наступление весьма важных событий, перевернувших представление общества о личности Мессии, в нашем случае - Ильи Давидовича Когана, прибывшего в страну в 1990, отнюдь не еврея, а тоже гоя - сына Ирины Игнатьевны Коган, русской, и Когана Давида Пинхасовича, еврея. На этом, наверное, стоит прерваться, чтобы не выдать других тайн сюжета. А главное, принципов кодового включения генетического аппарата, которые позволяют, закрыв глаза и погрузившись в себя, мгновенно выйти в духовный мир.

Роман "Люди Кода" держит читателя крепко, не разрешая манкировать своими читательскими обязанностями. Песах Амнуэль мог бы повторить вслед за российским представителем на переговорах в Грозном его сакраментальную фразу: "А куда они денутся?", адресовав ее не злополучной Чечне, но истинным поклонникам жанра...

Сначала, как водится, - о трудностях жанра, или "литературная критика для чайников".

Прежде всего: хвалить труднее, чем ругать. В отношении недостатков люди всегда более сговорчивы, нежели при обсуждении красот. Во всяком случае, искренняя ругань - более увлекательное занятие. К тому же, когда речь идет о настоящих творческих удачах, похвала кажется избыточной. Нуждаются ли в нашем одобрении или восторгах пирамиды, Гомер и Микельанджело? Вопрос риторичекий. Кроме того, нужно иметь в виду, что, хваля бесспорно выдающееся произведение, критик подчас вольно или невольно пытается распространить на себя нимб творца и ауру чужой славы.

И все-таки хвалить нужно, пусть даже за то, что кажется нормальным и очевидным. Скажем, за честность, порядочность и принципиальность. А иначе нам грозит полное размывание критериев, и поток местечковых талантов и гениев, легализуемых бойкими рецензентами, станет поистине неудержимым. Но оставим словесные кружева. О книге Песаха Амнуэля "Люди Кода", выпущенной иерусалимским издательством "Миры" в новой серии "Фантастика русского зарубежья", скажу, как сторонник восточной острой кухни, со счастливым злорадным замиранием где-то в животе: "Это - Скандал!" Именно с большой буквы "С".

Скандал необходим для возникновения искры полемики, но в случае с "Людьми Кода" публика и критика предпочли почему-то сознательно-благоразумно не касаться взрывоопасной темы. Понять критиков нетрудно, оправдать сложно.

Бесспорными и явными достоинствами романа "Люди Кода" являются оригинальность и глубина разработки движущих сюжет идей, почти забытый глобальный философский подход к событиям и героям. Кто-нибудь, возможно, найдет авторский язык скупым и бедным, но такому эстету и родниковая вода придется не по вкусу. Основное оружие автора - не формальные изыски, но интеллектуальная честность и объективность. Герои романа не теряются на фоне вселенских катаклизмов, может быть и потому, что являются их творцами. Одна из важнейших заслуг Песаха Амнуэля в том, что ему удалось создать не просто забавную музыкальную шкатулку, изящную и тонко отлаженную, но - своеобразный коридор зеркал, проходя который читатель по-новому видит и себя, и стереотипные воззрения, и привычную картину мироздания. Выйдя же из этого магического лабиринта, читатель уже изменился - пусть сам себе еще не отдает в этом отчета. Принципиально то, что в выстроенном П.Амнуэлем хороводе миражей и отражений каждый увидит себя и испытает сугубо персональные преображения.

Действие романа, имея скрытый первотолчок в нынешнем году (если не считать изначальный Большой Бум алии), фактически развивается в 1999 году, завораживающем обилием девяток и являющемся как бы итоговой чертой под известной историей человечества.

Это не простое очередное утопическое (или антиутопическое) обращение к теме конца Мира в духе не изжитого за сто лет декаданса. Ибо описываемая невероятная, фантастмагорическая и узнаваемая реальность - воистину последний предел и конечные времена. Явление Мессии, о неизбежности которого столько говорили все кому не лень, свершилось. Тут особенно важно не соответствие закаменевшим пророчествам, но внутренняя правдивость ситуаций, достоверность их абсурдной логики. И вообще, о какой логике можно говорить в конце света?

Само по себе обращение современного автора к теме Мессии не ново. Кто нынче не занимается эсхатологическими прогнозами? Разве только самый ленивый! Да и ожидание Мессии стало чем-то промежуточным между хобби и профессией; кто ждет избавления, а кто и амнистии.

Песах Амнуэль предлагает оригинальную, в силу своей научности, версию: Тора является не только сакральным текстом, который можно толковать согласно тем или иным воззрениям и потребностям, но и некой шифровкой, направленной из прошлого в будущее. Такое прочтение не менее легитимно, нежели каббалистические попытки обнаружения в Тексте не только фамилии Горбачева, но и очередного повышения цен на общественный транспорт.

В этой концепции Тора обладает самоценностью как некий, пусть и неправильно понятый, артефакт. Евреи же, или точнее, народ Книги, своей исторической целью имеют сохранение и "буквальное" генетическое распространение Текста по планете. Это - высшая, не обсуждаемая и не поясняемая задача. Открытие подлинной кодовой сущности Текста на первый взгляд спонтанно, а на деле - строго детерминировано, ибо ничто не происходит случайно, а лишь в определенный, "созревший" миг.

Включение Кода меняет сначала не столько внешнюю, сколько внутреннюю сущность людей, Код воспринявших. Люди становятся не просто лучше - они становятся иными. Изменение и очищение духовной структуры ведет к появлению и других свойств "нового человека" - способности к телепатии, телекинезу и т.д.

Тут-то и заложено противоречие, обуславливающее дальнейшее развитие конфликта: диаспора людей Кода (евреев) по планете оказалась неравномерной и неполной. Соответственно не все в наши дни смогли воспринять действие Кода из-за элементарного отсутствия в их генах нужной информации - не мне судить, насколько такая формулировка граничит с обыкновенным закодированным расизмом.

Во всяком случае, человечество снова разделилось на два неравных лагеря: людей Кода и людей, Код не воспринявших. И начинается новый Исход - Исход в практически иную, неизведанную Вселенную. Дальнейшее будущее Земли под пятой японо-китайской оккупации темно и непонятно.

А вот в новой Вселенной жизнь бьет ключом - начинается воскрешение мертвых, познание и преобразование галактик.

Главные герои образуют священную десятку - Миньян, определяющий не только будущее, но и прошлое Вселенной и тем самым своеобразно закольцовывающий причинно-следственную связь времен.

На этом эпохальном фоне развиваются и лирические отношения героев, раскрывается их психология и дается впечатляющая картина изменившегося мира.

Придирчивый читатель, заносящий писательские ляпы в специальный "кондуит", не преминет заметить, что никогда не существовало конфуцианских бонз, равно как и конфуцианство не столько религия, сколько свод этических правил, да и апостол Павел не был лично знаком с Иисусом. Блюстители стиля заметят, что роман не свободен от некоторых неоправданных длиннот, долженствующих, по мнению автора, видимо, внести некую ясность в повествование, но лишь усложняющих понимание текста.

Мне же хотелось обратить внимание на куда более интересные и скрытые концептуальные черты романа "Люди Кода". По мысли автора, перерождение и избавление человечества от темного прошлого заданы и увязаны изначально на генетическом уровне. Формула этой генной и нравственной перестройки заложена в некоем формальном тексте, служащем фундаментом для трех монотеистических религий. Объединяет эти религии не только наличие изначального и непознаваемого Сверхсущества, но четкость нравственно-этических дефиниций: добро есть добро, а зло есть зло; черное - это черное, а белое - это белое; Запад есть Запад, Восток есть Восток. И так далее. Эти системы предопределены и, следовательно, ригидны и непримиримы. Это двоичные системы: или делай, как я, или ты враг, которого уничтожают. Третьего не дано.

Никто, разумеется, не будет отрицать роли этих систем в развитии современной цивилизации, но утверждать, что они и есть единственный свет в окошке, кажется преувеличением. Состояние цивилизации в настоящий момент - внешний триумф трех вышеупомянутых систем (иудаизма, христианства и ислама) при явном и все нарастающем внутреннем кризисе их способностей к объяснению мира и выживанию в нем - не убеждают в окончательной правоте и победе западной цивилизации над восточной.

Тем более сомнительно то оружие, с помощью которого будет одержана победа: Наука, Познание, Разум. "Нет никого мудрее того, кто обладает опытом", а уж наш-то опыт отменно горек. Стезя свободного познания и раскованного разума заводит нас в тупик: из хозяина лампы Аладдина и кувшина с джинном человек превращается в обслуживающий персонаж, этакий гибрид уборщицы и пожарного; попутно выяснилось, что джинн-то может построить дворец, но при этом обязательно разрушит город, а яичница при научном поджаривании требует мирового пожара.

Еще более спорной представляется идея о том, что наука превратит человека в Бога. Человек должен уж очень критически измениться, чтобы стало возможным положиться на силу его разума. Эволюция типа "человек создал машину, с ее помощью познал себя и превратился в Бога" чертовски привлекательна, но, увы, и фантастична. Дьяволом в такой схеме является человек до знакомства с машиной, и его-то должен переделать и улучшить Бог (по образу и подобию себя или машины?).

Существо, не мыслящее в категориях добра или зла, по Спинозе, является свободным, но является ли оно человеком? Может ли классический ребус "казнить нельзя помиловать" быть решен таким свободным существом?

Читатель может спросить: а где же анонсированный выше скандал с большой буквы "С"? Придется огорчить любителей расследований и сенсаций: на деле имел место антивзрыв. Книга не получила достойных ее отзывов в прессе, и создается навязчивое ощущение, что роман просто пытаются замолчать. Ни религиозные активисты, столь охотно и всегда с позволения ковыряющиеся во всем многообразии насущных проблем, ни высоколобые коллеги-ученые, реально занимающиеся поиском кодов в Торе, ни даже охочие до предсказаний и откровений журналисты - никто не прореагировал. Что ж, отсутствие реакции - тоже реакция, как правило, свидетельствующая о недостатке внятных аргументов и нежелании затрагивать щепетильные и неоднозначные темы.

Так ли важна эта суета самой книге? Роман дождется своего внимательного читателя, как дожидался встречи с путниками Сфинкс. Литература - это не только прямой вопрос о смысле Жизни вообще, но и косвенный повод к размышлениям о смысле существования в каждой конкретной частности. Страусиная тактика прятаться от вопросов не освобождает от необходимости давать ответы...

Песах Амнуэль - один из лучших и наиболее глубоких научных писателей современности (фантастика не более, чем метод) - предложил вниманию публики свою сугубо научную, случайно-детерминированную супермодель: общество и Бог, история и религия, евреи и антисемиты.

Роман "Люди Кода", как и любая Вселенная, ждет наших вопросов и ответов. Ведь диалог со Сфинксом - не прихоть героя, но императив цивилизации.

Название сборника рассказов П.Амнуэля ("Сегодня, завтра и всегда", Москва, издательство "Знание", 1084 год) интригует. Однако тот, кто рассчитывает на развлекательное чтиво, будет разочарован. Читать книгу быстро нельзя, более того, каждый рассказ требует, чтобы к нему возвращались, думали над ним, а не просто "глотали" страницы.

Причина прежде всего в том, что Амнуэль пишет густо, "сжимая" текст и умещая на малой площади значительное содержание; жанр, в котором он работает, можно определить как масштабную фантастику прогностического направления. Смелость, оригинальность и глобальность научно-фантастических идей (а на них сейчас в фантастике заметный дефицит) наиболее наглядно видны на примере того, как разрабатывается центральная тема сборника - тема контакта. Контакт у Амнуэля происходит не между цивилизациями или их отдельными представителями, а между различными формами разума, который может предстать в виде мыслящей нейтронной звезды (рассказ "Преодоление"), гигантского газового скопления, существующего одновременно в нескольких пространственно-временных измерениях, или даже особым образом организованных полей тяготения (рассказ "Звено в цепи").

Природа познаваема, но чтобы познать ее, считает Амнуэль, нужна система разумов - не только антропоморфных, но и таких, которые возникли по иным биологическим законам. Контакт, по мнению Амнуэля, не результат стремления к некоему космическому братству, он возникает лишь тогда, когда разум осознает жизненную необходимость в нем для своего собственного развития. Нет контакта - застой, регресс, гибель. Но контакт осуществим, когда обе стороны понимают это.

В рассказе "20 миллиардов лет спустя" на конкретную, угрожающе реальную политическую ситуацию - Земля оказалась на волосок от гибели в результате объявленной в США ложной атомной тревоги - накладывается ситуация фантастическая, в которой в качестве действующего лица выступает некая мыслящая Вселенная. 20 миллиардов лет назад обитавшие в этой Вселенной разумные существа взорвали ее, потому что не смогли разрешить мирным путем свои разгогласия и противоречия. Трагическая судьба разумной Вселенной, мучительно умирающей в течение тысячелетий, - предостережение людям. Рассказ Амнуэля по-своему раскрывает важнейшую проблему личной ответственности, ложащейся на каждого человека, и коллективной ответственности всего человечества за судьбу планеты.

Одна из основных проблем сборника - выявление скрытых возможностей отдельного человека и всего человечества. Поэтому герои Амнуэля, независимо от их профессии - астрономы, космонавты, специалисты по контактам, - заняты исследованием динамики развития интеллекта. Самопознание человека проверяется самым высоким критерием - звездами. Не случайно духовный рост Гомо сапиенса соотнесен со звездами, ведь они испокон веков были символом устремленности в неизведанное, олицетворением возвышенной мечты. Ведь недаром еще на заре истории появилось изречение, выражающее суть жизненной философии рода человеческого: через тернии - к звездам.

Павел Амнуэль своеобразно продолжил размышления, начатые в «Людях Кода», новой книгой, которая выводит читателя совсем уже на «запредельную» орбиту. Сказанное не означает, будто книга, которую читатель держит в руках, «заумна»; это не означает также, будто она является каким-либо продолжением предыдущего романа писателя: у нее совершенно самостоятельный сюжет и свои герои, - но обе они принадлежат к одному и тому же духовному миру, который уже можно теперь безошибочно распознать как мир амнуэлевской фантастики.

Как и ее странное, на первый взгляд, название – «Тривселенная», - новая книга П.Амнуэля трехчастна: она начинается как острый детектив, продолжается как полная загадок «повесть о воспитании» и связывает все сюжетные и интеллектуальные нити в своем мощном философском финале. Разгадка некоей тайны, составляющей сюжетный узел детектива, все время отодвигается, и это ведет к нарастанию внутреннего напряжения, которое достигает кульминации, как ни парадоксально, в третьем, самом «отвлеченном» мире Тривселенной, населенном как материальными существами, так и отвлеченными сущностями (хотелось бы сказать – каббалистическими «сфирот»). Иными словами, сюжетная загадка почти незаметно для читателя поднимается до уровня философской и духовной проблемы, и сама читательская мысль поднимается, расширяется и углубляется вместе с ней. Эта непринужденная, ненавязчивая композиционная метаморфоза – одно из художественных достоинств романа.

Главное, однако, даже не в этих особенностях. Пожалуй, впервые со времен лемовского «Солярис», роман П.Амнуэля возвращает фантастике подлинную духовную серьезность и глубину, не имеющие ничего общего с претензиями на серьезность или с имитациями глубины, столь распространенными у многих эпигонов Лема и Стругацких. В сущности, автор предпринял попытку «овеществить», воплотить в виде напряженной «драмы идей» грандиозную мифологему Платона о мире идей. По Платону, люди подобны существам, живущим в глубоких темных пещерах, куда свет проникает лишь снаружи; находясь внутри, они видят некие тени, то и дело проплывающие перед отверстием пещеры, и полагают, что эти тени и есть «реальность». В действительности, однако, это лишь тени «подлинных» сущностей, населяющих наружный мир, и сущности эти есть «идеи».

Представьте себе теперь фантастический роман, в котором неумолимая логика сюжета, состоящего в поисках «истины» (в терминах романа – истинной причины нескольких загадочных смертей в Москве далекого будущего), сначала выводит героев из пещеры наружу, в мир «теней», а потом распахивает перед ними и сам «истинный» мир духовных сущностей. И там, в этом мире, люди внезапно для самих себя становятся (Платону, наверно, и не снилось такое) не только участниками, но и активными действующими лицами своеобразного «диалога» духа и материи, в котором предметом спора (определяющего собой судьбы Вселенной) являются важнейшие проблемы бытия: мораль, любовь, познание, наконец – Создатель. Этот роман и есть амнуэлевская «Тривселенная».

Автор не облегчает читателям задачу. Читать эту книгу тем труднее, чем выше поднимается уровень поиска «истины». Тот, кто, устав от напряжения, скользнет нетерпеливым взглядом по нарочито задерживающим действие размышлениям и спорам героев-людей и героев-идей, придет, быть может, первым к так называемой «сюжетной развязке», но упустит то, что составляет подлинное содержание этой необычной и трудной книги – ее духовный поиск, ее философию. Тот же, кто согласится неторопливо следить за вроде бы потешной, а на деле весьма содержательной философской перебранкой амнуэлевских «Идей», с их выспренними, но точно найденными именами и вполне живыми характерами, кто согласится вдумываться в тонкие перипетии конфликта этих «Идей» с коллективным материальным героем «Миньяном», тот читатель, в конце концов, будет вознагражден – он ощутит себя на пиршестве мысли. Он может в итоге не согласиться с амнуэлевской возвышенной, поэтической романтикой Миньяна или с его пониманием судеб Тривселенной, но ему выпадет редкая радость – он ощутит, говоря словами поэта, что «его призвали всеблагие как собеседника на пир…

На нынешнем рынке фантастики самой престижной - и среди читателей, и среди писателей - считается книжная серия издательства АСТ "Звездный лабиринт". Именно в этой серии вышла новая книга известного писателя П. Амнуэля "Все разумные". И тут же была переиздана в еще более престижной серии "Звездный лабиринт - Коллекция". Что, впрочем, неудивительно - книга, что называется, обречена на успех - по нескольким причинам. Во-первых, произведения, ее составившие, действительно хороши - прекрасно написаны и, к тому же, обладают немаловажным с точки зрения законов жанра достоинством - оригинальностью и глубиной научно-фантастической идеи, лежащей в их основе. Во-вторых, жанр научной фантастики в течение предыдущего десятилетия, казалось бы, сдал свои позиции в русской литературе так называемой фэнтези, так что обилие магов, мечей и мускулистых героев на страницах книг превысило все мыслимые границы. Но наступило пресыщение - и вся эта магия, зачастую скрывавшая под внешней пестротой отсутствие литературного мастерства, убогость авторского замысла, а в лучшем случае - откровенное подражание старым образцам западной фантастики, почти перестала интересовать читагелей. Ему вновь захотелось настоящего - после обилия подделок. Сегодня почти исчезнувший жанр вновь возвращается на книжные прилавки. Издатели в срочном порядке переиздают старые книги - неизменным успехом пользуется серия "Классика советской фантастики", а писатели, серьезно занимавшиеся научной фантастикой, вновь получили возможность обращения к читателям.

Имя Павла Амнуэля - отнюдь не новое для российского (и не только) читателя. Первые его произведения появились в печати в конце 60-х годов. И тогда они тоже привлекли внимание с самого начала - свежестью идеи, оригинальностью сюжета, своеобразием стиля. В конце 80-х - начале 90-х годов - уже в эпоху перестройки - его повести зазвучали особым образом, в центре их оказались философские проблемы такой глубины, какие ранее почти не затрагивались научной фантастикой. И первым произведением такого рода стала повесть "День последний - день первый", вошедшая в предлагаемую читательскому вниманию книгу "Все разумные". Прочие повести ("По делам его...", "В пучину вод бросая мысль...", "Лишь разумные свободны") относятся к таковым, вызвавшим живейший читательский интерес при первых публикациях: "Лишь разумные свободны" вышла впервые в антологии "Время учеников" (серия "Миры братьев Стругацких") и представляет собой продолжение знаменитого романа "Жук в муравейнике" (справедливости ради отметим, что идея, да и персонажи повести Амнуэля имеют мало общего с "Жуком..." и интересны по-своему); две другие повести вышли в самом популярном российском журнале фантастики - "Если". Тут читателю предлагается редчайший синтез классического детективного сюжета и научно-фантастической идеи, затрагивающей весьма сложные проблемы, характерные для философской фантастики. Поджанр, в котором написаны "По делам его..." и "В пучину вод бросая мысль...", можно было бы определить как философский триллер - при всей кажущейся парадоксальности такого определения.

Кроме повестей в книгу вошли несколько рассказов, а в этом жанре П. Амнуэль - один из немногих настоящих мастеров современной русской фантастики.

Сборник повестей ведущего израильского фантаста П.Амнуэля, выпущенный российским издательством АСТ, - событие, заслуживающее внимания. Не потому, что это новый сборник фантастики, а по причине того, что это образец новой фантастики, которую автор создает на протяжении уже нескольких лет. Аннотация издательства, которая утверждает, будто эти повести «вызывают в памяти лучшие образцы времен «золотого века» научной фантастики», оказывает сборнику дурную услугу, потому что затемняет важное качественное отличие. Отличие это отчасти напоминает принципиальную разницу между классической философией и экзистенциализмом. В то время, как классическая философия имела своим объектом предметное Бытие, экзистенциализм повернул философию к Человеку, к его бытийственной ситуации. Аналогично, классическая фантастика т.н. «золотого века» (середина 20 столетия) имела своим объектом «новый, бравый» предметный мир, контуры которого уже просвечивали в открытиях и гипотезах науки, и герои-люди служили ей, в основном, орудиями познания этого мира в его отношении к человеку. Между тем фантастика П.Амнуэля идет не от мира к человеку, а от человека к миру. Или проще – она имеет своим главным объектом Человека как Разумное существо и ее главной темой является парадоксальное место этого человеческого разума в структуре вселенной. Не случайно новый сборник называется «Все разумные».

В чем же состоит этот «парадокс разума»? От Декарта, а в более позднее время - от Вернадского с Федоровым и Тейяра де Шардена и до Горького – все считали, что разум – высшая ступень развития материи, что разум отличает человека от животных, что разум, наконец, - это благо, это высшая ценность вселенной. Поэтому прав Френсис Бэкон: «Знание – сила». Павел Амнуэль иронически обыгрывает этот афоризм Ф.Бэкона. Сквозная тема всех четырех его повестей, составляющих новый сборник, - это тема разума как силы, но не благой, а самой разрушительной силы во вселенной. Почему разрушительной? Потому что свобода воли, присущая разумным существам («у животных нет свободы воли», - говорит один из героев Амнуэля), нарушает – и разрушает – хрупкое равновесие вселенной. В этом и состоит, по Амнуэлю, «парадокс разума». Чем он могущественней, тем хуже для вселенной, И – в итоге – для самого человека.

Фантастика, как известно, - это замечательный литературный метод, который позволяет овеществлять (если угодно – «материализовать») самые отвлеченные понятия, категории и идеи. П. Амнуэль, мастерски пользуясь этой способностью фантастики, последовательно, в каждой из четырех повестей по-своему, овеществляет афоризм «знание – сила». Знание, достигнутое его героями, как правило, на путях научного открытия (реже – откровения), рано или поздно, даже против воли самих героев, реализуется в поступке или событии весьма загадочного, разрушительного толка. Расследование этого события (оно и составляет сюжет всех этих, детективных по форме, повестей) позволяет понять или смутно догадаться, что именно лежит в основе произошедшего разрушения, нарушения равновесия мира. Каждый раз это понимание конкретно, но, закрывая последнюю страницу сборника, заинтригованный читатель уже сам может сформулировать для себя основные философские посылки «новой фантастики» П.Амнуэля. Наверно, эти посылки уязвимы. Но они любопытны. Во всяком случае, они никогда не приходили в голову мастерам «классической фантастики».

Познавая законы природы, - говорит П.Амнуэль, человек вступает с ними во взаимодействие – как, например, наблюдатель вступает во взаимодействие с тем прибором, с помощью которого он наблюдает микрочастицы. И так же, как там, он вносит в наблюдаемый мир, во вселенную, некую неустранимую неопределенность. Почему? Потому что наблюдатель (разумное существо) обладает свободой воли. Между тем мир – задан, определен до последней точки, уже изначально, при своем создании. Он определен своими законами. И вся устойчивость мира держится на согласованности всех его законов. Внося в законы мира свою непредсказуемость, т.е. неопределенность свободы воли, разум нарушает эту устойчивость и мир начинает исподволь разрушаться. Чем могущественней разум, чем больше он «знает» о законах природы, тем больше непредсказуемый результат его «свободного» (неуправляемого, не детерминированного законами) воздействия на мир. В пределе, когда разум достигает всемогущества, мир становится абсолютно непредсказуемым, т.е. полностью рассогласованным и предельно неустойчивым. И тогда достаточно шевельнуть мизинцем, чтобы рухнули миры.

Понятно, что такой взгляд на разум ведет к философскому пессимизму. И действительно, в отличие от светлых утопий и мрачных антиутопий классической фантастики, «новая фантастика» П. Амнуэля – сплошная «мрачная утопия». Читать эти повести интересно, но неутешительно. Однако пищу для размышлений, как и положено хорошей, серьезной научной фантастике, они дают. В наших краях такой фантастики сегодня маловато.